***
Шури пыталась работать, но мысли постоянно уносили её куда-то не туда. Она вновь и вновь думала о том, что то, что Баки остался жив после вчерашнего, — это большая удача и настоящее чудо. И чтобы она делала, если бы не успела вывести его из транса и он погиб? Как бы жила с этим? Как смотрела бы в глаза Стиву Роджерсу…? И себе самой… Она опустила веки и схватилась за лоб. Перед мысленным взором тут же встала картина, — Баки сидит в кресле, окаменев от страха, сковавшего его всего, но мужественно борется с этим чувством, доверяясь рукам Шури. И его бесчувственное тело, лежащее там же, пару минут спустя под тревожные сигналы датчиков. Шури ощутила, как по щекам вновь потекли слезы. — Прости меня… — прошептала она и всхлипнула. — Я так сожалею… Прости… Они не были близкими друзьями. Она не знала его до того, как ее брат не привёз их вместе с капитаном Роджерсом однажды ночью. Израненных, избитых, окровавленных, подавленно и сурово глядящих, будто забрал прямо с поля боя во время битвы. Сержант Барнс мало говорил, в отличии от своего друга. В основном только хмуро молчал и лишь иногда благодарно улыбался, когда ему обрабатывали раны или приносили поесть. Разговаривал он в основном только с Роджерсом, да и то, скорее только слушал его, задав перед этим вопрос. А как только более-менее оклемался от своих ран, тут же попросил, если это возможно для местных технологий, заморозить его в криогенной камере. Капитану Роджерсу это не понравилось, но он поддержал решение друга. И дальнейшую информацию о Джеймсе Барнсе и Т’Чалла, и Шури получали только от него. Из его уст Шури частично и узнала его биографию и даже прониклась сочувствием. Несмотря на то, что этого человека ранее обвиняли в убийстве их с Т’Чаллой отца. Но Роджерс всё разъяснил ей по этому поводу, а Т’Чалла подтвердил, что вины Барнса тут нет и быть не могло. Также Шури позднее более подробно узнала и про тёмную сторону жизни Баки, в виде Зимнего Солдата. Роджерс рассказывал Т’Чалле эту историю, а Шури была рядом. Вспоминая миловидное лицо, красивые большие серые глаза и добрую улыбку Барнса, Шури поражалась тому, насколько все эти зверства не вяжутся с его внешним обликом. По крайней мере, пока он был здесь, в Ваканде, он казался ей тихим и почти что застенчивым. Взгляд его иногда был виноватым и растерянным, иногда печальным и задумчивым, но чаще всего усталым и пустым. И только когда он смотрел на Роджерса, в нём как будто что-то оживало. Казалось, Стив Роджерс вдыхал в него жизнь, давал какой-то смысл существованию, цель, поддерживал и раздувал искорки душевного огня. В отсутствии Роджерса Барнс сразу превращался в тень. Шури взялась за избавление Барнса от внедрённой программы Гидры, отчасти благодаря всем рассказам капитана, отчасти проникнувшись сочувствием и симпатией к самому Барнсу. Она часто приходила проверить показания датчиков криокамеры и задумчиво взирала на покрытое инеем красивое лицо замороженного солдата, думая обо всем том, что о нём знала. И вот теперь, она чуть было самолично не угробила его своими собственными руками… За спиной раздвинулись двери и Шури судорожно вытерла щеки. — Шури… — тихо позвал Т’Чалла. — О, пришёл, наконец! Я уже собралась тебе звонить… — как можно более беззаботно произнесла принцесса, всё ещё не оборачиваясь. — Что-то ты долго там… Как там… Как он…? — Всё хорошо. Он в порядке. Даже лучше, чем ты думаешь! — слегка улыбнулся Т’Чалла. — Правда…? — Шури, наконец, обернулась. Т’Чалла утвердительно кивнул, глядя на ее мокрые ресницы и влажно блестящие глаза. — Здорово, — чуть выдохнула Шури, вновь отворачиваясь. — Да. Правда, плохо помнит вчерашний день. — Ну и хорошо… Это… это даже к лучшему… — Он спрашивал, приходить ли ему сегодня к тебе? — Приходить…? — Шури судорожно сглотнула подкативший к горлу ком и закусила губу, борясь с собой. — Я…Я думаю, не стоит… Пусть… Пусть отдохнет… Пока… Всё равно я…я… И, всё-таки, не выдержав, она разрыдалась на последних словах. Т’Чалла неслышно приблизился к сестре и мягко положил руки ей на плечи. — Я его чуть не убила… — простонала Шури и разрыдалась ещё сильнее. Т’Чалла молча гладил её по плечам, не зная, что сказать. Когда она, наконец, немного успокоилась, он произнёс: — Ты знаешь, что это было? Шури кивнула, пытаясь вытереть льющиеся слезы. — «Ментальный блок». «Защита от взлома». Я читала… Давно… Спецслужбы вербовали случайных людей, программировали под гипнозом и отпускали. Те жили своей обычной жизнью, ничего этого не помня, пока в один прекрасный день не слышали кодовое слово или фразу. Включалась программа и обычный