***
Гулять с Мэттью оказалось настоящим наслаждением. У парнишки глаза блестели, он хотел увидеть весь город. — Мне здесь нравится, — радостно сказал канадец. — И почему же? — с усмешкой спросил Гилберт. — В толпе легче затеряться, — ответил Мэттью, — В маленьком провинциальном городке, в котором не привыкли к приезжим, незнакомцы бросаются в глаза. В городе всё по-другому, потому что никто никого не знает, а встречи с незнакомцами — обычное дело. Гилберт приподнял бровь. Он немного растерялся, не зная, как отреагировать на мрачный комментарий Мэттью: — Понятно… Мы пришли, — он направил Мэттью в кафе и провёл его к столику в дальнем конце зала. Мэттью робко улыбнулся, оглядывая кафе. Похоже, то, что он наконец не скован стенами Найтингейла, взволновало его. — Я никогда раньше не был в кафе, — сказал Мэттью. — Почему? — спросил Гилберт. — Никогда не чувствовал себя комфортно в местах, полных людей, — ответил Мэттью, — Я предпочитаю находиться в более уединённых местах… — Мы можем пойти ко мне, если хочешь? — предложил Гилберт. Не хотелось бы, чтобы Мэттью чувствовал себя некомфортно. Уилльямс широко улыбнулся Гилберту: — Было бы неплохо. Гилберт ухмыльнулся. В Мэттью было что-то такое, от чего ему было так тепло внутри. И прежде, чем он сделает что-то нелепое и покраснеет, Гилберт решил подозвать официанта. — Привет, Альфред, Великий Я просит обслуживание! Американец опустил голову, пересчитывая чаевые: — Да, да, да. Полегче сегодня, ладно? Я работаю в две смены, — он засунул деньги в карман и посмотрел на пару, сидящую за столом перед ним. Его взгляд остановился на Мэттью. Глаза Мэттью расширились, когда он посмотрел прямо на не менее потрясённого Альфреда. Напряжение звенело так громко, что время, казалось, остановилось. Мэттью медленно встал, не сводя глаз с Альфреда. Он протянул руки и обнял американца, заключая его в объятия. — Прости меня. Альфред улыбнулся и обнял его в ответ: — Чувак… Прости, что ты думал, будто я мертв… Я не знал, что делать после… после всего, что произошло. Мэттью вздохнул, глубоко и резко: — Тебе не нужно извиняться, Ал, это я чуть не убил тебя. У тебя были причины для того, что ты сделал. — О, чувак! Не плачь! — Альфред заскулил, когда в уголках его глаз начали выступать слезы, — Если ты начнешь плакать, я тоже заплачу! Гилберт улыбнулся, наблюдая за ними: «Ага… Как трогательно. Но на этот раз я сделал хорошее дело». Примерно через минуту Альфреда подозвали к другому столику, и он отошёл, а Мэттью снова сел. Он улыбался от уха до уха. Альфред же пришёл в себя и вернулся: — Ладно, ребята, я всё ещё здесь работаю… Так что заказывайте. — Кофе, — сказал Гилберт, — А ты что хочешь, птенчик? — Воды, — ответил Мэттью. Альфред усмехнулся: — Ладненько. Скоро принесу кофе и воду! — Он повернулся и пошёл за напитками. Мэттью вздохнул, лёгкая улыбка всё ещё лежала на его губах. — Он изменился… Но в хорошем смысле. Он стал счастливее с нашей последней встречи. Я за него рад. Гилберт улыбнулся: — Вы двое теперь, наверное, будете чаще видеться. Мэттью покачал головой: — Нет… Без меня он счастливее. Наверное, будет лучше, если все останется как было. Я не хочу ещё раз стать причиной неприятностей в его жизни. — Но ты никогда не был причиной его неприятностей, — сказал Гилберт, — Птенчик, ты ни для кого не обуза. Мэттью усмехнулся: — Ну, это твоё мнение. Гилберт нахмурился. Он хотел доказать блондину, что он никогда не был обузой. И это не только его мнение. Это факт. Но прежде чем он успел что-то сказать, появился Альфред с их напитками. «Я подниму эту тему позже…»***
