***
Что-то резко стукнулось в окно, Чанёль вздрогнул и опасливо обернулся. Стекло выглядело целым, и уж точно никаких кровавых следов разбившейся птички или жука. Омега вернулся к чтению. Стоял жаркий август, хотелось гулять, пока занятия в школе не начались, но Чан по привычке последнюю неделю каникул всегда посвящал учебе, восстанавливал знания. Папа-омега давно его не заставлял, он просто сам привык учиться на совесть. Сегодня надо было успеть закончить с последним предметом, ведь завтра уже суббота, и Чанель попадет на настоящий Цветочный обряд. Почти год прошел, как семья Пак переехала в Верхний Город, а желание Чанёля увидеть обряд своими глазами ни капельки не ослабло. Наоборот, укрепилось и завтра, наконец, исполнится. Горожане начали подготовку к празднику еще в понедельник. Несмотря на усердную учебу, Чанёль несколько раз выбирался на прогулку и не без восторга глазел по сторонам. Улицы преображались, украшенные флагами и цветами, и даже прохожие будто «расцветали» на глазах – все были такими красивыми и счастливыми. В официальной программе праздничного дня было столько разных и интересных мероприятий, что Чанёль всерьез опасался не успеть и на половину. А так хотелось! Правда, Бэкхён в одном из последних сообщений (на этой неделе они редко пересекались из-за подготовки Чана к учебному году) обещал, что сделает всё, чтобы для Чанёля этот день стал незабываемым, так что омега рассчитывал на прошаренность своего альфы. Уж тот то знает, где интереснее всего. Год прошел, а они все так же встречались. Вернее, конечно, не так же, а по-другому. С недавних пор их отношения перешли на новый уровень. Чанёль долго готовился к своей первой ночи с альфой, очень хотелось устроить нечто незабываемое. А именно, провести ночь в Святилище Речной пары! И обязательно в волнительную бурю, а как было тогда, когда случился их первый поцелуй. Чтобы ливень, буйство рек, и никого кроме них! Чанёль занимался организацией втайне от Бэкхёна, выбрал по прогнозам подходящий день, заранее набил тайники в святилище всякой снедью. Спрятал в подсобке ароматические свечи и пушистый плед. А самое главное – устроил в школе подставку для Бэка, чтобы того обязательно отправили на отработку в святилище. Ну и сам Чан подставился, конечно. Казалось бы, план был идеален, но в тот день вместе с Бэком на отработку загремел их одноклассник-омега Лин! За время пути до святилища Чан успел миллион раз расстроиться и отказаться от своего плана. Наоборот, он лично собирался всех торопить с уборкой, чтоб случайно не задержаться до бури и не остаться всем троим на ночевку. Чанёль давно замечал взгляды Лина в сторону Бэка, а тот и не скрывал, сразу рассказал своему парню, что как-то с Лином встречался, но совсем недолго и несерьезно. – А со мной серьезно? – каждый раз, как и в первую ночь в храме, переспрашивал Чанёль. Бэк в ответ смеялся и набрасывался с поцелуями, между которыми щекотал омегу за бока и встречно спрашивал: «А что, не похоже?!» Но будто Омега-исток был против Лина, когда Бэк и Чан уже перешли на сторону святилища по веревочному мостику, Лин только на него вышел. Ветром тряхнуло мост, вода попала на дощечки, а у Лина нога соскользнула, и он зачерпнул ботинком воды. Заявил учителю, что с мокрыми ногами оставаться не может, и тот согласился заменить отработку двойным дежурством по классу. Они ушли сразу, и все было, как Чанёль и планировал. А Бэкхён был удивлен и восхищен энтузиазмом Чанёля. Той ночью в порыве страсти альфа еле сдержался, чтоб не пометить своего омегу. Остановило разумное подозрение, что папа Чанёля точно не одобрит такие перемены в их отношениях. Хоть Чанёль и не признавался, но Бэкхён чувствовал, что родители омеги не особо рады его паре. Удар в стекло повторился. Чанёль нахмурился и распахнул окно. Но все недовольство сразу исчезло, стоило обнаружить под ближайшим деревом Бэкхёна, коварно поглядывающего из-под темных очков, лениво жующего соломинку и подкидывающего в руке шишку. Чанёль вроде и привык уже, что его альфа самовлюбленный красавчик, умеющий себя подать, а все равно смутился. Бэк как всегда выглядел дерзко и привлекательно, а Чанёль в своей линялой домашней футболке уж точно на его пару не походил. Бэкхён поднял с газона корзину, показывая Чану. – У нас пикник? – Ага, спускайся быстрее, я соскучился. У Бэкхёна на самом деле раньше не было серьезных отношений с омегами, хотя вниманием он был не обделен. Но с Чанёлем все стало по-другому. Прямой и честный Чанёль заслуживал такого же отношения, и такой же искренней любви, какую сам дарил Бэку. – Ты веришь в одну единственную любовь на всю жизнь? – серьезно спросил Бэк. Они съели сэндвичи на поляне в десяти минутах ходьбы от святилища и решили навестить Речную пару, а потому собирали цветы. – Я думаю, что моя единственная любовь – это ты. – Ты правильно думаешь, – ухмыльнулся Бэк. – Давай только розовые маргаритки собирать? – В них есть какой-то скрытый смысл? – уточнил Чанёль, послушно срывая выбранные альфой цветы и складывая в опустевшую корзинку. – Чистота, невинность, верная любовь, – небрежно перечислил Бэкхён и незаметно глянул на реакцию Чанёля. – Как у Речной пары, – кивнул омега. «Как у нас!» – закончил про себя альфа. Чанёль не пытался подслушивать, хотя очень хотелось, когда Бэк в храме шептался с Речной парой, бросая в чашу Дитя головки маргариток. Альфа закончил свою исповедь довольно быстро и с загадочной улыбкой вернулся к омеге. К ногам поставил почти полную корзинку цветов. – Чанёль, – он с нежностью взял его за руки, легонько поцеловал и вскинул взгляд, полный надежды, – будь моей парой. – Смешной ты Бэкхён, – Чан не сдержался, прильнул к альфе, крепко обнимая и шепча в ухо: – а вот, все, что мы последний год с тобой делаем: гуляем, встречаемся, целуемся и не только… разве не означает, что мы пара? – Я имел в виду, – Бэк отодвинулся на полшага, чтобы снова видеть глаза напротив, – будь моим единственным навсегда! – Что? – Мы в святилище Речной пары, уверен, если попросим, они нас поддержат. Они сами нас свели, ты мой предназначенный. Чанель широко улыбнулся и часто-часто закивал. – Тогда… – Бэкхён поднял корзину, полную цветов, и протянул омеге, – сделаешь завтра венок? – Ты такой дурень, Бэкхён, знаешь? – смеясь, Чанёль бросился на шею своему альфе. – Придумал все это, чтобы меня на обряд позвать? – Да, – сознался Бэк и чмокнул подставленные губы. – Так сделаешь? – Конечно, сделаю! Даже если бы без всех этих прогулок, пикников, святилищ… просто попросил, я бы все равно сделал. Потому что люблю. – Я не хотел по-простому как все. Всё это важно для меня, ведь ты же у меня особенный. – И зачем же ты, Бэкхён, хулиганом притворяешься, если на самом деле такой милаха и романтик? – Потому что эта сторона моей души только для того, кого люблю. Для тебя, мой омега. Чанёль уже знал, что этой ночью не уснет, ведь на рассвете ему предстояло волнительное плетение заветного венка, а потом обряд и встреча на мосту Союзов с Бэкхёном. Со своим предназначенным! – Бэкхён-и, ты вернулся? Парень замер с занесенной на первую ступеньку ногой. Его комната располагалась на втором этаже, а лестница выходила из гостиной, так что проскользнуть незаметно мимо папы-омеги, заседающего со своими мегаважными делами в гостиной вторую неделю, в очередной раз не получилось. – Как видишь, – недовольно буркнул Бэк, чуть оборачиваясь. – Не дерзи папе. И что за вид? Ну, Бэкхён-и! – омега картинно всплеснул руками, хотя Бэкхён выглядел сегодня вполне презентабельно, немного по-хулигански, как всегда, но, тем не менее, аккуратно. Он же ходил делать предложение своему омеге! – Ты же сын председателя Комитета речных традиций! – тем временем продолжал возмущаться папа, – ты должен выглядеть соответствующе. Род Бён был одним из древнейших в Речном городе, а омеги этой семьи чаще других фамилий выбирались в председатели Комитета. Папа Бэка возглавлял эту организацию уже седьмой год подряд, что было рекордом даже для семьи Бён. Другим оставалось только завидовать. Своих сыновей родители Бён воспитывали в искренней вере в Реку и Судьбу. Так что Бэкхён и его младший брат