«Fuge, late, tace.»
«Беги, таись, молчи.»
Время летит, и сейчас, оглядываясь на прошедший год, что был полон сюрпризов, Том осознаёт, насколько удивительной может быть жизнь. И какой неожиданной и непредсказуемой бывает она. В лавке остался только он. Приглушенный свет керосиновой лампы освещает ближайшие полки, а за окном падает снег. Февраль в этом году тоже радовал морозами и метелями, хоть и был теплее января и декабря. Том протирает пыль на стеллажах, а взгляд его время от времени возвращается к чёрной кожаной тетрадке. Подарок Уортимера на его восьмой день рождения. Старик не прогадал, и не помни Том свою прошлую жизнь, он бы точно был в восторге от такой полезной вещи, как чёрный кожаный дневник. Но мальчик помнил. Помнил всё, что произошло с ним. Всё, что он натворил. И теперь тетрадка, попавшая в руки куда раньше срока, вызывала лишь недоумение. Что это? Испытание — «раскаялся ли ты, сынок»? Или просто странное стечение обстоятельств? Ответов на вопросы не было, и он решает просто выбросить эти мысли из головы. «Решать проблемы по мере их поступления. Так ведь, Долохов?»***
В последнее время всё чаще в голове появляются воспоминания о школьных годах. Обрывки разговоров, встреч, ссор… Этот список можно продолжать вечность. Том идёт по улочке и про себя отмечает, что нужно действовать. Он слишком привык к такой жизни. Подработка, прогулки, приют. Всё это стало привычным, и потихоньку пропало желание что-нибудь менять. Чёрт. Плохо. Вероятность того, что он так же удачно устроится в магическом мире после покупки палочки, ничтожно мала. И с этим надо что-то делать. Он почти накопил необходимую сумму денег, осталось подождать до начала лета — и можно идти в Лютный. Ему кажется, что время тянется так медленно. Нет сил ждать, и хочется получить всё и сразу. Но нельзя. Весна скоро вступит в свои права и прогонит зиму. Погода с каждым днём становится теплее. Снег тает, и кое-где уже видна трава с первыми весенними цветами. С каждым днём в душе Тома всё больше сомнений, и он не знает, где искать ответ на тревожащие его вопросы. Он прикрывает глаза и делает глубокий вдох. Ну что, Жизнь, поиграем?***
Проблемы никогда не приходят одни, в этом он успел убедиться на собственной шкуре. Он только поверил в то, что, возможно, всё будет хорошо… В апреле начался Ад. Он будет ненавидеть этот месяц всю оставшуюся жизнь. Том шёл по улице. Так уж получилось, что уже было темно. Ночь на дворе, и все мы знаем, что ребёнку в такое время на улицах не место. Но это не останавливало его, ведь он был твёрдо уверен в том, что сможет справиться со всем… Как же он ошибался. Уверенность в собственных силах пошатнулась при виде группы взрослых — пьяных в хлам мужчин. Пропала она тогда, когда эта группа решила поиздеваться над приютским сучёнком, ведь на днях один из этих самых приютских обворовал «уважаемых джентльменов». А ведь у Тома с собой и палочки-то не было… Единственным верным решением было бежать куда подальше, но хорошие идеи зачастую слишком поздно приходят в голову. Когда мальчик начал отступать, все пути отхода были уже перекрыты. Чёрт. Один из пьяниц выходит вперёд и, заглянув ребёнку прямо в глаза своими, полными гнева и злости, поднимает руку и замахивается. Удар приходится в затылок, отчего детское тело безвольной куклой падает на землю. «Проклятие». Голова раскалывается, но Том всё же замечает, как радостно заулюлюкали оставшиеся члены группы. Алкоголь превращает людей в зверьё… Это лишь сильнее злит, в груди просыпается та старая, уже давно забытая ненависть, а пальцы потряхивает от ярости. «Да как они посмели…» Том пытается подняться, и хотя удар и был сильным — наверняка он сломал себе что-то, — Том распрямляет плечи и смотрит в глаза обидчику. Все мысли в голове лишь о том, как бы убить эту охамевшую тварь. Иллюстрации пыток и разных изощрённых проклятий ничем не помогают ситуации, контролировать себя и пытаться не разрушить остатки хрупкого самообладания с каждым разом всё тяжелее. — О, смотрите! — Громила тыкает пальцем в его сторону и с каким-то странным восторгом обращается к своим товарищам. — Этот сучёнок сумел встать. — Он поворачивает голову в сторону Тома, и взгляд становится безумным. — Ещё хочешь, выродок? Так я сейчас всё устрою… Том хочет убить его. Медленно, чтобы этот жалкий представитель человеческого рода корчился в предсмертной агонии, захлёбываясь собственной кровью. Чтобы его лёгкие взорвались прямо в грудной клетке и