11:32 a.m.
Мам, привет. Отпишись, пожалуйста,
как только все станет
хоть немного тише
Я волнуюсь
И тут же, задумаясь всего на секунду, второе:11:33 a.m.
Я очень сильно люблю тебя
Это было настолько откровенно голой правдой, из-за чего в груди защемило. То ли от тоски и волнения, то ли от его собственных слов, всплывших в памяти. «Идиотка…» Обманщик. Так не любят. Да, по мнению Эрни, Мия поступила неправильно и, может быть даже глупо. Его злило, что его мать отдала себя ему. Он хотел, чтобы она не была жертвой, он хотел видеть ее живой и горящей. Он уважал мать в первую очередь за это. Он благодарил ее за это — Мия, не смотря на оскалы других вампирских шавок, всегда делала то, что нравится. Сломить ее было просто невозможно, переубедить — тем более. Он не хотел быть тем, перед кем Мия могла бы пасть на колени. Тем, кто сломает ее. Эрнест потянулся за очередной сигаретой. Что-то внутри трещало и переустанавливалось, отстраивалось заново, кирпичик за кирпичиком. Голова загудела, внутреннее мироустройство пошатнулось снова. Чтобы не случилось, он всегда будет на ее стороне. На стороне матери. Он точно знал, что убьет за нее. Даже если сейчас для него это невозможно. Потому что Мия — единственная, кто всегда был на его стороне. И не потому что правильно, а потому что хочется. Потому что то диктовало любящее сердце. Потому что у него слишком маленькая семья. Потому что у него есть только Мия, Макс и Алекс. Эрнест резко сел на кровати и, нахмурившись, потупился, уйдя в себя. — Твою ж!.. Отец!.. Блять… А вот с отцом как-то не сложилось. Были ли они друзьями? Да хотя бы просто были ли близки? Взаимно откровенны? Неужели ни дня? Вот когда они свернули не туда? — Черт! Да мне Макс заменил отца! Вот почему Эрни выбрал его. Потому что всегда хотелось отцовской ласки, а не просто рассказов о космосе. Потому что дядя Макс — альфа. И его теплая обволакивающая энергия буквально накрывала с головой. Словно верблюжьим одеялом. Но почему так не смог Виктор? Почему он не мог хотя бы попытаться подарить хоть немного ласки? От обиды Эрнест закусил нижнюю губу. Черт. Потому что сам виноват. Виктор не может быть конченной мразью, Мия тогда бы не была с ним. Он… Он же, наверное, умеет любить… Умеет быть хорошим. Добрым. Нежным. Щедрым. Насколько щедрым Виктор может быть он прекрасно помнил… Виктор все для него делал. Это Эрнест постоянно злился. Но почему? Наверное, гормоны. Просто гадкие подростковые извергаюшиеся гормоны, которые все портят. Маленькая тварь. Эрнест был зол. Зол на себя. И не мог даже допустить мысли о том, чтобы хотя бы попытаться простить себя. Ведь это он все сломал. Он заигрался. Он виноват! Он и только он! Так еще винил всех вокруг себя. Жалел себя. Как маленькая девчонка. Как маленькая, капризная, уродливая внутри девчонка. Это просто отвратительно! — Омерзительно! — взвыл Эрнест, встав посреди комнаты, как столб. Юноша не заметил, что все это время ходил кругами. Обернулся, подошел к кровати и взял в руки телефон. Все еще одна галочка… Обновил ленту диалога. И снова. И еще дважды. Ничего. Не дождавшись появления второй, обозначающей прибытие сообщения, Эрнест зло от непонятного испуга отшвырнул телефон на одеяло. Снова закурил. Наблюдение за тем, как отравленные круги смешиваются с кислородом, расслабляло, но не успокаивало в нужной ему степени. Его затошнило. Взъерошив уже достаточно отросшие волосы, растерянно оглянулся и ватно метнулся к напольному зеркалу в полный рост. От злости щеки пылать не перестали. Хотя скорее всего