Отпустите меня домой, Там застыли стихи в огне. Этот дождь – он пришёл за мной, Это дождь вспомнил обо мне. Тэм Гринхилл — Отпустите меня в мой сон
Киаран поставил на скамью лучину — другого подходящего для неё места не нашлось, и тусклый свет быстро окутал часть комнаты. Ведьмак ослабил кожаные ремни на спине и через голову стянул мечи, положив их рядом с собой на скамью. Ярпен, к которому присоединился Золтан, охотно заинтересовавшийся всем происходящим и, как оказалось, тоже знающий травницу под именем Алиссия, присел вместе с ним подле Геральта. Иорвет остался стоять у двери, оперевшись на стену. Киаран обошёл его и сел на скамью рядом. Травница плотно закрыла дверь и, развернувшись ко всем присутствующим, громко вздохнула. — Я не знаю, с чего начать, — тихо сказала она и аккуратно присела на край скамьи, стоящей у другой стороны двери. Расправила подол платья и убрала за ухо прядь. — Мы не встречались раньше? Твоё лицо кажется мне до боли знакомым, — Геральт опёрся локтями на колени и сложил руки в замок под подбородком, пытаясь рассмотреть травницу. — Я потерял память, но она возвращается... Фрагментами. — Да, Brokiloéne caed. Я лечила барона Фрейксенета. Он сказал, что от дриад его спас белоголовый ведьмак. Я попросила Браэнн отвести меня к тебе — интересно было посмотреть на мёртвого ведьмака. Не пойми неправильно, но для друида, да даже для медика изучение строения твоего тела и мутаций очень важно. Ваша регенерация и устойчивость к ядам, при должном изучении, помогли бы простым людям выжить при сильных увечьях, — Геральт угрюмо взглянул на неё. — Представь моё удивление, когда я увидела тебя живого рядом с Эитнэ. — Что я делал в Брокилоне? — ведьмак устало потёр переносицу. Он пытался вспомнить хоть что-то, но эти не увенчавшиеся успехом попытки только сводили с ума. Когда люди вокруг знают о тебе больше, чем ты сам, это заставляет впасть в апатию от того, что приходится просто ждать, пока всё вернётся на круги своя. И ты даже не можешь предположить, когда это произойдёт. — Я не знаю. Дриады говорили, что Эитнэ отпустила тебя и девочку, которую ты спас от сколопендроморфа. Они разочаровались, что девочка не стала одной из них. Геральт кивнул. Он понял, о какой девочке говорила травница. Цири. Его маленькая княжна Вердэна, которую он нашёл в лесу Брокилона вместе с рыжеволосой Моной. И так узкие зрачки ведьмака стали ещё уже, по телу прошлась волна магической дрожи. Он вспомнил. Вспомнил момент, когда впервые встретил Цири — своего ребёнка-неожиданность. Вспомнил, как спас барона от шайки бандитов и вспомнил, как услышал чьё-то прерывистое дыхание за каменной, обвитой плющом, колонной. Он вспомнил те серые глаза с хитрым прищуром, тёмные волосы, мудрёно скрученные у висков. Белое платье, больше походящее на ночнушку. Именно это удивило его. Молодая девушка, такая же как Мона — люди в Брокилоне редкость, тем более те, кто не держат оружие в руках. Тогда Эитнэ, увидев, куда он смотрит, сказала: «Te neen ess codi aen si derwydd». Он понял смысл её слов и отвёл взгляд в сторону. Сердцебиение девушки стало затихать. — Ты вспомнил, — сказала Травница и удивлённо вскинув бровь посмотрела на ведьмака. Тот ещё мгновение поразглядывал дырки между досками в полу и поднял глаза, наградив женщину кивком. Ярпен почесал затылок, а Золтан протяжно матюгнулся на краснолюдском. Иорвета и Киарана же этот рассказ не особо заинтересовал. — Как ты оказалась yn Brokiloéne caed? — задал вопрос Киаран, сохранявший свои главные качества — любезность и спокойствие. — Попалась в ловушку дриад. Эитнэ почувствовала во мне магию и позволила остаться. Я лечила раненых дриад, узнала множество древних рецептов, — Травница сделала небольшую паузу, сдерживая подкатывающий к горлу ком, — Это не продлилось долго. Как только Геральт ушёл, барону стало хуже: он бредил о каких-то гусях и крапиве, махал руками, разбил мне несколько склянок. Потом его лицо стало белым и я подумала, что время нести саван. Эитнэ запретила мне использовать тёмную друидскую магию, потому что сила в ней черпается не просто из природы — требуется жизненная энергия. Существ, деревьев, воды — совсем неважно. Важно лишь то, что это живое умирает или превращается в безудержную силу. Мы редко можем контролировать, сколько энергии отнимаем... Я убила одно из деревьев yn Brokiloéne caed. И мне пришлось бежать. Эитнэ, за все мои заслуги, позволила мне уйти живой и прокляла, чтобы я никогда не пересекала границу её леса. — И кто умер за меня, Аэвеленна? — Киаран смотрел стеклянным взглядом куда-то в окно. Командир опустил ему на плечо руку и будто упрашивая травницу не говорить правды, сжал кулак в кожаной перчатке. Женщина сглотнула и медленно приподняла сначала плащ, потом тяжёлый подол платья. Выставила вперёд ногу. — Хорошо, что Лютик за нами не увязался, — Золтан отвернулся в сторону, чуть не столкнувшись носом с лицом Зигрина. Они предпочли любезно отвернуться в сторону холодного камина. На правом бедре, чуть выше колена, Иорвет рассмотрел ещё не заживший шрам от ожога. Он у друидки был необычный: не бесформенные вмятины, уродующие почти белую кожу, а причудливые завитки, напоминающие рельефы на стенах древних эльфийских усыпальниц. Но камень, в отличие от плоти, не кровоточил и не источал гной. Ведьмак вскочил и почти что в прыжке присел подле женщины на одно колено, внимательно повертев головой вокруг повреждённой ноги. Киаран со скорбью посмотрел на шрам и попытался встать, но командир придержал его на месте, надавив на плечо и одарив взглядом, с которым обычно раздавал приказы скоя'таэлям. — Это была стихия огня. И она мало тебе помогла, — она повернула голову в сторону Киарана, — залечила лишь пару шрамов... Я давно приметила древний дуб недалеко от деревни. Его погибель даровала тебе избавление от всех проблем с костями. Нужно было спасти внутренние органы, а, главное, вернуть сердцебиение, — Геральт замер, доставая из мешочка на поясе Ласточку и грустно повёл головой, когда услышал о тёмно-магическом происхождении шрама. Убрал зелье и медленно вернулся на место. Краснолюды развернулись обратно и, вроде как, забыли про то, что нужно дышать. Травница спрятала ногу под ткань. — Вода здесь стоячая, а использовать магию крови я не могу по соображениям совести. Но ветер есть всегда — оставалось лишь поймать его. И всё это вместе спасло тебя. Киаран прикрыл глаза, откинулся на стену и прошептал эльфийскую молитву Деве Полей. Командир ослабил хватку и вернул руки себе на грудь. — Где ты научилась этой магии? — Геральт решил продолжить разговор, а не просто молча сидеть и думать о содеянном травницей — мёртвые деревья жалости у него не вызывали, в отличие от чужих шрамов. — И как тебя называть? Алиссия? — И ещё вопрос в вашу dornán salachar — зачем тебе нужна моя помощь? — Иорвет вышел на середину комнаты и повернулся к ней. Говорил он так, будто за неправильный ответ приложит к её коже раскалённые щипцы. Травница не нашла сил злиться на него за те обвинения, которые он бросил в её сторону ранее. Она и не хотела. Утром, когда Киаран был спасён, его тон показался ей вполне дипломатичным. И вопрос о её имени в сравнении с тем, с какой интонацией он спрашивал у неё сейчас, звучал даже очень дружелюбно. Новость, что Саскию отравили, могла служить причиной столь дурного настроя. Да и она сама пустила слезу совсем на из-за того, что Иорвет сорвался на неё — ей было жаль Деву, и она сделала бы всё ради сохранения Вергена, в котором за много лет почувствовала себя обычным человеком. И как только их совет закончится, планировала наведаться в город. Теперь, когда друиды были в курсе того, где она, терять больше было нечего. — Я со Скеллиге, с Хиндарсфьялля. Там друиды в почете, в отличие от Континента. Но они такие же упрямые, как и другие островитяне, поэтому разделились на множество культов, более-менее преследующих одни цели. Кроме культа Вороны-матери. — Куррва мать... Так ты что, того, в ворону превращаешься и людские сердца жрёшь? — Золтан взмахнул руками, треснув себя по коленям. Все присутствующие с интересом и толикой страха посмотрели на неё. — Нет, нет! А ты, Золтан, не верь байкам, — Травница выпрямила спину, одёргивая