внутреннее кровотечение вместе с удушьем унесло душу этого маггла прямо в Тартар. Туда, где и место такому отродью — в ад. В следующую секунду мужчина, стоящий напротив, прямо перед ним падает на колени и хватается рукой за горло. Изо рта стекает струйка крови, лопаются капилляры в глазах, а сам он в попытке попросить друзей о помощи захлёбывается кровью. Такой же красной, как и глаза стоящего напротив мужчин мальчишки. «Прямо как ты хотел, не правда ли?» — Ехидный голос чудом выжившей после расщепления души совести делает только хуже. Товарищи с ужасом смотрят на своего друга, умирающего прямо у них на глазах. Один из них вскрикивает что-то похожее на «Дьявол!», и после они все убегают с места преступления. Магический выброс. Сильный, поскольку магический потенциал Тома очень большой. С такими ужасными последствиями из-за неконтролируемой ярости. Чёрт, он ведь не хотел… Том оседает на пол и прикрывает глаза. Хочется плакать и кричать. Детское тело слишком эмоционально реагирует на убийство, и он вспоминает, как напился с Долоховым в гостиной после убийства родни. Тогда он тоже чувствовал себя паршиво. А сейчас всё ещё хуже. Его тёмно-синие глаза смотрят на ночное небо. Ну вот почему всё всегда так? Неужели ни разу в жизни всё не может быть просто хорошо? Он быстро, насколько это позволяет травмированное тело, поднимается и бежит прочь. Если не скрыться, у него будут большие неприятности…***
Он залезает в свою комнату через окно. Как раз перед тем, как мисс Сандерс решила проверить, все ли дети на своих местах. Наверное, это единственное, с чем ему повезло сегодня. — Ты почему не был на ужине, Том? — Женщина смотрит на него своими серыми глазами, но, к счастью, не замечает его подавленного состояния. Носить маски Реддл умел. — Я читал, мисс Сандерс. — Мальчик поднимает сборник сонетов Шекспира, так удачно оставленный им на кровати, и смотрит невинно ей в глаза. Воспитательница лишь вздыхает и разочарованно качает головой. — Сообщи об этом в следующий раз, Том. — Она осматривает взглядом комнату и довольно улыбается. — Всё чисто и убрано. — Ты же знаешь правила. — Да, мэм. — Он лишь кивает и ставит книгу на полку. Сандерс уходит, и как только за ней закрывается дверь, Том падает на кровать, уткнувшись лицом в подушку. В серой комнатке слышен тихий плач и всхлипы.***
Дни тянутся медленно. Они стали для Тома унылой чередой серых будней. Мальчик перестал заходить к Уортимеру, предпочитая проводить время в библиотеке или в комнате. Снова. Он убеждал себя, что это всё только для создания алиби. Уже неделю как пытался вбить себе это в голову. Он никогда не признается себе, что просто боится того, что не сможет держать себя в руках или не сболтнёт ничего лишнего. Лучше ограничить контакты с людьми. Очередной томик приключенческого романа в руках даёт возможность ненадолго забыться и перенестись в мир грёз и загадок, где смыслом жизни являются путешествия, а всё, что нужно для счастья, — любимый корабль и верная команда. Но так не может продолжаться вечно. И Том это понимает.***
Через девять дней после того происшествия в приют приходят представители власти. Старенький детектив и парочка его помощников. Они допрашивают всех мальчиков приюта и, к сожалению, находят того, кто обворовал накануне происшествия нынче покойного мистера Уезерби. В тот момент Тому даже стало жаль занозу Ричарда — ему теперь светит колония. И это ещё если повезёт. Некоторые энтузиасты могут захотеть свершить самосуд. Приютских некому защищать — они одни в этом мире. — Имя. — Том Марволо Реддл. Том сидит в кабинете миссис Коул и осматривает стену с картинами. Детские каракули, что были приклеены ими, чтобы закрыть маленькие дыры и пятна. И ещё это чудесное проявление заботы. Ага, как же. Им всем всё равно… Стульчик неудобный, и спинка впивается в бок из-за сломанной перекладины, а рука Тома просто сжимает стол, ногтем аккуратно вырисовывая дивные и чудаковатые, по мнению окружающих, узоры. Руны… Он их до сих пор помнит. — Где вы были ночью девятого апреля? Насмешливый взгляд становится ответом для следователя, а ухмылка, появившаяся на лице мальчика, вызывает дрожь у стоящей в стороне главы приюта. Мисс Сандерс наверняка уже опросили. Ему нечего бояться, так что он будет играть свою роль до конца… — Я был в своей комнате, сэр. — Он немного откидывается на спинку стула и морщится от боли. Его немного потряхивает, но он продолжает чертить руны, ища в этом возможность