***
— Мой король, какой зал готовить к совету старейшин? — обратилась Окойе к Т’Чалле, подходя неслышным шагом и становясь рядом с его троном. Т’Чалла мрачно вертел в руках браслет с атрибутом, глядя на него задумчивым взглядом и подпирая голову кулаком. — Этот, — выдохнул он, не глядя на нее. — Но, ещё рано. Совет только в конце следующей недели. — Я знаю, но надо продумать заранее расстановку охраны, чтобы она не мешала гостям и в то же самое время расположилась в нужных местах. — Да, генерал, хорошо, — произнёс король, и было непонятно, услышал он вообще, о чём ему сказали. Женщина бросила быстрый взгляд ему через плечо на браслет и тут же вновь отвела глаза глядя вперед. — Вы всё правильно делаете, сир, — произнесла она тихо. — С… Барнсом. Т’Чалла стиснул зубы и закрыл глаза, зажимая браслет в кулак. — Правильно для кого, Окойе? — потёр он устало лоб. — Правильно для всех, — тут же ответила та. — И для него…? — хмыкнул Т’Чалла. Окойе возмущённо уставилась на короля. — Это вас должно меньше всего беспокоить. — А меня это беспокоит… — задумчиво пробормотал Т’Чалла, всё ещё растирая лоб пальцем. — И я никак не могу сделать так, чтобы не беспокоило… Окойе вновь возмущённо и настороженно посмотрела на короля. — Вам просто надо поменьше с ним встречаться. Отправьте его куда-нибудь подальше… — Куда? — встрепенувшись, уставился на генерала король, и в глазах его мелькнуло едва заметное беспокойство. — Куда угодно. Он может жить в соседней деревне, городе, в хижине в горах. Просто выставите охрану при нём, и всё. — Нет, Окойе. Это исключено. Я несу за него ответственность… — Перед кем? — фыркнула Окойе. — Перед капитаном? Сбагрил нам своего чокнутого дружка, а сам сбежал… А мы тут расхлебывай… — Окойе! — возмущённо выдохнул Т’Чалла, распрямляясь на троне и глядя на неё с яростью. — Разве не правда? — огрызнулась воительница. — Он не сбежал, а уехал, чтобы не подставлять нас под удар. И «дружка» своего он оставлял здесь в состоянии «стазиса». Это мы его разбудили. — Ну и зря! Может, просто отправить его обратно в морозилку? Там он и сохранится лучше, и мешать никому не будет. — А он что, кому-то мешает?! — возмутился Т’Чалла. — Сидит себе в резиденции и иногда ходит в медцентр. Чем он вообще может мешать? Своим существованием? Он никому здесь ничего плохого не сделал. Зато с ним делали… И я врагу не пожелаю того, что с ним делали. Никому не пожелаю даже в снах такое увидеть! Т’Чалла яростно дышал, раздувая ноздри, глядя на Окойе и стискивая руки в кулаки. Та некоторое время мрачно смотрела на него, затем тяжко вздохнула. — Ладно, мой король. Вы опять начинаете срываться… Вы всегда, когда мы говорим о Барнсе, начинаете психовать на ровном месте. Поэтому, давайте оставим эту тему. — Я начинаю психовать?! — ещё больше возмутился Т’Чалла. — Я спокоен. Просто я не понимаю… Я пытаюсь, но не могу понять… — Чего вы не понимаете? — Почему ты его так не любишь? За что? Он тебе ничего не сделал! — Я прошу! Давайте оставим эту тему, мы опять поругаемся из-за него. — Нет, ответь мне! Почему? — Потому! — резко выдохнула женщина, сурово глядя на Т’Чаллу. — Потому, что он имеет над вами какую-то странную власть… А это опасно. Вы король! Т’Чалла некоторое время растерянно взирал на Окойе, а потом, запрокинув голову, громко расхохотался. Окойе незаметно закатила глаза вверх и мрачно потерла лоб. — Он надо мной…? — выдавил Т’Чалла сквозь смех и тут же резко вновь стал спокойным и мрачным. — Какие глупости, генерал. Поверьте, я могу приказать ему что угодно, и он выполнит это, не моргнув глазом. Я могу сказать ему, — прыгай, и он будет прыгать. Я могу сказать ему, — пой, и он споет. Я даже могу сказать