***
— Привет! — Лукас вынырнул прямо перед носом Чону, и тот отшатнулся, роняя учебники. — Здравствуй, — улыбнулся Чону и принялся собирать рассыпавшиеся книги. Лукас бросился помогать. — Прости, не хотел тебя испугать. — Но испугал. — Я не специально? — Мне приятно. — Что напугал? — Лукас озадаченно уставился на Чону, почесав затылок. Чону умел выбивать почву из-под ног простыми, но в то же время запутанными фразами. Ну или, все же, Сычен был прав, и бладжеры — а Лукас уже на самом деле получил от них пару раз — постарались на славу. Или же это просто Ким Чону так на него влиял. Лукас не исключал ни одного из этих вариантов, а то винил и все разом. — Что не специально. — Чону улыбнулся шире, и на щеках его появились совершенно чудесные ямочки, которые крошили Лукаса куда сильнее, чем все остальное. — Я помогу? — Лукас собрал учебники в стопку, которая даже ему была тяжеловата — что уж говорить за хрупкого Чону. Они двинули в сторону кабинета Чону. Время было позднее, и коридоры возле библиотеки пустовали. Только эхо их шагов отбивалось от стен. — Спасибо. — Ты зачем столько книг набрал? — Не читал их еще. — А есть что-то, чего ты не знаешь о растениях? — Конечно. — Чону ответил на полном серьезе. — Я ведь не везде бывал, а в мире есть растения, которые возможно увидеть лишь раз в сотню лет, а то и реже. Никогда не знаешь, вдруг этот единственный шанс выпадет именно тебе? Так что ко всему надо быть готовым. — Ты всегда такой серьезный? Чону немного смутился. Лукас мысленно отвесил себе пару пощечин, но помогло так себе. Что бы только сказал Сэнвери, если бы узнал, что Лукас влюбился в объект наблюдения? Лукас поморщился. Ему никогда не нравилось это определение, а уж по отношению к Чону и подавно. Да и к Сычену, если уж быть честным. Ему Лукас доверял если не на все сто процентов, то около того, а значит, абсолютно. С Чону с профессиональной точки зрения еще были вопросы, с личной же Лукас готов был поставить на кон свою жизнь, уверяя всех, что за Чону не кроется ничего подозрительного. Если, конечно, не считать снов. — Нет, и все же, мы никогда не встречались? — Ты спрашивал меня об этом уже очень много раз. — Не много, а всего шесть. — Ты считал? — Мне просто интересно. — Почему? — Потому что мне кажется, что мы встречались. — Лукас увиливал. Рассказывать Чону о своих снах он не спешил — вероятность того, что, все же, Ким Чону окажется не таким чудесным, оставалась, так что и природа Лукасовых снов могла быть очень даже магической. — Тебе кажется. — Почему ты так на этом настаиваешь? Чону смутился еще больше и отвел взгляд в сторону. Сердце Лукаса совершило пару кульбитов. — Потому что я бы точно запомнил. Лукас споткнулся, и книги во второй раз за вечер оказались на полу. Лукас оказался там же. Чону же рассмеялся — громко, заливисто, бросился Лукаса поднимать, но при этом не мог перестать смеяться. Проплывшее мимо привидение очень знатной и очень серьезной дамы неодобрительно посмотрело на них и скрылось в стене. — Мадам библиотекарь пустит нас на корм соплохвостам, если мы еще раз уроним книги. — Или превратится в привидение и будет преследовать нас до конца жизни. Чону содрогнулся. — Такое привидение пострашнее Кровавого Барона будет. До кабинета Чону они дошли уже без приключений. А потом здравый смысл Лукаса дал сбой, потому что предложение прогуляться у озера никак нельзя было назвать разумным и профессиональным. Лукас ненавидел себя за это и обещал, что возьмет себя в руки. Хотя другая его часть гадко нашептывала, что это всего лишь расследование, и чем больше он сблизится с Чону, тем больше сможет о нем узнать. Узнать, что Чону, как и Сычен, ни в чем не виноват. — Здесь красиво. — Чону, затаив дыхание, смотрел на гладкую, почти глянцевую поверхность озера, по которой серебрился лунный свет. Погода была прохладной, но непривычно безветренной для ноября, так что им не приходилось кутаться в мантии, чтобы защититься от пронизывающих до самых костей ледяных порывов. Лукас выдохнул облачко пара, затем еще одно. Чону посмотрел на него и улыбнулся. Лунный свет падал на его лицо, путался в пшеничных волосах, и Лукасу показалось, что они искрятся. Он моргнул раз-другой, и наваждение исчезло. — Красивый медальон. — Чону протянул руку и кончиками пальцев коснулся украшения на шее Лукаса. Лукас застыл каменным изваянием, не решаясь пошевелиться — боялся разрушить хрупкость момента. — Купил его на блошином рынке у одной волшебницы. Она утверждала, что он приносит удачу. — И как? — Чону погладил искусный узор на поверхности медальона, а затем взял его двумя пальцами и повертел. — Приносит? — Он поднял голову, и у Лукаса зашлось сердце. Цепочка, на которой висел медальон, была короткой, так что Чону стоял близко. Настолько, что даже в темноте Лукас мог разглядеть длинные пушистые ресницы, обрамляющие подрагивающие веки. — Думаю, да, — тихо сказал Лукас и коснулся пальцев — таких привычно ледяных пальцев! — своими, сжал их, нежно и осторожно. Так они и стояли, пока Чону не отвел неловко взгляд и не вернул свое внимание озеру. Руки, однако, не отнял, и Лукас сжал его тонкую ладонь в своей, согревая. Лукас весь покрылся мурашками, и виной тому была далеко не ноябрьская ночь. — Расскажешь мне, где ты был? — Прямо сейчас? — Почему нет? Или ты куда-то спешишь? Чону отрицательно покачал головой. — Не боишься, что замерзнем? — Не забыл, что мы волшебники? Чону прыснул и наколдовал плед. Лукас развел огонь. Сидеть у озера тихой ночью было приятно, а для Лукаса и вовсе в новинку. Последние годы все его ночи проходили либо в наблюдениях, либо в архивах, либо в беспокойных снах в своей квартире. Расслабиться не хватало времени, а с Чону он по-другому и не мог. — Сейчас бы чего-нибудь пожевать, — мечтательно протянул Лукас, оборачиваясь на замок, погруженный во тьму. Эльфы-домовики, несмотря на позднее время, точно не спали, но вряд ли притащили бы ему пару-тройку пирогов и тыквенного сока. А Манящие Чары на кухню, к огромному сожалению, не действовали. Желудок просительно заурчал, и Лукас неловко замялся. Сбоку раздалось тихое покашливание, больно уж похожее на замаскированный смех. — Тебе смешно? — надулся Лукас, с укоризной глядя на Чону. — Прости, просто Сычен… — Чону прыснул в кулак, и Лукас взял на заметку отвесить Сычену пинка при следующей встрече. В целом он вполне мог представить, что Сычен наговорил о нем всякому охочему послушать — с его-то язвительностью. — Я жру не все подряд! — А вот он говорил другое. — И ты ему веришь больше, чем мне? — Я знаю его дольше, чем тебя. — Чону пожал плечами, а Лукас моментально напрягся. Он вдруг понял, почему Тэн вел себя не очень приветливо, ибо прямо сейчас в нем проснулась ревность, и вести себя хотелось именно как Тэмсин. — Это что-то меняет? Чону посмотрел на Лукаса через плечо. Он не улыбался, смотрел как-то пытливо, выжидающе. Лукас его взгляда не понимал. — Это меняет очень многое. — Вас с Сыченом что-то связывает? — Мы друзья. — Ты понимаешь, о чем я. — Нет. — Чону. Тяжелый вздох вырвался из груди Чону, и он резко отвернулся, но Лукас успел прочитать неловкость, а нежелание Чону говорить лишь еще больше распалило Лукасову ревность. — Значит, связывает. — Я не понимаю, почему тебя это так заботит, — вдруг резко ответил Чону. Таких интонаций от него Лукас еще не слышал и весь подобрался. Чону переменился на глазах, из домашнего котенка враз превратившись в разъяренного гиппогрифа. — Я просто хочу побольше о тебе узнать. — Да я уж заметил. Что ты выпытываешь, а? Постоянно расспрашиваешь. Где я был, что видел, с кем общался, почему провожу время в магловском мире. Что тебе надо, Лукас Вон? — Чону требовательно посмотрел в его глаза, поймал Лукасов взгляд, и не отвертеться, не сбежать. Лукас прикусил язык, чтобы не позволить неверным ответам с него сорваться. Чону же смотрел, словно в самую душу хотел забраться, и Лукас на всякий случай выставил защиту. — Мне всего лишь хочется знать о человеке, который мне… интересен. Чону еще какое-то время сверлил его взглядом, а потом опустил глаза. Его плечи поникли, и весь его облик говорил о том, каким виноватым он себя чувствует. Это чувство передалось и Лукасу. Он одернул себя. Если Чону начнет что-то подозревать, он может от него закрыться, и тогда задание будет провалено. Чону закроется — и больше никогда не подпустит Лукаса к себе настолько, насколько подпустил Сычена. — Прости, я не люблю говорить о прошлом. Вторая магическая война и годы после нее — не то время, которое хочется вспоминать. — Я понимаю. — А с Сыченом у нас ничего не было. Хотя и могло бы быть. Когда я был на седьмом курсе, он признался мне в любви. Лукас почувствовал, как чья-то рука — холодная и костлявая — безжалостно сжала его сердце. Он хотел