***
Недели медленно превращались в месяцы и Мэттью скромно наслаждался своей новой жизнью. Не то, чтобы она была превосходной, но определённо лучше времен существования на улице. Вот, например, прямо сейчас Кармен и Франсуаза затащили Мэттью в Victoria’s Secrets. Мэттью попал на шоппинг вследствие острой необходимости в крепких руках. Уже целый день он следовал за женщинами от магазина к магазину, таская пакеты с одеждой, туфлями и нижним бельём. В этом прекрасном магазине он присел на специальный стул «для парней/мужей» и стал ждать, пока они закончат выбирать. После нескольких секунд Кармен вышла из примерочной в черно-красном бюстгалтере: — Мэттью, как тебе? — спросила она и обернулась вокруг себя, показав при этом весьма подходящие верху тонги. — Хорошо, — сказал Мэттью, его лицо приобрело розоватый оттенок, — Но может тебе стоит выбрать бордовый? Светло-красный выглядит дешёво. Кармен нахмурилась и посмотрела на свою находку ещё раз: — … Окей, amigo. Я поищу что-нибудь другое… — и она вернулась в примерочную. Как только она исчезла, появилась Франсуаза в шёлковом бюстгалтере с пушапом и с тонгами того же набора. — Что думаешь? — спросила она, — Мне нравится узор, но цвет не очень… Я думаю, следует поискать похожий, только синий. Тогда будет конфетка. Мэттью кивнул, соглашаясь: — Да… Но нужен ли тебе пушап? Я имею в виду… у тебя итак огромные… большие территории…? Франсуаза хихикнула: — Как мило! Ты не можешь сказать сиськи или грудь! Это слишком прелестно, правда, Кармен? — Si! — сказала Кармен из примерочной, — Он слишком мил и без слов! Ты не представляешь, как трудно мне удерживать себя от того, чтобы выбежать отсюда полуголой и обнять его! Мэттью поднял брови. Он не знал, как на это ответить: — Эм… Спасибо, Кармен? Франсуаза поймала момент, подкралась к Мэттью и обняла его: — Милашка! Соболезную, что ты сейчас не со мной, Кармен. Мэттью издал обреченный вздох. Он уже давно прекратил попытки уговорить Франсуазу перестать топить его лицо грудью. Это то, к чему он уже привык. C пуш-апом приземление вышло даже несколько более жестким, чем обычно. «Знаешь…» — подумал он про себя: «Многие парни хотели бы быть на твоём месте». Кармен выскочила из примерочной в кружевных розовых трусиках и бюстгальтере. Она практически опрокинула Мэттью и Франсуазу на пол. — Слишком мило! — прокричала она, — Я не смогла остановить себя! «Я должен поправиться», — передумал Мэттью, — «Любой парень обалдел бы от этого». После того, как девушки сделали свои покупки, они отправились, где снова примеряли новые вещи. Мэттью не захотел участвовать и ушёл в свою комнату. Это была чистенькая подсобка с матрасом и коробкой для его вещей. Хоть помещение и было немного холопским, а спать крепко по ночам оставалось недостижимой мечтой, оно ему нравилось. Он закрыл дверь и упал на матрас. Пробил полдень, что значило пару часов сна до оглушительной музыки, пьяных посетителей и стонов. Он зевнул и закрыл глаза, уплывая в спокойный сон. Несколько часов спустя он проснулся от стука в дверь. — Вставай, парень. Мне нужно попросить тебя об услуге, — сказала Алиса. Мэттью медленно приподнялся и зевнул. Помедлив пару секунд, он поднялся и подошёл к двери. Открыл её и, потирая глаза, сказал: — Привет, Алиса… Что тебе нужно? — Ты не знаешь, куда пошла Франсуаза? — спросила она, — Она сказала, что ей нужно купить обезболивающие, потому что забыла купить их днём… Ты не мог бы подождать её у чёрного входа? Мне нужно работать, так