это уже и не злость была, а стыд, а может еще что-то. Запутанная крепкая смесь. Из зеркала на него глядел исхудавший юноша с острыми скулами, черными тенями под глазами и пристыженным взглядом и скрытой ненавистью. Словно зверек: когда больно — кусается. Только сейчас себе и тем, кто дорог, он больно сделал сам. И сам же попал под прицел. Чудовище. Настоящее чудовище. Слишком плохо выглядит. И сам себя не узнает. Глупое создание, загнавшее себя в угол. Обманул себя, отгородился от близких, выпустив шипы. Сделал больно не только себе, но и другим. Абсолютно всем, кто был рядом. Поверил почему-то в какую-то собственную реальность, в свою собственную надуманную беду. Глупо… Все это очень глупо… Особенно сейчас. И стыдно. Стыдно! Стыдно! Стыдно! В горле застрял ком, который не удавалось проглотить. Нет, он не будет плакать. Ни за что больше. Хоть и очень больно, хоть и проклятые эмоции бьют через край. Эрнест не будет себя жалеть сейчас. Не хочет. Не в том Эрнет положении. Да, он раскаивается, но молиться за свою душу, стараться отмыть ее горячими слезами он станет. Он больше не жалкий мальчишка, который потерял тебя от усталости и огромного горя. Эрнест вырос. Парень попятился. Черные брови сдвинулись на переносице, а в глазах засияла искорка решительности. Сколько бы раз он не падал — он встает. Всегда вставал. Всегда справлялся. А это… Пусть будет предупреждением, которое поможет ему увидеть себя яснее. Ведь настоящий Эрнест, тот, который поселился глубоко внутри, никогда не хотел войны. Он никогда не хотел разжигать огонь. Он не хотел никого ранить. Отец больше не посмотрит на него разочарованно, ведь сегодня он исправится, сегодня он будет хорошим. И завтра, и через неделю. Все! Хватит с него! Он оглянулся на почти новую пачку Мальборо, что лежала на кровати. Схватил, сжал в кулаке и выбросил в мусорку — больше никаких сигарет!***
Из открытой двери в ванную на всю квартиру разносился аромат шампуня с перечным ментолом и лимонной цедрой. Солнце, светящие в панорамные окна, залило всю квартиру, согревая ее и одаривая летом. Одна композиция сменилась другой, и несущие стены апартаментов задрожали из-за разразившихся в колонках умного дома низких затональных басов. Узнав песню, Эрнест, стоящий в напротив зеркала у раковины в ванной в одном лишь набедренном полотенце, засиял от какого-то детского восторга — настолько песня хорошо вписалась в момент. Он почти подскочил на месте и, измазанный в пене, беззвучно запел в бритву, как в микрофон: — I'm a pretty boy livin' on the West side… Livin' so loud, you could never hear me cry, nay-ay… See no tears run down my eyes… Oh, these hills, they burn so bright… Oh, these hills, they bring me life… Oh, these hills, baby, oh, these hills, baby, m-m-m… Прокривлявшись всего один куплет, дальше Эрнет брился спокойно, лишь изредка покачивая головой в такт, пока смывал лишнее с лезвия. Под «Yeah Right» он шел по коридору, танцуя на ходу так, как танцуют люди только наедине с собой. Раскрепощенно. Прикрыв глаза. Плавно водя плечами, играя проступающими мышцами. Запустив кофе-машину, он поднялся в спальню, чтобы надеть хотя бы белье и джинсы. Подошел вовремя — эспрессо как раз был готов. Его с ледяным апельсиновым соком Эрни смешивал, покачивая бедрами точно в такт любимой из любимейших песен и пропевая как можно точнее каждую строчку и попадая в каждую ноту. Очень-очень тихо. Интимно. Лишь себе одному. А может быть той, которая однажды поселится в его сердце?.. — Now you're just somebody that I used