услышать ответ на свой вопрос, но глубоко внутри надеялся, что подобной правды ему удастся избежать. — А как сейчас? — Голос прозвучал бесцветно, привлекая тем самым внимание Чону. — Это было почти двадцать лет назад, Лукас. Как думаешь? Лукас промолчал. Чону ничего ему не должен, сам Лукас даже не говорил, что Чону ему нравится. Их не связывали никакие обязательства, и злиться на жизнь было верхом глупости. Это понимал и Лукас, и его здравый смысл, и интуиция, только вот червячок, подтачивающий чувства, был далеко не флоббером, понимать этого не хотел и вгрызался в Лукасову симпатию к Чону всеми своими непонятно откуда взявшимися зубами. Было неприятно. Но словно Лукаса могло что-то остановить. Лукас ничего не сказал, когда накрыл лежащую на пледе руку Чону своей. И к его огромному облегчению, Чону тоже решил промолчать.***
После разговора на озере случилось то, чего Лукас опасался больше всего — Чону начал его избегать. Время словно отмоталось на три месяца назад, когда Лукас безуспешно пытался познакомиться с неким профессором травологии Ким Чону, который ускользал от него повеселее лакричных конфеток. Лукас пытался поймать Чону после его уроков и поговорить с ним, объясниться, но Чону словно знал, что Лукас от него хочет — а может, и правда знал, ведь не дурак же, — и Лукас каждый раз заставал пустые теплицы. За обедом Чону всегда сидел от него через нескольких преподавателей, что лишало возможности разговора, да и выяснять отношения при всех было не самой разумной идеей. Лукас и так уже натворил дел, о чем ему ясно дал понять Сэнвери, ответив, что еще один промах, и место преподавателя полетов Лукаса Вона займет Чантер. Лукас уже видел, как Чантер потирает ладони, и сцепил зубы — такого удовольствия он ему не доставит. Лукас решил, что Чону следует дать немного времени, и с головой ушел в работу. Слякотный ноябрь сменился не менее слякотным и промозглым декабрем, и на носу была серия межфакультетских игр. Лукас беспощадно гонял команды до глубокой ночи и по любой погоде, сжаливаясь только тогда, когда было не видать ни зги или ветер сносил игроков с метел. — Мне нужны игроки, а не сонные мухи на поле! Лукас раздраженно наблюдал, как когтевранцы раз за разом упускают квоффл, прикрываясь рукой от заливающего глаза дождя. — Риверс, Мэй, вы на какой результат Ж.А.Б.А. рассчитываете вообще, если до сих пор не додумались применить Водоотталкивающие Чары?! Риверс хлопнула себя по лбу, достала палочку и постучала по защитным очкам. Мэй проделала то же самое. Тренировка пошла лучше, но игроки все равно летали неважнецки, и Лукас, еще какое-то время пытавшийся привести их в чувства, махнул на это рукой. — Тренировка окончена, — рявкнул он, и когтевранцев не надо было уговаривать — спустя минуту на поле никого не было. Лукас последовал за ними. — Ты чего как с цепи сорвался? Лукас шарахнулся в сторону — Сычена за поворотом он не заметил. Отмахнулся — желания говорить не было. Да только Сычен, если уж что ему взбрело в голову, так просто от своего не отступал. — Мои на тебя наперебой жалуются. Говорят, мистер Вон гоняет их так, словно к Чемпионату Мира по квиддичу готовит. И не поспоришь ведь — видел я, как ты бедную сборную Когтеврана до ручки довел. — У них матчи на носу. — И дело только в этом? — уточнил Сычен. — Абсолютно. — И совсем не в Чону? — Он что, тебе все рассказал? — Ты ведешь себя неосторожно. — Ты говоришь как мой начальник. — Я говорю как человек, который помогает тебе и которому не безразличен Чону. Я промолчал, когда ты допытывался до Тэна… — Допытывался? — Лукас выпучил глаза. — А разве нет? — И в мыслях не было. — Только почему-то ваше общение больше походило на допрос. — Ну уж извини. — Извиню в первый и последний раз. Думай головой, кому ты задаешь вопросы и как ты это делаешь. Тэн не имеет к этому никакого отношения. Тебе донесли, что искать надо среди преподавателей. Я не знаю, почему ты так прицепился к Чону и что тебе в нем не дает покоя, но если уж хочешь его подозревать, то делай это с умом. — Сычен развернулся на пятках и быстрым шагом ушел, оставляя Лукаса в смятении. Одно дело — когда на него орало непосредственное начальство, другое же — когда Лукаса как мальчишку отчитал Сычен. Неприятненько, констатировал Лукас, но поведения по отношению к командам не сменил — он всего лишь хотел, чтобы они показали себя на высшем уровне.***