с детства все это впитывали, на ночь вместо сказок слушали легенды о Речной паре, по выходным вместо пикников на озере ходили в святилище на еженедельную уборку. Естественно, в школу попали в ту, которой покровительствовал комитет, а не которая была ближе к дому. – А что, разве речные традиции завещают, в какой одежде ходить на прогулки? – Ну, вот опять ты дерзишь, ты меня в могилу сведешь, – папа показательно схватился за сердце. Бэкхён медленно вытащил из заднего кармана джинсов смартфон и поднес к уху: – Скорая? – Прекрати! – только что помирающий папа в один грациозный прыжок подлетел к сыну и с силой выдернул телефон, обнаружив спящий экран. – Я так и думал. Ты у меня тот еще выдумщик, – потянулся потрепать за щеку, но Бэк отбил руку и вывернулся. – У тебя все? – Нет. Имей в виду, завтра ты мне понадобишься на обряде. В этом году комитет организовывает традиционное застолье прямо на площади у моста Союзов, дел по подготовке будет много, каждые руки на счету. – У меня на завтра планы. – Отмени. – Нет, на меня не рассчитывай. Возьми вон Лухана. Чертыхнувшись, с дивана грохнулся младший брат, до этого мирно возлегавший там с планшетом. Планшет проскользнул к ногам родственников экраном вверх. Папа в ужасе закатил глаза и отвернулся, а Бэк ухмыльнулся, наблюдая, как младшенький судорожно несется за своей потерей. На экране сияла страничка соцсети какого-то омеги-порноактера. – Почему опять меня? – пробубнил младший, ретируясь вместе с планшетом обратно к дивану. – Я и так всю неделю помогаю. – Вот, значит, у тебя уже опыт есть. – Но ты тоже должен. – Нет, не должен, когда есть ты. – Почему это? – Потому что ты младший. – Всего на три года! – Вот через три года можешь прекратить помогать, – подвел итог Бэк, поднимаясь по лестнице. – Но ты и в прошлом году не помогал! – Окей, – старший брат поднял руку с жестом «V», – можешь перестать через два. – Так не честно! – Лухан-и! – папа заставил сына подвинуть ноги и сел на диван, раскрывая записную книжку. – Пройдемся по плану и распределим обязанности! Венок был почти закончен, когда Чанёль понял свой промах: он забыл подготовить ленточку! По традиции – Чан изучил ее досконально – альфа возвращал омеге венок, водружая его на голову, а омега в ответ завязывал альфе на руку ленту, которая до этого момента должна красоваться в венке. Венок, чудесным образом доплывший до альфы, символизировал Судьбу, а лента – Реку. Чанёль перекопал все свои ящики, понимая, что уж чего-чего, а такой ненужной вещи как лента у него никогда не водилось. Надо было заскочить в магазин, когда вернулся из святилища. Но он, окрыленный предложением альфы, совсем не думал о делах земных. На кухне послышалось громыхание посудой, и омега радостно подскочил и побежал в коридор. Если папа проснулся, то обязательно что-нибудь придумает. Магазин откроется в девять, на обряде надо быть в двенадцать, и Чанёль бы все успел, но хотелось закончить сейчас! – Пап! – крикнул Чан, выскакивая на лестницу, ведущую на первый этаж. – А? – откликнулись с кухни. – Мне очень срочно нужна лента! Через пару минут в комнату постучали, и папа растянул в руках малиновую ленту: – Подойдет? – Идеально! – обрадовался парень. Очевидно, этой лентой еще недавно были подвязаны шторы на кухне, и как Чанёль сразу не вспомнил? А папа, как и ожидалось, всегда выход найдет. Чанёль завязал на венке бантик, он отлично засиял контрастным пятном среди нежных розовых маргариток. – Идеально… – едва слышно выдохнул омега. – Что ты делаешь? – с подозрением уточнил папа. – Плету венок. Пойду сегодня на обряд и брошу в реку. Мы с Бэкхёном так решили. Папа с минуту молчал, лишь хмурился, а потом выдал тихо и твердо: – Никуда ты не пойдешь, удумал тоже мне. – Но это ведь традиция! – всплеснул руками Чан. – Не наша традиция, – помотал головой папа. – Мы другие. А это действие с венком вообще пережиток прошлого. Верить какой-то реке? Даже звучит смешно. – Я люблю Бэкхёна и все равно пойду на реку. – Первая любовь – не настоящая, это просто влюбленность. Возраст у вас как раз подходящий, гормональное развитие и все дела. Кто в наше время строит брак на таком мимолетном чувстве? – У нас все серьезно! – Хорошо, давай рассуждать логически. Сколько еще омег из твоего класса встречается с альфами? Чанель начал вспоминать, загибая пальцы. – Мне не надо точное количество, – небрежно отмахнулся папа. – Просто ответь теперь, какой еще дурак, помимо тебя, собрался в этом году бросать это? – папа забрал у Чана венок и осмотрел со всех сторон, покрутил в руках. – Ну? Чанёль в растерянности помотал головой. – А почему? Да потому что все они, хоть и хихикают и шутки шутят, а свою традицию всерьез воспринимают. Я не хочу, чтобы ты себя связывал серьезными обязательствами. Тем более сейчас, в выпускном классе. Когда перед тобой весь мир открыт! – Да мне не нужен весь мир, мне нужен только мой Бэкхён! – Всё. Это не обсуждается. Ты под домашним арестом, телефон мне сюда, – протянул ладонь. Чанель помотал головой, но папа подошел и сам забрал. Дверь хлопнула, в замке щелкнул ключ. На лестнице послышались шаги – папа уходил, унося с собой венок и все надежды Чанёля. Венок полетел в сторону, как только рассерженный, но сдерживающий себя омега зашел в кухню. Не для того он сына растил, чтоб какой-то речной альфа, помешанный на местных устаревших обрядах, голову ему задурил. Всё верно сделано, альфа только испортит жизнь его сыну. Они здесь были и остаются чужими. Омега умылся холодной водой, еще раз согласился сам с собой, а потом поднял венок и вышвырнул его в окно. Прочь из дома, прочь из жизни его сына! В воскресенье рано утром Бэкхён направился в святилище Речной пары. Он нес с собой пышный букет. Не многие помнили о таких тонкостях традиции, но сыну председателя Комитета речных традиций не престало забывать, как правильно благодарить Реку и ее родителей за благостный Цветочный обряд и заключенные накануне союзы. На полу у алтаря сидел Чанёль, он склонился на бортик чаши Дитя, умостив голову на сложенные руки, и спал. Бэкхён стиснул зубы и сдержался, чтобы не броситься навстречу. Даже пришлось на пару мгновений зажмуриться и сжать кулаки. Стебли букета жалобно хрустнули. Бэк распахнул глаза и громко кашлянул. – Бэкхён? – Чан приподнялся, мило потирая глаза. – Бэкхён! – он кинулся к нему и крепко обнял. – Я ждал тебя! – Лучше бы ты ждал меня на мосту Союзов, – сухо выдавил Бэк и медленно отодвинул от себя остолбеневшего омегу. Как в тумане Чанёль наблюдал за альфой, который мимо него прошел к алтарю и взялся обрывать цветы. – Меня папа не отпустил! – отчаянно крикнул Чан. Он быстро подошел к альфе и насильно развернул к себе лицом, заставляя выслушать. – Запер, телефон отобрал, я очень хотел с тобой связаться, но не смог. Ну что ты молчишь? – он слега встряхнул безучастно смотрящего на него Бэка за плечи. – Ты расстроился, что я венок не кинул? Сходим на обряд в следующем году! – Нет, – гулко откликнулся Бэкхён. – Для меня это был последний обряд. – Почему? – Потому что я вчера поймал венок. За прошедший год Бэкхён ни разу не приводил Чанёля к себе домой, когда там были родители, ни разу не говорил им о своем омеге, и даже брат знал о том, что Бэк встречается с парнем, лишь из школьных слухов. Не то чтобы Бэкхён стеснялся своего парня, он просто не хотел им делиться. Для него отношения с Чанёлем действительно стали чем-то новым и значимым, чем-то особенным между ними двумя. Но на Цветочном обряде все должно раскрыться. Бэкхён и боялся, и с нетерпением ждал этот сокровенный момент, когда возьмет Чанёля за руки, поцелует на мосту Союзов под одобрительными взглядами толпы, а потом поведет его знакомить с папой. И во взгляде родителя увидит гордость и одобрение. А во взгляде омеги – безграничную любовь и доверие. Наверное, Чанёль прав, и под маской хулигана всегда скрывался отчаянный романтик! И в день Цветочного обряда этот романтик станет безоговорочно и полностью принадлежать Чанёлю! Бэкхён все губы искусал, пока нервничал у Ловчего моста. Он пришел одним из первых, но сидел на берегу в стороне и наблюдал, какие альфы сегодня выходят на мост