ему, — шагни с утеса, и он, не раздумывая, шагнет. Так кто и над кем имеет власть? Окойе тяжко вздохнула, подошла к нему, склонилась ближе и заглянула в глаза: — Но вы НИКОГДА ничего этого ему не прикажете. Потому что просто НЕ СМОЖЕТЕ… Т’Чалла стиснул зубы, глядя на Окойе, в глазах его мелькнула ледяная решимость. — Тхаку! — резко позвал он. Из-за дверей тут же вышел привратник с электрокопьём наперевес. — Ваше величество, — чуть поклонился он. — Приведи ко мне сержанта Барнса, — всё также глядя в глаза Окойе, произнёс Т’Чалла. — Но… — замялся Тхаку. — Уже поздновато, он, наверное, спит… — Ничего страшного. Разбуди и приведи. Живее! Тхаку, тяжко вздохнув, скрылся за дверью. — Т’Чалла, не надо! — отмахнулась Окойе. — Я не хочу тратить своё время и торчать тут до утра! — Нет уж, ждите, генерал, — сурово выдавил король. — До резиденции два шага. Мы потратим на ожидание минут пятнадцать, не больше. — Не надо! — вновь произнесла Окойе, многозначительно глядя на короля. Тот упрямо сложил руки в замок, поднёс их к губам и решительно уставился на дверь. Ожидать пришлось гораздо меньше. Через десять минут дверь приоткрылась, Тхаку пропустил вперед Барнса, а сам, поклонившись, закрыл её, оставшись снаружи. — Что-то случилось…? — произнёс Баки, быстро идя через зал к трону, но по пути чуть замедлил шаг. Волосы его были вновь хаотично растрёпаны, рубашка без рукавов застегнута лишь на две нижние пуговицы и не заправлена в брюки. Обломок железного плеча торчал, неприкрытый ничем, и оттуда чуть выглядывали покореженные провода и детали. Он медленно пересёк зал и подошел к трону, растерянно глянул сперва на Т’Чаллу, потом на Окойе, и снова на Т’Чаллу. — Добрый вечер, Ваше величество, — произнёс Баки, не зная, что ещё сказать. — Окойе… Кивнул он воительнице и вновь посмотрел на Т’Чаллу. — Подойди ближе, — властно произнёс тот. Баки сделал ещё два шага и встал напротив Т’Чаллы. — Что-то произошло…? — снова произнёс Баки. И Т’Чаллу вдруг прошибло холодным потом, он внезапно понял, что загнал сам себя в ловушку. Баки долго ждал ответа, но, так и не дождавшись, нахмурился и перевёл взгляд на Окойе, пытаясь понять хотя бы по ней, что происходит. Воительница поймала этот взгляд и чуть поёжилась. Большие серые глаза Барнса цепко просканировали её всю. Лицо, тело, что она держит в руках, как она стоит, во что она одета, куда она смотрит, и прочее. Барнс пытался считать любую информацию, какую только был способен найти, и определить по ней обстановку. «Смотрит, — будто снайпер через прицел в лоб целится…» — подумала Окойе и недовольно передернула плечами. Баки заметил это и тут же отвёл глаза, вновь взглянув на Т’Чаллу. А тот как будто завис. Он смотрел на Барнса, и по виску его стекали капли пота. Баки уставился в его глаза и замер. Он понял, что Т’Чалла опять пытается играть роль его командира, но то, как он смотрит, означает, что он решился на новую ступень в этой своей роли. Он решился, но никак не шагнет на неё. Видимо, ему что-то мешает. Видимо, эта ступень очень резкая и крутая. Видимо, этот шаг слишком болезненный для кого-то из них… Определив это про себя и поняв, что от него сейчас, скорее всего, потребуют что-то запредельное или начнут делать с ним что-то довольно неприятное, Баки привычно отстранился от всего. В голове его вновь зазвенела пустота, и он замер, ожидая любых приказов и любых действий со стороны короля. — Джеймс, я… — хрипло произнёс Т’Чалла и встал со своего трона. Баки медленно повернул голову чуть в сторону и вверх, чтобы его лицо было как раз напротив лица короля, ожидая дальнейших слов. Но Т'Чалла вновь замолчал, глядя на него, как загипнотизированный. Окойе заметила, как