— Не хочешь полетать? Чону поднял глаза на Лукаса и вместо ответа выдернул из горшка мандрагору. Та завопила так, что у Лукаса заложило уши, даже несмотря на то, что Чону предварительно выдал ему наушники. — Мерзкое существо, — поморщился он, с неприязнью глядя на похожий на упитанного маленького человечка корень. Чону посмотрел на Лукаса с такой укоризной, что ему стало неловко. Чону же улыбнулся маленькой мандрагоре и, что-то приговаривая, посадил ее в новый горшок. Мандрагора, до этого истошно вопившая, вдруг замолчала и посмотрела на него с интересом, а затем и вовсе прикрыла глазенки, когда Чону начал засыпать ее свежей землей. — Да быть того не может, — восхищенно выдохнул Лукас и снял наушники. Мандрагора дремала и кричать явно больше не собиралась. Чону дернул плечами, мол, ничего особенного, но щеки его укрыл совершенно чудесный легкий румянец. Лукас благодарил всех прародителей магии за то, что Чону его больше не избегал. Хотя и прошло всего несколько дней, прежде чем он решил сменить гнев на милость и дать Лукасу второй шанс — Чону просто не умел подолгу сердиться. — К каждому живому существу можно найти подход. А доброта и вовсе отпирает все замки. — Ну это, конечно, вряд ли, — с сомнением протянул Лукас, но взял на вооружение. — Ты мне не веришь? — Верю, конечно. — Что ты говорил про полеты? — У меня сегодня нет тренировок. И если ты не занят, могли бы взять метлы да сгонять куда-нибудь. Конечно, можно было бы и в Хогсмид рвануть, но туда далековато. А у озера мы уже были. — Зовешь на свидание? — Зову полетать. На свидание. — Лукас! — Ну что! — Я не летаю. — Прости? Чону замялся. Он очень смутился, и Лукасу теперь муляло, отчего. — Чону? — Я… Я не умею… — тихо произнес Чону, избегая взгляда Лукаса. — Ты серьезно? — Это так удивляет? — Ага. Мне говорили, что ты был прекрасным учеником, вот я и думал… — Что я и летаю как птица? — Вроде того. — Я ужасно неуклюжий. На уроках полетов постоянно падал с метлы, и мадам Трюк бо́льшую часть времени тратила на то, чтобы отвести меня в больничное крыло. Меня там сразу запомнили и уже ожидали с приготовленными зельями. А однажды метла просто отказалась подниматься в воздух. Причем, когда мой одноклассник ее взял, послушалась как миленькая, меня же просто игнорировала. И вообще! Гермиона Грейнджер вот была лучшей ученицей школы за многолетнюю историю, но это не мешает ей совершенно не дружить с метлами и по сей день! — Ну не злись, не злись. — Лукас поднял руки в примирительном жесте. Лицо его просветлело. — Слушай, у меня есть отличная идея. — Лукас поймал сомневающийся взгляд Чону и оскорбился. — Я, может, и не дружу с растениями, но с метлами у нас полное взаимопонимание! Они стояли под крышей раздевалки. Погода была нелетная — накрапывал дождь, и они решили подождать. Чону хоть и говорил, что все в порядке и промокнуть он не боится, но Лукас нес за него ответственность, и если Чону и правда был настолько плох в полетах, как говорил, то мокрое и скользкое древко метлы было не лучшим помощником. — Не боишься? — спросил Лукас. — Боюсь. — Искренность Чону покоряла. — Когда ты последний раз садился на метлу? — В школе. — Серьезно? — Серьезнее не бывает. — А почему больше не пробовал научиться? — Решил, что можно потратить время с бо́льшим толком. Лукас понимающе кивнул. Дождь надолго не затянулся, и закатное солнце выглянуло из-за постепенно разбегающихся во все стороны туч. — Полетели? — Ты взял только одну метлу, — проговорил Чону и с подозрением посмотрел на Лукаса. — А больше нам и не понадобится. — Ты собрался меня катать? — Ты удивительно прозорлив. — Ну нет уж. — Чону отступил на пару шагов. — Это опасно, и вообще… — Ты мне доверяешь? Чону пожевал губы и посмотрел на Лукаса исподлобья. Лукас знал, что бьет по больному, но так было необходимо. — Ты не оставляешь мне выбора. — Я просто прошу тебя мне довериться. Всего один раз, Чону. И Чону поддался. А спустя мгновение они уже были в воздухе. Чону вцепился в мантию Лукаса и прижался к нему. Лукас поднимался осторожно, чтобы Чону не было так страшно. — Расслабься, Чону! — И получай удовольствие? — Именно! Держись крепче! — И Лукас повел метлу выше. Солнце светило прямо в глаза, но не слепило. Небо было окрашено медью и золотом, но не это привлекло внимание Чону, когда он вдруг восхищенно выдохнул Лукасу на ухо и задергал его мантию, без