что... — Хорошо, — сказал Мэттью с улыбкой, — Я не возражаю. Мне всё равно надо было встать… Сколько времени? — Почти девять, — сказала Алиса. Она развернулась и пошла в свою комнату, чтобы переодеться во что-то более подходящее для работы, — Я вернусь через пару часов, если она не появится. Мэттью кивнул и спустился вниз, на кухню, чтобы перехватить какой-нибудь перекус, и дождаться возвращения Франсуазы на сытый желудок. К его чести, с тех пор как он здесь поселился, холодильник никогда не был пуст и навсегда освободился от трусиков. Он взял яблоко из холодильника и съел его. Делать ничего не хотелось. Мэттью метнул огрызок в корзину, расселся на скамье и начал ожидать возвращения Франсуазы. Мэттью потерял счёт времени, когда почувствовал резкий запах пива, отчётливый отголосок блевоты и чего-то ещё, отчего содержимое его желудка захотело подышать свежим воздухом. От такой смеси сделать вдох было невозможно. Мэттью вышёл наружу, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Ещё один, странный запах, из-за которого по ночам у него чесалось в носу и слезились глаза, тоже был здесь. Он ненавидел этот аромат, но не знал как от него избавиться. Мэттью считал, что это чей-то парфюм. До его ушей донесся задыхающийся крик. Он тут же принялся искать источник звука. Увидев, что происходит, Мэттью застыл. Мужчина душил Франсуазу, при этом вгоняя нож в её тело. Перед его глазами вновь всплыло, ужасное и живое, воспоминание смерти Кумаджиро, оно вцепилось в него с новой силой. Боль, злость и ненависть закипели в его венах. Он почувствовал, как что-то заструилось под его кожей, угрожая разорвать её. Несколько длинных тонких щупалец вырвались из его спины и врезались в тело мужчины, закапываясь вглубь его плоти. Через несколько мгновений мужчина разлетелся на тысячи кровоточащих кусочков. Мэттью застыл. Он понятия не имел, что так мог. Он почувствовал себя больным, но не удержался от ещё нескольких ударов по особо крупным кускам. Слабый стон Франсуазы остановил его. Она ещё жива. Мэттью подбежал и склонился над ней: кровь толчками вытекала из зияющих колотых ран, а её кожа приобрела неестественный бледный оттенок. — Франсуаза… — прошептал он, — Прости… Я очень виноват… Я не смогу спасти тебя… Ты потеряла слишком много крови. Франсуаза улыбнулась, кровь засочилась из уголков её рта: — Останься… Не хочу… Умирать… Одна... Мэттью кивнул и взял её за руку: — Я буду с тобой… Я не оставлю тебя. Франсуаза улыбалась, пока жизнь медленно покидала её лицо. Когда её время подошло к концу, она закрыла глаза и неторопливо сделала последний выдох. У Мэттью защипало в глазах. Он не мог поверить в то, что это и правда произошло. Проститутка или нет, Франсуаза была больше всех похожа на мать за все годы его сиротства. От скрипа двери он дернулся и обернулся. Алиса смотрела на него широкими испуганными глазами. Мэттью сглотнул и осмотрел себя: он был покрыт кровью, а его тентакли свободно распространялись по ближайшим поверхностям. — Алиса… — сказал он приглушённо, — Это не то, о чём ты подумала... — Ты её убил, — сказала Алиса. Её трясло, пока она говорила, — Ты убил Франсуазу… Убийца… Ты — убийца… Чудовище... — Я не убивал её, — сказал Мэттью спокойно, пока медленно втягивал тентакли. Алиса закричала: — ЧУДОВИЩЕ! ТЫ — ЧУДОВИЩЕ! — она убежала внутрь здания и стала громко призывать вызвать полицию. Мэттью сглотнул. Ему нельзя попадать в полицейский участок. Иначе они выяснят и про тех детей. Он сделал единственный верный выбор: поднялся и побежал. Побежал так быстро, насколько мог, не оглядываясь. Теперь они поняли, кто он. И будут ненавидеть за это.***