to know… Стены его апартаментов сотряслись еще от множества композиций, среди которых были даже «Queen» и Франц Фердинанд, прежде чем юноша вышел из дома. Главной миссией на сегодня была конечно же встреча с Алексом, но… В первую очередь Эрнест хотел зайти к отцу и… извиниться. Виктор скорее всего снова приехал в клуб, и парень хотел увидеть его. Сказать, что ему действительно жаль, пообещать все исправить, даже если подобное сделать он будет не в силах. Взять поручения на будущее. Перейти к действиям, наконец! А не просто к порче всего пустыми словами… Он улыбался миру, окрыленный и воодушевленный новым началом, а мир улыбался ему в ответ. Теплым солнцем, нежным ветерком и быстро прибывшим убером. Пустыми дорогами и потрясающими песнями в плейлисте. Эрнест зашел в клуб, катастрофически в нем выделяясь. А выделялось действительно все: и маленький взгляд, и хлопковая футболка, и растрепанные ветром волосы, и запах зноя, и дыхание жизни. И даже крохотная saddle у сердца с ремнем, рассекающим грудь наискось. Даже жаккард, сплетенный вручную. Даже от Dior. В это время «Новая жизнь» всегда выглядела другой. Но сегодня особенно — мастерицы из клининговой компании поснимали все тяжелые гардины, пооткрывали окна, чтобы намыть их и натереть до кристального блеска. Стулья перевернуты. Полы влажные и скользкие. Эрнест невольно потянул воздух и скривился — резко пахло чистящими средствами. Но даже среди какофонии едких химических запахов он сумел вычленить совершенно иной. Вампирский. Дорогой. И запах коньяка в бокале. Раздались медленные самодовольные шаги вниз по лестнице. Даже стоя в пол оборота, Эрнест узнал бессмертного, что довольно прожигал его взглядом. Вот она — ложка дегтя в этой бочке меда. Эрнест закатил глаза, вздохнул, но обернулся, приторно приветливо нажимая на чужое имя. — Здравствуй, Говард! — Эрнест! Удивлен тебя здесь увидеть! Нечасто навещаешь клуб, особенно для того, чьими обязанностями это является в первую очередь. «Дыши, дыши…» — Зато ты мелькаешь тут слишком часто. Новые козни, собачья преданность князю или просто желание расплатиться за однажды спасенную моей матерью шкуру? М? В чем дело, мистер Кроуфорд? Сотрудники клининговой компании остановились и замолчали. Замотали головами как можно менее незаметно, вглядываясь в лица коллег в поисках ответа. Ситуация, кхм, слегка обострилась. Говард смолчал. Пару раз громко хлопнул в ладоши, после чего люди разошлись по смежным комнатам, оставив пару бессмертных наедине. Говард сделал последний шаг и вошел в зал, не сводя глаз с наследного принца бессмертного народа. — Рад, что ты больше не проговариваешь про себя фразы, подготовленные для ответа. Растете, как личность, молодой человек. — Разогнал прислугу, как в старые добрые? Середина двадцать первого века на дворе, может уже хватит? Не в замке же. — В мои старые добрые тебя господин Ван Арт давно бы отшлепал на губам за недолжное обращение к старшим. — К старшим, но не по должности. Ты не заслуживаешь уважения, Говард. Вампир скривился: — Твоя мать в твоем же возрасте была куда более изящной в попытках укусить. И, смею заметить, у нее получалось. Некоторым бессмертным она даже нравилась. — Нравиться всем не входит в мои планы, — оскалился Эрнест, подойдя в плотную. — Где мой отец? Говард задумчиво посмотрел на циферблат наручных часов и спокойно подытожил: — Если мне не изменяет память, точно посреди Тихого океана. Эрнест брезгливо нахмурился. — Что ты несешь?.. — Всего лишь отвечаю на твой вопрос. — Он, что, не