ловить венки. Были они все разные, но, несомненно, похожие в одном: все с трепетом и волнением ждали вереницу венков. Венок из розовых маргариток был скромным, но аккуратным. И спутать его было невозможно, просто потому, что сердце Бэкхёна, как и велят предания, волнительно ёкнуло, стоило заметить этот венок. Сердце подсказало, что это был венок его предназначенного. На мосту Союзов навстречу Бэкхёну вышел Лин – одноклассник и сын папиного друга из Комитета речных традиций. Он счастливо улыбался и принялся завязывать ленту Бэку на руку, когда тот, наконец, вышел из ступора и резко отскочил в сторону. Оглядывался, не находя Чанёля, хотел было бросится в толпу омег, чтобы найти возлюбленного, но кто-то его крепко удержал. Кто-то отчитывал за неподобающее поведение. Лин рыдал. И отовсюду на альфу смотрели с упрёком и осуждением. – Не может быть… – говорил Бэк, встряхивая головой и всё еще упрямо оглядываясь. – С Судьбой и Рекой не поспоришь, им виднее, – комментировали со всех сторон. – Раз пошел на обряд, раз поймал венок, так принимай предназначенного, – травили и старики, и молодежь. Безумие на мосту продолжалось еще с полчаса, а потом Бэк просто сдался. – Это же случайность, – растеряно проговорил Чанель, когда Бэкхён закончил пересказывать события прошлого дня. – То, что там был похожий венок, и ты перепутал… – Это судьба. То, что я выбрал для тебя маргаритки, полагая, что ты мой предназначенный. То, что мой настоящий предназначенный омега выбрал такие же цветы. И то, что ты не пришел и не бросил свой венок. Судьба все расставила по своим местам, а Река помогла принести венок. – Глупости, Бэкхён! – Чанёль схватил альфу за руки, но тот вновь отстранился. – Судьбе виднее, – бесцветно проговорил он. – Да что ты к этой судьбе прицепился?! К черту эти венки и обряды, они ничего не значат, ведь мы же любим друг друга! – Не стоит говорить таких вещей в святилище. Все это очень много значит. Тебе не понять, Чанель… Омега, глотая слезы, готов был сделать новый шаг к альфе, но... – Ты чужак. Слезы потоком потекли по щекам, Чанёль даже не попытался их смахнуть. Он резко развернулся и быстро покинул святилище. Бэкхён долго смотрел на дверь, но омега не вернулся. Каменный пол холодил и отвлекал от грустных мыслей, когда Бэкхён улегся у алтаря и закрыл лицо ладонями. Бэкхён не пришел к первому уроку в школу. Одноклассники обсуждали очередную драку с учениками из левобережной школы и делали ставки, участвовал ли в ней Бэкхён. На перемене перед третьим уроком Чанёль уже потерял всякую надежду, но в дверях нарисовался альфа. Рубашка была порвана, а на лице кровоточили царапины. Всё было очень похоже на их первую встречу год назад, но… Бэкхён заметил Чанёля, сидящего на их общей двойной парте, но прошел мимо и развернулся к парню, который весь год занимал бэкхёновскую парту у окна. – Проваливай, – зло выплюнул Бэк, сбрасывая вещи одноклассника на пол. Никто не задавал вопросов, парень моментально ретировался, а Бэк сел, отвернувшись к окну, и больше за весь день ни с кем не разговаривал. Спустя неделю Чанёль перешел на домашнее обучение, в ноябре сдал выпускные экзамены экстерном и уехал из Речного Города навсегда.Сказание третье. О чужаке и первой любви
5 июня 2022 г. в 16:45
– Можешь выбрать любое свободное место, – учитель указал на полупустой класс. – Ты новенький, смотри сам, как тебе будет комфортнее.
Чанёль кивнул, но место занимать не спешил. Стоял у учительского стола и наблюдал, как кабинет заполняют его новые одноклассники. Кто-то шумит и весело обсуждает прошедшие выходные, кто-то еще на ходу сон досматривает, а потому ползет с прикрытыми глазами. Кто-то уже не выдержал и достал припасенную к перерыву шоколадку.
– Класс, рассаживайтесь пошустрее, – попросил учитель сразу после звонка. – Это Пак Чанёль из Степных Селений, с сегодняшнего дня он будет учиться с вами.
Юноша поклонился и не придумал ничего лучше, как еще раз произнести свое имя.
– Не глухие, услышали с первого раза, – прокомментировал кто-то с задних рядов.
– Садись, Чанёль, – произнес учитель, игнорируя насмешки, и развернулся к доске, записывая тему урока.
Чанёль двинулся между рядов. Конечно, идеально было бы сесть с кем-нибудь за двойную парту, познакомиться, а может и друга завести. Чанёль на самом деле был довольно общительным парнем и в родных селеньях считался чуть ли не главным заводилой и душой любой компании. Всегда вызывался волонтером на сельские ярмарки и праздники, а директор Культурного центра настолько его обожал, что даже обещал достойную работу сразу после окончания школы. Сейчас Чанель посещал предпоследний класс, но о работе в Культурном центре уже и не мечтал, как и о возвращении в Степные Селенья.
Речная молодежь смотрела на него с опаской, а кто-то, как омеги на третьем ряду, и с презрением. На трех сдвоенных и полупустых партах тут же из ниоткуда возникли рюкзаки и учебники.
Чанёль хмыкнул – он, в общем-то, ожидал подобного «гостеприимства» – и занял одиночную парту у окна в самом конце класса. Еще и недели не прошло, как степные объявились в Речном Городе, а уже отовсюду поползли слухи один другого забавнее.
Поговаривали, что степные в поисках лучшей жизни приехали из глухих мест, где жили в землянках, копали грядки да коренья всякие собирали. А тут вдруг узнали, что есть большие города и решили: мы-то чем хуже? Вот и понаехали!
Еще была версия о степных монстрах, которые вылезли из-под земли и стали уничтожать сначала сельхозугодия, а потом и самих жителей степей. Вот и побежал народ в города от смерти подальше.
Но наиболее глупым и неприятным был слух, мол, род степных вырождается, не редки у них слабые здоровьем дети, потому что давно уже многие друг другу родственники. Поэтому степные перебираются в города, пытаются влиться в местное общество и здесь детям пару подобрать. Чанёль был омегой непримечательной внешности, альф ни у кого не уводил и о создании пары даже не задумывался, а потому конкретно эта версия для него была самой обидной.
Может, раз родные места Чанёля назывались Селеньями, так городские и думали, что там одно село в две улицы и десять домов? Такое представление сильно разнилось с реальной картиной. Степные Селенья формировали огромную агломерацию, состоящую из нескольких десятков небольших населенных пунктов. Да, экономической базой селений было именно сельское хозяйство. Но не только грядки умели копать жители степей. Селенья считались флагманом сельского хозяйства в восточном регионе, а кроме того мощнейшей научной базой в своей отрасли. Местной Сельхозакадемии принадлежали множественные открытия и разработки. Академия не имела такой известности, какая была у ВУЗов Мегаполиса, но оно и понятно. Сюда брали лишь аспирантов, предъявляя к ним высочайшие требования, а потому об академии, ее сильной базе и уровне образования и науки знали лишь студенты выпускных курсов профильных институтов.
Сам же Чанёль был профессорским сыном! Его отец-альфа возглавлял кафедру микробиологии, а папа-омега когда-то давно тоже преподавал, но потом углубился в науку полностью, получил грант на исследования и открыл собственную лабораторию селекции. Но, несмотря на такие гены, Чанёль свое будущее ни в науке, ни в преподавании, ни даже в сельском хозяйстве не видел. Он с детства тяготел ко всему творческому и нестандартному. Любил петь, но не какие-то известные песни, а белиберду, которую сам же и сочинял. Слух и голос требовали развития, а Чанёль не хотел ходить в хор и петь то же, что и все. Еще ему нравилось рисовать. Но в художественном кружке он долго не задержался, потому что опять же получалось-то очень неплохо, но взгляды с учителем не просто расходились, а постоянно оказывались противоположными. Уступать ни учитель, ни Чанёль не хотели. Выплеснуть свою энергию и фантазию удалось в Культурном центре. Там Чанёля никто и ни в чем не ограничивал, все лишь радовались, что нашелся такой инициативный и талантливый волонтер.
Судя по косым взглядам новых одноклассников, особенно омег, среди них преобладала третья версия про родственные браки и поиск свежей крови. Хотя к истине близка была все-таки вторая.
