Личностный кризис

      «Почему я снова здесь?»       Перед ним на картине было лицо, которое Коннор видел раньше. Совершенная память подсказывала ему, что на ней, несомненно, изображён Карл, отец Маркуса. Второму и принадлежало творение. Остальные картины друга были развешаны на стенах напротив. Другие посетители, как Коннор, восхищались выставленными картинами. Насколько он понял, это была первая художественная галерея Маркуса, созданная с помощью Карла. Коннор полагал, что человеческая поговорка «как отец и сын» хорошо подходит к данной ситуации.       — Вы приглашены, — наконец отвечает Коннор Хэнку. Лейтенант переступает с ноги на ногу, ослабляя галстук, который был завязан вокруг его воротника, чтобы получить небольшую передышку. Коннор должен признать, что Хэнк может привести свою внешность в порядок, если захочет, но, вероятно, это был единственный раз.       — Знаю, — Хэнк оглядывается вокруг, вновь переминаясь, — но меня пригласил сам лидер девиантов. Тебе не кажется это немного странным?       — Он мой друг, — объясняет Коннор.       — Но не мой. Мы не знакомы.       — Нет, не знакомы. Маркус стоит рядом с Коннором и Хэнком, слегка улыбаясь. Он протягивает руку и говорит:       — Хэнк, верно? Я Маркус. Хэнк разглядывает руку Маркуса, раздумывая, пожать её или нет. Решив быть вежливым, он берёт андроида за руку и крепко пожимает.       — Я слышал о тебе, — говорит Хэнк, и Коннор гнёт бровь, словно говоря: «Да кто не слышал о Маркусе?». Он точно метит в учебники по истории за все свои поступки.       — И я слышал. — Отвечает Маркус. — Коннор иногда говорит о вас.       — Интересно, — Хэнк смотрит на сына, и Коннор старается избегать его взгляда. Он притворяется равнодушным, но, если честно, немного смущён.       — Ну, и как? Пока нравится выставка? — Маркус держит руки за спиной и его взгляд перемещается от Хэнка к картине, висящей на стене перед ними. — Критики считают, что у меня есть талант, но немного неохотно дают андроиду презумпцию невиновности. Говорят — рисовать картину за две минуты — это жульничество. Если бы я не был сыном Карла, они, вероятно, не уделили бы мне никакого внимания.       — Думаю, я знаю, почему они это делают, — размышляет Коннор, — людям требуется больше времени, чтобы всё обдумать. Они нерешительны. Хэнк, по-видимому, обижается на это высказывание, потому что говорит:       — Я не нерешительный.       — Тут нечего стыдиться, — уверяет Коннор.       — Я же не сказал, что мне стыдно, — парирует Хэнк.       — Значит, вы говорите, что нерешительны?       — Нет. Я этого не говорил. Хэнк и Коннор подшучивают друг над другом, пока Маркус не засмеётся. Это отвлекло как отца, так и сына, а также заняло много внимания других гостей.       — Вижу, вы ребята, ладите, — отмечает Маркус, улыбка всё не сходит с его лица после смеха. Коннор и Хэнк переглядываются.       — Возможно, — говорит Коннор, — если ты считаешь «спорить» за «ладить»… Маркус понимающе улыбается Коннору. Тот в замешательстве слегка наклоняет голову. Маркус сменяет тему, говоря:       — Скажите, вы уже знакомы с моим отцом? Коннор понял, что лидер говорит с Хэнком, потому что Маркус смотрел на него.       — Нет, — говорит Хэнк.       Маркус сияет от радости и ведёт Хэнка туда где сидит его отец, разговаривая с другими гостями. Коннор остаётся позади, наблюдая за происходящим и чувствуя себя удовлетворённым. Карл бросает взгляд на Коннора с того места, где сидит, а затем кивает головой сыну и всей компании. Тот не слышал, о чём они говорили, но видел, как Хэнк потирает затылок.       Маркус видит, что Коннор смотрит на него, и дружески машет рукой, приглашая его к себе.       Коннор оглядывается вокруг, просто чтобы убедиться, что Маркус не машет кому-нибудь другому, и подходит ближе.       Теперь, когда он был свободен и мог делать такие, казалось бы, заурядные вещи, вроде маленького разговора…       Он был счастлив.