Monsters

      Мэттью натянул одеяло на голову, застыв. Уже наплевать, если у него отберут оставшиеся привилегии. Он хотел навсегда остаться здесь и никогда больше не двигаться. Недавно ему начали давать новое странное лекарство, из-за которого воспалился мочевой пузырь. И теперь каждое крохотное движение ногами отдавалось протыкающей болью по всему телу. Мэттью испытывал острую нужду помочиться, но не мог, а если у него и получалось, то возникало ощущение, что он писает огнём. — Просто убейте меня уже… — пробормотал он. — Типа, привет, Мэттью, — сказал Феликс, заходя в комнату, — Ты снова пропустил завтрак. Такой плохой, непослушный мальчик… Что с тобой, типа, не так? — Цистит, — выдохнул Мэттью, — Я не могу сдвинуться без стона… Я дам тебе сто долларов, если ты отрежешь мой мочевой пузырь. — У тебя нету ста долларов, — сказал Феликс. — Тогда я дам двести, — простонал Мэттью, — Двести и бутылочку клубнично-розового лака для ногтей.       Феликс подумал пару секунд, приложив палец к щеке: — Это, типа, такое искушение, но я, типа, не хочу тебя убивать. Это было бы так неклёво. — Наверное… — прошептал Мэттью, — Можешь принести мне стакан воды с трубочкой? У меня ощущение, что если я попробую встать, то обоссусь.       Феликс кивнул и пошёл к выходу из комнаты: — Без вопросов. Скоро вернусь!       Когда он вышел, Мэттью высунул нос из-под одеяла. «Зачем они мне дали эту хуйню? Они что, пытаются убить меня? Не удивлюсь, если действительно пытаются…» — он вскрикнул от боли, когда попытался переместить ногу. «Блять… Мне надо поссать», — он посмотрел на дверь ванной. Она была так близка, но в то же время так далека… «Похуй. Когда Феликс вернётся, попрошу его перетащить меня».       Мэттью закрыл глаза и вздохнул, позволив себе думать о Гилберте. Интересно, куда он делся и почему так долго не возвращается. Конечно, о времени он мог судить только если выглядывал в окно или спрашивал врачей. Мэттью надеялся, что Гилберт скоро вернётся, поскольку соскучился по разговорам с ним. Они успокаивали.       Услышав, что дверь снова открылась, он улыбнулся и вытянул руки из-по одеяла: — Эй, Феликс, можешь мне помочь, пожалуйста? Я не могу встать и мне очень надо в туалет, — сильные руки обернулись вокруг талии и подняли его. Он заскулил от боли и поднял глаза на Феликса. И поперхнулся, когда встретил пару ярко-красных глаз. — Гилберт! — вскричал он, — Отпусти меня! — Я подумал, тебе нужно в туалет, — сказал Гилберт, — Что с тобой?       Лицо Мэттью вспыхнуло: — Я эм… Цистит. Ничего серьёзного, но мне срочно нужно в уборную. Сейчас же!       Гилберт кивнул и понёс Мэттью в ванную комнату: — Эм… Тебе нужно что-нибудь ещё? — Нет, — пискнул Мэттью, — Просто оставь меня, закрой дверь и подожди снаружи.       Гилберт улыбнулся и положил Мэттью на пол: — Позовёшь меня, если понадобится помощь, хорошо?       Мэттью кивнул: — Да… Конечно… Просто выйди, хорошо?

