Однажды в Лиллехаммере

Маленькая Юля пока еще не знает, что через несколько лет она станет Олимпийской Чемпионкой, ее друг возьмет серебро, а человек, в которого она влюбится, уедет далеко-далеко, как бы сейчас Юля это назвала — «недоступные земли». Пока будущее кажется чем-то недосягаемым, как любят говорить взрослые — вся жизнь впереди. Маленькая Юля забирается на дерево, чтобы подсмотреть за мальчишками, которые как раз в это время ищут место, чтобы спрятаться от нее. Она не любит жульничать, но сейчас ей хочется подразнить их. Юля даже не пытается сделать вид, что не смотрит на них, когда Элвис поднимает голову, и замечает ее. — Так нечестно! — немедленно реагирует он, хватая Курта за локоть, чтобы тот не успел удрать, — ты не должна подглядывать! Юля приваливается к стволу ни капли не смущенная тем, что ее застали на месте преступления. Напротив, ее веселит переменчивая злость Элвиса, которая сменяется детским восторгом за непослушание. Он то любит нарушать всякие правила, потому и поддерживает всякое такое, за — что можно было бы получить нагоняй. Но игра в прятки — это другое. Тут его буквально разрывает от невозможности принять решение. Но Элвис таки надевает «белое пальто». — И это говоришь мне ты? — спрашивает девочка, закидывая руки за голову, показывая всем видом, что ей вообще-то все равно, что он там о ней подумает. — Я всегда играю по правилам, — заявляет Элвис, хмурясь — явно выражая свое недовольство тем, что его честные методы ставят под сомнение. — Мы договорились, что ты будешь искать нас, вот и ищи. — Но мы не договаривались, что я не буду подглядывать. — Но игра в прятки предполагает, что ты не будешь этого делать! — настаивает на своем Элвис. — У меня свои правила, — Юля во всю веселится, а Элвис бубнит себе под нос что-то такое, чего Юля, вероятно, знать не хочет, — вы будете прятаться? — спрашивает она ангельским голоском, чем еще больше раззадоривает Элвиса. — Папа говорит, что у женщин логики нет, — подает голос Курт, вырвавшись, наконец, из хватки Элвиса, — говорит, что у них на генетическом уровне заложено недовольство всем, что делают мужчины. У Юли нет папы, чтобы спросить: а что он думает о женщинах, и должна ли она поддаваться на эту непонятную провокацию. Можно, конечно, спросить у папы Элвиса. — А она не женщина! — возмущается мальчик. — Какая из нее женщина? Еще не решив: обидеться или не обращать внимания, Юля ломает веточку, и целится в Элвиса, чтобы не навредить, но стараясь ощутимо. Правда промахивается, но Элвис все равно испугано отпрыгивает. Курту весело, Курт во весь голос хохочет. — Залезла на дерево, а уже даже и не женщина, — заявляет он, — а кто? Мальчик что ли? Юля бросает на него уничтожающий взгляд, Элвис бросает на Курта такой же. Мальчик, понимая, что ляпнул лишнего, замолкает. — Я имел ввиду, — оправдывается Элвис, — что Юля девочка еще. Ей до женщины, как тебе до золота чемпионата мира. Курт обиженно поджимает губы, а Юля разваливается на ветке, закинув ногу на ногу. — Шли бы вы отсюда. Все равно прятаться не умеете. Да я поклясться готова, что вы собирались забраться в канаву, и там заползти под траву. Судя по лицам мальчишек, Юля попала в точку. «Ну точно, — думает Юля, срывая листик, — никакой загадки в этих мужчинах». Так говорит ее мама. Она никогда не рассказывает, какую она хотела бы увидеть в мужчинах загадку, и сколько бы Юля не расспрашивала ее об этом ответ всегда один — врастешь — поймешь. Расти еще долго, а понять хотелось прямо сейчас. Курт неожиданно следует совету Юли, и уходит. Игривое настроение безнадежно испорчено. Он прощается с Элвисом, а затем машет девочке. Юля лениво машет ему в ответ, не удосуживаясь на него посмотреть. Некоторое время после ухода Курта, Элвис еще топчется внизу, но Юле неинтересно, чем он там занимается. — Спрыгивай оттуда! У нас еще бег! Бегать Юля не любит, поэтому на просьбу Элвиса реагирует не сразу. Ей нелегко отделаться от мысли, что он не считает ее за женщину. Украдкой она бросает взгляд на свои потрепанные спортивные штаны, на колене зияет дыра, а на руки и вовсе страшно смотреть. Когда идут соревнования, мама следит за внешним видом Юли, но межсезонье — другое дело. Ей так удобно — никаких платьев, косичек. Только «спортивка» и хвост, чтобы волосы не мешались. Но Юлю почему-то очень злит, что Элвис не считает ее женщиной. Любят ли мальчишки таких девочек? Нужно ли меняться ради того, чтобы тебя полюбили? А если не хочется? Мама часто говорит, что нужно соответствовать своему статусу. Но у Юли пока нет статуса. Разве что первая пацанка деревни. Но с этим она отлично справляется. — Ты идешь? — снизу кричит Элвис. Юля аккуратно спускается с дерева, и кивает. — Вокруг парка? — Вдоль лесополосы. Знаешь, не слушай Курта. Он дурак. И повторяет всякую ерунду за своим отцом. «Ему есть за кем повторять» — А что думает твой папа о женщинах? — спрашивает Юля. — Он о них не думает. Мама говорит, что если он будет думать о других женщинах, то она его кастрирует. Ты кстати не знаешь, что это такое? Юля пожимает плечами, потому что не знает. — Не знаю. А она говорит это ругаюсь? — Ну… типа того. — Значит, точно что-то неприятное. Жаль, что твой папа не думает о женщинах, так хотелось узнать, что он думал бы о них, если бы ему не грозили каким-то "кастрирует" Элвис соглашается с девочкой. — Спросим у тренера. Он тоже мужчина, а еще у него нет жены, значит ему можно думать о женщинах. — Давай уже закончим с этим дурацким бегом побыстрее, и пойдем вдвоем играть в прятки. — Только чур не подглядывать! Уже после пробежки Юля возвращается к мыслям о своем «пацанчистве», и о том, как ей хорошо быть такой, какая она есть. — Ни за что бы не изменилась ради кого, — говорит она своему отражению в зеркале. Маленькая Юля еще не знает, что через несколько лет ее полюбят тысячи людей. И от этого ей будет очень плохо. Потому что они будут требовать от нее «соответствовать своему статусу». И всем будет плевать, что Юле нравятся потрепанные джинсы, старые Элвисовы футболки, ставшие ему малы, и любимое увлечение — лазанье по деревьям. Повзрослевшая Юля придет к выводу, что все-таки нужно меняться, чтобы тебя любили. А пока Элвис подает маленькой Юле руку, тащит ее на пробежку. Взрослая Юля придет еще к одному выводу — найдутся люди, которым плевать на твой статус. И это будет самым лучшим открытием в ее жизни. *** Спать этой ночью Юля не может. Перелет ее утомил, а все что было после — лучше не вспоминать. Бесконечные поздравления, просьбы сфотографироваться, встреча в ледовом дворце, где устроили такой прием, что у Юли, кажется, началась социофобия. Она и до этого не особо любила внимание, но сегодня люди перешли все границы. Она пожаловалась Элвису, который усилено старался прикрывать ее своей спиной. Но им нужен был Олимпийский Чемпион, а Элвис таковым не являлся. И это его угнетало. Ей хотелось взять его за рубашку и затащить куда-нибудь, где нет людей и хорошенько встряхнуть, чтобы он перестал страдать по этому поводу. Парадокс жизни — на нее сегодня свалилось столько излишнего внимания, но ей катастрофически не хватало внимания Элвиса, а он, повинуясь какому-то необъяснимому порыву — возжелал быть в центре всех этих событий. И не смотря на то, что день был очень загруженным и тяжелым, Юле не удается уснуть. Завтра это даст о себе знать, а пока она поднимается с кровати, накидывает на плечи халат, и выходит из комнаты. Мама, вероятно, спит. — Мам? Им не удалось поговорить днем. Друг другу они сказали всего пару слов, было одно объятие и непреклонное «поговорим утром, тебе нужно отдохнуть». Но отдых ей требовался и с утра, только никто этого почему-то не понял. Или не захотел понять? Во всяком случае, сейчас мама тоже не отвечает. Спит. Наверное, и у нее брали интервью. Все то время, что Юля была в Лиллехаммере, мама скорее всего отдувалась за нее здесь, не смыкала глаз, сидя перед телевизором, и переживала. Пусть спит. Юля берет из холодильника бутылку апельсинового сока, возвращается в кровать, но не ложится, только кутает ноги в одеяло, включает светильник и думает. Думает о том, что ей очень сильно не хватает человека рядом, с которым можно было бы поделиться переживаниями. Элвис он сейчас… в общем, Юля бы скорее руку себе отгрызла, чем стала бы плакаться ему в жилетку по поводу Алексея. А плакаться очень хотелось. Поймет ли ее мама? Наверное, поймет, она же тоже когда-то любила. По крайней мере, Юле так казалось, ведь она же появилась каким-то образом