Конечно, никакие не монстры напали на селенья и не в раз, а просто саранча уничтожала урожай который год. И если раньше с этим как-то справлялись, то с прошлой осени всё стало очень печально. Эти насекомые должны были мигрировать, но будто над селеньями проклятье нависло, и саранча постоянно возвращалась, сжирая все на своем пути. Возможно, у насекомых уже пошли мутации и привыкание к химикатам, которыми ее вытравливали. Но, скорее всего, верны были слухи о том, что последняя разновидность твари являлась гибридом саранчи с белокрылкой, а выведена была в собственных лабораториях Сельхозакадемии для отработки влияния новых инсектицидов, поэтому никакая новейшая отрава их и не брала. Не известно, сбежали ли особи сами или кто-то их выпустил намеренно. Но напасть эта ударила сразу по всем селеньям. Итоговое решение далось Сельскому комитету с трудом, но все же оно было принято. Всем жителям настоятельно рекомендовалось переехать в другие области, чтобы с этой осени на захваченных саранчой территориях начать жесткое вытравливание тяжелыми химикатами. Эти средства были последней новинкой в разработке, многое о побочных эффектах пока было не известно. Но что было ясно точно: людям и животным не стоит оставаться на обрабатываемой территории. К тому же реагенты должны осесть на растения и землю, их будут распылять с воздуха в несколько этапов, а потом ждать, когда земля вновь станет безопасной. Комитет обещал, что при успешной первичной обработке в этом октябре понадобится лишь пара повторных обработок следующей весной, и уже осенью люди смогут возвращаться в свои дома. Хотя Чанёль, как и многие степные, в это верил слабо. Еще в начале лета он подслушал разговор отца с другом – профессором кафедры агрохимии, который объяснял, что прогнозы комитета слишком радужные, а рассчитывать стоит минимум на три года разнообразных обработок. И еще стоит заложить хотя бы пару лет на восстановление экосистемы для нормальной жизни и начала ведения хозяйства. Отец-альфа с другом во всем соглашался.
Папа-омега Чана был категорически против глобального переезда. Он даже предлагал временно пожить на исследовательской базе в северном сельхоз регионе. Одним из первых проектов папы были адаптированные сорта озимых для этого региона. На базе, куда папа так шустро засобирался, до сих пор продолжали тему его исследований. Но отец такой вариант даже не рассматривал. Он заявил, что хотел бы, чтобы Чанёль окончил хорошую городскую школу, а не то подобие среднего образования, что могли дать в деревне недалеко от исследовательской базы. Папа твердил, что сам займется обучением сына и всё это как раз не проблема. Они чуть не рассорились на этой почве. Хотя Чанёль уже тогда понимал, что отца не переспорить.
Речной университет, расположенный в Верхнем Городе, буквально в прошлом году отстроил новые корпуса, в которых чудесным образом нашлось место для многих ведущих кафедр Сельхозакадемии. С условием, что преподаватели возьмутся и за обучение местных студентов, руководство Речного университета предоставило академии не только просторные лаборатории, но и финансирование научной деятельности. Первой в Речной Город перебралась кафедра микробиологии. Отец занимался перевозом оборудования всё лето, а папа не хотел уезжать до самого последнего момента. Ему казалось, что у него получилось вывести сорт сои, который гибридная саранча обходит стороной и не ест. Он успел высадить ростки в грунт и отказывался уезжать без них. А забирать тоже не хотел, потому что они еще слишком слабы. В итоге Чанёль опаздывал к началу учебного полугодия уже на две недели, а папа даже вещи толком не собрал, все кружил вокруг своих ростков. В день, когда рассерженный отец приехал за ними сам, саранча сожрала экспериментальную сою под корень, и папе пришлось сдаться.
Папа просил отца снять в городе небольшую квартирку, но, как Чанёль и предполагал ранее, отец уже все давно решил. Университет новые кафедры принял хорошо, отец еще летом записал Чанёля в лучшую школу, ну и прикупил просторный дом с земельным участком.
– Поставишь тепличку и будешь своими исследованиями заниматься, – заявил он мужу. Но тот все равно на него всю дорогу дулся.
Весь урок по классу гуляли шепотки, но Чанёль не обращал внимания. Он слушал учителя, даже иногда отвечал, стараясь не слишком показывать себя выскочкой. Классный руководитель был биологом, а первые два урока, соответственно, биологией. В родной сельской школе программа по естественным наукам сильно опережала стандартную, так что к концу первого урока Чанёлю даже стало немножко скучно. Он повернулся к окну и замер от восторга.
Из окна четвертого этажа открывался потрясающий вид на Реку! От набережной здание школы отделял лишь узкий сквер, а дальше – сияющая на солнце водная гладь! В этом месте Река разливалась метров на сто от берега до берега, по сравнению с ней степные речки выглядели ручейками.
Чанёль любовался Рекой и даже не заметил звонка. Ребята в классе зашумели, зашевелились, но к новенькому так никто и не подошел познакомиться. Самого Чана это не слишком расстраивало, он подпер голову рукой и уставился в окно. И пока ни разу не пожалел о переезде, где бы еще увидел такое чудо?
С тех пор, как отец объявил, что семья переедет в Верхний Город, Чанёль заинтересовался и стал искать в интернете информацию о нем. Даже самые качественные фотографии не могли передать истинного волшебства Реки. А еще попадалось много рассказов о Цветочном обряде. Еще одно чудо Речного Города – решил тогда для себя Чанёль. Он очень хотел попасть на обряд в этом году и увидеть все вживую, но папа со своей соей испортил все планы. Чанёль пытался отпроситься одному поехать, мол, отец же уже там. Но папа не пустил. А как услышал про обряд, так и вовсе разозлился. У степных не было религии или своего божества, степные верили в науку! И вот такое глупое поклонение Реке, а тем более еще и Судьбе, для папы было, словно красная тряпка для быка. Наверное, вера речного народа для папы была весомым аргументом против переезда. Но решал, как помнится, отец.
– Ничего полезного в этих обрядах нет! – авторитетно заявлял папа-омега. Но Чанёль был не согласен, разве может врать такая Река? А Судьба? Чанёль всегда украдкой в Судьбу верил, просто папе не рассказывал. И обряд наверняка красивый и романтичный, а еще очень правдивый. Жаль, что до него теперь целый год ждать.
Сейчас, глядя на ленту реки, покрытую легкой рябью от набежавшего ветра, Чанёль чувствовал, как наполняется силой, заряжается от местной природы. А может, это была самая настоящая любовь? Чанёль влюбился в Реку с первого взгляда! Когда они только переезжали по мосту на пути к своему новому дому, он не мог взгляд оторвать, как и сейчас, от завораживающей блестящей глади. Неосознанно загадал желание найти свое призвание и настоящую любовь. Только потом от отца узнал, что мост тот называется Мостом Желаний. И еще больше поверил в волшебство Реки и в то, что ждет его в Речном Городе новая интересная жизнь.
Звякнув брелоками, перед носом Чанёля вдруг приземлился чей-то рюкзак. Омега медленно обернулся. Возле парты стоял альфа, видимо, одноклассник, хотя бейджик с именем и классом на форме отсутствовал. Если уж на чистоту, то и форма отсутствовала. Характерные для старшеклассников темно-синие манжеты на рукавах рубашки прятались под заворотами до локтя, а сама рубашка была распахнута и выставляла на обозрение дерзкую футболку в каких-то похабных надписях. Вместо форменных брюк джинсы, а на скуле у этого бунтаря огромная свежая царапина. Ни дать ни взять главный хулиган класса!
– Сваливай, это мое место, – устало произнес альфа.
Чанёль подчиняться не спешил. В кабинет с перемены стал возвращаться народ, и на альфе тут же повисли двое товарищей, хлопая по спине и ухмыляясь во весь рот:
– Бэкхён! Пришел-таки! Ты урок пропустил.
– Черт с ним, зато кое-кому в это время урок преподал.
– Так это правда? Ходят слухи, что левобережных с утра отлупили по полной. Их, правда, пятеро на одного тебя было?
– Не преувеличивай, – отмахнулся Бэкхён, хотя физиономия так и светилась от самодовольства. – Четверо всего, – он демонстративно потер скулу, а одноклассники радостно загомонили. – Ты все еще здесь? – обратился он к зависшему Чанёлю. – Я сказал свалить, что непонятного?
Чанёль растерялся. Он смотрел хулигану в глаза, те были темные, глубокие и манящие, и не мог понять своих чувств, почему-то хотелось подчиниться властному альфе…
– Правду говорят, – звонким шепотом озвучил омежка с соседнего ряда, – странные эти степные.
Реплика произвела отрезвляющий эффект, Чанёль тут же подобрался и серьезно заявил:
– Мне учитель разрешил любое место выбрать.
– Любое, кроме моего, – начинал злиться Бэкхён. – Вставай, – он ухватил омегу за плечо и потянул.
Чанёль нахмурился, а потом вывернулся, отталкивая наглеца. Тот от неожиданности оступился и упал спиной на соседнюю парту. Омежка, что до этого комментировал поведение Чанёля, испуганно вскрикнул и отбежал от драки подальше.
– Так значит? – буквально зарычал Бэкхён. Он в один прыжок оказался вновь рядом и яростно затряс парту, пытаясь освободить ее от Чанёля, упрямо вцепившегося в края.
