***
Просыпаться с полной мокроты грудью было совсем не весело. Глаза Джина распахнулись, когда он понял, что не может дышать, и он автоматически перекатился на бок, кашляя слизью, и тут же подавился ею, борясь за бо́льшее количество воздуха. Он не мог дышать из-за хрипов в груди, и каждое движение, казалось, выталкивало все больше мокроты из его тела. Джин крепко зажмурился и кашлял до тех пор, пока его глаза не стали влажными, слезы текли по щекам и капали с подбородка. Рядом была пара рук, одна из которых похлопывала между лопаток, а другая зависла подо ртом, ловя то, что падало с его губ. - Дыши, детка, - сказал Намджун. - Я не могу, - с трудом выдохнул Джин. Он кашлял снова и снова, пока у него не пересохло горло и не заболела челюсть. Он чувствовал себя таким же жалким, как и выглядел. Намджун, вероятно, внимательно наблюдал за ним, отмечая каждую незаметную черту лица. Это было унизительно. - О боже, Джуни. Прости. - Вот так. Ты со мной. - Это отвратительно. - Ты болеешь, - напомнил ему Намджун. - Чем скорее это выйдет, тем скорее ты почувствуешь себя лучше. Просто выкашляй всё. Джин потерял всякое представление о времени - он не мог сказать, была ли это поздняя ночь или раннее утро. Все вокруг казалось подавленным и уродливым. Бесцветным. Его тело и разум бунтовали, вшивая маленькие нити беспокойства в рассудок. Намджун задёрнул занавески, вероятно, чтобы солнце не разбудило Джина и не заставило его снова страдать от мигрени, но всё, что он сделал, это запер его в тёмной коробке. Джин сглотнул, и ему показалось, что в горле у него застряли миллионы булавок. Он всхлипнул и вцепился в рукав свитера Намджуна. - Мне нужна вода, - прошептал он. Намджун вытащил салфетку из коробки на ночном столике и вытер ладонь, выбросив в мусорное ведро, прежде чем полностью встать и похлопать Джина по бедру. - Сейчас принесу. - Намджун... - попросил Джин. - А ты не мог бы потом прийти и остаться со мной? Я чувствую, что схожу с ума. - Да, детка. Мы собираемся сделать тебе лучше, потому что, честно говоря, я думаю, что Чимин тоже на последней капле. Взгляд Намджуна был полон нежности. Он смотрел на Джина с той же любовью и терпением, которые уже сотни раз демонстрировал своим детям. Джин едва мог разглядеть его в темноте комнаты, но он знал, почти чувствовал на себе этот взгляд. Дети каждый раз, когда им становилось плохо, цеплялись за Намджуна и Джина, как ленивцы. Они плакали и умоляли, чтобы им стало лучше, потому что трудно было справиться с дискомфортом, когда ты слишком мал, чтобы понять, почему ты чувствуешь себя так ужасно. Очевидно, Джин не был застрахован от ощущения себя ребёнком. Он хотел, чтобы Намджун был здесь, рядом с ним, поддерживал его, направлял назад, чтобы почувствовать себя вновь человеком. Он хотел быть цепким, только на этот раз. - Подожди меня, Джин-а. Я сейчас вернусь. Кожа Джина была чувствительной, почти слишком чувствительной, чтобы удобно лежать под одеялом, но он всё равно отпустил рубашку Намджуна и поёжился. Пол скрипел при каждом шаге Намджуна, и не успел Джин и глазом моргнуть, как тот исчез. Он снова был один. Но не долго. На фоне света двери появилась маленькая голова с непослушными волосами. Джин нахмурился, пытаясь понять, кто из детей нарушает запрет. - Ты живой! - прошипел Чимин. - Я думал, что папа врёт. - Я жив, Минни, - прохрипел Джин. Чимин толкнул дверь чуть шире, стараясь не задействовать скрипучие петли и не насторожить Намджуна. Мужчина всё ещё был на кухне. Он всё равно не услышит шума, но Чимин был умным нарушителем спокойствия, перестраховываясь. Мальчик стремительно пересёк комнату, подбежал к самому краю матраса и перегнулся через него. Он поцеловал Джина в бедро сквозь одеяло - единственное место, до которого он мог дотянуться, - и направился обратно к двери. Всего за тридцать секунд мальчик появился и исчез. Через некоторое время послышался голос Намджуна: он шел по коридору вместе с Юнги, давая указания, как уложить детей спать. - Да, папа, я понял, - ровным голосом ответил Юнги. Намджун с помощью ноги распахнул дверь, держа в руках поднос. Джин мог видеть их очертания, освещенные светом ламп в коридоре. Даже не вдаваясь в подробности, он мог восстановить недостающее. Он знал, как выглядят Намджун и Юнги, когда они волнуются, суетятся, собираются вместе, чтобы решить какую-то проблему. - Эй, пап, - окликнул его Юнги. - Ты все еще жив? - Почему все в этом доме думают, что я уже