здесь? — Скажу больше — даже не в городе. Отбыл в Китай первым возможным рейсом. Сердце Эрнеста ухнуло. — Что случилось?! — Не имею ни малейшего понятия. Знаю только, что когда я зашел в кабинет князя сразу после твоей выходки, позвонила миссис Ван Арт. Виктор молча выслушал, сказал объявить Собранию ультиматум, что без его присутствия Оно продолжаться не будет, и выехал в аэропорт в точности на рассвете. Эрнест перестал чувствовать под собой опору. Голова закружилась, темя запульсировало, а воздух, казалось, вовсе перекрыли. — Эрнест, позволь поинтересоваться, как же так получилось, что ты не в курсе бед, что случаются с твоей семьей? С твоей матерью? Бездействие порой хуже любого действия, помни об этом. — Заткнись! — Мальчик, ты в порядке? Я прикажу принести воды. — Прошу, просто замолчи и отстань от меня! Он развернулся и побежал к выходу. «Блять! Блять! Блять!» Эрни молча развернулся и помчал к выходу. Внутри слишком сильно воняло химией. И толпой людей. И Говардом. И клубом. Отвратительно. Невозможно. Ему нужно было на воздух. Срочно. Иначе от страха он просто упадет тут в обморок. Черт бы побрал это все! На ходу Эрнест снова и снова обновил диалог с Мией. Была в сети еще вчера. И ни минуты сегодня. Все еще не прочитала сообщение. Ван Арт сходил с ума — слишком много всего лезло в голову. Тогда он набрал ее, поточу что плевать хотелось на приличия, плевать ему хотелось, что звонок может потревожить Совет за столом переговоров. Плевать он хотел на то, что мог опозорить Мию. Он должен услышать ее голос. Но по ту сторону телефона раздался лишь приторно сладкий голос автоответчика. Он почти захныкал. Тогда Эрнест набрал отца, параллельно ища в сумке сигареты. В прижатом к уху плечом смартфоне молчала тишина, а потом неровные гудки. — Да твою мать! Сука! Он же бросил курить… и выкинул последнюю пачку сигарет буквально полтора часа назад. Нашел время, умник! Как же вовремя! Наконец раздался голос отца, почти четкий и не прерывистый. — Эрнест? — Что с мамой?! — Она… пор… к… — Отец! Отец, я тебя не слышу, пропадаешь! — Эр… ст? Я… ту… бл… — Отец?! Хвала Небесам и всем Угодникам, связь стала четче — звук перестал доноситься словно из-под толщи поды, ушли помехи, и голос Виктор стал тверже. Отец звучал спокойно, ровно. Утешительно. — Эрнест, я в самолете. Мы только что вышли из зоны турбулентности, а потому не могу долго разговаривать. С Мией все в порядке, я сейчас лечу к ней. — Когда ты собирался мне рассказать? О том, что улетаешь из города. — Чуть позже, все же. — Почему? — Ты любишь спать до поздна. Не хотел тебя будить. Тебе нужно выспаться. — Но это же важнее сна, отец… — Прости, не могу больше говорить. Мия на второй линии. Раздались гудки. Эрнест молча посмотрел на погасший телефон, не зная как реагировать. Мама позвонила? Уже хорошо… Но он все еще не мог отойти, его немного трясло. Да и помимо всего прочего он так и не получил ответы на все вопросы, которых было, мягко говоря, не мало. Эрни огляделся в поисках табачной лавки. Конечно же, на этой улице их нет… Но есть какой-то дорогущий салон через дорогу, куда парень, собственно, и помчал, избегая отсутствие пешеходного перехода. Благо, снова образовалась пробка. Поэтому Эрнест просто выбежал на проезжую часть и, лавируя между желтобокими гудящими автомобилями, проскочил на противоположную улицу, на ходу набирая Артура. Тот ответил без замедлений. — Эрни? Здравствуй, ты в порядке? — Привет. Я — да, но… Что случилось?! — А… эм… кхм!.. — Бессмертный сначала растерялся, но потом