Однажды в Лиллехаммере

Юля проводит рукой по шелковистой ткани нежно-голубого цвета, захватывает пальцами рукав, и приподнимает. У нее сложные отношения с нарядами «для девочек», поскольку половину своей жизни Юля проводит в тренировочной одежде, а другую половину — в пошитых для соревнований костюмах. В свободное время надевает то, что удобно, а под этот критерий никакие платья не подходят. «Теперь, наверное, придется чаще надевать платья» — думает Юля, когда в очередной раз вспоминает о том, что она вообще-то Олимпийская Чемпионка и многое теперь изменится. Не только для нее, но и для окружающих людей. Но пока она предпочитает не думать об этом, а наслаждаться совсем простыми вещами — покупкой платья для своего первого бала. — Оно мне нравится, — Юля одобрительно улыбается, потянув платье чуть к себе, — как самое ясное небо. Она не слышит ответа, поворачивается, и смотрит на Элвиса. Развалившись на диване, он пялится в зеркало и, кажется, даже не понимает, что Юля разговаривает с ним. — Я его беру, — обращается она к продавцу, бросая на Элвиса хмурый взгляд. Но не злится, нет, он особо не горел желанием тащиться с ней, просто был выбор — остаться в компании Курта, у которого настроение с некоторых пор было на грани «первый кто подойдет ко мне — труп», или же «наслаждаться» общением с Алексеем и Филиппом. Элвис выбрал меньшее из зол. Юля мысленно возвращается к банкету-балу. Говорят, это будет очень интересное мероприятие, и Юля волнуется, поскольку ей и предстоит открывать этот самый бал. Вчера их тренировка закончилась сразу после того, как Элвис покинул тренировочный зал: расстроенная Юля не могла сосредоточиться, а Алексей был уверен, что ребята из-за него поссорятся. Сумбурно расставшись, они пообещали друг другу встретиться перед показательными выступлениями. И встретились. — Что будет потом, когда мы вернемся в Канаду? — спрашивает Элвис у Юли, забрав у нее пакет, — ты не думала об этом? Юля об этом только и думает, но предпочитает не говорить вслух, это словно приближает их отъезд, разрушая и без того хрупкую надежду на что-то, казалось бы, запретное? Она-то понимает, что ничего такого и быть не может, но лишнее тому подтверждение ей не нужно. Но не только расставание с Алексеем ее пугало. — Они же не отстанут от нас теперь, да? — тихо спрашивает она, прижавшись к Элвису, чтобы никто не смог их услышать. — Шоу всякие, интервью. Платья вот носить придется… — Это очень интересно. И тебе идут платья. Для Элвиса, может… может да. Но Юля всегда сторонилась прессы, предпочитая скинуть всю ответственность на друга. Это работало до некоторых пор, поскольку их считали едва ли не одним целым, но теперь все изменится? Многие ставили на то, что именно Элвис возьмет медаль Лиллехаммера, а они получат двух чемпионов одного возраста и смогут выстроить из этого целое шоу. Ожидания не оправдались, и для Юли наступают сложные времена. Когда ты стоишь на льду, то забываешь о возможных последствиях золотой медали. Помимо знаменитости, призвания, и призовых, на тебя валится гора ответственности. И в такие моменты думаешь: а стоит ли оно того? — Да ладно не грузись, — хлопает ее по спине Элвис, — я же рядом буду. Мы всегда можем смыться, если совсем замучают. Это правда. С тех пор, как Элвис научился управлять байком, им стало жить значительно проще. Только вот ни родители, ни тренеры не были в восторге от его нового увлечения. «Это травмоопасно» — говорили все вокруг, намекая, что пора бы отказаться от убийственной машины. Элвис только закатывал глаза, и в ответ бросал коронное: «это ваше фигурное катание травмоопасное, будете ворчать — брошу его». Не бросил бы не за что, но вот манипулировать людьми… в легкой форме, чтобы добиться хотя бы неприкосновенности к своим увлечениям, он любил. И у него прекрасно это получалось. У Юли увлечений не было. По крайней мере, не тех, о которых стоило бы рассказывать, например, маме. Тренеры часто ругались, что девочка приходит на тренировку в неподобающем виде: с