***

      Гилберт стоял у двери, нахмурившись. Ему больно было видеть состояние Мэттью, но здесь он был беспомощен. Конечно, была возможность, что Мэттью случайно заболел этой инфекцией, но Гилберт по какой-то смутной причине подумал, что врачи имеют непосредственное к ней отношение. Как бы ужасно это не звучало, это могло оказаться правдой.       После получаса ожидания он постучался в дверь: — Эй, Мэттью? Всё хорошо? Нужна помощь? — Нет, — ответил Мэттью с болью в голосе, — Я в порядке! Стой на месте! Не заходи, пожалуйста!       Дьявольская улыбка расползлась по лицу Гилберта: — Ты не хочешь, чтобы я заходил? Подумать только, несколько недель назад ты был готов переспать со мной. — Заткнись! — закричал Мэттью, — Забудь об этом!       Гилберт хихикнул: — Нет. Я буду делать, что захочу. — … Хорошо, — промычал Мэттью. Через дверь Гилберт услышал смыв унитаза, — Помоги, пожалуйста.       Гилберт медленно открыл дверь и посмотрел на пол, где лежал Мэттью. Он поднял его и отнёс на кровать, положил и накрыл одеялом: — Ты в порядке, птенчик? — Я в порядке, — прошептал Мэттью, слёзы медленно скатывались по его лицу, — Мне немного больно. Но я справлюсь. — Нормально признавать, что тебе больно, — сказал Гилберт мягко, — Тебе не нужно её скрывать. Я вижу её в твоих глазах… Если не хочешь, мы не будем проводить сегодня интервью. Просто скажи и я уйду, — он не хотел приносить Мэттью ещё больше стресса и боли. Но Мэттью поступил неожиданно.       Он протянул руку и схватил ладонь Гилберта: — Останься… Пожалуйста… Я не хочу оставаться в одиночестве… Пожалуйста, — прошептал он, — Я скучал…       Гилберт улыбнулся и сел на корточки рядом с кроватью Мэттью. Он казался таким слабым и одиноким, что ему невозможно было отказать. Он напоминал ребёнка, который тянется к матери для утешения. — Я тоже скучал… Я был в Альберте.       Мэттью приподнял бровь: — Ты был в моём старом доме? — Да, — сказал Гилберт, — Его закрыли, и он медленно зарастает… Я сделал несколько фотографий комнаты, где… Ну, ты знаешь…       Мэттью нахмурился: — О… Теперь ты меня ненавидишь? — Нет, — сказал Гилберт, — Просто немного разочарован и удивлен, что ты на такое способен. — И я тоже, — пробормотал Мэттью. Он перевернулся набок и зашипел от боли, — Но именно так всё и было. Я же не могу вернуться назад и всё переиграть, не так ли?       Гилберт пожал плечами и сжал руку Мэттью: — Нет, но ты можешь продолжать двигаться вперед. — Двигаться вперед было бы намного проще, если бы я мог шевелить ногами, — насмешливо ответил Мэттью.       Гилберт вздохнул. Он уже возненавидел наблюдать за тем, как страдает Мэттью. Его муки причиняли боль и ему. Мэттью не заслужил этого. Ужасно, но ему приходилось напоминать себе, что Мэттью преступник и убийца. Если Уильямсу больно, то он совершенно точно заслуживает страдание. Почему-то он мог продумать, но не принять эту истину. — Я, типа, принёс воды! — воскликнул Феликс, заходя, — Ты не представляешь как, типа, сложно найти здесь соломинку… О, приветик, Гилберт. — Привет… Ты Феликс, верно? — спросил Гилберт.       Феликс улыбнулся и подошёл к кровати: — Типа, да. Клёво, что ты запомнил моё имя, — он присел рядом с Мэттью и поставил трубочку в его напиток, — Мэттью, типа, вставай. Тебе реально надо пить. То, что ты писаешь по капле, не значит, что тебе нужно и обезвоживание получить.       Мэттью с неохотой взял хлипкий пластиковый стакан и сделал несколько глотков: — Кто-нибудь может принести мне ещё и нож? Я хочу вырезать себе мочевой пузырь.       