Они вышли из кафе и направились в квартиру Гилберта. Гилберт заметил лёгкую нервозность канадца. Он объяснил это тем, что Мэттью не привык к толпе. — Когда мы придём ко мне, можешь чувствовать себя как дома, — сказал Гилберт, — Только постарайся ничего не сломать. Мэттью кивнул: — Х-хорошо. Они вошли в гостиницу и направились в апартаменты Гилберта. Альбинос ухмыльнулся изумлённому лицу Мэттью. Бедный канадец, наверное, никогда не видел роскоши. — Чувствуй себя как дома. Ты застрял здесь на несколько часов. Мэттью улыбнулся и начал бродить по квартире. Гилберт же сел на диван. Канадец был таким тихим, что казалось, будто дома он один. Конечно, глупо так думать. Он включил телевизор и стал смотреть случайно попавшийся фильм ужасов. Фильмы ужасов не пугали Гилберта. Наоборот, он находил их такими же забавными, как комедии: всегда посмеивался, когда кого-то убивали, и выл от смеха, когда случалось что-то особенно странное и страшное. Он думал, что это связано с тем фактом, что смех — естественная реакция людей, когда они видели что-то новое или страшное до чёртиков. В конце концов, громкий смех походит на крик. Сюжет фильма переключился на спокойную сцену, где главный герой разговаривает с шаманом. Ни саспенса, ни странного, ни страшного. «Скучно». Он почувствовал, как подушки дивана слегка опускаются. Он повернулся и увидел, что Мэттью подсел к нему: — Всё осмотрел? Мэттью кивнул. Он всё ещё выглядел нервным. — Д-да… Это место слишком большое, чтобы называться квартирой, — Он посмотрел на свои колени и нервно постучал ногой по лодыжке. Раздался металлический щелчок, — Так… Что ты смотришь? — Фильм ужасов, — ответил Гилберт. Он вздохнул и устроился поудобнее, — Ты не против? Мэттью пожал плечами: — Никогда не видел фильмов ужасов… Но я в нём живу, так что… — На экране появилась забавная сцена, где на человека напала амфибия с зубами акулы. Мэттью вздрогнул и сглотнул, — Чего только люди не придумают… Гилберт изо всех сил старался не засмеяться: — Ага… Но это не страшно. Это глупый фильм. Сюжет нелепый, но смотреть всё равно интересно. Мэттью закатил глаза: — Я не понимаю, как люди могут наслаждаться ужасным, — Он вскрикнул и подпрыгнул от страха, когда женский персонаж спонтанно взорвался. К этому времени Мэттью крепко схватил Гилберта за руку и немного трясся. Гилберт улыбнулся и обнял канадца, пытаясь его расслабить: — Всё в порядке, птенчик, это просто фильм. — Ненавижу скримеры, — пробормотал Мэттью. — Я могу переключить канал, — сказал Гилберт. Он не хотел напугать Мэттью, но, в то же время, фильм был отличным поводом приблизиться к Уилльямсу. Мэттью покачал головой: — Это твой телевизор. Смотри, что хочешь… Я притворюсь, что всё в порядке… — и Мэттью уткнулся лицом в рубашку Гилберта. Гилберт нежно улыбнулся дрожащему блондину и провел пальцами по его мягким волосам. Он больше не обращал внимания на фильм, вместо этого сосредоточившись на Мэттью. «Бедняжка…» — подумал он: «Даже после всего, что с ним было, он всё ещё волнуется из-за фильма… Какой он миленький, словами не выразить». Не раздумывая, Гилберт наклонился и поцеловал Мэттью в макушку. Уилльямс резко поднялся и взглянул на Байльдшмидта широко раскрытыми глазами, покрывшись глубоким тёмным румянцем: — Т-ты только что поцеловал меня? — спросил он. Гилберт немного покраснел, но продолжил смотреть на Мэттью: — Да, — он вздохнул и закусил губу, — Ты мне нравишься, Мэттью… Правда. Меня не волнует, что ты делал в прошлом. Меня волнует только, кто ты сейчас… Это одна из причин, по которой я хотел быть твоим куратором. Меня волнует, что с тобой будет. Ты очень важен для меня… Я люблю тебя, птенчик. Мэттью несколько раз моргнул, выражение его лица смягчилось, и он улыбнулся альбиносу: — Я тебя тоже люблю. Ты единственный человек, который относится ко мне так, как будто я имею значение. Гилберт улыбнулся и усадил Мэттью себе на колени: — Я рад, что это взаимно, птенчик, — и он наклонился вперед и с нежностью поцеловал Мэттью в губы.***