конца повторяя “Смотри, Лукас! Смотри”. По небу раскинулась радуга. В свете сумерек она смотрелась совершенно волшебно, и даже Лукас, довольно далекий от романтики, затаил дыхание. Радуга была бледной, и красный ее цвет почти растворялся в закатном небе. — Как красиво, — прошептал Чону, и Лукас, бросив взгляд через плечо, увидел, как завороженно Чону смотрит на радугу. В этот момент он отдал бы многое, чтобы смотреть на Чону бесконечно, но ему надо было управляться с метлой, и такой роскоши он позволить себе не мог. Но запомнил лицо Чону в этот момент и бережно сохранил в потаенном уголке сердца — чтобы согревало, если вдруг Чону снова будет злиться, и станет холодно. Они летали, пока радуга совсем не скрылась, поглощенная стремительно наступившей ночью. Небо, умытое дождем, переливалось веснушками звезд, и Чону перечислял все созвездия, которые только видел. Лукас, отвратительно разбиравшийся в астрономии, только слушал и временами бросал взгляды на небо, чтобы понять, что из себя представляет созвездие Большого Пса и где Сириус. — Спасибо, — проговорил Чону, когда они шли по замку, и улыбнулся Лукасу — тепло, демонстрируя разрушающие Лукаса ямочки на щеках. Лукасу пальцы кололо — так хотелось их коснуться, совершенно глупо и по-ребячески ткнуть в них пальцами, но он сдерживался. Вдруг Чону не оценит? И что, снова ждать дни — а то и недели, — когда он остынет? Пока Лукас думал, что сказать или сделать, Чону все решил за них обоих. — Как-нибудь еще полетаем? — Обязательно. — Спасибо, Лукас. — И Чону, поцеловав Лукаса в щеку, развернулся на пятках и скрылся за поворотом, ведущим в его комнату. Лукас же так и замер на месте истуканом, а в груди гулко билось сошедшее с ума сердце.***
— Вот так, Дейвис! Передавай, передавай, тебе говорят! Вот так! Сон, куда ты смотришь? Бладжером его выводи из строя! Купер, хватит мозгошмыгов ловить, у тебя снитч возле самого уха, бестолочь! Давайте, давайте, ребятки, шевелитесь! Тренировка проходила в ударе. Сборные наконец-то вняли всем бесконечным крикам Лукаса и теперь летали куда лучше. Лукас ими гордился. Правда, от некоторых игроков пришлось избавиться и заменить их более талантливыми ребятами с других курсов, и пусть это и вызвало недовольство, но оно того стоило. Лукас готов был еще хоть с сотню раз объясниться перед деканами факультетов за замены, но решения своего все равно не поменял бы. К тому же, это было в интересах и деканов, которые хоть и говорили, что факультеты равны, но когда дело доходило до квиддича, дух соперничества брал свое. Каждый хотел, чтобы именно его факультет получил Кубок, а потому деканы закрывали глаза на своенравные, по их мнению, выходки Лукаса. На то, чтобы сыграться, времени уходило не так и много — Лукас перед началом игрового сезона гонял игроков по полю так рьяно, что у тех едва хватало времени на домашние задания. Где-то в глубине души Лукасу было стыдно, но он настолько входил в раж, что его окрестили вторым Оливером Вудом — тот, по рассказам гриффиндорцев, сборной факультета спуску не давал, и все только вздохнули с облегчением, когда он выпустился и на посту капитана его сменил Гарри Поттер. Лукас дунул в свисток. — Спускаемся! После небольшого перерыва, во время которого Лукас объяснял все промахи игроков очень подробно — едкости тона позавидовал бы даже Сычен, — он дал команду подниматься в воздух и провести еще одну игру с учетом всех замечаний и рекомендаций. Лукас уже перекинул ногу через древко, когда позади раздалось тихое “Привет”, и Лукасу пришлось закусить щеку изнутри, чтобы расплыться в не совсем по-идиотски счастливой улыбке. Стоило Лукасу перенести время тренировок, как Чону стал на них появляться. Он высиживал всю тренировку на трибуне и уходил вместе с Лукасом, и всю дорогу они обсуждали тренировку и нерадивых студентов. Чону проявлял к квиддичу неподдельный интерес и смеялся над всеми забавными историями Лукаса. Вот и сегодня он пришел. — Твои теплицы по тебе еще не скучают? — Я уделяю им достаточно времени. А вот по тебе — очень даже. Малышка-мандрагора передавала привет. Лукас показательно поморщился, демонстрируя Чону все, что он думает по этому поводу, и под громкий смех взмыл в воздух, где уже вовсю шла тренировка. Лукас сосредоточенно следил за командной работой игроков, но то и дело бросал взгляды в сторону трибун. Сегодня дул пронизывающий ветер, и