Класс притих и с жадностью наблюдал за сценой. Когда вошел учитель, никто на него внимания не обратил, а он, удивившись тишине, сразу обнаружил причину.
– А ну-ка прекратили и сели по местам.
– Слышал? Свали и дай мне сесть на мое место, – продолжал рычать Бэкхён.
– Сам свали, – в тон ему бросил Чанёль. Он не хотел наживать себе врагов в первый же день, но этот альфа его прямо-таки вынудил хамить в ответ.
Последней каплей для Чанёля стала обжигающая хватка на запястье. Бэкхён потянул его за руку, Чанёль стиснул зубы, сжал на захваченной руке кулак и резко махнул в сторону обидчика. Кулак, попавший точно в цель, прострелило болью. Бэкхён схватился за нос, на пол закапала кровь.
– Вот кого надо на левобережных натравливать, – восторженно зашептались мальчишки.
– Убью! – взревел Бэкхён, замахиваясь кулаком.
– Не сегодня, Бён, – учитель перехватил руку в воздухе и ловко выкрутил, заставив альфу согнуться. – Надоел ты мне, – учитель оттащил его к первой парте. – Здесь будешь сидеть. И после уроков пойдешь на отработку.
Бэкхён тяжело плюхнулся на стул и обернулся к задним рядам. Распухший нос и разводы от размазанной крови на лице делали его вид еще более устрашающим, но Чанёль смело посмотрел в ответ и даже позволил себе победную усмешку.
– И ты, новенький, – сердитый голос учителя заставил вздрогнуть весь класс, – тоже пойдешь на отработку. Ишь чего вздумал, первый день в школе, а уже драку устроил. Не потерплю!
В прошлой школе Чанёля тоже существовала система наказаний за нарушение дисциплины. Обычно провинившихся отдавали на расправу физруку, а тот гонял их по стадиону или заставлял отжиматься и подтягиваться до потери пульса. Раз энергии много, так надо ее потратить и тогда на хулиганства и драки сил не останется.
Речной Город в очередной раз удивил. Оказалось, что здесь отработка – это не бесполезная трата энергии, а, наоборот, использование ее на благо общества. Провинившейся парочке сегодня предстояло убираться в Святилище Речной Пары!
Быстрая Река спускалась в город из предгорий. Там, среди лесных и каменных лабиринтов, она рождалась из двух сливающихся горных рек: Альфа-истока и Омега-истока. На стрелке истоков и стояло Святилище Речной Пары – родителей Реки. Постоянного служителя там не было, а порядок наводили местные жители, когда приходили помолиться или попросить что-то у речных родителей и их реки-дитя.
Как объяснил классный руководитель, и ученики, и учителя – все почитали Реку и соблюдали традиции, а потому возмущений по поводу отработки в святилище быть не должно и у самого Чана. Оказывается, школа находилась под покровительством Комитета речных традиций, поэтому тут было принято такое своеобразное наказание. Комитет, как следовало из названия, занимался поддержанием и сохранением древних традиций речного народа. В состав же комитета входили представители древних речных фамилий, влиятельные люди города, чьи отпрыски также учились в этой школе, а потому ни с финансированием, ни со штатом высококвалифицированных преподавателей проблем не было. Зато была очередь из желающих здесь учиться. Чанёль только и удивлялся, как вообще отец умудрился его записать в такую крутую школу.
Добираться до места отработки надо было лесными тропами, а путь от города занимал почти час. Учитель отправился провожать наказанных ребят, хотя Бэкхён всю дорогу уверенно шел впереди и в проводнике явно не нуждался. Чанёль же, наоборот, старался идти шаг в шаг с учителем и поначалу оглядывался по сторонам и пытался запомнить какие-нибудь приметные деревья или полянки, чтобы вдруг не заблудиться на обратном пути. Учитель предупредил, что оставит их в Святилище и вернется в школу, а Чан засомневался, не бросит ли хулиган его в одиночестве и не слиняет ли, пока надзора нет.
А еще учитель предупредил, что по поводу каждой провинности или наказания родителям не звонит, и если вдруг Чанёля ждут дома к определенному времени, то ему самому стоит позвонить и предупредить о задержке на отработке.
Это определенно было плюсом! Чанёль не хотел начинать новую жизнь в городе с вранья родителям, но и сознаваться о глупом проколе и драке, которую и дракой то сложно назвать, хотелось еще меньше.
Папа-омега трубку не взял, пришлось звонить отцу-альфе. Тогда то и выяснилось, что папа всего за три дня пребывания в Речном Городе успел озвереть без своих ростков и исследований, переругаться с мужем, но почти сразу и помириться. Потому что тот отпустил его на недельку-другую на исследовательскую базу, куда папа надеялся попасть по первоначальному плану. Оказывается, ему пришло приглашение от коллег, решают они там задачу селекционную и без папиного опыта вообще никак не обойтись. Вот он и изнывал, не знал, как отпроситься.
Чанёль от этой новости облегченно выдохнул, если вдруг отец-альфа все же узнает о драке, то максимум пожурит. В отличие от папы-омеги он сына никогда сильно не ругал.
– Я буду поздно, – предупредил Чанёль, заканчивая звонок.
– Понравилось в новой школе?
– Да я тут много пропустил, хочу наверстать.
– Хорошо, я тоже тогда задержусь.
И Чанёль понял, что дома его никто ждать и уж тем более ругать не будет. Отец поглощен своей новой работой! Но все же стоило вернуться раньше него, ведь вряд ли папа-омега – фанатичный ученый – подумал об их ужине. Как обычно, готовить Чанёлю.
Путь до святилища не показался Чанёлю мучительно долгим. Учитель расспрашивал про Степные Селенья, и парень с удовольствием, хоть и не без грустинки в голосе, рассказывал о родных краях. В какой-то момент Чанёль, увлекшись беседой, потерял из виду Бэкхёна. Даже мелькнула мысль, что вот предположение и сбывается – хулиган уже кинул напарника.
Но спустя пару минут альфа как ни в чем не бывало вышел из леса. В руках у него был пышный букет цветов.
– Зачем? – удивился Чанёль.
– Когда местные жители идут в святилище, обычно приносят с собой подарок для Речной Пары, – пустился в объяснения учитель. Бэкхён тем временем продолжал пополнять букет, то и дело скрываясь среди зарослей кустарника, окружившего тропинку.
– Это связано с обрядом? – предположил Чанёль.
– Наслышан уже? Да, верно, все одно к одному складывается. Цветы – главный символ всех древних речных традиций. И именно цветы считаются лучшим подношением Речной Паре.
– А когда венки в воду бросают – это тоже подношение реке?
– Нет, там другое. Не подношение, а просьба. Омеги просят Реку и Судьбу указать на предназначенного альфу.
– А я слышал, что альфы сразу знают, где чей венок. Как же так? Нечестно получается, – хмыкнул Чанёль.
– Река с Судьбой все рассудят: кому вместе быть на долгие годы, а кто не пара совсем друг другу. Венок ведь и утонуть может, и в камышах запутаться…
– Очень необычно все это звучит, – подвел итог Чанёль, – но обряд ваш и правда красивый. Надеюсь, в следующем году попаду на праздник. Только я все равно не понял, а Бэкхён то зачем собирает букет?
– Для красоты, – огрызнулся из кустов альфа.
Где-то рядом послышалось ласковое журчание воды, Чанёль заулыбался и первым поспешил выйти на берег. Картина, открывшаяся взору, удивила живописностью. Две речки: одна дерзкая и волнительная, другая широкая и спокойная – оббегали с двух сторон будто бы островок с возвышающимся на нем каменным зданием. Конечно, это был не остров, а стрелка, но со стороны, откуда пришли учитель с учениками, казалось именно так. Берег на стрелке был высокий и крутой. И что совсем неудивительно, усыпанный цветами. Это были не клубы, не упорядоченные посадки, а просто дикие заросли, которые волшебным – не иначе – образом смотрелись единой продуманной композицией.
– И зачем драл цветы, – вздохнул Чанёль, кивнув однокласснику, – тут и так красиво.
Через обе реки к святилищу вели мостики. С правого берега, откуда пришла компания, был натянут веревочный с широкими, но, на взгляд Чанёля, слишком редкими ступенями. С противоположной стороны мост был основательным, хоть и деревянным. Выглядел он намного безопаснее веревочного, и Чанёль решил, что на обратном пути попросит учителя добираться в город левым берегом.
Издалека этого не было видно, но площадь вокруг святилища оказалась замощенной грубым булыжником. Кое-где пробивалась сорная трава, а Бэкхён первым делом, как спрыгнул с мостика на берег, сразу принялся под ногами у себя сорняки меж камней дергать.
