Молитва ангелу: Пролог

Было темно. Причина стала ясна уже через пару секунд, когда сквозь плотно сомкнутые веки пробился слабый свет затянутого тучами неба Чистилища. Казалось, что он висел в воздухе. Не ощущалось ничего, даже колющих спину тысяч мелочей леса, навроде камушков или шишек. Казалось, что он лежал в той теплой и мягкой кровати в бункере, на которой не ощущалось совершенно ничего. Казалось, что он завис в невесомости, потерял вес, стал пушинкой в воздухе. Не без труда, однако странную сонливость и негу удалось прогнать. Тут же на него обрушилась реальность в виде оглушительно-громких сейчас звуков, больно впившихся в ребра веточек, ледяного ветра и боли в голове, которая, судя по всему, столь неудачно приземлилась на камень. Вероятнее всего, сотрясение. Удивительно, что он вообще еще способен находиться в сознании. Внимание привлекли вскрики, ругань и шорохи невдалеке, что заставило вспомнить о том, в каком уязвимом положении он сейчас находится. Совсем рядом жизнерадостно скачет среди деревьев дорвавшийся до его бренной тушки Дор, где-то неподалёку должен обретаться тот самый незнакомец, что его вырубил. Сейчас он смог подробнее вспомнить тот момент, и на лице Левиафана было вовсе не безразличие. Скорее это была некоторая растерянность и еще не до конца пришедшее осознание того, что на них напали. Тогда то, что он, Гарри, еще жив, еще более удивительно — зачем чужаку сохранять жизнь совершенно незнакомому мальчишке, якшающемуся с противником нападающего? Глаза все же пришлось раскрыть как минимум из любопытства и здоровой опаски. В ушах сразу же зазвенело, веки словно налились свинцом, однако он упорно пытался рассмотреть хоть что-то впереди. Безумно хотелось спать. Нельзя. Нельзя, не сейчас. Тут рядом два потенциальных врага копошатся. В могиле отдохнет, лет этак через пару миллионов. Две тени — смазанные, размытые. Тень в черном была опознана как странный незнакомец, тень в светло-коричневом — как Дор. Движения невероятно быстры, однако он способен их разглядеть даже расфокусированным взглядом. Двое явно дерутся, причем не впервые именно друг с другом, судя по движениям и явно инстинктивным уклонениям от ударов соперника. Они настолько часто бились, что уже запомнили тактику и стили друг друга, причем бились всерьез, отчего становится еще более удивительным тот факт, что оба еще живы. Картинка медленно, нехотя приобретает очертания и четкость, и вот мальчик уже может рассмотреть и понять, что незнакомец побеждает. С трудом, явно удивленный таким положением вещей, однако побеждает. Тихий, сдавленный мат со стороны Дора. Шорох листвы. Странное шипение со стороны незнакомца, напоминающее смесь шипения вампира и вервольфа. Дор думает, что подобного унижения еще не испытывал и что этот глупый монстр умрет уже сегодня. Давно пора было перестать с ним играть. Незнакомец осознает, что ему сегодня необычайно везет — при иных обстоятельствах он не смог бы даже задеть Левиафана, — и косится на маленького человечка, так неосмотрительно сунувшего сюда свой смертный носик. Что он здесь вообще забыл?! Гарри Поттер, смотря на прижатого к земле Левиафана, понимает, что это тот самый шанс, подаренный ему самой Удачей. И почему эта непостоянная леди, в которую он столь глупо раньше не верил, так к нему благосклонна? Нужно было ударить. Нужно было со всей силы ударить по Дору магией, его слабым местом, однако сил не было совершенно. Кажется, что все внутренние резервы маны были выпиты кем-то досуха за то время, что он был в отключке. Магия вокруг клубилась, словно имея разум и беспокоясь за не... Стоп. Магия. Ее здесь настолько много, что он до сих пор даже дышит через раз, порой задыхаясь от ее огромного количества. Почему бы и не попытаться использовать ее? Это опасно. Очень опасно, если учесть, что раньше никто и никогда не пытался осознанно вытягивать ману из окружающего пространства. Это делал сам организм обладателя Дара незаметно для носителя. Абсолютно никто за века не пытался взаимодействовать напрямую с магией вокруг. Слишком она была дикой, грязной, неотфильтрованной организмом. Слишком высок был риск навсегда лишиться возможности колдовать и вообще иметь дар. С другой стороны, здесь магия настолько чистая и готовая к контакту, что наталкивает на подозрения о своей разумности. Впрочем, это невозможно. Магия — не существо, это просто сила, лишь дающая доступ к еще бóльшей силе. Терять ему все равно нечего, "маячок" на Душе в случае смерти гарантирует ему появление Мортема в следующей жизни, а такой шанс уничтожить