изучающий обстановку взгляд Барнса вдруг резко стал пустым и бессмысленным, глаза словно остекленели, зрачки остановились, лицо перестало что-либо выражать. Она видела такие взгляды у наёмников, которым платили огромные деньги за выполнение убийств и прочих преступлений, на которые мало кто другой соглашался. И брезгливо скривилась от подобных ассоциаций. — Джеймс… — вновь произнёс Т’Чалла, но как-то жалобно и тихо, и сглотнул ком в горле. Баки всё ещё ждал приказа. По вискам Т’Чаллы лился пот. Он смотрел на его вновь ставшие пустыми глаза, на его трогательно растрепанные волосы, на незастёгнутую рубашку, обломок плеча, торчащий из рукава, и единственное, что ему сейчас хотелось, это обхватить его руками и прижать к себе. Прижать так сильно, чтобы ему даже дышать стало трудно, целовать его, зацеловать его всего, целовать его лицо, его глаза, пока они вновь не станут осмысленными, и увести куда-то отсюда. Куда-то, где не будет никого, кроме них двоих. Извиниться там, извиняться опять и опять, за то, что снова ведёт себя так мерзко и гадко, самоутверждаясь, как мальчишка, за его счёт. Упасть на колени и просить прощения, целовать и просить, пока тот не простит и не улыбнется одной из тех своих улыбок, от которых у Т’Чаллы плывет земля под ногами, а сердце ломает клетку из ребер, пытаясь вырваться на волю… Но Т’Чалле нужно отдать ему приказ. Нужно показать, что он имеет власть над Джеймсом. Нужно отдать приказ. Сейчас. Который он не хочет отдавать. Который он обещал не отдавать. Нужно отдать приказ. Он должен… Т’Чалла прочистил горло, облизал губы, сглотнул набежавшую слюну, сделал судорожный вдох… И снова застыл. — Так, ну всё, — произнесла Окойе минуту спустя. — Мой король, мне завтра ещё принимать на стажировку рекрутов с самого утра. Разрешите, я пойду? — Что…? Да… — сипло выдохнул Т’Чалла, быстро моргая. — Идите, генерал… Окойе спустилась по ступенькам с небольшого подиума, на котором стояла до этого, и пошла к дверям. Поравнявшись с застывшим, словно изваяние, Барнсом, она скользнула по нему взглядом. Он всё также ожидал указаний Т’Чаллы. И хоть глаза его были пусты и бесстрастны, лицо и тело обманчиво расслабленными и спокойными, Окойе чувствовала напряжение, исходившее от него. Будто оборванный высоковольтный провод, свисающий посреди дороги и кажущийся на первый взгляд безопасной веревкой. Окойе чувствовала, что стоит Т’Чалле с чего-то вдруг крикнуть «фас», и Барнс в мгновение ока разорвет любого голыми руками. Даже одной. Воительница еле заметно поморщилась и едва удержала себя от того, чтобы не сделать шаг в сторону, обходя неподвижно стоящего Барнса по более крутой дуге.***
Грузчики аккуратно внесли в помещение большой деревянный ящик, немного напоминающий гроб. Кряхтя от натуги, они поставили его туда, куда указывал им человек в форме. — Аккуратнее! Blyad, — рявкнул он на них, когда те достаточно небрежно опустили его на пол. Мужчина говорил с отчётливым русским акцентом. — Да что там такое? — буркнул один из грузчиков, утирая выступивший на лбу пот. — Тяжеленный, зараза… — Бомба, — глядя серьёзно, произнёс мужчина. Грузчики, побледнев, растерянно переглянулись. — Я пошутил, — улыбнулся человек в форме. — Но это очень дорогое и смертельно опасное оружие. Так что будьте поаккуратнее. С этими словами он бросил одному из них монтировку. — Вскрывайте! Рабочий сглотнул слюну и принялся бережно подцеплять крышку, отдирая её от стенок ящика. Когда он сделал это со всех четырёх сторон, мужчина в форме поднял руку: — Достаточно, — и, подойдя ближе, забрал ломик обратно, — Дальше я сам разберусь. Можете идти. Рабочие направились к выходу, едва не столкнувшись там со