Мэттью растворился в поцелуе, закрыв глаза. «Я убью его позже» — подумал он: «Гилберт заслуживает чего-то перед смертью». Язык Гилберта неожиданно прошёлся по его губам, отчего он резко вздохнул, позволив Байльдшмидту проскользнуть в его рот. Будучи неопытным в этой области, Мэттью позволил Гилберту контролировать поцелуй, постанывая от удовольствия. Через несколько мгновений Гилберт отстранился и прошептал в губы Мэттью, — Если ты хочешь, мы можем перейти в мою спальню. Мэттью вздрогнул от тонкого соблазнительного тона и, вопреки здравому смыслу, кивнул: — Х-хорошо, — Гилберт нежно улыбнулся Мэттью, прежде чем чмокнуть его в губы, взять его на руки и перенёс в спальню. Часть Мэттью требовала прекратить это всё, но ему было любопытно, что сделает Гилберт. У него было общее представление о том, как работают такие отношения, потому что Феликс не имел представления о границах во время рассказов об их личной жизни с Торисом. Но воображать и пережить — вещи несопоставимые. «Поверить не могу, что мы действительно собираемся это сделать» — подумал Мэттью: «Я собираюсь потерять девственность… Я не знаю, что это… Нет, подождите, я хочу… К чёрту! Я уже ничего не знаю!» Гилберт принёс Мэттью в спальню и положил на кровать так, чтобы его голова лежала на подушке: — Нервничаешь? Мэттью легонько кивнул, потеребив край худи: — Ну… Это мой первый раз… Гилберт нежно улыбнулся Мэттью, нависнув над ним: — Мы не будем торопиться… Но если ты почувствуешь дискомфорт, скажи об этом, и я остановлюсь. Я не хочу пугать моего птенчика. Мэттью ухмыльнулся: — Твой птенчик? Я вряд ли твой или чей-то еще. — Но ты будешь моим, — сказал Гилберт шёпотом, от которого у Мэттью пошли мурашки. От этого тона у канадца закружилась голова. Он понятия не имел, почему, но ему это нравилось. Одним движением Гилберт избавил Мэттью от худи и нахмурился: — Без рубашки? Мэттью немного смутился: — Я-я не вижу необходимости в рубашках, я уже привык к холоду, поэтому не ношу их с толстовкой… Гилберт усмехнулся и поцеловал блондина в губы: — Всё в порядке. Это неважно… Я просто немного удивился, — сказав это, он начал целовать шею, покусывая и облизывая её, отчего Мэттью задохнулся от удовольствия. Он почувствовал, как губы Гилберта спускаются с шеи на грудь. Мэттью всхлипнул, когда язык скользнул по соску. Альбинос продолжил терзать грудь канадца, отчего тот не мог удержать стоны. Слишком поспешно Гилберт покинул покрасневшие соски и начал медленно опускаться до джинс. Он посмотрел на лицо Мэттью, пытаясь понять, нет хочет ли он остановиться. Не увидев протеста, он начал стягивать штаны, задержавшись, протаскивая их через идиотский трекер, и почти взвыв от раздражения, когда понял, что Мэттью всё ещё не снял кроссовки. Вещи оказались на полу, а Мэттью остался в одних боксерах, Гилберт же был полностью одет. — Сними одежду… — пробормотал Мэттью, густо покраснев. Гилберт усмехнулся и стянул рубашку со штанами. Теперь они были на равных: — Лучше, птенчик? Мэттью кивнул. У Гилберта было великолепное тело. Он захотел протянуть руку и прикоснуться к белой, как бумага, коже. — Д-да. Гилберт улыбнулся и провёл ладонью по выпуклости на боксёрах канадца. Мэттью громко застонал. Он не имел привычки мастурбировать, поэтому ощущение чужой руки на нём, даже сквозь боксёры, ощущалось восхитительно. Гилберт ухмыльнулся от полученной реакции. Но он сбавил обороты, чтобы задать своему канадцу вопрос: — Скажи мне, птенчик… Ты когда-нибудь использовал щупальца на себе? Мэттью смутился и помотал головой: — Н-никогда не было н-необходимости, — простонал он. — Правда? — спросил Гилберт, начиная снимать боксёры с Мэттью, — Никогда не было любопытно, на что это может быть похоже? Даже никогда не думал об этом? — Одним слитным движением Гилберт снял боксёры. Румянец Мэттью потемнел. Не только из-за вопросов, которые ему задавали, но и из-за наготы: — Н-нет… Пожалуйста, прекрати смотреть, это смущает… Гилберт мягко улыбнулся Мэттью и погладил его по щеке: — Тебе нечего смущаться, птенчик… Мы здесь одни, — другой рукой он обвился вокруг члена Мэттью и начал медленно