успокоиться. «Сейчас главное — не дать эмоциям взять верх. Чёрт бы побрал это детское тело!». Он на пределе. Том знает, что сейчас главное — не дать слабину. Но, чёрт, так сложно контролировать себя. Это вызывает лишь гнев, и он быстро берёт себя в руки. Только повторения того инцидента не хватало… — И что же вы делали там всё это время? — Я читал, сэр. Односложные ответы и спокойствие. Голос не должен дрогнуть. Он не имеет права на ошибку… — Мисс Сандерс проводила обход в тот день, вечером. Она может подтвердить то, что Том провёл весь день в комнате. — Миссис Коул легко берёт себя в руки и пытается защитить воспитанника. Что бы о ней ни думали, просто так детей она не оставляла, хоть и не была примерным воспитателем, нередко пьянствуя или просто не обращая внимания на сирот. Бумажная волокита отнимала большую часть её времени. — Это хорошо, но… — Детектив буравит его взглядом, а после продолжает: — Почему вы сидели в комнате и предпочли книги вместо компании сверстников? Этот вопрос вызывает облегчение, и Том быстро натягивает на лицо маску восторга. — У меня не очень хорошие отношения со сверстниками, сэр. — Он легко улыбается и легонько машет ногами. Стульчик высокий для ребёнка, и мальчик считает, что вполне может позволить себе такую вольность. — А ещё я очень люблю книги. Это ведь так интересно — с каждой прочитанной книгой ты узнаёшь что-то новое! В ответ на это детектив лишь скупо улыбается и черкает пару строк в своём блокноте. Сердце бешено стучит в груди, но Том лишь улыбается. Не. Вызывать. Подозрений. — Вы можете быть свободны, молодой человек. Он аккуратно слезает со стульчика и прощается со всеми. Дверь за его спиной закрывается вместе с зашедшим туда О’Хелли. «Удачи, Генри». «С этим испытанием справились. Дальше будет хуже…»***
Дети были настолько перепуганы визитом следователя, что никто даже не заикнулся о тех странностях, что происходили с Томом. «И хвала Мерлину». Близится май, и это значит, что он уже год как живёт своей старой новой жизнью. В копилке тридцать фунтов, следовательно, он мог бы купить себе палочку, но… Он не хочет. Его пугает мысль о том, что необходимо покинуть приют. Особенно после того инцидента. Он не может найти в себе силы чтобы переступить порог кованых ворот и уйти. Даже в книжный. Страх сковывает, и остаётся только идти в свою комнату. Снова. Дети в приюте притихли и теперь вели себя, к удивлению, спокойно. Лишь самые младшие прыгали и веселились во дворе. Сироты старше семи все ходили как в воду опущенные. Новостей о Ричарде больше не было.***
Погода с каждым днём становится более тёплой, чем радует жителей острова. Приближения лета ждут все. Солнце ярко светит, а блики от лучей играют на лице сидящего на изгороди мальчишки. Солнечные зайчики запутались в кудрявых чёрных волосах. Том болтает ногами и наблюдает за сверстниками. Стаббс жив и сейчас весело бегает вместе с Бишопом и Мак-Лаудом. Все предпочли забыть о детективе, как о страшном сне… Так даже лучше. С ним по-прежнему никто не играет и не общается, но теперь дети стали терпимей к нему относиться. После следователя Реддл больше не воспринимался ими как величайшее зло. Всего лишь одна смерть так поменяла их мировоззрение. Забавно, не правда ли? Том усмехается, как только ловит себя на такой мысли. Со временем ему стало легче, и воспоминания о том апрельском вечере больше не вызывают того же ужаса, что ранее. Радостные крики детей даже не раздражают, поднимая настроение. Так даже лучше. Он вспоминает о том, что прошёл уже почти месяц с того момента, как он в последний раз наведывался в гости к старине Фредерику. «Пора исправить это досадное упущение».***
Лето украшало Лондон. В пригороде зазеленели деревья, люди чаще улыбались. Атмосфера способствовала умиротворению. Том шагал по аллее, засунув руки в карманы тёмно-серых шорт. Такая же серая рубашка развевалась на ветру из-за того, что была немного ему великовата. Он аккуратно обходил лужи и с интересом осматривал улочки. «Давно я здесь не был…». Сегодня он решил заскочить в лавку к старику после небольшой прогулки. Во время их прошлой встречи Фредерик выглядел уставшим. Том решил не докучать ему тогда. Он помог с уборкой, а после они долго пили чай и разговаривали. Уортимер не интересовался причинами, из-за которых Том не посещал его так долго, и мальчик был благодарен ему за это. Обсуждение книг, здоровья племянников и внуков владельца лавки казалось хорошей темой, и менять её Том