– Что ж, здесь я вас оставляю, – учитель посмотрел на часы. – Не забудьте, что отработка до семи вечера. Вас теперь двое, так что в компании время быстро пролетит.
– Ага, наконец, заполним чаши, – Бэкхён кивнул на вход в святилище.
– Что за чаши? – полюбопытствовал Чан, но его все проигнорировали.
– Точно, ты все знаешь, Бэкхён, приступайте.
В отличие от напарника, Чанёль за работу хвататься не спешил. Пока альфа убирал сорняки с площади, омега решил прогуляться и осмотреться. Он представлял себе «святилище» чем-то более величественным, но здание снаружи походило на аккуратный домик, какие лет сто назад строили во всех селеньях. Чанёль видел на картинках.
Но стоило ему толкнуть массивные двустворчатые двери, и пришлось честно раскрыть рот от удивления. Внутри все было более чем величественно!
Огромный каменный зал, казалось, был намного больше, чем мог бы вместить в себя такой дом. Пол был выложен аккуратной плиткой, а потолок и вовсе отсутствовал, с небом зал разделяла только высокая крыша. Окон в зале не было, зато они были в боковых комнатах, заполненных всякой всячиной. Чанёль даже подумал, что здесь запросто мог бы кто-нибудь жить: на стеллажах нашлись и подушки, и посуда, а в углу пряталась пара резиновых сапог. Вторую комнату Чанёль осматривать не стал. Любопытство тянуло его в конец зала к дальней стене, где высилось что-то вроде алтаря в виде двух массивных каменных чаш на возвышении по сторонам от центрального бассейна с водой.
Чанёль подошел ближе и обнаружил, что воды лишь на дне отдельными лужами, а по углам бассейн затянула тина.
– Выбирай, – раздалось сзади. Чанёль обернулся, а ему почти в нос сунули метлу и щетку.
– Чистить алтарь или подметать площадь?
– Учитель сказал, что отработка до семи вечера, – уточнил Чанёль, поскольку этот вопрос его уже давно тревожил. – Значит, он в семь за нами придет?
– Значит, что мы можем в семь уйти домой.
– Он не придет и не проверит? Можно же уйти раньше!
– Работы слишком много. Лучше не болтай, а берись за дело, а то и до семи не управимся, – на полном серьезе отрезал альфа. И вновь сунул Чану снаряжение: – Выбирай!
Чанёль взял метлу. Хотя бы потому, что тина и сухие цветочные бутоны, которые нашлись в бассейне при внимательно рассмотрении, выглядели уже давно приросшими. Тут не щетка, а полировальная машинка нужна. А еще ему понравилось работать на воздухе, метешь себе не глядя, а сам рекой любуешься!
Каждый раз, когда Бэкхён проходил мимо, чтобы спуститься к реке и набрать чистой воды, делал Чанёлю замечания. То метёт не в ту сторону, то мусор пропускает… Чанёль сначала чуточку рассердился, но потом здраво решил, что если будет делать сразу качественно и слушаться опытного Бэкхёна, глядишь и раньше все ж таки закончат. Вскоре омега уже и не замечал, как ловко ему командуют что, куда и как, а он бежит и делает без возмущений.
Сам Бэкхён тоже очень старался. Чанёль даже иногда на него поглядывал, чтоб вдохновиться. Уже и забыл, что этот альфа хулиган и задира. Скорее почтительный сын, воспитанный и трудолюбивый. И как в нем такие разные личности уживаются?
Когда все было достаточно прибрано, на взгляд Бэкхёна (на взгляд Чанёля все было идеально!), альфа достал из подсобного помещения два новеньких металлических ведра. Одно вручил Чанёлю и заявил:
– Надо теперь чаши наполнить.
Надо так надо! Чанёль решительно двинулся за Бэкхёном к левому притоку. Там, за пологим спуском, у самой воды была каменная площадка. Прям как специально для набора воды. Удобная!
– Куда это ты? – Бэкхён преградил Чанёлю дорогу, когда тот попытался вслед за альфой черпануть водицы.
– Воду набрать.
– Тебе нельзя здесь.
– Почему это? Застолбил свое место что ли?
– Это Альфа-исток, ты что совсем ничего не знаешь?
– Я в этом городе третий день живу! Объясни уж, раз ты тут ВСЁ знаешь.
– Ты же омега, ты должен заполнять чашу омеги, наполняя ее водой из Омега-истока, – он указал на противоположную реку. – И раз твой приток правый, то и чаша правая, не перепутай!
Либо в этой речной религии омеги считались существами более сильными и выносливыми, чем альфы, либо Бэкхён Чанёля обманул и отправил в самое неудобное место! Ведь берег на стороне для омег был крутой, а ступеньки – узкие и со сколами.
Пока альфа лихо таскал полные ведра, Чанёль еле как два вытащил, и то расплескал с каждого половину здесь же на крутом подъеме. А кроме того надо было еще и в самом святилище на ступени у алтаря подниматься, чтоб ведро в чашу опрокинуть.
К третьему кругу силы у Чана были уже на исходе, хотя он себя никогда хлюпиком не считал. Над головой собирались тучи, ветер трепал и без того разворошенные волосы и задувал под легкую кофту, да еще и мокрая ручка так и норовила выскользнуть из ладони. Чанёль бы, наверное, упустил ведро в реку, а потом, оступившись, и сам бы нырнул следом, если бы рядом, в непозволительной близости, не нарисовался напарник, который одной рукой ухватился за чанёлево ведро, а второй за чанёлев бок! Омега и ойкнуть не успел, как альфа уже дернул ведро, отпустил омегу, убедившись, что тот крепко стоит на площадке и падать в воду не собирается, а потом резко потащил ношу в святилище.
– Эй! А ну поставь! Это мое ведро! Не надо думать, что я слабак и сам не справлюсь!
Бэкхён послушно поставил ведро на полпути и ушел. Когда Чанёль, расправившись с третьим заходом, уселся на ступеньки у алтаря, альфа вновь возник рядом и забрал ведро.
– Там дождь собирается, надо заканчивать быстрее. Сиди здесь, я буду приносить, а ты переливать.
– А так можно?
– Можно, – бросил неожиданную улыбку Бэк и скрылся за массивной дверью.
– И я не считаю тебя слабаком! – донеслось уже с улицы.
Наверное, альфы из класса неспроста Бэкхёна своим негласным лидером считают, а именно так показалось сегодня Чанёлю, пока он наблюдал за одноклассниками весь день. За таким человеком хочется тянуться, им хочется восхищаться. А тот факт, что он собирается без надзора работать здесь до положенного часа, прям вот вообще с образом бунтаря, который Бэк сам себе создает, не вяжется. Так какой же он, Бэкхён, настоящий?
Когда обе верхние чаши были полны, Бэкхён открыл в каждой какую-то мудреную затворку, и водица по желобкам побежала в пустой бассейн. Реки за стенами святилища уже не просто шумели, а ревели, подгоняемые безудержным дождем. Он хлынул как-то сразу, едва Бэкхён зашел с последним ведром внутрь. И, кажется, успокаиваться в ближайшее время не собирался. Ребята решили дождь переждать, несмотря на то, что время как раз подошло к семи. Бэкхён поручил Чанёлю зажечь свечи над алтарем, сам же достал букет, принесенный из леса.
– Это чаша Дитя, – принялся объяснять Бэкхён, одновременно обрывая головки у цветов и бросая их в бассейн. – Ее нельзя заполнить простой водой, в ней должны смешаться воды Омеги и Альфы – родителей Быстрой Реки. Чтобы наша Река была полноводной и благодатной, надо чашу Дитя всегда держать полной, не допускать пересыхания и приносить в дар цветы. Когда чаша заполнится, мы закроем заслонки, а кто следующий придет – опять откроет, чтобы чаша Дитя всегда была полна родительской любви.
Бэкхён говорил негромко, а Чанёль с жадностью слушал. Столько искренности и веры было в словах Бэхёна, что и Чанёль от него заражался. И начинало ему казаться, что неспроста он с Бэкхёном познакомился и тут сегодня в его компании оказался. Именно этот человек понял бы его влюбленность в реку, он бы с ним эту любовь обязательно разделил.
– Хочешь послушать легенду? – вдруг шепотом спросил Бэкхён, после нескольких минут молчания. Они сидели на бортике чаши Дитя, слушали, как еле слышно шелестят по желобкам нити родительской любви истоков, а снаружи завывает ветер и стучит по крыше дождем. Бэкхён все еще трепетно обрывал бутоны.
– Очень, – шепнул Чанёль и придвинулся ближе. Бэкхён протянул ему несколько цветов и улыбнулся второй раз за вечер.