плащ, — лучше дослушай. Хотя о Вороньем клане они, обычно, правдивы... Не это сейчас важно. Так вот. В лет шестнадцать я начала слышать крик женщины, он постоянно преследовал меня. И я пошла туда, откуда он доносился. Оказывается, что совсем не из моей головы — в роще на Хиндарсфьялле располагалось святилище культа. И сама Мать призвала меня к себе, почувствовав друидскую силу. Тогда я и узнала, что могу колдовать. — И ты осталась с ними? Не ушла, не знаю, к добрым друидам? — Геральт почесал голову. — Aen derwydd добрыми не бывают, — раздался ему в ответ голос Иорвета. Ведьмак даже голову не повернул в его сторону, надеясь услышать продолжение истории от Травницы. — Иорвет прав, — эльф выгнул бровь, не веря, что с ним так просто согласились, — всё равно, какую магию они используют, они редко делают что-то на благо не себе. Они алчные, подлые и жестокие. Но что мне было делать? Мне шестнадцать, моя семья думает, что меня сожрали белые волки в лесу — это я узнала от друидов позже, а внутри меня бурлит магия. Я была молода, но отнюдь не глупа. — Сомневаюсь, раз ты поверила в слова aen derwydd о своей смерти, — Иорвет всё ещё создавал напряжённую атмосферу. Травницу хоть это и задевало, но не ранило. — В любом случае, даже если они соврали мне, оставаться в деревне было опасно. Аксель Трёхглазый принял меня, обучил тёмной магии. Я была старательной, ибо мне было интересно познавать что-то запретное, как и любому подростку. За два года я освоила все знания, которые мог дать мне Аксель. И он решил, что я готова к встрече с Матерью. — Ты же образно? Cerbin Maere — божество, не досягаемое ни dh'oine, ни seidhe. Finscéal, окутанная мраком, — подал голос Киаран. — Не легенда вовсе, — голос женщины стал серьёзным и все, кто находился в помещении, напряглись. — Я видела её. Говорила с ней и, поверьте, она живее всех живых... Но, как бы странно это не звучало, она умирала. Умирает до сих пор. И ей нужна была замена — вот почему она призвала меня. Я была самой молодой в клане, у меня было полно необузданной силы. А ей требовалось новое тело, ведь её давно стало частью священного дуба. Но я не хотела быть вечно прикованной к какому-то дереву, — Геральт понимающе кивнул, — поэтому сбежала от них. — Они явно не отпустили тебя с миром, — Иорвет как-то резко разомкнул руки и поправил кушак, отворачиваясь к окну. Краснолюды придвинулись к ведьмаку. — Да. Не отпустили. Ворона-матерь была в ярости — такого шторма на островах не было никогда. Я пробралась на корабль, направляющийся в Вердэн. В Настроге я встретила целительницу с островов, представилась ей друидкой. Тут даже не соврала. Она сказала, что мне стоит попытать счастье либо в Brokiloéne caed, либо на болотах Вызимы. Я направилась yn Brokiloéne caed. Дриады раскрыли мне тайны светлой магии. Она давалась мне намного сложнее, поэтому я стала обучаться традиционному искусству медицины. — И тебя всё это время никто не искал? — спросил с усталостью в голосе ведьмак. Видимо, выслушивание долгих историй не входило в его планы на сегодняшнюю ночь. — Почему же? Аксель лично занялся моей пропажей. Не знаю, охотился ли кто-то ещё из клана, но дриады сообщили только о нём. Браэнн с отрядом встретили его на границе леса. Но дальше он пройти не смог: лес отвергал любую тёмную магию. Я, в отличие от Акселя, не успела полностью уверовать в Матерь. А он всем сердцем держался своей религии. Этот культ действительно можно так назвать... И после того, как я спасла Фрейксенета, лес взволновался. И около него вновь появился Аксель. Он чувствует мою тёмную магию, но только тогда, когда я её использую. Поэтому я не хотела изначально спасать Киарана — это может стоить мне нормальной жизни, — эльф понимающе кивнул. — И пока Аксель не появился в Вергене, я сделаю всё для этого города. Теперь мне терять нечего, да и бежать уже некуда... Вот почему мне нужна ваша помощь, — она медленно провела взглядом по собравшимся. — Когда Аксель Трёхглазый придёт меня забрать, он не будет вести переговоры. И не убьёт, потому что я нужна ему живой. Моё тело, во всяком случае. Но душу изрежет