ухожу? - серьёзно сказал Джин. - Они все сходят с ума, - напомнил ему Намджун. - Они не видят тебя несколько дней, и это похоже на трещину в их чёртовой реальности. "Ах, папы нет! Вах! Где он?" - Мы так не говорим! - возразил Юнги. Намджун рассмеялся. - Иди и уложи для нас Куки в постель. Я оставил тебе кое-что в холодильнике на то время, когда остальные уснут. - Хорошо, - сказал Юнги. Он выглянул из-за Намджуна и крикнул: - Я люблю тебя, папа. Чувствуй себя лучше. Сердце Джина заколотилось в груди, и он ещё плотнее закутался в одеяло, сражаясь с нелогичной частью своего разума, которая хотела выпрыгнуть из постели и расцеловать лицо Юнги. Очевидно, несколько дней - это слишком много дней отсутствия. Возможно, Намджун что-то заподозрил - Джин чувствовал себя почти беспомощно неполноценным без обычных объятий и поцелуев, к которым он привык. Ему хотелось обнять каждого человека в этом проклятом доме. - Я люблю тебя, Юнги, - сказал Джин. - Папа быстро поправится. - Ты должен. Я... Хоби скучает по тебе. - Ах. Но ты ведь тоже скучаешь по мне, верно? - Да, - застенчиво признался Юнги. Его голос был просто шепотом, но Джин не возражал. Он почувствовал себя увереннее, немного сильнее, чем в предыдущие мгновения. Юнги скучал по нему. - Ладно, иди и займись Куком, - сказал Намджун. - Ему уже давно пора спать. Юнги неловко помахал рукой и, засунув руки в карманы, зашаркал прочь по коридору. Джин не мог спокойно лежать в постели и смотреть, как мир движется без него. Он вздохнул и зажмурил глаза, потирая их кулаками, чтобы прогнать жгучие слёзы. Он был уже взрослым человеком. Взрослым. И ему было стыдно, что нескольких дней болезни было достаточно, чтобы превратить его в рыдающего идиота. Намджун никогда не видел его таким. Они были женаты уже много лет, и каким-то образом Джин сумел избежать всех версий болезней, которые обрушивались на их дом. - Мне очень жаль, Джуни. Ты можешь пойти к детям, - выдохнул Джин. - Я никуда не уйду. Ты просил меня остаться. - Это была глупая просьба. Иди и уложи их спать. Я буду здесь, когда ты вернешься. - Джин, - серьезно сказал Намджун, ставя поднос и садясь на край кровати. - Мне не нравится, что ты болеешь. Никому из нас. Но нам нравится заботиться о тебе, поэтому, пожалуйста, позволь нам это делать. Серьёзно. Даже Юнги спрашивал о тебе каждые несколько часов. Хосок наполнил твою бутылку водой. Тэхён помогал мне с супом, который ты вчера ел. Они ничего не могут сделать для тебя - ты так... постоянно следишь за всем. Я знаю, что ты не привык, чтобы о тебе заботились, но давай сделаем это, хорошо? Ты всегда впереди с мусорными пакетами, холодными тряпками и бутылками с водой. Мы тоже можем это делать. У Джина задрожали губы. Он повернул голову в сторону, чтобы скрыть следы того, что он тронут, но не был достаточно быстр и силён, чтобы помешать Намджуну схватить его за подбородок и повернуть обратно. - Отлично, - сказал Джин. - Просто... Мне очень стыдно. Прости, что я такой. - Тут нечего стесняться. Давай сделаем тебе лучше. Остаток ночи Джин провёл как в тумане. Прошло нескольких беспокойных часов, за которыми последовал перерыв в его лихорадке. Намджун никогда не уходил. Он снял с него промокшую от пота одежду, налил ванну и снова наполнил бутылку водой. Джин никогда ещё не испытывал такой нежности. Он мог бы повторять это снова и снова, и это никогда не станет менее правдивым; всё, что Намджун когда-либо делал, это поднимал планку, превосходил самого себя, заставлял Джина падать всё глубже и глубже в него. Когда наступило раннее утро и Намджун забрался вместе с ним в ванну, вымыл его, а потом уютно устроил между своих ног, Джин не мог не думать об этом. Никогда в его жизни не было такого дня, когда свадьба и любовь к Ким Намджуну были бы плохим решением. Если бы у него был выбор, Джин выбрал бы его миллион раз.***