надрачивать, и каждый раз, возвращаясь к верхушке, проводил большим пальцем по головке. Мысли Мэттью затуманились, когда он начал толкаться в ладонь Гилберта, отчаянно пытаясь получить больше трения. Вскоре в животе у него закрутилась тугая спираль: — Гил! Я-я собираюсь… Прежде чем Мэттью смог достичь оргазма, Гилберт, ухмыляясь, убрал руку: — Пока нет, птенчик, — прошептал он хриплым голосом. Он потянулся к прикроватной тумбочке и вынул тюбик из одного из ящиков. Он обмазал пальцы маслянистым веществом и растёр его между ними, согревая его. Гилберт осторожно раздвинул ноги Мэттью и потёр пальцем анальное отверстие, прижимаясь к нему, но не входя. Эти поддразнивания сводили Мэттью с ума: — Хватит издеваться! — простонал он, — Пожалуйста, побыстрее войди в меня! Гилберт улыбнулся нетерпеливости Мэттью и медленно нажал пальцем: — Как бы мне не хотелось затрахать прямо сейчас, твой первый раз не должен быть болезненным, — он начал поглаживать пальцем стенку внутри Мэттью. Странное ощущение, но приятное. Мэттью тихо простонал и шире раздвинул ноги. — Ещё… — промурлыкал он. Гилберт начал вводить второй палец, стараясь расслабить его. Мэттью начал задыхаться. Два пальца Гилберта внутри причиняли боль, но на краю сознания он услышал тихий голос, который сумел прорезать облако похоти, густо захлестнувшее его. Это было одно слово. Только одно. Расслабиться. Так он и поступил. Несколько глубоких вдохов и Мэттью почувствовал, как пальцы Гилберта наполняют его и проникают глубоко внутрь. Внезапно перед его глазами засверкали искры, мир поплыл, а сам он выгнулся дугой. Кричал ли он, бормотал ли что-то, всё, что имело значение — Гилберт продолжал попадать в это место снова и снова. Мэттью почувствовал, как альбинос протолкнул ещё один палец внутрь него, но ему было всё равно. Пока Гилберт попадал в это место, ему было наплевать на всё. Внезапно Гилберт убрал пальцы, и Мэттью протестующе застонал. Он приподнялся на локтях и посмотрел на Гилберта. Он смотрел, как он снимает боксеры, обнажая его довольно крупное мужское достоинство. Мэттью сглотнул, его лицо побледнело. «Бля…» Гилберт заметил беспокойство Мэттью и поцеловал его в губы, сняв с него очки. Чудо, что они ещё не упали: — Не волнуйся, птенчик. Я обещаю, что всё будет круто, — он отстранился и размазал по всей длине обильное количество маслянистого вещества из тюбика. Он тихо застонал от прикосновения, отчего Мэттью снова покраснел. После того, как он закончил, Гилберт перекинул одну ногу Мэттью через плечо, а другую обернул вокруг талии. Он прижал кончик члена к отверстию и улыбнулся: — Ты готов, птенчик? Мэттью кивнул: — Да, — Гилберт медленно вошёл в канадца, застонав от удовольствия. Мэттью ахнул и прикусил губу от лёгкой боли. Небольшая часть его хотела оттолкнуть Гилберта и убраться отсюда, но другая, более сильная часть кричала, чтобы он остался и расслабился. Через несколько мгновений Гилберт перестал двигаться, полностью оказавшись в своём птенчике. — Скажи мне, когда, — полузадыхающимся голосом сказал Гилберт. По тону его голоса Мэттью понял, что Гилберту не терпится начать движение и объявить его своим. Эта мысль настолько возбудила Мэттью, что он почувствовал, что умрёт: — Давай, — промурлыкал он, отчаянно нуждаясь в трении. Гилберт начал двигаться, постанывая от удовольствия. Мэттью же смотрел в потолок, в его глазах не было никаких других эмоций, кроме похоти. Медленно, очень медленно боль переросла в блаженство. Он хотел больше этого идеального трения, нуждался в нём, жаждал его. Внезапно Гилберт попал в точку, заставившую Мэттью увидеть звёзды. Он издал первобытный крик, не зная, сказал ли он что-нибудь, и ему было всё равно. Что бы Гилберт ни делал с ним, он не хотел, чтобы это прекращалось. Вскоре тугая пружина снова начала сжиматься. Его тело напряглось, как резинка, которая вот-вот лопнет. С последним криком он кончил на себя и на Гилберта. Почти одновременно Гилберт тоже достиг оргазма, глубоко в Мэттью. Гилберт вышел и рухнул рядом с Мэттью, притянув его к себе: — Я люблю тебя, Мэттью. Мэттью улыбнулся и уткнулся в грудь альбиноса. Он пребывал в послеоргазменной неге и чувствовал себя так, словно парил в воздухе: — Я тоже тебя люблю, Гилберт… — и он погрузился в нежные объятия сна.***