Лукас переживал, как бы Чону это не аукнулось простудой. В какой момент Лукас слишком уж задумался, он так и не понял. Только услышал испуганный визг Ли, а затем почувствовал оглушающую боль в голове. Перед глазами потемнело. Тело налилось тяжестью, ладони разомкнулись, выпуская древко метлы, и Лукас с него соскользнул. Из последних сил он попытался удержаться, но руки не слушались. Визг Ли перешел на ультразвук. Лукас еще он успел подумать, какого же морщерогого кизляка она так вопит, а затем темнота накрыла с головой, и он отключился. Пришел Лукас в себя на поле. Вокруг столпились студенты, гудящие подобно рою ос. Он поморщился — голова болела нещадно, и каждый звук был испытанием. Лукасу даже собственное дыхание было невыносимо. — Исчезните, — прохрипел он и сделал ладонью движение, которое должно было означать “брысь отсюда”. — Тренировка окончена. Идите в гостиную факультета. И кто-нибудь, заскочите по дороге в больничное крыло — возможно, понадобятся носилки. — Чей-то голос уверенно раздавал команды, и студенты нехотя подчинились. — Ты как? — судя по всему, голос сейчас обращался к Лукасу. Лукас приоткрыл один глаз, поморщился, затем приоткрыл другой. Над ним склонилось обеспокоенное и побелевшее лицо Чону. Чону кусал губы и дышал часто и поверхностно. — Лучше всех, — ответил Лукас и попытался подняться, но в тот самый момент по голове словно кувалдой треснули, и Лукас, застонав, отбросил попытки. — Не хочу этого признавать, но носилки будут прекрасной идеей. Что вообще случилось? — А ты не помнишь? — Да я даже не понял. — Тебе бладжером в голову прилетело. Лукас присвистнул. Что ж, теперь у Сычена имелись все основания для его любимой шутки. Лукас поднял руку и коснулся затылка — тот болел нещадно, и Лукас нащупал основательную шишку. Ну хоть на самом деле мозги не вылетели, и то хорошо. — Ты сорвался с метлы. Я едва успел остановить падение. Хорошо, что высота была небольшой, иначе мог бы и костей не собрать. — Так ты меня спас? Ты мой рыцарь? Чону фыркнул: — Если шутишь, значит, все в порядке. Я-то, может, и рыцарь, а вот ты, уж прости, на принцессу смахиваешь так себе. — А если я принцесса Фиона? — Кто-то пересмотрел Шрека? — Эй, классный мульт! — Хочешь сказать, что сейчас ты тролль, и надо тебя поцеловать, чтобы ты превратился в прекрасную принцессу? — Надо. Очень надо. — Лукас вытянул губы трубочкой. Чону закатил глаза. — Твое счастье, что тебе досталось бладжером, иначе я бы тебя уже пнул. — Не посмел бы! — Проверим? — Эй, я пострадавший! — Вот и веди себя как пострадавший. Хватит с тебя того, что я не позволил тебе свернуть шею. Лукас надул губы, но обижаться на Чону у него получалось из рук вон плохо. Особенно, когда Чону касался успокаивающе лба ладонями, гладил волосы и совершенно осторожно, практически невесомо трогал ушибленный затылок. Пальцы у Чону были холодные — даже ледяные, — и от их прикосновений, от нежности становилось хорошо, и боль потихоньку отступала, хотя Лукасу, может, только казалось. — И вот после такого тебе все еще нравится квиддич? — тихо произнес Чону с мягким укором. — Нравится, — кивнул Лукас и взвыл — боль напомнила, что никуда она не делась, и прежде чем что-то делать, надо думать. Но, похоже, мозги Лукаса все же частично вылетели. Он посмотрел на Чону и улыбнулся по-идиотски. — И Ким Чону мне тоже нравится. А еще ты мне снишься, — пробормотал Лукас и довольно прикрыл глаза, наслаждаясь невесомой и убаюкивающей лаской.***
Они сидели на берегу озера — это стало их любимым местом, — и Чону то и дело смотрел на медальон на груди Лукаса. — Он так тебе нравится? Чону вздрогнул и поднял глаза на Лукаса. — Меня к нему тянет. Не знаю, почему. Но всякий раз, когда вижу его, мне хочется на него смотреть, хочется к нему прикоснуться. — Чону сглотнул. — Может, он заколдован? Ты говорил, что купил его у какой-то ведьмы… Мало ли… Лукас отрицательно покачал головой: — Не может такого быть. Он у меня лет с десяти. Это было во время Чемпионата мира по квиддичу. Много всякой мелочи продавалось, а я этот медальончик увидел и выпросил у отца — так он мне приглянулся. — Вот видишь, ты не смог пройти мимо. С ним точно что-то не так. — Рука Чону дрожала, когда он в очередной раз потянулся к медальону и коснулся его. — Он теплый. Почему он постоянно теплый? Лукас расстегнул цепочку, и медальон соскользнул ему в