Феликс закатил глаза: — Не обращай на него, типа, внимание, Гилберт. Он всегда такой, когда начинает получать новые лекарства. — Новые лекарства? — спросил Гилберт, — Я думал, они прекратили тестирование лекарств? — Они никогда не прекращают, — простонал Мэттью, — Чёрт возьми, я хочу, чтобы боль просто закончилась. — Ох, чёрт, — вспомнил Феликс, — Я, типа, совсем забыл принять лекарства! Увидимся позже! — он выскочил из комнаты, оставив Гилберта и Мэттью. — Эм… Они очень строги с приёмом лекарств, — проговорил Гилберт. — Ты не знаешь и половины, — пробурчал Мэттью, — Хочешь узнать больше о моём прошлом? — Это может подождать, — сказал Гилберт, — Тебе надо отдохнуть и поправиться.       Мэттью усмехнулся: — Отдохнуть? Поправиться? Сомнительно. Зная их, они скорее засунут в мою задницу зонд и заставят бегать по дорожке до потери сознания. — Ты серьёзно? — спросил Гилберт, не поверив.       Мэттью пожал плечами: — Я пошутил про зонд, но беговая дорожка… Суровая реальность. — Это неправильно, — прорычал Гилберт, — Они не могут заставить тебя делать то, что ты не хочешь. Они пытают тебя.       Мэттью вздохнул и закрыл глаза: — Какая разница? Моя жизнь бессмысленна… Мне нечего терять… Мои родители либо мертвы, либо бросили меня… Те, кто давал мне приют, выбрасывали меня сразу, как только понимали, кто я… Мой единственный друг был убит прямо на моих глазах… У меня ничего нет.       Гилберт приподнял бровь: — Кто были эти те и что за друг?       Мэттью усмехнулся: — Когда я забрёл в Вашингтон, то жил в борделе с проститутками. Они заботились обо мне. Мужчины, которые содержал то место, разрешили мне остаться там, если я буду ходить за продуктами и убирать бар… Что касается того парня… Нас перепутали, и его застрелили вместо меня… Все, кто заботился обо мне, либо покинули меня, либо мертвы.       Гилберт нахмурился: «Так вот, где он научился совращать людей… В борделе он, возможно, мог научиться и другим вещам…» Его разум наполнили подробные эротические фантазии. Он мысленно поблагодарил Мэттью за то, что тот закрыл глаза и не видел темно-красный румянец на его лице. «Бля, бля, бля! Я не должен о таком думать! Дебил! Идиот! Тупица! Придурок!»       Кто-то постучал по дверному проёму. Гилберт повернулся. Это был его брат. — Я мешаю вашему интервью? — спросил он.       Гилберт покачал головой: — Нет. Вообще не мешаешь. Что ты здесь делаешь? — Я должен взять образец мочи, чтобы подобрать антибиотик, — сказал он. — Я не могу писать, — пробормотал Мэттью, — А ещё я парализован ниже талии. — Это я предвидел, — сказал Людвиг. Он подошёл к Мэттью и вытащил шприц из халата, — Я вколю тебе морфин, чтобы ты смог лечь на спину.       Мэттью посмотрел на Людвига скептетично: — Вы собираетесь вставить иглу в мой пенис? — Нет смысла говорить иначе, не правда ли? — переспросил Людвиг.       Мэттью лениво протянул свою руку: — Давайте. Чем быстрее, тем лучше.       Людвиг взял руку Мэттью и сделал инъекцию в вену: — Тебе всё ещё не разрешено много. Эта доза приглушит боль, но не уберёт её полностью. Теперь ты сможешь лечь на спину, — он посмотрел на Гилберта, — Ты не мог бы на всякий случай придержать его?       Гилберт пожал плечами: — Мог бы.       Через пять минут Мэттью перевернулся на спину, тихо хихикая. Морфий начал действовать. — Эта штука всегда поднимает мне настроение, — через смех сказал он.       Людвиг вздохнул и посмотрел на Гилберта: — Сейчас надо будет его держать. Он ведёт себя… Интересно, в зависимости от дозы, которую ему дали.       