— … и вот что произошло, — сказал Мэттью, — Я был так напуган и расстроен, что не смог остаться там… К тому же, я очень не хотел в тюрьму. Гилберт кивнул: — Да, такие вещи очень травмируют… Что ты сделал после? — Ничего такого, — сказал Мэттью, пока накладывал завершающие штрихи на свою птицу, — После Вашингтона я использовал комбинацию из заброшенных дорог, сточных канав и поездов, пока проезжал через Орегон, Неваду и Аризону… Я хотел ехать дальше через Нью-Мексико и Техас в Мексику, где бы смог начать новую жизнь, но даже самые хорошие планы легко летят к чертям. — Так ты направлялся в Мексику? — спросил Гилберт, — Звучит немного экстремально проходить через столько штатов ради нового начала. Мэттью пожал плечами: — Наверное… Но я параноик. Я хотел, чтобы мои следы были скрыты надежно. Я рассчитывал не задерживаться здесь настолько надолго. В том плане, что мне было только семнадцать, когда я въехал в Аризону. Гилберт пожал плечами. Он встречал многих параноидальных маньяков. У них было много причуд. От убеждения, что правительство отслеживает их передвижение по микрочипам, до веры в борьбу с дьяволом через убийство женщин, в которых видели ведьм. Мэттью вздохнул и стал закрашивать края холста чёрным: — Я закончил. Феличиано подошёл, взглянул на картину и осветился радостной улыбкой: — Замечательно! Она очень красивая, Мэттью. Тебе стоит чаще рисовать птиц. Это любимые животные Гилберта. Мэттью приподнял бровь и посмотрел на Гилберта: — Правда? — Ja, — сказал Гилберт с улыбкой, — Птицы крутые. В них есть что-то, излучающее крутость. Мэттью хихикнул: — Не сомневаюсь, — он посмотрел на часы и нахмурился, — Ой… Феличиано, не мог бы ты прибрать за мной? Мне нужно получить лечение. Феличиано понимающе кивнул: — Мог бы. Хорошо поспи после процедур, ладно? — Ладно, — сказал Мэттью. Он помахал напрощанье и скрылся за дверью. Феличиано вздохнул: — Ты на него хорошо влияешь. — Что ты имеешь ввиду? — спросил Гилберт. Феличиано улыбнулся и начал уборку: — Когда его сюда только привезли, он мало говорил. Невозможно было вытащить из него фразу. Сейчас же он стал спокойнее, и я уверен, что это из-за тебя. Гилберт улыбнулся. Феличиано удалось подогреть его самолюбие. Наверняка, это не вся правда, но сама мысль ему нравилась: — Эй, он упоминал какой-то странный запах, из-за которого у него слезились глаза… Ты не знаешь, что может так пахнуть? Феличиано пожал плечами: — Он говорил, что жил в борделе. Тентакула немного лучше чуют запахи, чем люди, но, конечно, не так хорошо, как большинство животных. Ещё мы можем учуять как человек сексуально возбуждается. Глаза Гилберта почти выпали из орбит: — Какого черта? — Я знаю, это странно, но так и есть, — сказал Феличиано, — Также когда мы… теряем девственность, то нас может возбудить только запах возбуждения партнёра. Это странно, но, в некотором роде, мило. Большинство тентакула об этом не знают. На эту тему ещё ведутся исследования. Гилберт кивнул: «Интересно…» — подумал он, — «Не думаю, что Мэттью знает об этом. Иначе он бы не попытался соблазнить меня… Но если он знает, сразу возникает много вопросов…» — Ве? Ты в порядке? — спросил Феличиано, — Ты сделал страшное лицо. Гилберт покачал головой: — Я просто подумал… На сегодня всё… Ну, я лучше пойду. Ещё увидимся. Феличиано улыбнулся: — Хорошо, Гилберт. Увидимся.