***
Меньше чем через пять минут Гилберт уже сидел в медпункте с двумя швами на ране. — Каков ущерб? — спросил Гилберт. — Два шва, — ответил Людвиг, — Ты сказал, что заметил её, только когда разговаривал с Мэттью? Как он отреагировал на кровь? — … Он слизал кровь с моих пальцев. А что? Ты что-то об этом знаешь? Людвиг нахмурился: — Когда он сюда прибыл, у него была одержимость кровью… А у большинства тентакула нормальная реакция на кровь. Гилберт вздохнул и дотронулся до швов на затылке: — Да, но я уверен, они не начинают слизывать её отовсюду. — Есть гипотеза, что их пристрастие к крови связано с научением. Это что-то вроде реакции бей или беги. Гилберт нахмурился: — Объясни, — всегда интересно узнать парочку новых вещей о тентакула, а ещё он был уверен, что ублажит эго своего брата, позволив ему поумничать и просветить его в области, в которой ему известно немногое. — Всё просто, — сказал Людвиг, — Эта гипотеза опирается на принцип “бей или беги”. Когда человек попадает в опасную ситуацию, то он либо нападает, либо убегает. То же самое и с гипотезой заботы. Когда тентакула видит кровь, он делает одно из трех. Oн может проигнорировать, позаботиться или убить, в зависимости от количества крови. Чем меньше крови, тем больше он будет склонен игнорировать или заботиться. Тентакула действуют, инстинктивно зализывая рану. — Как животное, которое пытается скрыть запах, — сказал Гилберт. Он просмотрел достаточно документалок про животных, и знал, зачем животные зализывают раны, помимо необходимости в чистке. Людвиг кивнул: — Ja. Большинство тентакула показывают эту сторону в семнадцать лет… Но странно, что Мэттью вообще смог показать заботу, обычно он игнорирует кровь или нападает... — И снова достопочтенная публика удивляется, что я всё ещё жив, — пробормотал Гилберт, — … Ты видел, что записано на том DVD? Людвиг кивнул и начал убирать стерильный столик с принадлежностями для зашивания Гилберта: — Всем, кому надо будет работать с Мэттью, должны увидеть эту запись. Это чтобы убедиться, что сотрудник действительно готов работать с ним… Хватит трогать их, — он оттолкнул руку Гилберта от швов. Гилберт надулся и скрестил руки на груди: — Хорошо... Мэттью изменился, как думаешь? Он действительно больше не такой... Если не считать случаи, когда вы вводили ему вещество, которое сводит его с ума. Я попросил вас прекратить испытывать на нем лекарства на время интервью, или ты уже забыл об этом? Людвиг закатил глаза: — Он попросил продолжить. Он хочет принимать эти лекарства. Серьезных побочных эффектов не было, а мы используем маленькие дозы, так что тут нет объективных медицинских противопоказаний, чтобы останавливать их… Может, ему просто скучно? — … Он заскучал и попросил экспериментальных таблеток? — недоверчиво спросил Гилберт, — Так он стал уебским наркоманом здесь? — Ну, тут и правда особо нечем заняться, — сказал Людвиг, — Через несколько месяцев всё становится скучным и повторяющимся. Из-за этого многие начинают думать о побеге. — Депрессивно, — сказал Гилберт, — Но если он принимает таблетки от нечего делать, то займи его чем-нибудь! Это несложно же. Людвиг вздохнул: — Это не в моей власти. А сейчас ты свободен. Мне нужно работать. Гилберт пожал плечами и пошёл к двери: — Ладно. До встречи. — Ja, и не взбеси Элизабет снова, — сказал Людвиг, — Она попытается убить тебя однажды. Гилберт ухмыльнулся: — В этом всё веселье!***