был не намерен. Том снова видит вдали знакомую вывеску и ускоряет шаг. Спустя три минуты большая часть улицы остаётся позади, и он стоит на пороге магазинчика. Его не покидает плохое предчувствие, но юный волшебник всё равно открывает дверь и заходит внутрь. Всё кажется неправильным, и он с недоумением смотрит на сына Уортимера, который стоит посреди лавки и аккуратно упаковывает книги в большие ящики. Услышав звук колокольчика, мужчина прекращает своё занятия и бросает на Тома беглый взгляд карих глаз. Он останавливается и подходит к замершему мальчишке. — Том Марволо Реддл? — Уортимер младший садится на корточки и заглядывает Тому прямо в глаза. Мальчик лишь кивает и слышит вздох, полный облегчения со стороны мужчины. — Я искал тебя. Жди здесь. Он поднимается, и минуту спустя его спина скрывается за дверью личного кабинета старика. Мужчина возвращается через десять минут с большой коробкой в руках. Том с недоумением смотрит на всё это и ощущает неприятный холодок. Будто кто-то смотрит на него, не отрывая взгляда. — Держи. — Коробка опускается на пол рядом с ним, а потом мужчина протягивает ему письмо. — Отец умер два дня назад, мы с женой приехали чтобы организовать похороны. Том вздрагивает, как только слышит эту фразу и с неверием смотрит на говорящего. «Быть не может…». — Когда? — Он не хочет верить в это. Да, Уортимер был стар, но он мог бы дожить хотя бы до своего восьмидесятилетия. Люди и не столько живут! Сразу же вспоминается его усталый и измученный вид, и Том корит себя за то, что не заметил сразу. — Завтра. — Сын Фредерика треплет его по волосам и тихо продолжает: — Ты приглашён. Надеюсь увидеть тебя завтра там, парень. Том лишь кивает и снова смотрит на мужчину. Тот с грустью в глазах оглядывает помещение и продолжает уборку. Том вспоминает, что старик говорил — сын давно переехал и не планировал возвращаться в Лондон. Значит, лавку закроют. — Я Чарли, рад знакомству. — Он снова смотрит на мальчишку и легко улыбается. — Хотя это не самые лучшие обстоятельства для нашей встречи. Не правда ли? — Он продолжает аккуратно складывать книги и протирать пыль с теперь уже пустых стеллажей. — Да. Я Том, но это вы уже знаете. — Он смотрит на последнее письмо старого знакомого и кладёт его ко всем остальным вещам из коробки. — Взаимно. Том решает помочь с уборкой и тоже начинает аккуратно складывать книги. Руки касаются таких знакомых корешков, и каждое название вызывает ностальгию. Грусть накрывает с головой при виде того, как эти самые книги навсегда исчезают с полок и скрываются в коробках. Это место никогда не станет прежним, ведь его уже нет. Нет больше той знакомой и уютной лавки, где всё пахнет чаем и в воздухе витают знания. Где будет сидеть за прилавком старик, и по магазинчику будут ходить и с интересом глазеть на всё дети, таща за руку взрослых. Он больше не сможет сюда вернуться…***
С неба падает дождь. Люди на кладбище одеты во всё чёрное, и Том издалека наблюдает за тем, как священник зачитывает последние строки молитвы и люди опускают гроб. Каждый подходит к могиле и бросает землю. Чарльз Уортимер замечает Тома и, оставив в сторонке жену и детей, подходит к задумчивому ребёнку. Синие глаза, полные грусти и ностальгии, смотрят на него, а он лишь улыбается в ответ. Он садится на корточки и снова глядит на Тома задумчивым взглядом карих глаз. — Здравствуй, Том. — Здравствуйте. — Я рад, что ты пришёл. — Я не мог не прийти. Мужчина лишь улыбается в ответ на такие слова и снова треплет Тома по волосам. Он достаёт из кармана ещё одно письмо и протягивает его мальчику. — Держи. Там мой адрес, и ты сможешь связаться со мной, если будет нужна помощь. — Он встаёт, как только мальчик забирает конверт. — Пиши. — Ага. Чарли уходит, а Том так и остаётся стоять на том самом месте. Он внимательно смотрит на высеченную на надгробии надпись «Фредерик Уортимер» и думает о том, что так даже лучше. Том успел позабыть о том, как жесток этот мир и что обычно люди всегда теряют близких. Зря он так привязался к Фредерику. Скоро война, и старик бы вряд ли её пережил. Теперь он в лучшем мире. По крайней мере, Том на это надеется. Он запрокидывает голову, и капли дождя капают на лицо. Они, будто слёзы, забирают с собой всю боль, оставляя на её месте лишь светлую грусть и воспоминания. Море воспоминаний об уютном прошлом. Том старается не думать ни о чём, но одно он знает точно — он никогда не забудет этот день. Кажется, он ненавидит третье июня…