Гилберт пожал плечами и схватил руки Мэттью. У него не было опыта в удерживании кого бы то ни было в морфиновом приходе, но сложным это не казалось: — Так? — Ja, — сказал Людвиг и достал пустой шприц из кармана, — Держи крепко. Иначе я могу случайно проникнуть в толстую кишку.       Отбросив все эти прекрасные перспективы, Гилберт опустил взгляд на Мэттью. Только сейчас он осознал, как близко были их лица. Мэттью посмотрел на ухмыляющегося альбиноса: — У тебя в глазах вкрапления розового. Класивенько.       Гилберт усмехнулся на это ребячество: — Эм… Класивенько? Ты хорошо говоришь на ингрише.       Мэттью улыбнулся, его глаза остекленели под действием морфия, но он всё ещё выглядел мило: — Да… Что в меня тыкает?       Гилберт посмотрел на Людвига, который стянул с Мэттью штаны и приступил к сбору образца. Он увидел, как желтая жидкость устремилась в шприц: — Это мой братец колет тебя иглой. Ничего нового. — Отлично, я получил образец, — сказал Людвиг, — Можешь отпустить его.       Гилберт кивнул и отпустил руки Мэттью, и тот моментально обернул их вокруг его шеи и прижался своим лбом ко лбу Байльшмидта. — Я не люблю, когда в меня тыкают иголками… Когда ты приходишь, они меня не трогают, но как только уходишь, они возвращаются. Останься. Гилберт почувствовал, как краска опять начала заливать лицо: — Поможешь, Запад? — Он сам отпустит через какое-то время, — сказал Людвиг, — Если ты попытаешься отцепить его, он усилит хватку. Он на удивление сильный.       Гилберт вздохнул и прямо посмотрел в глаза Мэттью: — Отпусти. — Эм… Нет, — сказал Мэттью, усмехнувшись.       Гилберт попытался немного отодвинуться от Мэттью, но в итоге блондин обхватил его грудь и уткнулся в изгиб шеи: — Ты это имел ввиду, когда говорил, что он становится интересным под морфином?       Людвиг кивнул: — Ja, он начинает приставать на малых дозах. Но когда доза повышается, он становится более… За неимением лучшего слова, психотичным. Подожди, пока он уснёт, или пока Феликс вернётся.       Как по команде, Феликс появился с небольшой повязкой на запястье: — Я, типа, вернулся… Так, либо Мэттью снова может двигаться, либо он под морфием. — Морфин. Уверен, вы вдвоём тут справитесь, — сказал Людвиг и направился к выходу.       Когда он ушёл, Феликс улыбнулся по-кошачьи: — Ну… Я тоже оставлю вас. — Не смей! — закричал Гилберт, — Мне нужно идти! Отцепи его от меня!       Феликс закатил глаза: — Хорошо! Я помогу тебе, — он подошёл и просунул руки между ними. Феликс медленно перетащил Мэттью на себя, освободив Гилберта из хватки канадца, — Вот. Всё кончено.       Гилберт улыбнулся и кивнул: — Спасибо, Феликс. Я твой должник.       Феликс усмехнулся и посадил Мэттью на свои коленки: — Все мне должны, — он улыбнулся, посмотрев на лицо Мэттью, — Я, типа, иногда понятия не имею, что с тобой делать. — Можешь дать мне бутылку кленового сиропа, — сказал Мэттью счастливо и обнял Феликса.       Тот закатил глаза: — Ты, типа, завтра умрёшь от стыда, когда действие морфия закончится. — Мне всё равно, — прощебетал Мэттью, — Пакейки! Я хочу готовить панкейки! — Позже, — проворковал Феликс, посмотрел на Гилберта и пожал плечами, — Он будет таким ещё долго. Если тебе надо идти, то иди. Я могу о нём позаботиться.       Гилберт кивнул и вышел из комнаты, оставив их. Против своей воли он испытал укол ревности: не хотелось оставлять Мэттью наедине с Феликсом под действием морфия. Гилберт нахмурился и встряхнул головой: «Что он со мной делает? Ладно, сперва я должен найти Родериха… Тупой ублюдок не прекратил мне писать».