– В древние времена далеко в горах жили два племени. Жили мирно, не воевали, а скорее дружили. И был в одном племени красавец-омега: волосы светлые волной по плечам растекались, глаза, словно блики на воде в солнечный день блестели, а смеялся он – думали все, что ручей звонкий журчит. А в другом племени был могучий альфа. Широк и крепок в плечах, лучший воин и преданный защитник. Немногословен он был, и даже с виду угрюм. И вот однажды повстречались на скале омега и альфа. Смеялся омега над громадным и молчаливым альфой, а тот лишь в глаза его смотрел и тонул. Влюбился. Зашли они в лес, попался им ручей глубокий, омега, знай, легким ветерком вскочил на ветку, что над ручьем склонилась, и по ней перебежать хотел. А ветка возьми и тресни. Но не упал омега в ручей, поймал его альфа в крепкие объятия. И посмотрел омега тогда ответно в глаза альфы и понял, что не встретит никого надежнее и добрее. Влюбился. Только племя омеги против встало. Говорили, мол, негоже лучшего отдавать соседям, у нас и своих женихов хватает. И нашли ему жениха нового, женить их надумали спешно. Но омега решил, что если не с любимым, то ни с кем. Бросился бежать к скале, где первый раз возлюбленного повстречал, а альфа ему навстречу бежал. Только не успели они встретиться. Настигло племя омегу, и тогда он со скалы вниз бросился, но не разбился – обернулся рекой и резво прочь умчался. И были воды той реки светлые и волнистые, словно волосы красавца-омеги, и блестела река, как глаза его ясные, а уж звонко журчала так, словно смеется кто-то. Разозлились люди племени, побежали соседям навстречу, отомстить за омегу, а им могучий альфа попался, что спешил к любимому. Не пожалели его, всей толпой накинулись и со скалы сбросили. Но не разбился альфа, а обернулся рекой: широкой меж берегов, тихой, но глубокой. Не смогло племя перейти надежного защитника, вернулось к себе, тихо соседей проклиная. А Омега-исток и Альфа-исток пробежались по лесу и встретились. Слились вместе, как и мечтали, и появилась у них Река-дитя. Она и веселая, словно омега, она и надежная, как тот альфа, и берега широкие, и воды чистые. А по берегам Дитя поселилось новое племя, то, что уважало и любило Реку. И Река их тоже полюбила.
– У меня аж мурашки побежали, – признался Чанёль. – Это же считается хэппи-эндом?
– Конечно, они ведь встретились.
– Но до этого умерли!
– Это же легенда, в них так всегда бывает, – отмахнулся Бэк. Чанёлю на секунду показалось, что альфа даже немного обиделся, поэтому омега поспешил добавить:
– Ты классный рассказчик, это какой-то особенный талант?
– Просто папа в детстве на ночь часто рассказывал, вот я и запомнил слово в слово.
– Все равно крут…
«Ур-р-р…»
Закончить Чану не дал собственный живот, он такое громкое урчание выдал, что омега в мгновение покраснел, а альфа расхохотался.
Пока Чанёль смущался и думал, куда себя деть, Бэкхён отошел к стене у входа, отодвинул на полу крайнюю плитку и достал из отверстия под ней шоколадный батончик и пачку чипсов.
– Это заначка на случай долгой отработки, – он протянул шоколадку Чанёлю. – Ешь.
– Ты мне раскрыл свой тайник? – смущение быстро отступило. Шоколадка выглядела вполне аппетитно, Чан разломил ее пополам и отдал часть альфе. – А вдруг я в следующий раз один на отработку попаду и все твои припасы подъем?
– Не забудь потом пополнить.
Подкрепившись немного, Чанёль начал каждые пять минут предпринимать попытки высунуться наружу. Бэкхён же из подсобки приволок подстилку и плед и, как ни в чем не бывало, свернулся калачиком у алтаря, тихо посмеиваясь над одноклассником.
– У нас всегда так, – подал голос альфа, устав наблюдать за метаниями омеги. – Если уж дождь, так ливнем и на всю ночь.
– Как на всю ночь? – искренне испугался Чанёль. – Я не могу, мне нельзя… отец там один и голодный. И вообще, я хочу спать в своей кровати, а не на каменном полу.
– Я достану тебе еще одну подстилку. Остаешься?
– М-м… нет!
– Ну и иди, – хмыкнул Бэк и отвернулся.
Природа бушевала. Ливень сменился мелким дождем, но ветер все еще упрямо бросал капли точно в лицо, так что приходилось щуриться и то и дело стирать воду с ресниц. Затянутое черными тучами небо создавало иллюзию ночи, хотя темнело в это время года немногим позже. Чанёль огляделся и решил бежать быстро, пока хотя бы дорогу видно. И конечно же, переходить притоки лучше со стороны прочного деревянного моста!
Только вот низкий мост уже ушел под воду на добрых полметра, а уровень в реке с пологими берегами поднялся до самой площадки, откуда Бэкхён воду черпал. Чанёль отчаянно простонал и побежал на другую сторону к веревочному мосту.
Омега-исток от супруга своего нареченного не отставал, полноводился и резвился. Хлестал по крутым берегам, по сколотым ступеням, раскачивал веревочный мост и плескал в него волнами. Чанёль зажмурился, выдохнул и резко встал на деревянную дощечку. Она была скользкой, и омега едва не сорвался, повиснув на канатных перилах. Еще два шага дались ему с большим трудом, а потом стало уже не так страшно. Ладони крепко сжимали канат, а парень ровно стоял на ногах, пока очередным порывом ветра не принесло волну. Канат так и остался в руке, когда Чанёль ушел под воду вместе с оторвавшимся мостом...
– Да что же ты за недоразумение такое! – стонал Бэкхён, вытаскивая рослого парня по крутому склону на берег. Чанёль отплевывался от воды и пытался дышать глубже. Ноги его все еще полоскались в бурной реке, но альфа, с момента как бросился за глупым новичком в воду и выдернул на поверхность, крепко держал за шкирку. Так что Чанёль был уверен, что больше никуда от него не денется: ни в пучину речную, ни в лес темный. Такой альфа не отпустит.
В святилище было гораздо теплее и в миллион раз уютнее, чем снаружи. Чанёль первым делом бросился к свечам, надеясь отогреть хотя бы закоченевшие руки. А Бэкхён первым делом принялся... раздеваться.
– Снимай тоже, – в приказном тоне велел Бэк. – Чего задумался? Раньше надо было думать, когда в реку прыгал.
– Я не прыгал, а упал, – обиженно поправил Чанель. Раздеваться при посторонних альфах, да и при любых других, ему еще не приходилось и пробовать ну совсем не хотелось. Зубы стучали от холода, но упрямство и стеснение побеждали. А Бэкхён ловко растерся пледом, в мгновение просушил волосы и забегал в подсобку, таская оттуда еще больше подстилок, подушек и даже какой-то металлический бак. Оказалось, что в нем он будет разводить костер.
– Долго будешь ломаться?
Костер полыхал и от бака тянулся жар, а рядом на полу была расстелена вполне приличная лежанка. Бэкхён уселся поближе к огню, вскрыл чипсы и звучно хрустнул. Чанёль по-прежнему мелко дрожал и перетаптывался в нескольких метрах от места ночевки.
– Ой, ладно, я не смотрю!
В лицо прилетел скомканный плед, а Бэк демонстративно отвернулся.
Чанёль здраво рассудил, что болеть не хочет, а сидеть здесь всю ночь придется, поэтому живо скинул одежду, торопясь и путаясь в собственных конечностях и штанинах-рукавах. От звуков этой возни Бэкхён тихо рассмеялся, а Чан в напряжении замер. Смех был не издевательским, а каким-то добрым, теплым что ли...
– Закончил?
– Нет! – пришел в себя Чан и быстро обмотался пледом. – Всё, можешь поворачиваться.
– Ужинать будешь? – Бэк протянул чипсы, когда Чанёль уселся рядом у костра.
– Буду, – и потянулся навстречу, чтобы загрести сразу побольше и снова руки из кокона не высовывать. – А с чем они? Бэкхён?
Альфа будто в ступор впал, сидел неподвижно, все так же с протянутой пачкой, а взгляд затуманенный на Чанёля направлен. И тогда омега заметил, что плед съехал, оголив шею, ключицы и плечи. Бэкхён глубоко вдохнул, втягивая естественный запах тела омеги, а Чанёль судорожно отодвинулся и опять накрылся пледом по самые уши.
– Не паникуй, – Бэкхён сморгнул морок. – Что я обнаженного омегу, по-твоему, не видел? Ничего особенного.
– Но ты не только смотрел, – нахмурился Чанёль. – Не вздумай сейчас заявить, что мы истинные. Я в эти сказки лет в пять верить перестал.
– Я тоже, – отмахнулся альфа и пошел в подсобку за новой порцией дров для костра.
Долго избегать друг друга не получилось, возникшая было неловкость отступила, и разговор снова первым начал альфа:
– Омега-исток он такой, вечно мостиком дразнится, обрывает частенько. Если здесь без меня застрянешь…
– Без тебя?
