Да поздно менять ремесло

Вечером в Акре душно. Свеча догорала, едва разгоняя темень комнаты. Свет бликами отражался от пластинчатых перчаток, мерными пятнами стелясь по столу, слегка задевая медную чернильницу. Робер утружденно сидел, в который раз перечитывая аккуратные витиеватые записи, пытаясь уловить смысл. Филлип всегда писал сложные письма, но сейчас они были особенно невнятные из-за путающихся мыслей в голове, вечно призрачного образа ассасина. Робер еще помнил его тепло. Помнил, как размеренно поднималась грудь, как чужое дыхание опаляло его кожу; помнил, как мягко Альтаир, абсолютно случайно, переплел их пальцы, в своей теплой ладони сжимая его прохладную ладонь. Рвано выдохнув, Робер резко сжал пальцы, дабы избавиться от наваждения. Тихий стук разорвал эту невозможную тишину и в комнату заглянула светловолосая макушка: — Позволишь? — Входи, Сибранд. Тебя что-то беспокоит? — Тот ассасин... Ты уверен, что он не вернется в ближайшее время? — тевтонец дерганно подошел к окну и осмотрелся. — От их мастера можно ожидать чего угодно. Вильям ведь еще жив, — как-то меланхолично сказал Робер, откинувшись на спинку стула, — Может быть, он придет завтра, а может и послезавтра; может, он вообще мертв. Никому не известно это, Сибранд. — Как ты вообще умудрился его упустить? — Пожалуйста, давай без этого... — Хотя, если учитывать, КАК ты на него смотрел... — Сибранд! Хватит! — громкий удар раскрытой ладони заставил его вздрогнуть. — А что не так? Я разве не прав? — тевтонец развел руками, поворачиваясь к Роберу. — Сначала ты приказываешь мне притащить этой твари его одежду и снаряжение! Потом самовольно тащишь его в свои покои! Ассасина - в свои покои!! Где это видано?! Потом ты вообще вывозишь его из крепости! И возвращаешься через два дня обратно, без него! А на вопросы своих людей, от меня, просто отмахиваешься, как от какой-то черни! Я просто не понимаю! Повисло молчание. Робер нечитаемым взглядом смотрел на Сибранда, а на скулах играли желваки. Тевтонец глубоко дышал, пытаясь успокоиться: — Почему ты молчишь? — Мне нечего тебе сказать, — Робер устало потер переносицу. — Совсем нечего? — Сибранд обогнул стол, упираясь ладонями в столешницу. — Совсем. — Знаю я этот упрямый взгляд, Робер, снова противишься мне отвечать. Я ведь вижу этот твой загруженный вид; вижу, как ты страдаешь и я даже не понимаю, как тебе помочь. Хочешь, я заставлю своих людей поймать этого ассасина? — Не хочу... — как-то неуверенно проговорил он. — Мне нужно самому с этим разобраться. — Даже если это будет стоить жизни? — Да. — Надеюсь, ты знаешь, что нужно делать... Как-то слишком раздасованно произнес тевтонец, развернулся и ушел, громко хлопнув дверью. После разговора с Сибрандом стало спокойней. *** Догорала уже неисчислимо какая свеча, когда Робер, наконец, смог до конца разобрать документы. За окном было уже темно. И тихо. Свет луны тускло заливал комнату, едва касался стола, ластился к бледной коже. За дверьми иногда раздавались шаркающие шаги тевтонцев, их приглушенные голоса. Каждую ночь Робер сражался сам с собой, со своими желаниями, со своей похотью. Из ночи в ночь его преследовал образ Альтаира. И пред глазами, каждый раз, он видел его статное, гибкое тело; его острый, уверенный взгляд. "Он был прекрасен". — Даже слишком прекрасен, не находишь? — будто наваждение, на плечи легко легли смуглые ладони, прижалось крепкое горячее тело. — Робер... "Ты не должен быть здесь..." — Но я здесь, — тихо, до мурашек прошептал Альтаир. "Это ложь..." — Правда, — и ладони змеёй поползли вниз, по рукам. Робер закрыл глаза и оперся локтями о столешницу, смыкая ладони в замок. "Ты лишь мое наваждение..." — Я - твоя истина, Робер, — смуглые пальцы прошлись по алому кресту на груди. "..." — Я проведу с тобой вечность, — шепот был оглушительным, горячие губы коснулись бледной скулы. "Это глупо..." — Может, и так... — жар за спиной начал тускнеть. "Уйди из моей головы!" — Я уйду, главное - не пожалей об этом... Наступила звенящая тишина, и из нее послышалось совсем тихо: "Но я еще вернусь". В висках стучала кровь. Пальцы сжались сильней.