на свет? Юля была уже достаточно взрослой, чтобы знать о том, что можно «залететь» и без всякой любви, но все же ей нравилось думать, что родителей разлучил какой-нибудь трагически-красивый случай. Как бывает в фильмах. Потому что мама ей никогда об отце не рассказывала. Будучи детьми, они с Элвисом много раз фантазировали на эту тему, склоняясь то к варианту с морскими пиратами, где ее отец фигурировал в роле пленного, то восклицали: «Он исследует всякие неведомые нам страны!». Никто, кроме Элвиса не знал, что стать знаменитой Юля хочет лишь для того, чтобы однажды, увидев по Юлю по телевизору, отец узнал ее и приехал. Может, он просто не знает о ее существовании! Но увидит, услышит фамилию, и обязательно сразу же захочет познакомиться со своей дочкой. Полюбит ее. Но годы шли, Юля росла, а вместе с ней и росли теории о том, куда подевался ее отец. Сказки о пиратах и необитаемых землях остались далеко в прошлом, где-то в глубине детских фантазий, сменяясь взрослыми, горькими историями из телевизора, где тетки жаловались на своих пропавших после слов «милый, я беременна», мужей. Но Юля все еще отказывалась верить в эти приземленные версии, которые были пропитаны отчаянием, горем, грустью. Чтобы отвлечься от мыслей об отце (а они здорово в свою очередь отвлекли ее от мыслей о прошедшем дне) Юля берет с полки первую попавшуюся книгу. Но чтение тоже идет тяжело, унося ее куда-то очень далеко. В Санкт-Петербург. У Юли е было не единой возможности подумать о том, как же приняли Алексея в его родной стране. Она уверена, что по телевизору должны были что-нибудь сказать. Но, вероятно, это скажут по Российскому телевидению, а Юле придется додумывать все самой. Его также достали камеры? Отсохла ли у него рука давать всем автографы, и сколько еще ему придется говорить «спасибо за поздравление», держать лицо, и быть милым, когда очень хочется дать в нос. Алексей не произвел впечатление мега-общительного парня, поэтому Юле казалось, что он бы разделил с ней все то негодование, которое она собиралась в ближайшем будущем обрушить на Элвиса, когда тот придет в себя, и перестанет упиваться ненавистью к окружающим, а самое главное — себе. Как встретили Алексея близкие? У него тоже нет отца, насколько Юля знает, но он об этом ей не говорил. Сейчас, сидя здесь, на домашней кровати, в своей родной комнате, Юля неожиданно чувствует себя неправильно. Не так, как должна чувствовать себя влюбленная девушка. Юля касается пальцами своих губ. Они поцеловались, но она не спросила, какое его любимое блюдо. Юля опускает руки на свои плечи. Они обнимались, но она не знает, как он любит проводить свое свободное время. Она ничего о нем не знает. Разве так бывает? «Наверное, — думает Юля, кутаясь в одеяло с головой, — когда у людей так мало времени, они упускают такие важные моменты, торопятся сблизиться физически». Почему-то от этого Юле становится не по себе. У нее было столько возможностей расспросить Алексея о его увлечениях, о его вкусах… но она упустила. — У нас еще будет время, — говорит Юля вслух, чтобы слышать эти слова, чтобы убедить себя, — обязательно будет. Но суровая реальность, в лице самой Юли, заставляет ее подумать о том, что мама могла также лежать и ожидать того, что они с отцом Юли тоже «обязательно еще встретятся». И Юле страшно. Что, если она провалит чемпионат мира, а потом снова провалится. Или Алексей не сможет отобраться на те же старты, что и она? Неужели они настолько зависят от единственного, что их связывает — фигурного катания? И если один из них даст слабину или еще чего хуже –травмируется? На этом все закончится, толком и не начавшись. Звучит ужасно. А переехать в чужую страну, кажется, невозможным. Юля закрывает глаза, прижимает к себе подушку. Нет. У нее не будет, как у мамы. Чтобы у них там с отцом не случилось, у Юли так не будет. Как минимум, она бы рассказала своему ребенку о том кто ее отец, почему все так получилось, чтобы ребенок, даже переступив порог двадцати лет, не шугался неизвестности. Чтобы не случилось, у Юли так не будет. Апельсиновый сок остается стоять нетронутым, а Юля так и не может уснуть. Слишком много мыслей в голове, заставляющие ее жалеть маму, Алексея, Элвиса. Но больше всех ей жалко себя.