ладонь. — Вот, возьми. Можешь посмотреть ближе, если хочешь. Чону аккуратно взял медальон. Его тонкие пальцы осторожно сжимали его, касались, Чону щурился, всматриваясь в хитросплетение узоров на крышке. Ногтем провел по замку и вдруг вздрогнул. — Там что-то есть? — Внутри? Да нет вроде. Не припомню. — Но я чувствую. Оно… Оно зовет меня. Я… Можно? Лукас с опаской кивнул. То, что Чону чувствовал в его медальоне, волновало и пугало одновременно. Он бы сам открыл да посмотрел, но знал — Чону ему этого не позволит. Или он, или никто. Замок тихонечко щелкнул, и на ладонь Чону скользнул тонкий, светлый, почти прозрачный волосок. Лукас бы его и не рассмотрел, если бы не Чону. Он охнул, а глаза его расширились, и в них Лукас читал изумление и страх. Он и сам был порядком удивлен — и не помнил уже, что когда-то давно мальчишкой спрятал в медальончике. — Этого не может быть. — Чону замотал головой. Взгляд его словно бы прикипел к волоску. — Откуда? Откуда это у тебя? Ты же говорил… Здесь ничего… — Эй, Чону, что с тобой? — Лукас подошел к Чону, сжал ладонями его плечи, обеспокоенно заглянул в глаза. — Ты дрожишь. Что? Что случилось? — Откуда? — Он протянул ладонь, чтобы Лукас мог рассмотреть получше. — Я не помню, Чону. Это так важно? — Это очень важно. — В глазах Чону стояли слезы, разрывая Лукаса на ошметки. Он уже хотел было повторить, что не помнит, но вдруг запнулся, а в голове замелькали калейдоскопом воспоминания. Лукас отчетливо увидел тот Чемпионат мира. Они с отцом пробирались к свои местам, когда Лукас споткнулся — он был в детстве до того неуклюжим, что отец потом только диву давался, когда он стал в квиддич играть мастерски — и, неловко взмахнув руками, приземлился на колени. При этом он попытался зацепиться за что-то, но только задел плечо и волосы сидящего впереди мальчишки. Белокурый мальчишка, немногим младше самого Лукаса, обернулся на него и удивленно уставился, мол, чего надо. На губах застыло вопросительное “А?” Лукас мгновенно извинился, и мальчишка задорно рассмеялся — то ли над Лукасом, то ли над всем и сразу. Лукас хотел было ответить, но отец его уже поднял, взял за руку и повел за собой. Сидели они немногим правее от белокурого мальчишки с чудесными ямочками на щеках, и Лукас пол-игры просмотрел на него, а не на поле, сжимая в кулаке волосок, который запутался в пальцах во время неловкого падения. Маленький Лукас не знал, куда его деть — выбрасывать отчего-то не хотелось. Не моглось. А потом вспомнил за медальончик и спрятал волосок туда. — И все это время ты был со мной, — прошептал Лукас и внезапно понял все свои сны. Магия чувствовала магию, и когда Лукас перебрался в Англию, стала еще больше тянуться к своему хозяину. И сны Лукасовы начались, когда он из Америки уехал, и ярче стали, когда он в Хогвартсе работать начал. Все, совершенно все встало для Лукаса на свои места. Он обхватил лицо Чону ладонями — горячими, какими же горячими они были! — и зашептал: — Ты понимаешь? Чону, понимаешь? Только вот Чону радости Лукаса совсем не разделял. Слезы уже не просто дрожали в глазах — они катились по щекам, и Лукасу стало дурно. — Чону? Что такое, Чону? Чону вдруг резко оттолкнул ладони Лукаса, вырвался, отстранился от него. Медальон и волосок упали ему под ноги. Сам же он давился рыданиями, и Лукасу сердце рвало от боли, непонимания и невозможности что-то сделать. — Чону, ну Чону, ну скажи мне, что не так, а? — Лукас сделал шаг навстречу, но Чону замотал головой и выставил вперед руку, чтобы Лукас не приближался. — Это ты не понимаешь… — Так расскажи. — Нельзя. Говорю же: не поймешь… — Я более двадцати лет хранил твой волос. Ты серьезно думаешь, что сможешь меня чем-то удивить? — Ты о нем забыл. — Но хранил же! Чону всхлипнул, шмыгнул носом. Вытер слезы и умоляюще посмотрел на Лукаса: — Не заставляй меня. Ты не поймешь. Правда не поймешь. Никто не понимает. Только Сычен понял, да я его не любил. — Обязательно сейчас говорить про Сычена? — Сейчас — да. — Тогда я просто обязан знать то, что знает он. — Лукас решительно шагнул к Чону и сгреб его в свои медвежьи объятия. Чону дернулся, попытался было вырваться, но куда там. — Может, я и идиот, может, мне все мозги бладжерами и правда выбило, — отчаянно зашептал Лукас Чону в волосы, — но… Доверься мне, а? Пожалуйста, Чону. Доверься. Чону затих. Только всхлипывал тихонечко. Когда он заговорил, голос его