сообразил что к чему. — Я понял о чем-ты. Во-первых, успокойся. Успел себя накрутить? — А как ты думаешь? — выдохнул Эрни, притормозив возле нужного салона. — Что случилось? Говард? — Угу… — Что он тебе сказал? — Это неважно… — Парень. — Что?! — Я жду. — Что я плохой сын, раз не интересуюсь делами семьи, — признался Эрни, пнув маленький камешек. — Так и сказал? — Я так понял. — Додуманное не всегда является правдой, а лишь проекцией нашего подсознания. Занеси в заметки в своей голове и отталкивайся от этого. Ладно… Не понимаю, зачем Виктор вообще держит его возле себя. — Может для того, что занять его. Чтобы у Говарда не было времени и сил на подлости и попытки восстания. Ну… Типа… Чтобы он был всегда на глазах. Понимаешь, о чем я? — Конечно. И тоже думаю, что это так. Ну, Мия, всех взбодрила, чертовка! Эрнест расслышал, как Артур откинулся на спинку кресла в своем кабинете, убрав руки за спину. Услышал его довольный смех. — Что случилось?.. — Классика жанра, — усмехнулся тот. — Потеряла телефон в аэропорте. Звонит со стационарного из своего номера. Минувшей ночью был совет, деталей пока не знаю, не успел выяснить. Но, видимо, что-то пошло не по плану. Но, парень, Виктор уже едет. Все образумится. Слышишь? Успокойся. Где ты? — У табачного салона… — ответил Эрни едва слышно. — Хочу купить сигарет, но, думаю, вряд ли я тут что-то найду. — Почему так решил? — По витрине вижу, слишком холеное. — Эрнест обратился к витрине и, прищурившись, заглянул внутрь. — Да и вообще это место больше походит на какой-то бар, если честно. — Не зайдешь, не узнаешь. — Отвлекаешь меня? — А ты отвлекся? — Угу. — Значит моя миссия выполнена. Какие планы на сегодня? Не хочешь выпить? — Прости, я сегодня встречаюсь с другом… — Замялся Эрни. — Не виделись год почти… — Ну так иди к нему! Отдыхай и веселись, пока молодой и красивый. — Значит всю жизнь буду бездельником. — Не вижу ничего плохого, — рассмеялся Артур. — Действительно, — усмехнулся юноша в ответ. — Ладно! Прости, что отвлек. И спасибо тебе, что отвлек меня. — На самом деле мне полезно отвлекаться. Но, к моему глубокому несчастью, ненадолго. А то моя прекрасная молодушка-секретарь уже стоит в дверях и гневно напоминает мне, что у нас собрание акционеров идет уже как три минуты. Иду, моя дорогая, иду! — Неужели ты сжалился над несчастной Ненси, отпустил ее на пенсию, а на ее замену взял молодую девушку? — Нет, с чего ты взял? — Ты сказал «молодушка»… — И? — Ненси шестьдесят два уже стукнуло… — Говорю же, молодушка. Сначала Эрнест встал как в копанный, ошарашенный таким оборотом. Однако тут же залился громким хохотом на всю улицу. Ведь и правда — Ненси младше Артура раза в три. Она девчонка для него. Эрни не помнил случалось ли с ним вообще такое — хохотать настолько отчаянно, слезливо. До судорог в потрохах, до боли в щеках. Нервно и отчаянно. Сорвался. Наконец, Эрнест отсмеялся. Его ударил небольшой озноб, когда настроение снова упало до отвратительного. Он чувствовал себя выжатым лимоном, не способным ни на что больше. Ломило кости и дико хотелось курить. Нет, с этой пагубной привычкой он расставаться пока не может. Не вывезет. Потому поднял голову к огромным буквам вывески табачного салона и вошел внутрь. В клубе стояла полутень и прохлада. Пахло воистину потрясающе — и пряным табаком, и терпкими сушеными розовыми лепестками, которые измельчали и закручивали в наитончайшую курительную бумагу. Из соседнего отдела тянуло медовыми нотами добротного скотча и чем-то еще непонятным, чем пах исключительно