Мэттью сел и осмотрел себя. Они только что переспали. Этот опыт казался слишком нереальным, на секунду ему показалось, что это ему приснилось. Он понятия не имел, что на него нашло. «Я… Я только что занимался сексом с Гилбертом? Бля, это не входило в план! Почему я не остановился? Блять!» — он взглянул на спящего Гилберта и тихо вздохнул: «Ну что ж, что сделано, то сделано. Ничего не поделаешь». Медленно, чтобы не разбудить альбиноса, он встал на колени и посмотрел на Гилберта, изучая его черты: лицо расслаблено, рот приоткрыт, волосы растрепались и упали на его веки. Он никогда не выглядел красивее, чем сейчас. Мэттью грустно вздохнул: «Какая потеря… Но как только он проснётся и увидит, что меня здесь нет, он известит об этом власти. Я должен сделать это… Так я получу фору в полчаса». Мэттью закрыл глаза и глубоко вздохнул, чувствуя, как кожа между его лопатками растягивается и искривляется, образуя гладкое серое щупальце. Щупальце проползло до плеча, пока он размышлял, куда ударить спящего: в сердце, в голову или просто пойти по жести и измельчить его тело? Очень много вариантов. Слишком много вариантов. Мэттью наблюдал за ритмичным дыханием Гилберта и, наконец, решился. Бритвенно-острым концом щупальца он прицелился над сердцем Гилберта. Нужно сделать это быстро, чтобы быть уверенным, что его смерть будет безболезненной. «Прости, Гилберт… Тебе не стоило связываться с таким чудовищем, как я…» С этой мыслью Мэттью поднял щупальце в воздух и с силой опустил его. Когда дело было сделано, он убрал щупальце, собрал одежду, оделся и вышел из спальни на кухню.***
Гилберт открыл глаза и нахмурился. В матрасе была огромная зияющая дыра прямо рядом с его грудью. «Почему он не убил меня?» — подумал он: «У него была прекрасная возможность сделать это и сбежать». Он вздохнул, встал, оделся и пошёл на кухню. Спиной к нему стоял Мэттью, который наклонился над раковиной и пил воду. — Почему ты пытался убить меня? — спросил Гилберт, — Или, вернее, почему я жив и почему ты ещё у меня дома? — Жду, пока подействует обезболивающее, — пробормотал Мэттью. Он повернулся и нерешительно улыбнулся Гилберту, — Я раньше никогда не промахивался. Тебе повезло, что я передумал в последнюю секунду. Гилберт пожал плечами: — Ладно… Но я думал, что ты не можешь использовать свои щупальца. Что случилось? — Всё очень просто, — сказал Мэттью с легкой улыбкой, — Любое вещество, если ты принимаешь его достаточно долго, в конечном итоге приходится повышать дозировку, потому что лекарство практически перестаёт давать эффект. В последние несколько месяцев лекарство только вызывало боль. Гилберт кивнул: — Понятно… Итак, ты мог пользоваться щупальцами, но ждал возможности, верно? — Мэттью кивнул, — … Могу я увидеть их? — Наверное… — сказал Мэттью. Тонкое серое щупальце выскользнуло из его рукава и остановилось прямо перед лицом Гилберта, — Ты можешь дотронуться, если хочешь. Похоже, что в них нет нервов. Просто мёртвый груз. — Правда? — спросил Гилберт, — Ну, я думаю, это объясняет, почему с их помощью можно разрезать пулю. Это круто, — Он улыбнулся и провел по нему пальцем: на ощупь щупальце было на удивление мягким и бархатистым. Не чешуйчатое, как думал Гилберт, — Что ты собираешься делать? Хочешь убить меня? Мэттью пожал плечами и убрал щупальце: — Я не собираюсь тебя убивать… Я извиняюсь за то, что солгал тебе. Я не пытался сбежать в Мексику, чтобы сбежать от всего. На самом деле я направлялся в Техас, чтобы убить своего… отца… Гилберт вопросительно приподнял бровь и