Первого Левиафана выпадает нечасто. Вернее, один раз в существование мира, и то не факт. Все это пронеслось в голове Поттера за считанные секунды. Дор все еще пытался выбраться из захвата незнакомца, время стремительно утекало сквозь пальцы. Еще пара секунд — и разъяренный Левиафан уничтожит помеху без особых усилий, а следующим на очереди будет наверняка захват его, Гарри, тела. О том, зачем это могло пригодиться Левиафану в Чистилище, мальчик не хотел даже думать: и без того было очевидно, что на этот раз повреждения нынешнего сосуда монстра были слишком обширны, взять хотя бы явно свернутую шею, удерживаемую на месте лишь сущностью Первого Творения. Магия вокруг, стоило ему потянуться к ней всем существом, отдалась резкой болью во всем теле. Казалось, нечто ужасное разрывает его изнутри, стремясь проломить грудную клетку и вырваться на волю. Раскаленная лава бежала по венам вместо крови. На мгновение ему послышался тихий обреченный стон мужчины и звонкий смех маленькой девочки, что слишком громко звучали прямо в его голове, буквально раскалывающейся на части. Горло сдавило ужасом. Во рту мгновенно пересохло. Гарри был готов поклясться, что одновременно во всех красках испытал обморожение, то, как его давят в лепешку тонны воды и то, как человек прожаривается до хрустящей корочки заживо. Тело просто не было способно выдержать такие объемы маны, а остановить этот хлынувший поток, казалось, было невозможно. Это было бы как если бы он вдруг решил остановить водопад голыми ладошками. Совершенно бесполезное и глупое занятие. Гарри Поттер давно не испытывал страха. Том Реддл, кажется, после войны страха не испытывал вообще. Однако сейчас оба они забились в самый уголок его подсознания, тихонько поскуливая от дикого животного ужаса. Один — потому что боялся смерти. Другой — потому что боялся выжить после этого. Сейчас царем в голове остался Гарри-от-Винчестеров, простой мальчишка без фамилии, что прожил не больше полугода, что еще не знал о страхе ничего, еще не имел фобий и еще не испытал той сумасшедшей всепоглощающей боли, после которой хочется забиться в уголок и не отсвечивать. Именно это и сыграло решающую роль. Именно это и помогло ему наконец взять себя в руки и резко оборвать поток обжигающе-ледяной магии, полностью закрывшись от маны Чистилища. В легких, едва заметных полупрозрачных завихрениях вокруг при хорошей фантазии угадывалась почти детская обида. Было тяжело даже поддерживать себя в сознании. Уже миллиарды раз он успел пожалеть о своем решении потянуть магию напрямую из Чистилища. Тело все еще разрывалось на части. Хотелось упасть и уснуть, и одновременно с этим делать тысячи вещей сразу, лишь бы деть куда-то всю эту энергию, переполняющую разрывающееся на куски тело. Ни один из двоих неподалеку совершенно не заметил некоторых изменений в окружающей среде и даже на сдавленный хрип, что все же вырвался из-под плотно сжатых губ, никто внимания не обратил. Расклад за те секунды, что мальчик корчился от боли, поменялся. Теперь уже Дор душил незнакомца, сидя на его груди, и глаза замершего в таком положении Левиафана затянула кровавая пелена ярости. Невероятное везение. Хватило лишь одних только остатков воли, лишь вялого мысленного приказа, и магия внутри взметнулась, выполняя желание мальчика. Тут же накатила слабость. Гарри не пожалел маны, щедро использовав для самого сильного известного ему парализующего всю свою магию. Тело, и без того измотанное длинной минутой, полной магического истощения, перенасыщения и снова истощения, решило столь неосмотрительно потерять сознание. Сил бороться за сохранение бодрствования не было. Он ощущал себя тряпкой, которую сначала щедро изваляли в грязи мира людей, а затем бросили в чистейшую воду Чистилища. И отжали — отжали так, что в нем не осталось ни капли магии. А затем просто ради интереса снова бросили в воду и прессовали-прессовали-прессовали до тех пор, пока вся вода не смешалась с ним-тряпочкой. И снова отжали, бережно держа в руках клочки изуродованной ткани вперемешку с капающей с уголков водой-маной. Именно пережеванной, мокрой, серой и помятой массой, вероятнее всего, более не способной колдовать, он себя и ощущал сейчас. И это было совершенно точно не лучшим, что он испытывал в жизни. Сейчас бы в бункер Хранителей Знаний, к теплому камину, к ехидному взгляду Кроули и постоянно незримо присутствующим рядом Винчестерам. Сейчас бы домой. Последним, что он увидел, был странный взгляд незнакомца и смазанная тень падающего на землю парализованного Дора. "Прямо дежавю."