поцарапанными руками, подбитым глазом, или подвернутой ногой. Только спустя время они, наконец, перестали смотреть на мать Юли с подозрением, и переключили свое внимание на Элвиса. Мальчик и девочка любили фигурное катание, но отказать себе в удовольствии исследовать как можно больше «заброшек» — не могли. Отсюда и «боевые» травмы, повлекшие за собой плохие результаты на юниорских соревнованиях. «Вы шебутные» — недовольно говорила мама Элвиса — недовольно, но с любовью. Юля ей нравилась. С самого ее прихода на каток, у них с Элвисом завелась странная мешанина языков, и со временем он смог выучить несколько основных фраз на русском языке, в то время как Юля прекрасно разговаривала на обоих, в основном благодаря матери. Став старше Элвис целенаправленно брал уроки у Юлиной мамы. Это было огромным преимуществом перед тренерами. Когда дети переходили на русский, окружающие понимали — не миновать беды, и оставалось только гадать, что они планируют. Взрослые отмечали, что самое жуткое в этом союзе то, что не на кого было перекинуть ответственность, поскольку решить — кто на кого влияет хуже, они не могли. И сходились на том, что «скоро повзрослеют». А пока Элвис и Юля вырезали свои имена на деревьях, давали друг другу клятвы на крови, и уматывали от полиции, под рев мотоцикла, нарушая в очередной раз комендантский час. — Не дергайся, — требует Элвис, когда спустя час они сидят у него в номере, — не то от твоего гнезда останутся одни перья. — Но мы уже опаздываем, — Юля смотрит на часы, — конечно, мы опаздываем! Но Элвис увлеченно плетет Юле волосы, не обращая внимая на ее панику. — Это я уже слышал час назад, — говорит он, — еще немного осталось. Он бережно закалывает косу шпилькой и принимается за вторую, давая понять, что Юля не уйдет отсюда лохматой. — Я извинюсь. Юля вмиг забывает, где она находится, и что вокруг происходит. Не так часто можно услышать от Элвиса это слово, поэтому когда она резко поворачивается, по комнате проносится звук боли и отчаяния, щетка для волос падает, шпильки сыпятся на пол, а Элвис вздыхает так — словно не понимает, вот это все — за что ему?! — А я говорил — не дергайся! — ругается он, но уже нежнее поглаживает Юлю по голове, чтобы хоть немного облегчить ее боль. Юля морщится и даже не пытается шевелиться, понимая, что последствия могут быть самыми плачевными. Так и лысой остаться недолго. Она поднимает щетку и возвращает ее Элвису. — Извинишься? — осторожно интересуется она, приподнимая зеркальце, стараясь рассмотреть, что же выходит у Элвиса, но видит только один его недовольный глаз. Юля опускает зеркальце. Так безопаснее. — Ага, да. Чего бы и нет. — Кто подменил моего Элвиса? Где тот тип, который не знает слово «извини». Слушай, если найдешь его, скажи, чтобы не возвращался! — Элвису, судя по всему, не нравится Юлино веселье, потому и пихает ее в плечо. — Просто я не должен был вести себя как мудак. — Вау. Первый вестник апокалипсиса. В общем, Элвис обиделся. Когда пришло время идти на банкет, он долго дулся, но в итоге дождался Юлю у дверей, протянул ей руку, и довольно улыбнулся, окинув ее взглядом. Юля смутилась. — Доведу тебя до кавалера, — говорит он, почему-то чуть дрогнувшим голосом, — прям как на настоящем балу. Принцессу ждет ее принц. — Элвис, ты такой джентльмен. Не превратишься в тыкву в полночь? Элвис придерживает все свои комментарии при себе со всей силой воли, что у него есть, а Юля пожимает плечами, что она может еще сказать? Они замирают оба, когда из-за угла появляется «тот-самый-русский». Именно так называют новоиспеченного Олимпийского Чемпиона. Юле настолько обидно за него, что всякий раз, когда она поправляет людей, напоминая, что у «русского» есть имя, желает сбросить с себя образ милой девочки и влезть в драку. Но это бессмысленно, кажется — им просто нравится удивленно обсуждать, что выиграл-то вовсе не Курт или Элвис, а какой-то там парень. Люди… они просто любят все такое — странное и скандальное. А ведь не произошло ничего