прислонился к дверному косяку: — Объясни, пожалуйста. Мэттью вздохнул: — Видишь ли, много лет назад, когда я узнал о судьбе своей мамы, я делал заметки об основных чертах её убийства и похищения. Я искал убийства с такими же чертами и выяснил, что в Техасе было пять таких дел и было трое подозреваемых, но их пришлось отпустить из-за отсутствия доказательств. Один из них мертв, второй живёт где-то в Англии, а третий работал в клинике абортов в Британской Колумбии в том же году, когда похитили мою мать. Если этот мужчина и не мой отец, я, по крайней мере, хочу получить ответы на вопросы. — А что, если он твой отец? — спросил Гилберт, — Ты собираешься убить его? — Да, — спокойно сказал Мэттью, — Я хочу, чтобы он заплатил не только за мою маму, но и за всех тех девушек, которых он имел наглость похитить, изнасиловать и убить. Гилберт пожал плечами и подошёл к Мэттью: — Хорошо, ты убьёшь его. Что тогда? Куда ты пойдёшь? Ты вернешься в Найтингейл? Ты будешь убивать любого, кто встанет у тебя на пути? И ты продолжишь скрываться? — А какой у меня выбор? — грустно сказал Мэттью, — Если я не буду продолжать скрываться, меня будут использовать как лабораторную крысу на всю оставшуюся жизнь. Если я продолжу, то, по крайней мере, буду свободен, — он посмотрел прямо в глаза Гилберту, — Пожалуйста… пожалуйста, отпусти меня. Я обещаю, что мы никогда больше не увидимся. Ты можешь просто забыть обо мне. Гилберт нахмурился: — А что, если я не хочу? Что, если я хочу, чтобы ты остался здесь? — Я не вернусь в Найтингейл, — прорычал канадец, — Я скорее убью тебя, чем вернусь туда. Гилберт усмехнулся: — Ты меня неправильно понял. Я не хочу, чтобы ты остался в Найтингейл, где на тебе привыкли проверять лекарства и делают болезненные инъекции, — он ласково провёл пальцами по волосам Мэттью, — Я хочу, чтобы ты остался здесь, со мной. Мэттью уставился на альбиноса: — Что? — Я сказал, — повторил Гилберт, — Что хочу, чтобы ты остался здесь, со мной. Я терпеть не могу то, как с тобой обращаются в Найтингейл. Они видят в тебе животное. Как будто они могут делать с тобой что угодно. Это неправильно. Уродливо. Они видят в тебе чудовище. А ты вовсе не чудовище. Ты Мэттью Уилльямс. Человек. Мэттью робко улыбнулся, в уголках глаз у него навернулись слезы: — Честно говоря… Это, наверное, самое приятное, что мне когда-либо говорили. Но я должен уйти. Ты можешь попытаться остановить меня, если хочешь. Гилберт вздохнул и большим пальцем вытер слезы Мэттью: — Я не собираюсь останавливать тебя, если ты хочешь уйти. Но знай, ты всегда можешь вернуться сюда, если захочешь. Мэттью покачал головой отошёл от Гилберта на шаг, направляясь к двери: — Для всех будет лучше, если я просто исчезну, — он положил устройство слежения на стойку и улыбнулся, — Дай мне час, чтобы скрыться, пожалуйста. Я хочу уехать как можно дальше отсюда, прежде чем появится полиция. Гилберт нахмурился. Он не хотел отпускать Мэттью, но знал, что спорить с ним бессмысленно. Байльдшмидт взял лист бумаги и ручку, быстро записал свой номер телефона и протянул Мэттью: — Если ты передумаешь или тебе что-нибудь понадобится… Я буду ждать. Мэттью кивнул, взял листок и положил его в карман: — Спасибо. Гилберт вздохнул и отвернулся от Мэттью. — Хорошо. Один час. Мэттью улыбнулся и пошёл к двери: — Спасибо, Гилберт. Если мы когда-нибудь ещё встретимся, я тебе обязан! Он ушёл, и Гилберт грустно вздохнул. Хотелось бы, чтобы Мэттью остался. Он бы сделал все, чтобы канадец остался, но знал, что ничего не получится. Мэттью делал то, что хотел. Он поднял телефон и подумал позвонить Родериху и сообщить, что Мэттью ушёл. Так он бы точно знал, как закончится эта история. Больше он никогда не сможет встретиться с Мэттью лицом к лицу. Не после того, как предал его доверие. — Ещё час, — пробормотал Гилберт. Он положил телефон и вздохнул, — Ещё час до тех пор, когда я скажу, что он сбежал…