так, что я буду молить о смерти. И либо кто-то из вас вонзит в меня клинок, навлекая на себя его гнев, либо убьёт его, — Травница выжидающе посмотрела на Геральта и Иорвета, ибо большие надежды она возлагала на убийцу таких чудовищ, как Аксель и просто одного из самых известных убийц Севера. — Я бы предпочла второй вариант. Я могу быть полезна, исцелять не только иголкой да ниткой, но и светлой друидской магией. Я знаю множество рецептов и целительских тайн, которые собирала годами. Я не использовала тёмную магию с Brokiloéne, а теперь, когда нарушила данное себе слово ради спасения скоя'таэля, вновь не буду её использовать. Пусть светлая магия не позволяет возвращать с Острова Яблонь и не лечит так скоро, но её вам хватит. Я могу остаться в Вергене, лечить здесь. Могу уйти с вами в леса, — женщина посмотрела на Киарана, ища поддержки. Тот смотрел на командира с глазами, полными чувства вины за всё, что сейчас происходит. Иорвет же рассматривал эфес сломанного меча и, как показалось травнице, раздумывал над ещё одним вариантом — убить её здесь и сейчас. И она была рада, когда он поднял глаза на ведьмака. Геральт задумчиво рассматривал свои сапоги, — что угодно. Только помогите мне. Я чувствую людей и не доверяю незнакомцам, но так вышло, что Золтана и Ярпена я знаю много лет, Киарану спасла жизнь. А вам, — она вновь посмотрела на ведьмака и Лиса, — могу помочь в спасении Саскии. Только скажите, что вам нужно кроме краснолюдского бессмертника. Я знаю эти леса лучше, чем любой живущий здесь краснолюд. — Это точно, — тихо хохотнул Ярпен. — Девка дело говорит, что нам эту воронью жопу грохнуть? Я и так её должник, шо после Бренны, шо после Майены — она меня так зашила, что вон, ни шрама не осталось, — в подтверждение своих слов краснолюд задрал поддоспешник и показал волосатый бок, на котором действительно кроме комариных укусов ничего видно не было, — да и под Вергеном она моих бойцов шила, все живые по домам теперь сидят, щи хлещут. Я ради благого дела готов топором помахать. После слов об участии целительницы в битвах, Иорвет заметно напрягся, а Киаран поник ещё больше. Они ведь были на разных сторонах во время Второй Северной войны, а сейчас все оказались под Вергеном в надежде обрести дом. Ни победителям, ни проигравшим нынче не везло. Теперь Иорвет понял тот страх, что он принял за смятение в глазах Травницы. Понял и то, почему она говорит на Старшей речи — дриады, верно, обучили её этому, а битвы закрепили знание языка. Иорвет вспоминал, как Врихедд ударила прямо в стык темерских и реданских позиций и прорвалась к госпиталям нордлингов, устроив там кровавую резню. Эльфов мало беспокоило состояние людей, а тем более врагов Дол Блатанны. А теперь? Теперь одна из тех, кто находился в этих чёртовых госпиталях спасает жизнь его лучшему командиру, не прося взамен эльфийских манускриптов и золочёных сундуков — ей всего-то нужна голова какого-то dh'oine. И если травница поможет исцелиться и Саскии, то Иорвет лично принесёт ей головы всех членов Вороньего клана. Хоть самой Вороны-матери. — Me ten Gwynbleidd защитим тебя. Но ты должна вылечить Саскию. И советую тебе поторопиться с этим. Травница медленно выпрямила плечи и обессиленно попыталась сесть прямо. Она не поверила тому, что слышала, но переспрашивать отчего-то побоялась. Ей казалось, что столь спокойный голос эльфа в любую секунду может перерасти в крики и новые угрозы. Геральт удивлённо вскинул одну бровь и встал рядом с Иорветом. Их силуэты были чуть различимы — лучина почти догорела, но женщина разглядела то, на что надеялась: ведьмак кивнул, хлопнув эльфа по плечу, и подошёл к камину. Закинул несколько поленьев и сложил пальцы правой руки в ведьмачий знак — деревяшки стали разгораться, звонко потрескивая и отдавая так нужное сейчас тепло и свет. Золтан чесанул себя по коленке. — Да что уж тут, раз эта эльфья морда за, то я чем хуже? Подсобим тебе, деваха. Как и ты нам тогда, — Травница поняла, что тот имел ввиду Майену. Тогда ей пришлось перелатать много краснолюдов: медики предпочитали лечить раненых людей, даже не смотря в