звучал приглушенно, словно бы он мечтал, чтобы Лукас его не расслышал. Да только Лукас ловил каждый звук, каждое слово, и у Чону просто не было шансов. — То, что ты чувствуешь… Это не любовь. — Я знаю, что я чувствую к тебе, Чону. — Помолчи, пожалуйста. — Прости. — Я… Такое редко случается. Обычно всегда девочки, и… Все думают, что Луи Уизли единственный. За меня никто не знает, кроме моей семьи, конечно же. Но это плохо. Это очень плохо. — Ты болен? — Лучше бы был болен. — Не говори так. — Но это правда. — Чону немного отстранился, чтобы заглянуть Лукасу в глаза. — Пообещай мне кое-что. — Что угодно. — Пообещай, что не возненавидишь меня. — Да разве я смогу? — После того, что я скажу, да. Все ненавидят. — И Сычен? Прости! — Ты и правда идиот. — Я знаю. И ты этого идиота любишь. Чону судорожно втянул воздух. Лукас крепче сжал объятия, чтобы Чону чего доброго не взбрело в голову снова попытаться ускользнуть. Он хотел знать правду. — Я — потомок вейлы, — на одном дыхании выпалил Чону и зажмурился. Лукас же замер. Он прекрасно знал, кто такие вейлы, равно как и то, насколько редко выпадал случай встретить не то что их, но даже их прапраправнуков. И то, что Чону — потомок вейлы, походило скорее на чудо, чем на правду. Лукас не мог поверить. В момент, когда Чону ему признался, у него словно вековая гора с плеч упала. Лукас закусил губу, пожевал ее, но смех так и рвался наружу. Он не выдержал и рассмеялся. Чону приоткрыл один глаз, убедился, что Лукас сошел с ума, и открыл второй. Он непонимающе смотрел на Лукаса, а тот хохотал как безумный, запрокинув назад голову. Потом вдруг посмотрел на Чону, подхватил его на руки и закружил. Он не отдавал себе отчета в том, что делает, только чувствовал безграничное счастье и не знал, за что оно ему и кого за это благодарить. — Опусти меня, — потребовал Чону, но ему пришлось повторить это не единожды, чтобы до Лукаса дошло. — Ты действительно идиот? Ты не понимаешь? Я же говорил, что не поймешь! Ты чему радуешься? Я же говорю, что это не любовь! Это кровь вейлы! И мой волос с тобой столько лет был! Колдовство это все, слышишь? Колдовство! Я проклят, слышишь, Лукас? Мерлинова борода, ты не понимаешь… — В голосе Чону снова зазвенели слезы. — Это ты не понимаешь. — Лукас сделался серьезным, и поток речей Чону прервался. Тот смотрел на него, и в глазах читались вопросы, один за другим. И у Лукаса были на них ответы. — Ты не проклят, Чону. — Я… — Помолчи, пожалуйста. Чону возмущенно уставился на Лукаса, но сейчас он мог бы хоть Хогвартс ему на голову уронить — не проняло бы. — Не ты один проклят. Меня, знаешь ли, бабка моя не сильно любила — думала, что сквиб. Да все так думали, если честно: у меня магические способности поздно проявились. Да и маму мою она на дух не переносила, все отца попрекала, что он в жены взял полукровку. Она у меня из этих была, знаешь, на чистоте крови помешанных. И когда отец на маме женился, скандалу было. А волшебницей она сильной была и темной магией не гнушалась. Времена такие были, знаешь же, все что-то пробовали. Ну и в общем прокляла она меня. — Прокляла? — Ага. Не понравилось ей, что отец чувства поставил важнее рода, вот и прокляла меня, чтобы я не смог любовь свою найти. — Но я не понимаю… — Бабка у меня хоть и умная была, но, скажу я тебе, та еще дура. Понадеялась, что я в жизни никогда их не повстречаю, да заговорила, чтобы я если и смог кого полюбить, то только, — Лукас мягко посмотрел на Чону, — вейлу, Чону. — Вейлу? — глупо переспросил Чону. — Вейлу. Ну или ее потомка. Ну в общем, кого-то, у кого в жилах кровь вейлы течет. Я Луи Уизли, конечно, видел, но он, знаешь ли, не мой тип: у меня сложные отношения с рыжеволосыми. — А с кем у тебя не сложные отношения? — Голос Чону дрожал. — С тобой, Чону. — Но это невозможно… — А если подумать хорошенько? — По-моему, это мне бладжерами выбило мозги. — Ты же никогда не играл в квиддич. — Тебе обязательно надо придраться? — Мне надо тебя поцеловать. И, не давая Чону больше ни секунды на раздумья, Лукас поцеловал. Губы Чону были мягкими и теплыми — точно такими же, как в Лукасовых снах, а алеющие румянцем щеки сводили с ума. Чону весь дрожал в руках Лукаса, и ему хотелось Чону укрыть ото всего мира, защитить и без конца повторять, что все теперь хорошо. — Все хорошо, Чону, — в самые губы прошептал Лукас и поймал согласный вздох. — Все хорошо.