– Вообще без всех, в смысле. Один. Короче, больше так не рискуй, ясно?
– Точно больше не буду, – хмыкнул Чан и быстро добавил: – Прости, глупость сделал, что ушел. И спасибо за спасение.
– Да чего уж там. Хотя вот думаю, может, и зря тебя спасал, так бы мне больше чипсов досталось…
Чанёль опустил взгляд на свои руки и только теперь понял, что плед усеян крошками, а сам омега прикончил всю упаковку в одиночку.
– Ну, если бы ты не заставлял меня так усердно работать, – нашелся Чанёль, – я бы и не проголодался, вот!
– Ты и, правда, старался, – честно признал Бэкхён. – Давай еще чипсы достану?
– А есть еще?!
– У меня не один тайник.
– И его мне раскроешь? – обрадовался Чанёль.
– Конечно, чтобы ты потом сразу все заполнил!
– А давай я… – неожиданно предложил Чан, когда перед ним появились пачка чипсов, злаковый батончик и бутылка воды, – давай я тебе примочку сделаю! Видел тут кое-какие полезные сушеные травки. А то на скуле у тебя вокруг ссадины синяк зреет.
– Разбираешь в травках?
– Знаю немного, я же из степных.
Чанёль вернулся из подсобки с плетеным коробком и, высыпав себе на ладонь горсть сушеных листьев, внимательно понюхал.
– Полынь лучше бы свежую, но так тоже можно, – он насыпал в металлическую кружку листья и плеснул воды из бутылки. – А вот эта на арнику похожа, – указал на второй коробок, – добавлю для эффективности.
– Будто зелье варишь, – усмехнулся Бэкхён, наблюдая, как омега кружкой трясет над огнем.
– Ага, приворотное, – брякнул Чанёль.
Салфетка, смоченная в «приворотном зелье» пахла отвратно, но Чан приказал терпеть, и настала очередь альфы подчиняться. Тем более что первые пару минут Чанёль даже не сообразил, что прижимать салфетку к синяку Бэкхён может и сам, у него «боевое ранение» на лице, а не на спине, куда самому не дотянуться. Бэкхён пожалел, что сказал об этом омеге, ведь тот не просто отстранился, но и даже на подстилке отодвинулся.
– Воняет, – Бэкхён снял примочку со скулы и хотел выкинуть в костер, – не переношу едкие запахи…
– Уж потерпи, – упрекнул Чанёль. Он отобрал у альфы салфетку и снова взял лечение на себя. А Бэк довольно заулыбался – такая непосредственная забота грела лучше костра.
– Мне тут подумалось, ливень этот неспроста. Может, Река не хочет, чтобы мы уходили? Хочет, чтобы остались и… помирились?
– Я не хотел с тобой ссориться, – поник Чанёль. – Прости. За парту и за нос тоже.
– Ты, кстати, родителей предупредил? Мы ведь здесь точно до утра заперты. Надеюсь, дождь закончится, и вода в Альфа-притоке опустится хотя бы вровень с мостом.
– Напишу отцу, что заночую у школьного друга, – решил Чанёль.
– Думаешь, он поверит? Ты же первый день в школе, откуда у тебя друзья?
– Мой отец только порадуется, что я быстро завел друзей. Он знает, какой я общительный. И сам он занят делами кафедры, так что некогда ему что-то заподазривать. А вот если бы я признался, что застрял в лесном храме с альфой – главным хулиганом класса…
– Школы, – самодовольно поправил Бэк.
– Даже так?
– Угу, я такой!
– Не слишком самовлюбленный?
– Неа, в самый раз.
– Мне стоит бояться?
– Тебе? Точно нет.
– Почему же?
Бэк резко придвинулся, оставляя миллиметры между лицами:
– Ты мне нравишься, – и чмокнул в губы.
Чанёль переваривал случившееся всего пару секунд, а потом резко схватился за губы, а щеки запылали краской смущения. Но больше всего Бэка порадовали ошалелые блестящие глаза.
– И судя по твоей реакции, я тебе тоже.
– Это был мой первый поцелуй, – пробурчал омега сквозь зажатые ладони.
– Да разве ж это поцелуй?
В глазах напротив мелькнуло сначала сомнение, потом любопытство. Бэкхён подался вперед, а Чанёль послушно прикрыл глаза. Альфа усмехнулся и поцеловал так, как уже давно хотелось. Прижимать к себе Чанёля казалось правильным, а собирать его дыхание с губ – упоительным наслаждением.
– Может, Река не только помирить нас хотела? Слышишь? Дождь стихает.
– Но ветер шумит, – прислушался Чанёль, – надо и его успокоить, – и с хитрым блеском в глазах приник к альфе в ответном поцелуе.
Когда оба, наконец, насытились, улеглись в обнимку, глядя в потолок. Чанёлю лежать так было приятно, но немного странно.
– Мы ведь в святилище, разве можно тут… ну… как мы? Обниматься и даже больше?
– Можно, – Бэк запустил руку под соседний плед и погладил омегу по обнаженному бедру. – Думаешь, мы тут первые такие? Нет в этом ничего непристойного, ведь Святилище Речной Пары на то и есть, чтобы парам помогать. Тут люди не только урожайное лето и сносную зиму просят. Вернее, даже совсем не это.
– А что же тогда просят люди?
– Много чего. Благословения, например, когда жениться собираются. Или просто любви. Здоровья семье. А бездетные пары приходят сюда в ночи, когда реки бурлят, извиваются в страстном танце, сливаются и рождают дитя, чтобы для себя о ребенке попросить. И уж поверь, не просто полежать в обнимку, как мы, приходят. Верят, что Речная Пара подарит им дитя, если сочтет нужным.
– Откуда ты все это знаешь?
Бэкхён в ответ лишь хитро усмехнулся и вновь чмокнул омегу.
– У меня начинают закрадываться подозрения, – тут же отреагировал Чанёль, – что кроме главного хулигана школы, ты вполне можешь оказаться еще и главным ловеласом.
– Ха-ха, точно нет. У меня, конечно, были свидания с омегами, но ничего серьезного.
– А со мной?
– А тут уж как ты сам решишь, – без тени шутки заявил Бэкхён, заглядывая партнеру в глаза.
И Чанёль, преодолевая очередную волну смущения, лишь ближе придвинулся и обнял покрепче.
– Я бы для начала на свидание сходил, прежде чем решать, встречаться ли с тобой.
– Ночевка в храме за свидание не считается? – рассмеялся Бэкхён.
– Нет, это вынужденная мера.
– И обнимать меня?
– Да, так теплее.
– Значит, будем греться.
Дождь по крыше стучал едва слышно, ветер шумел, скорей по привычке, Речная Пара успокаивалась. А в святилище на бортике чаши Дитя догорали свечи, и цветы, что ребята бросали в чашу, медленно плавали, меняя узоры. Души рек явно были не против этого союза.
Утро следующего дня выдалось у Чанёля волнительным. Сначала он проснулся в объятиях своего новоиспеченного парня и, хоть обещал определиться лишь после нормального свидания, уже все для себя решил. Молчал, улыбался, робко поцеловал, когда прощались в городе у Моста желаний. А едва остался один, сразу трусить начал и накручивать себя.
Отец не ругался и даже не удивился, спросил только, что за друг, у которого сын ночевал.
– Очень хороший, – мечтательно улыбнулся Чанёль.
Омега успел сбегать в душ, позавтракать и явиться в школу вовремя. Вот только на входе в класс Чанёля охватила паника. А что если все, что случилось в святилище, останется в святилище?
Он прижался спиной к двери и аккуратно заглянул в класс. Там всё было вроде бы как и вчера: одни одноклассники шумные, другие сонные, третьи уже с утра голодные… Внимание привлекла перепалка на задней парте центрального ряда. Парта была сдвоенная, сидел там только один парнишка, а рядом стоял решительный Бэкхён.
– Давай, выметайся, – спокойно выдал Бэк и перекинул чужую сумку на соседнюю парту у окна – ту самую, из-за которой вчера чуть не подрался с Чанёлем.
– Э-э… ты чего? – растерялся одноклассник, да и весь класс в напряжении прислушался. Чанёль даже неосторожно высунулся в проем на полкорпуса.
– Хочу здесь сидеть, – спокойно пожал плечами Бэкхён. Он на секунду обернулся и заметил Чанёля в дверях. На лице у альфы растянулась улыбка, а сам он тут же махнул рукой:
– Чанёль! Я тебе место занял, – и указал на двойную парту.
– Доброе утро, – смело произнес Чанёль, делая шаг в класс. Сомнения постепенно отступали и окончательно растаяли, когда омега приземлился на место рядом со своим альфой, а тот уверенно взял его за руку под партой и сжал ладонь. А класс вышел из ступора, лишь когда учитель сердито заколотил указкой по доске.