коньяк. Тут и там стояли стеллажи из красного дерева, на которых красовались бутылки с коллекционными сортами вин из именитых шато. Эрнест шел за звук тихого джаза, доносящегося из самого сердца заведения — из-за спины то ли бармена, то ли ворожея. — Добро пожаловать, господин! Чем я могу Вам помочь? — Кхм! Здравствуйте. Я… Я бы хотел купить совершенно любую пачку сигарет, но, кажется, я не по адресу. — Не знаю что Вам и сказать, — покачал головой администратор зала и отложил в сторону натираемый бокал. Оглядел зал. — У нас есть сигареты, но это подарочный набор. Вам же вот сейчас выкурить, верно? — Да, — кивнул головой Эрни, облокотившись локтями о барную стойку из темно-зеленого малахита. — Отвратительный вышел денек. — Тогда могу предложить Вам свои и сориентировать где можно поблизости приобрести нужный Вам товар. Пожалуйста. Смуглый молодой человек с черными глазами и такими же волосами, убранными назад гелем, протянул Эрни портсигар. Ван Арт скинул брови, но сигаретой угостился. — Вы очень клиентоориентированы. — Скорее человечен. Вы выглядели подавленным, а мне знакомо это состояние. Эрнест искренне улыбнулся и спросил: — Чем я могу Вас отблагодарить? — Дружбой. И тут же саркастично изогнул бровь. — Дружбой, значит? Пока безымянный молодой человек пожал плечами и отзеркалил позицию Эрни, тоже опершись о барную стойку локтями. — Да, почему нет? Я совсем недавно переехал в этот город и совсем никого не знаю. Потому и хватаюсь за любую возможность познакомиться с кем-нибудь. Хочу пригласить Вас в какой-нибудь бар этой ночью, познакомимся, поболтаем. Эрнест почти поверил. Но все его подозрения подтвердились, когда бармен-бариста-администратор зада подмигнул парню, улыбнулся и выпрямился, отстранившись. Эрнест смутился и потер шею. — Лучше я просто оставлю свою визитку. Вот. Из маленького кармашка сумки Эрнест достал бумажный прямоугольник цвета слоновой кости и придвинул его новому знакомому. Тот нехотя его принял и прочитал вслух: — Эрнест Ван Арт, финансовый консультант. Фондовый рынок, инвестиции и банковское сопровождение. — Бариста тут же обратил свое внимание и включился в разговор. — Неплохо. Очень неплохо. Что за фирма? — Никакая. Я — преуспевающий студент… — горделиво начал Эрни и с нажимом закончил, заметив, что бармен снова теряет интерес к его визитке и его услугам, — Оксфордского университета. Так как я иностранец для Англии, стажировку мне не предоставляют. Ее я ищу сам. Потому работаю качественно и не за деньги, а для достойного портфолио. Если тебе, — юноша посмотрел на бейджик бариста, — Бабо, или кому-то из твоего окружения пригодятся вышеперечисленные услуги, бухгалтерские или же помощь в юрисдикции — мой номер у тебя есть. Помогу сам или дам контакты того, кто сможет помочь. Спасибо за сигарету, Бабо. И хорошего дня. С этими словами под воображаемые взрывы и фанфары Эрнест направился к выхожу, не оборачиваясь. Улица встретила его и приняла обратно в шум города и равнодушие незнакомцев. Крепко затянувшись сигаретой, Эрнест прикрыл глаза и затаил дыхание, запрокинув голову. Артур был прав — пока Эрни молод и красив, мир у его ног. Все будет хорошо. Будет работа, будет семья, будет счастье и возможно даже спокойствие. Но не сейчас. И ладно. Впереди чудесный вечер, впереди только Алекс, Оливия и еще какая-то девчонка. Эрнест открыл глаза и медленно выдохнул дым тоненькой струйкой. Может ему повезет, и она окажется хорошенькой, ему удастся ее очаровать и даже трахнуть. Все может быть. Не попробует — не узнает.