светловолосым мужчиной в строгом сером костюме. Тот вошел в помещение и огляделся по сторонам, приподнимая бровь. — Ну и где этот «суперагент?» — произнёс он, с недоумением упираясь взглядом в военного. — Как там его… «Ледяной убийца…?» Мужчина в ответ аккуратно снял с ящика крышку и поставил рядом у стены. — Зимний Солдат, — поправил он, убирая какую-то тонкую марлю, которой было накрыто содержимое ящика. Человек в костюме, чуть нахмурившись, подошел к нему ближе и заглянул в ящик. Внутри был человек. Точнее, молодой мужчина, лет двадцати пяти. Он лежал с закрытыми глазами в коробке, набитой кусками поролона, словно огромная игрушка или манекен. Руки, ноги и торс его были прикреплены мягкими ремнями к основанию, из-за чего сходства с куклой было ещё больше. На лицо была надета прозрачная силиконовая маска с небольшим кислородным баллоном, прикреплённым рядом с его головой. Мужчина в форме тут же отстегнул и снял эту маску, закрутив баллон. — В ящике воздуха маловато, а дырки сверлить нельзя из-за секретности, — пояснил он. — Его только сегодня утром вывели из криостаза. Так что ему потребуется немного времени, чтобы прийти в норму. Но через день, максимум через два, он будет полностью готов к работе. Было бы быстрее, но его накачали седативами, чтобы не начал буянить в пути, если вдруг очнется. Так что, пока он спит. — И, что, он часто буянит…? — разглядывая лежащего, произнёс блондин в сером костюме. — Бывало, — хмыкнул человек в форме. — Но мы это решили. У нас есть способы его усмирять, так что с этим проблем не будет. Гарантирую. Человек в форме распрямился. — Остальное оборудование сгружают в соседней комнате. Я пойду, прослежу за этим. А то, доверия ваши работяги как-то не вызывают. Вы можете рассмотреть его получше, до утра он точно не проснётся. Но всё-таки, не шумите, не двигайте ящик и не делайте резких движений. Так, на всякий случай, — произнёс он, собираясь уйти. — Он ведь привязан…? — обернулся к нему мужчина в костюме. Человек в форме снисходительно улыбнулся. — Это просто, чтобы он не болтался по коробке при транспортировке. Эти тесёмки его не остановят, если что. Мужчина в форме ушел, а блондин в костюме снова уставился на лежащего в коробке парня. Тот был прекрасно сложен, гармонично развит физически и чем-то невыразимо притягателен. Судя по всему, он имел достаточно высокий рост. У него были длинные ноги, широкие плечи, мощная грудная клетка, и при этом узкая, жилистая талия и стройные бедра. Всё это подчеркивал странноватый, серый облегающий костюм, надетый на него. Нечто среднее между аквалангистским боди и обтягивающим костюмом лыжника. Под ним хорошо проступали в меру развитые мышцы руки и ног, плоский живот с бугристыми мускулами пресса и выпуклые мышцы груди. Одна из рук была механической, собранной из какого-то блестящего металла. Но больше всего внимания человека в костюме привлекла даже не она, а лицо. Выразительные, правильные черты, точёный нос, высокий лоб, мужественный подбородок и скулы, и полные, красиво очерченные яркие губы. Даже в таком состоянии было отчетливо видно, что этот человек красив, и мужчине в костюме вдруг нестерпимо захотелось увидеть его не спящим. В рабочем состоянии. С открытыми глазами. Он даже начал гадать, какого они цвета, решив про себя, что, должно быть, карие, судя по тёмному цвету растрёпанных волос. Бесшумно протянув руку, он очень осторожно провёл большим пальцем по губам лежащего парня. Они были тёплые и мягкие на ощупь. Мужчина хмыкнул и также осторожно поправил его тёмные пряди, разметавшиеся по лбу от долгой поездки. — Какая красивая и смертельно опасная игрушка… — произнёс он задумчиво и довольно ухмыльнулся.