сторону других рас. Но лекарке не было важно, кому нужна помощь. Даже если бы к ней в руки попал сам Мэнно Коегоорн, она бы вылечила и его. Добровольческая Рать Махакама была благодарна ей и наградила Оловянным кольцом, которое позволяло свободно передвигаться по Махакаму, не боясь, что её схватят или закидают камнями. После битвы, когда войска Севера были направлены на перегруппировку к Вызиме, она окончательно прикрепилась к Рати и была одним из их полевых медиков во время Бренны. А когда прошла и эта битва, то вместе с ними направилась на гору Карбон — праздновать победу в войне и залечивать раны. Там она жила у клана Зигринов, тогда и познакомилась с Золтаном. По прошествии нескольких лет, Шелдон Скаггс и Ярпен направились в Верген, вновь ища сражений и приключений. И женщина примкнула к ним, понимая, что вскоре краснолюдам вновь может понадобиться её помощь. — Значит, ты dorcha derwydd? — Киаран тоже поднялся со своего места. — Почему опасность грозит и мне? — Аксель может учуять мою магию в тебе и попытается вернуть её обратно: исцелить себя или Ворону-матерь. Он считает, что раз обучил меня тёмной друидской магии, то она полностью принадлежит ему и культу. Это не совсем так: даже светлые друиды иногда прибегают к тёмной магии, но используют её не так, как на Скеллиге... У Вороньего клана, вроде как, своя технология обучения и свои тайны. Они, в основном, используют силу водной стихии и ветра, иногда убивают животных, реже людей. Светлые друиды, которые используют тёмную магию, могут прибегнуть только к стихии земли — опустошить, к примеру, небольшую поляну, пытаясь вылечить рану. А если они лечат своей магией, то берут лишь часть того, что могут. Думаю, что могу рассказать вам ещё больше о различии друидской магии и стихиях, но это сейчас не к месту. — Всё ясно, Аэвеленна, — Киаран кивнул и с более расслабленным выражением лица спросил: — Conas aen te ainm mewn gwirionedd? — Здесь все зовут меня Травницей. Кроме краснолюдов — они знают моё настоящее имя. — Но! Алиссия Геттерпан из Бругге — я это на всю жизнь запомнил, — Золтан горделиво развёл руки. — Да ты, хер моржовый! Гертепан она, Гер-те-пан, а не шо ты там брякнул, — Ярпен смачно вдарил другу по плечу. Золтан скривился, замахнулся, и на словах «Ах ты, куррва!» ведьмак перехватил его руку, наградив таким взглядом, каким ребятишек за шалость попрекают. Краснолюды замолчали, ожидая разрешения спора самой обладательницей имени. — Гертепан. Из Бругге, — она тепло улыбнулась. Ярпен сдавленно хохотнул, а Золтан нахмурил брови. — Эх, куррва! Ты только не серчай, — обратился он к травнице, — голова моя дырявая. — Так ты почаще в таверну заглядывай, может, зальёшь дырки медовухой, — Ярпен старался выжать из своей скромной победы все соки. — Al Brugge? — Киаран заинтересованно провёл пальцем в воздухе, очерчивая карту Континента. — Туда ты попала al Brokiloéne? Roimhe seo? — После того, как я спасла барона и ушла из леса, то направилась вначале в Настрог. Король Эрвилл принял меня и выслушал историю спасения брата своей жены. Конечно, про тёмную магия я предпочла умолчать — это все понимают. Его сестра Элиза была растрогана и предложила мне место своей личной лекарки. Мне надо было где-то переждать зиму, поэтому я осталась при дворе. Король заметил мой друидский дар и вместо того, чтобы прогнать, повысил до королевской целительницы. Но я не сошлась во взглядах, если так можно сказать, с придворной чародейкой и покинула Вердэн. Я застала вторжение Нильфгаарда в Бругге — оттуда отправилась в Содден. Люди всегда доверяли больше тем, чьё место рождения знали, — Геральт приподнял уголок губ в улыбке и кивнул. — Ты и под Содденом была? Хорошо тебя по свету помотало. Так ты, получается, кроме войн ничерта и не видела? — Золтан качнулся на скамье и зевнул. Время было уже за полночь, но голоса на улице не стихали. Скоя'таэли развлекались, метая ножи в яблочко на голове у барда. — Можно и так сказать, — она грустно улыбнулась, — но я ни о чём не жалею и хочу прожить долгую, возможно даже счастливую жизнь. Лишь мои подростковые ошибки портят всё, что