удивительного, Алексей заслуженно взял свое золото. Но по мнению большинства окружающих, это ему еще предстояло доказать. По мнению Юли, пошли они все туда, что называется неприличным словом. — О, привет, — Элвис поднимает свободную руку, другой еще крепче сжимает ладонь Юли, — я как раз привел тебе подарочек. «Подарочек» — это Юля, и ей не очень нравится, как ее представили. Алексей и вовсе не понимает, что происходит здесь. Юля отмечает, что он хорош в простой белой рубашке, да штанах. Вроде ничего особенного, но так… — Выглядишь зачетно, — подмигивает ему Элвис, — я тут кое-что сказать хотел. Юля отвлекается от бесстыдного разглядывания Алексея, и переводит взгляд на Элвиса. Он некоторое время мнется, потом роняет свое едва слышное: «извини». Не так Юля представляла себе эту сцену, но для Элвиса и это подвиг. Алексей и зла-то на него не держал, поэтому… все нормально. Этим Юля, по крайней мере, себя успокаивает. — Тебе тут одна девочка письмо передала. Постеснялась видимо подойти сама. Юля не понимает, о каком письме идет речь, пока Элвис не достает конверт. Тот самый, склеенный вручную, конверт. Она бросает взгляд на Алексея. За все это время он не проронил ни слова, но не потому что стеснялся или не знал что сказать, просто Элвис не давал ни ему, ни Юле даже возможности вставить хоть фразу. И вот этот потертый конверт в руках Элвиса теперь заставлял всех троих стоять в непонятном ступоре. Алексей первый приходит в себя, протягивая руку. — Девочка? — недоверчиво спрашивает он, поглядывая на Юлю, как на оплот разума и адекватности. Но вот только Юля и сама не знает, как реагировать на это. — Да. Девочка. Она написала это письмо для своего Олимпийского Чемпиона и просто стесняется его сама передать. Юля смотрит на Элвиса. Его руки дрожат, и Алексей замечает это. Дрожат не только его руки, но и вся Юля в целом. Это письмо слишком многое значит для них с Элвисом и она не понимает, как он может отказаться от него вот так просто? Юля переводит взгляд на протянутую руку Алексея и качает головой, поднимает глаза, а он… он ловит ее взгляд. — Элвис. Это единственное, что Юле удается произнести. Она смотрит на Элвиса и отмечает, что в его-то глазах еще больше отчаяния, печали и горечи. Он не хочет отдавать это письмо, потому что… почему? Это письмо — единственная надежда на то, что у него еще будет золотая медаль? «он возьмет этот титул, чтобы осчастливить девочку» — проносится в голове Юли мимолетная, скользкая, и противная мысль, потому что той девочке неважно, совсем неважно — чемпион мальчик или нет. Сердце у Юли учащенно бьется, ладонь в руке Элвиса потеет, и по всему телу проносится неприятная дрожь. Она может выхватить письмо, разорвать, спрятать… но оно — не ее. Это письмо для Элвиса, и только он имеет право распоряжаться им как пожелает. — Вот что… — Юля с удивлением смотрит, как рука Алексея опускается, он прячет ее за спину, но глаз с лица Элвиса не сводит. — Пусть эта девочка сама подойдет, если ей так сильно хочется отдать мне письмо. А нам пора. Мы опаздываем. Юля и Алексей снова встречаются взглядами, и Юля видит — если он и не понял, что здесь сейчас произошло, то как минимум принял правильное решение, основываясь на поведении друзей. Когда Элвис выпускает из своей руки ладонь Юли, она заставляет себя на него посмотреть. Элвис с деланной небрежностью запихивает письмо в карман, поворачивается и уходит прочь, оставляя Алексея и Юлю в коридоре одних. — Он будет в порядке? — спрашивает Алексей с неподдельным беспокойством, — выглядит так, словно не будет… — Это его обычное состояние, — вздыхает Юля, глядя вслед другу, — в общем-то он не держит зла. — Зла на что? Юля кусает губы, она и сама толком не понимает, что имела ввиду, потому и оставляет вопрос Алексея открытым. — А мы ведь, действительно опаздываем. Они молчат некоторое время, Юля даже подумывает, что вечер безнадежно испорчен, но потом поворачивается к Алексею и замечает его взгляд... такой... неземной. Нет. Этот вечер не испортить ничем.