человек шел убивать, или выполнял ещё что-то в этом духе. Чтобы они не выдали противнику своё задание под гипнозом, если их вычислят, ставился «ментальный блок». При попытке загипнотизировать такого человека он просто внезапно умирал от инфаркта или инсульта. Программа называлась «Спящие ангелы», или как-то похоже… Но, я думала, что такие зверства давно уже в прошлом… — Его обрабатывали много лет назад, — напомнил Т’Чалла. — Да, — кивнула Шури. — Я всё время забываю об этом… — Ты можешь как-то обойти или убрать этот блок.? — Нет-нет, — бешено замахала головой Шури. — Даже и пытаться не буду, это слишком опасно для него! А у меня слишком мало данных. — Значит, ничего нельзя сделать…? — Думаю, можно… — Шури наконец-то стала немного похожа на себя. — Он говорил про код… Если у нас будет этот код, его можно будет безопасно ввести в транс, а там уже разбираться. — Тогда нам снова нужен Капитан Роджерс… — вздохнул Т’Чалла.***
Баки вышел из здания резиденции с пакетом и футбольным мячом подмышкой, и побрел к выходу. Парень на КПП беспрепятственно его пропустил, даже приветливо чуть кивнул головой. Но за воротами дорогу ему тут же преградила Окойе. Барнс от неожиданности резко замер на месте. — Могу я уточнить, куда вы направляетесь? — очень вежливо, аж до оскомины, произнесла воительница. — А если я не отвечу, будешь меня пытать…? — ухмыльнулся Барнс. — Разумеется, нет. Я могу сопроводить вас до места назначения во избежание непредвиденных обстоятельств…? — Это каких же? — снова хмыкнул Барнс. — Появления недовольных вашим присутствием граждан, как один из вариантов событий, — процедила сквозь зубы Окойе и ядовито улыбнулась. — Пока что из «недовольных граждан», мне попадалась только ты, — снова усмехнулся Баки. Глаза Окойе сверкнули, и на секунду показалось, что она сейчас схватит его за воротник, дёрнув к себе, но она лишь кашлянула в руку. — Я должна убедиться, что ваша… прогулка не окончится проблемами для моего короля. — Не окончится. Но, если тебе так хочется, то сопровождай, — Баки пожал плечами и шагнул в сторону. — Мне приходится это делать вне зависимости от моего желания, — произнесла Окойе ему в спину. — А я могу тебе приказать не делать этого? — оглянулся через плечо Баки. Окойе отчетливо скрипнула зубами. — Ваши привилегии не предполагают командование представителями военной структуры этой страны. — Ладно. А попросить тебя разговаривать со мной как раньше я тоже не могу? — С носителем атрибута власти следует проявлять вежливость и почтение. — Почтение… Хм… Ладно. Я понял, — Барнс хмыкнул себе под нос и уверенным шагом пошел к деревне. Окойе изобразила воздухе непонятный жест и, едва сдержав себя, чтобы не зарычать вслух, отправилась следом. --- Уже битый час она с мрачным выражением лица сидела на траве, подпираясь своим копьем, и наблюдала, как Барнс играет с детворой в футбол. Первое время детишки, заметив его, боялись близко подходить, косясь на грозный лик воительницы, но после того, как Барнс закинул мяч подальше от себя, побежали за ним и, вернувшись, подошли уже совсем близко. Баки раздал всем сладости и собрался было уже уходить. Но детвора принялась тащить его куда-то за рубашку, уговаривая о чём-то на своем языке. Барнс ничего толком не понимал, но пошел, и вскоре ему пришлось стоять на импровизированных воротах, а иногда выбегать в поле, догоняя мяч, когда он улетал слишком далеко, грозясь попасть в озеро. У Окойе завибрировал браслет и она, вздрогнув, резко поднялась на ноги, поворачиваясь спиной. Браслет был похож на тот, что носил Баки, правда, этот был не сплошной, а состоял из крупных бусин. Тронув одну из них, воительница уставилась на вспыхнувшую голограмму головы Т’Чаллы. — Да, мой король. Что-то случилось? — Ничего. Надеюсь… Ты не знаешь, куда опять делся Джеймс? Мне сказали, из резиденции он ушел три часа назад. — Джеймс…? — Сержант Барнс. — А…Он со мной, — скривилась Окойе. — Снова поперся в деревню, хоть я и пыталась его отговорить. — Ясно, — усмехнулся Т’Чалла. — Я так и подумал. Хорошо, что ты с ним. Что он там делает? — Играет в футбол, — фыркнула воительница. — В футбол? — немного напрягся Т’Чалла. — Думаю, ему не стоит этого делать после вчерашнего… — После вчерашнего…? — непонимающе заморгала Окойе. — Передай ему, чтобы он поберег себя и сильно не напрягался физически. — Может, сами ему скажете? Вы же знаете, что он меня не слушает! — Просто передай ему это. — Хорошо, — прорычала Окойе. — Окойе, прошу тебя, — Лицо Т’Чаллы стало серьёзным, почти суровым. — Он ничего не сделал. Это я дал ему атрибут по собственной воле. Если