Джину стало лучше. Что неизбежно должно было случиться, но все были так нетерпеливы, что это казалось маловероятным. Два дня спустя он стоял у кухонного стола со своей обычной чашкой кофе, и это было настоящим благословением. Намджун сразу разбудил весь дом, крича Папа проснулся. Вставайте и собирайтесь в школу. Через несколько минут послышались громкие шаги множества детских ног. Джин улыбнулся в свою кружку и сделал еще один глоток, прежде чем отставить чашку подальше, чтобы она не разбилась из-за приближающегося потока. Тэхён первым завернул за угол, едва удерживаясь на ногах в своих сползающих носках. Он едва успел дотянуться до пояса Джина, когда Хосок всё же выскользнул из-за угла и с криком рухнул на пол. Через несколько секунд он уже был на ногах, бежал прямо к Джину и всё равно цеплялся за него. Чимин был не так быстр, как остальные, но не менее счастлив, когда ухватился за косяк прохода и использовал его, чтобы обогнуть угол и войти в кухню. Юнги шёл гораздо медленнее. К тому времени, когда он добрался до Джина, Тэхён, Хосок и Чимин уже удобно устроились рядом с ним. Они цеплялись за него, как скотч, даже когда Юнги проскользнул между ними, чтобы занять место в центре и обнять его как следует. Все они расположились вокруг друг друга, как кусочки головоломки, наблюдая за тем, как пришёл Чонгук. Ребёнок пришёл с самыми разными подарками. Он нёс свой маленький синий рюкзак, и он был наполнен его вещами, которые Джин никогда раньше не видел. Конструкторы лего, плюшевые мишки и даже несколько матёрчатых демонов. Руки у него всё ещё были до смешного короткими и такими слабыми, но он нёс целую охапку книг, которые, вероятно, были тяжелее его самого. Он едва прошёл мимо стойки, когда бросил их на пол. - Чонгуки, что это всё? - спросил Джин. - Для тебя, - просто ответил Чонгук. - Они все для меня? - Да. - Подарки, потому что я болею? - Ага. Просто подожди. Я покажу тебе, - сказал Чонгук. Он казался удовлетворённым, готовым продемонстрировать свою коллекцию. Остальные дети один за другим отпустили Джина и пошли помогать младшему разобраться с ними. Они выстроили книги в ряд, а затем вынули из рюкзака предмет за предметом, разложив их на столе и стойке в каком-то хаотичном беспорядке. Когда они закончили, кухня стала похожа на детский манеж, но Джину это очень понравилось. Он прикрыл рот ладонью и медленно кивнул головой, показывая, как сильно он впечатлён. - О, это просто потрясающе. Куки, посмотри на все эти вещи, которые ты мне купил! Они такие красивые! Если бы Чонгук был павлином, его перья гордо развевались бы веером. Хотя у него не было большого и яркого оперения, он сделал ещё одну лучшую вещь, слегка наклонив голову и позволив своим глазам закрыться. На его губах появилась мягкая, застенчивая улыбка. Джин подошёл к нему, взял на руки, поцеловал в уголок рта и еще немного похвалил. Боже, как же ему не хватало этой нелепой привязанности. Джин провел девять лет, знакомясь с любовью и заботой, которые были необходимы для исцеления другого человека. Когда Намджун завернул за угол, держа пальцы на пуговицах своей рубашки, с уже профессионально зачесанными назад волосами, бормоча что-то о бумагах, которые он ещё не закончил, Джин почувствовал такую тошнотворную привязанность, что чуть не выронил сына. Вот каково это - проводить дни отдельно, а потом вернуться невредимым, по-другому, зная, что это произошло благодаря человеку, стоящему перед тобой? Может быть, это и есть то самое чувство благодарности, когда всё, что ты хочешь сделать, это обнять человека и сжать его в объятиях? Джин любил Намджуна до смерти, и каждый дюйм этой любви окутывал его, когда он присоединился к ним на кухне. - Джуни, посмотри, что Чонгук принёс мне, - сказал Джин. Намджун обошел стойку, и его глаза расширились. Он вытащил зубную щетку изо рта и сказал (очень осторожно): - Как он всё это принёс? - Потому что он сильный мальчик, - рассмеялся Джин. - Посмотри на его мускулы. Кук, покажи папе свои мускулы. Чонгук откинулся назад и согнул руки, полностью прикрытые пижамой. Они выглядели совсем детскими, как безвольная лапша, которой они и были, но Чонгук был чертовски милым, взъёрошенным и всё такое. Намджун должен был согласиться. Он поперхнулся слюной, держа руку под подбородком, когда зубная паста начала капать. - Фу, папа! - завопил Хосок. - Иди выплюнь это в раковину! - и Чимин пискнул в знак согласия, отодвигаясь чуть дальше от мужчины. Когда Джин рассмеялся и отступил в сторону, пропуская Намджуна, он подумал об одном. То, что заболеть было совсем не весело, и всё же оставались ещё плюсы - возможно, маленькие, которые лучше ценились, когда лихорадка спала. Уже не в первый раз Джин почувствовал, что о нём заботятся. Присматривают. Но напоминание было долгожданным и вполне заслуженным. Теплоё чувство радости урчало в его груди, когда он нёс Чонгука в его комнату, чтобы помочь подготовиться к школе, и весь остаток дня он наслаждался оставшимся ощущением семьи, которая тоже любила его. Заболеть было дерьмово, но последствия (вероятно) того стоили.