Он вернулся в комнату. Мэттью играл в “Go Fish” с Феликсом. Как только Гилберт пересёк порог, лицо заключенного покраснело. Он попытался закрыться картами, но потерпел неудачу. Феликс засмеялся: — Так ты, типа, всего-лишь облизал его пальцы! У тебя есть тузы? — Сходи порыбачь… — пробормотал канадец. Гилберт вздохнул и сел на пол: — Кто выигрывает? — Мэттью, — сказал Феликс, — Но я тотально собираюсь его побить. Я не позволю ему победить. — Есть пятёрки? — шёпотом спросил Мэттью. Феликс вздохнул и отдал ему пятёрку. Это была выиграшная карта. — Отстой! — заныл Феликс, — Я, типа, должен был тотально победить! Ты, типа, жульничал! — Это только игра, — сказал Мэттью приглушённо, не поднимая глаз. Феликс надулся, собрал карты в колоду и стал их перетасовывать: — Типа, пофиг. Теперь пусть Гилберт с нами поиграет и проверит, жульничаешь ли ты. — Но я не жульничал, — ответил Мэттью, — Это всё игра случая! Феликс пробормотал себе под нос несколько ругательств, пока раздавал карты: — Ох, лучше помолчи. Гилберт взял карты, бросив скептический взгляд на Феликса: — Он так сильно не любит проигрывать? — Никому не нравится проигрывать, — пробормотал Мэттью, — Кто ходит первым? — Типа, Гилберт может, — сказал Феликс, критично рассматривая свои карты, — Я, типа, в этот раз точно не проиграю. Гилберт пожал плечами: — Ладно… Феликс, у тебя есть короли? — несколько польских матюков отлетело ему в ответ, Феликс неохотно передал карту. Игра продолжалась некоторое время, до тех пор пока Феликсу не надоело, после чего он покинул комнату. — Он вернётся, — сказал Мэттью, улыбнувшись. Гилберт улыбнулся: — Ja… У него интересный характер, правда? Кстати, поговорим о том, что случилось... Мэттью покраснел и посмотрел вниз: — Прости. Я-я не знаю, зачем сделал это. — Всё в порядке, — сказал Гилберт, — Людвиг рассказал мне о какой-то странной гипотезе. Полная чушь, по-моему. Мэттью вздохнул и начал собирать карты: — Они постоянно сочиняют гипотезы. Обычно о них долго не говорят… Что он сказал в этот раз? Что новая гипотеза объясняет в моих кажущимися случайными действиях? Гилберт пожал плечами: — Несколько фактов о мозге и про то, что когда тентакула видит кровь, то игнорирует, нападает или заботиться о ране. — С каждым днём они всё больше обесчеловечивают нас, — резко высказался Мэттью, — Говорят: тентакула то, тентакула сё. Отвратительно. Они разделяют нас, потому что мы разные. Почему бы им не уйти в полный расизм, чтобы начать изучать разум азиатов? Или туземцев, или индийцев, или африканцев? Изучение тентакула - это новая форма сегрегации и расизма. Гилберт ни разу не думал об этом в таком ключе. Но на самом деле, в словах Мэттью было зерно истины. Когда выясняется, что ребёнок превратился в тентакула, к нему перестают обращаться, как к человеку. Он даже как-то регистрировался на сайте, где спрашивали не только о гендере, но и о том, является пользователь тентакула или человеком. Мэттью посмотрел на Гилберта и грустно вздохнул: — Ты об этом даже не задумывался? — Прости. — Не надо извиняться… — пробормотал Мэттью, — Никто не замечает. В этом мире всегда есть мы и они… Люди и тентакула. Ангелы и демоны… К сожалению, это истина. — Это не истина, — сказал Гилберт, — Ты и сам знаешь, что между нами нет различий. Мэттью усмехнулся: — Проваливай, Гилберт. Не хочу тебя видеть поблизости, если только мы не записываем интервью. — Это как-то резковато, — с удивлением заметил Гилберт. Он не ожидал от Мэттью такой прямоты. — Меня не заботит, насколько это резко, — прошипел Мэттью, — Убирайся. Гилберт нахмурился и скрестил руки, опускаясь на пол: — А что, если я не хочу? Что, если я хочу остаться и подождать, пока ты успокоишься и скажешь, в чём, блять, дело? Если бы взглядом можно было убивать, Гилберт бы уже спонтанно взорвался. Огонёк в глазах Мэттью излучал злобу и ненависть: — В последний ебаный раз: убирайся! Нормальный или хотя бы умный человек уже ушёл бы, но поскольку Гилберт не был ни тем, ни другим, он встретил взгляд Мэттью и сказал: — Заставь меня. У Мэттью дёрнулся глаз: — Хорошо, — он подошёл и с лёгкостью поднял Гилберта, вынес к выходу и выбросил его в коридор, захлопнув дверь. Гилберт нахмурился, глядя на дверь: — Так уж и быть, — пробормотал он, — Я без понятия от чего он ссыт кипятком, и это меня не ебет, — он встал и пошёл по коридору.