хочешь злиться, — злись на меня! — Я вас поняла, мой король, — Окойе еле заметно поклонилась, процедив сквозь зубы. — Я всё передам. Голограмма растаяла в воздухе. Воительница развернулась и яростно рявкнула: — Эй! Барнс обернулся на звук и тут же получил мячом по голове. Детишки рассмеялись. Баки тоже улыбнулся. Окойе, опомнившись, кашлянула в кулак. — Прошу извинить, но король просит вас сильно не напрягаться физически, — она спустилась с небольшого холма и подошла чуть ближе, чтобы не орать через все поле. Баки пнул подкатившийся мяч к мальчишке и шагнул к ней на встречу. — Т’Чалла позвонил? — Да. Его величество король связался со мной только что, и попросил передать, чтоб вы поберегли себя, — выдавила Окойе, демонстративно глядя в сторону. — И все? Больше он ничего не сказал? — Барнс поправил растрепавшиеся волосы, а Окойе вдруг непреодолимо захотелось оттаскать его за них. — Только это, — процедила она, скрипнув зубами и отводя взгляд. — И почему я не должен напрягаться, он тоже не объяснил? — Нет. — Хм… Ладно, — хмыкнул Баки и, развернувшись, помахал ожидающим его детишкам рукой. Тут же раздался недовольный и разочарованный гул. А двое ребят помладше, подбежав, ухватили Баки за край рубахи и принялись дергать, канюча что-то на местном языке. — Мне надо идти… — попытался объяснить Баки, погладив детишек поочередно по головам, но те уже всерьез собрались реветь. — Хей, хей! — Окойе присела рядом и, улыбнувшись, что-то бойко заговорила на местном, поглаживая детишек. Те внимательно слушали, потом как-то тревожно покосились на Баки, кивнули Окойе и побежали прочь к остальным. — Что ты им сказала? — поинтересовался Барнс, когда она выпрямилась. — Что вы преступник, я вас арестовала и должна отвести в тюрьму, — произнесла Окойе с каменным лицом. Барнс ошарашенно уставился ей в глаза. — Иначе они бы не отстали. Зря вы их приучаете, вы здесь не навсегда, — ледяным тоном произнесла Окойе и пошла прочь. Баки оглянулся, покачал головой и двинулся следом. Не успели они сделать пары шагов, как кто-то окликнул их в спину. Баки и Окойе синхронно развернулись на звук. Суровая, немолодая женщина принялась что-то яростно тараторить на местном, время от времени встряхивая стоящего рядом мальчишку за плечо. Баки узнал в мальчике того, кто приходил к его дому в прошлый раз за гостинцами. Тот стоял, понурив голову, и тоже то и дело всхлипывал. — Что случилось…? — обратился Баки к Окойе, встревоженно глядя на ребенка. — Она говорит, что Д’Зеку должен был пасти коз, а вместо этого весь день играл в футбол из-за ВАС. И теперь ему нужно делать уроки, а козы весь день просидели в загоне. И все это благодаря ВАМ, — почти не скрывая злорадства, перевела Окойе. Баки лишь растерянно заморгал, приоткрыл и снова закрыл рот.***
Т’Чалла быстро просмотрел все скопившиеся дела и принялся разбирать их по степени важности, откладывая папки и файлы с бумагами в разные стороны. Ему, как и Шури, тоже было трудно сосредоточиться, то и дело в голову лезли кадры вчерашнего происшествия и все те чувства, что охватили его тогда, когда он тряс бесчувственное тело Джеймса и мысленно уже представлял, что больше никогда не увидит эти глаза живыми и глядящими на него. А когда снова их увидел, едва сдержал себя, чтобы не кинуться и не расцеловать Джеймса прямо там, при всех. Чего ему это стоило, знали только Боги. И он надеялся, что никто ничего не заметил в суматохе. Т’Чалла пробежал глазами несколько указов и взял ручку, чтобы подписать их. И сразу же хмыкнул, вспомнив утреннее происшествие, а потом его мысли скакнули дальше, назад. Когда он, ворочаясь на диване в гостиной Барнса, пытался хотя бы подремать немного. Но от волнения не мог даже закрыть глаза. То и дело прислушивался, вставал, подходил к постели Джеймса и пытался определить, дышит ли он, осторожно поднося руку к его лицу и ловя тепло выдоха кожей. Джеймс после того, как Шури сделала ему несколько поддерживающих и профилактических инъекций, немножко «потерялся». Был слегка заторможенным и его то и дело клонило в сон. Поэтому Т’Чалла лично отвез, поднял на этаж, отвел в постель и даже помог ему раздеться. И всю ночь промучился на диване, сгорая от желания лечь рядом, положить ладонь на грудь и просто слушать стук его сердца, улавливая любые изменения ритма и ощущая щекой дыхание. А еще лучше, ловя дыхание губами на его губах… Но такого он себе позволить не мог. Тем более после всего произошедшего. Тем более не зная, что думает на этот счет сам Джеймс. Т’Чалла тяжело вздохнул и в очередной раз задался риторическим вопросом, — а что дальше…?