я пыталась построить годами. Травница отёрла рукавом стекающую по щеке слезу. Она действительно хотела избавиться от этого проклятого Акселя, от связи с культом. Тёмная магия давала много преимуществ, но она не хотела использовать её во вред — более того, она даже не делала этого никогда. Аксель обучил её тому, как приносить людям боль; как затапливать города, вызывать сильнейшие штормы — вся эта теория тёмной магии осталась в её голове. Но она никогда, как оказалось, не была предана идеям Вороны-матери. Её просто пугали голоса. Ей просто нужно было научиться контролировать друидскую силу внутри. Она не видела тёмных друидов, которые использовали бы свою магию для исцеления — а она смогла это сделать тогда, в Брокилоне. Смогла и сейчас. И ей претило то, что лишь с помощью порывов ветра и старого дерева она спасла жизнь. Пусть даже это была тёмная магия — плевать. Оставалось только ждать того момента, как к ней явится Аксель Трёхглазый. И, по её расчётам, это должно было произойти через пару недель. Она могла бы вновь сбежать. В этот раз за Синие горы, в Хакланд, Зерриканию, дальше. Туда, где друид её не найдёт. Но был ли смысл? Ей надоело бегать, сменяя один город за другим; теряя тех, кто стал ей близок. Ей хотелось просто жить. И встретив отряд скоя'таэлей и известного на весь Север ведьмака, судьба будто любезно подталкивала её к этому шансу. Она не могла им не воспользоваться. Медленно поднявшись с места, Алиссия подхватила корзины, плотнее закуталась в плащ и безмолвно покинула хижину. Киаран аэп Эасниллен последовал за ней и сопроводил до самого дома, у ворот которого друидка забрала у него свои пожитки и, поднимаясь по ступеням, тихо сказала: — Передай Иорвету, что завтра утром я приду в лагерь проверить раненых. И помогу ему с травой для Саскии. Va faill, Ciaran. — Va faill, Aevellenna.***
Тем временем в хижине всё ещё царила тишина. Геральт неторопливо помешивал обгоревшие деревяшки в камине, Золтан и Ярпен пытались обмозговать услышанную ранее информацию, хоть и знали её большую часть. Иорвет прислонился к окну и закурил трубку: комната наполнилась дурманящим ароматом табака и мелиссы. Ему тоже пришлось напрячься, чтобы уловить то, что действительно может оказаться важным во всём этом расскаже. Травница оказалась вовсе не травницей, и совсем не простой, как он подумал при встрече. Но всё же от неё веяло каким-то друидским сумасшествием. Иорвет представил, что бы он сделал, если бы из отряда сбежал молодой эльф, обученный скоя'таэлями — того бы отыскали и бросили на корм гулям. Поэтому он не разделял мнения, что поступок девушки был правильным. Он казался таковым для неё, но не для клана, взрастившего в ней друида. Конечно, вся эта история с заимствованием тела даже у эльфа вызвала неприятные мурашки: ему бы не хотелось стать чьим-то сосудом, когда он мог прожить полноценную жизнь в своей шкуре. Но сейчас для него главной целью было спасение Саскии, ведь без неё, как красочно высказался Ярпен, «всё похерится». И если для этого нужно убить самого Акселя Трёхглазого, о существовании которого Лис понятия до этого разговора не имел, то он готов замарать руки. Геральта же немного начинал расстраивать и раздражать тот факт, что все вокруг втягивают его в свои дела без его ведома. И пусть этот злобный друид будет хоть самим Хенсельтом, ведьмаку было плевать на него и его жизнь. Встанет на пути — придётся достать стальной меч. Не встанет — то пусть идёт своей дорогой. Но эта Алиссия... Она не давала ему покоя. Она ведь была частью его воспоминаний, пусть и небольшой. И она так до боли напоминала ему Трисс — добрая, со светлой улыбкой и веснушками, каштановыми волосами. И вечно рвущаяся помочь каждому. Это часто выходило чародейке боком, но Геральт был рядом и мог оказать ей хоть какую-то поддержку. А у этой друидки не было никого, кроме тех, кого она уже спасала. Да и друиды могут общаться с лесом, а Алиссия ещё и знает Вергенские чащи — именно здесь, где-то в округе должна была оказаться после перемещения Трисс. Возможно, убийство Акселя будет стоить её помощи в поисках магички.