Однажды в Лиллехаммере

— Не знала, что ты умеешь делать оригами, — Юля тянется за подделкой, но Элвис, застуканный за этим занятием, выхватывает ее. — Эй! Я просто хотела сказать, что твои «журавлики» красивые! — Это не журавли, а драконы… почти. — Больше похожи на журавлей. По крайней мере в книжке по оригами, они именно так подписаны, — Юля подцепляет пальцем корешок книги, но она падает с глухим стуком. Элвис вздрагивает. — Это потому что драконов там нет. — Журавли лучше, — говорит девочка, раскрывая книгу, — драконы — это всегда разрушение. А журавли… — Драконы не обязательно разрушения, — возмущается Элвис, — в глупых книжках про принцесс их делают злыми. А ведь они просто охраняют их. Драконы не виноваты, что стали заложниками так же как и принцессы. Думаешь им нравится вечно торчать в замке на цепи? Идиотские сказки. Юля недолго молчит, затем протягивает ему раскрытую ладонь. — Подаришь мне такую? — спрашивает она, чуть понизив голос, но когда Элвис протягивает ей фигурку, она отдергивает ладонь. — Нет. Дракона оставь себе, а мне сделай журавлика. Элвис смотрит не неё с непониманием и с некоторой обидой. Если она пытается высмеять его, то ничего у этой девчонки не получится. — Ты же сама сказала, что это, как журавли. Так забирай этого. Разница-то какая? Юля качает головой. — Ты сказал, что это дракон. А я журавлика хочу. Терпение мальчика подходит к концу. Он на грани того, чтобы уничтожить и журавлей, и драконов, и швырнуть в Юлю книгу. Но что он потом скажет её маме? Поскорее бы она уже пришла и забрала её отсюда. — Они одинаковые, — повторяет он, — я не умею делать других. — Нет, не одинаковые. Главное ведь, какой смысл ты выкладываешь в свою работу. Ну, так говорит наш тренер. Тебе бы стоило лучше его слушать. Элвис щурится. — Он сумасшедший, зачем его слушать. Иногда ему сложно понять Юлю, а иногда её понимать совсем не хочется. Сегодня такой день. Сегодня он хотел сидеть в одиночестве и делать жур…драконов. Это было бы честно, если бы Юля оставила его одного. Он крутит в руках бумажную фигурку, затем в голову приходит идея. На «крыле» он выводит корявыми буквами слово «журавль», и передаёт фигурку Юле. Девочка принимает подарок и у неё вырывается смешок. — Довольна? — спрашивает Элвис. — Чёрным по белому — журавль. — Теперь похож, — заявляет она, — но это все равно другое. Если на огромном дракон написать, что он птица, он ей не станет. Хотя у обоих есть крылья. Элвис теряет терпенье. Он отбирает у Юли своего дракона-журавлики, кидает книгу и захлопывает ее. — А зачем тебе столько много «драконов»? — спрашивает Юля, оглядываясь комнату. — Хочу придумать, как заставить их летать, — терпеливо, или уже не очень, объясняет мальчик. — Веришь в волшебство? — Я верю в физику. Бумажные самолёты летают же как-то. Может, у меня получится создать гибрида. — Привяжи их на нитку и развесь по комнате, — предлагает Юля, — они будут летать. — Чтобы мои драконы были на привязи, как в ваших дурацких сказках? Ну уж нет. Мои будут свободными. Юля прикладывает журавлик в губам, кладёт на ладонь и дует на его. Фигурка, вместо того, чтобы взмыть в воздух, как бумажный самолет, падает на стол. Элвис разочарованно смотрит вниз. — Иногда сказки лучше физики, — делает вывод Юля. — Дурные вы, девчонки, — ворчит он, стремительно сбегая к двери, прихватил с собой добрую дюжину фигурок, — вечно говорите такие вещи, которые не понять. Понимание придёт к нему через много лет, а пока Элвис старательно загоняет слова Юли подальше в сознание. У него цель — заставить своих драконят, или Бог с ними — журавлей, летать. *** — Взяла наш альбом? — спрашивает Элвис. — Ты спрашивал меня об этом раз так двести. Взяла. Нервничаешь, — замечает Юля, — ты никогда не боялся летать на самолетах. Элвис деланно улыбается, глядя на Юлю, но стоит ему отвернуться и его улыбка гаснет. Пальцы ловко перебирают листы белой бумаги, из-под них выходят красивые фигурки — всегда одинаковые. Юля своей ладонью накрывает руку Элвиса, но он её отдергивает. — Не нервничаю, — врет он, нагло и совсем некрасиво, — ты, я гляжу, совершенно спокойна. — Немного страшно. Все-таки мы не виделись с…  — Я думал, тебя пугает перспектива завалить прокаты, — Элвис не даёт Юле закончить предложение, чем расстраивает ее, но слов обратно не заберешь. — Я думала, это не твоё дело: что меня пугает, а что нет, — обижается она, отворачиваясь к иллюминатору. — Просто не хочу, чтобы ты забывала — с какой целью мы едем на этот чемпионат. — Не волнуйся! У меня с памятью все в порядке! «Вот и отлично! — вот и отлично» Следующие несколько часов проходят в молчании. Элвис успокаивает нервы единственным доступным ему средством в замкнутом пространстве. Когда их самолёт садится, Юля невольно цепляется за его плечо. Она всегда боялась именно приземления. Когда они были ещё подростками, он спросил ее: «почему ты боишься этого?» — Я же фигуристка. Кому как не мне знать, что приземление не всегда получается таким, каким ты его ожидаешь. — Ответила ему тогда Юля и с тех пор Элвис больше вопросов не задавал. — Русские уже прилетели? — Юля не отстаёт от сопровождающего, засыпая его вопросами. Элвис старается делать вид, что ему все равно на встречу с Русским. Может, Юлю он в этом и убедил, но себя — нет, и именно это его пугает. Никто не должен встать между ним и золотом. На этот раз. Он забирает свой чемодан, подхватывает Юлин, и следует за тренером. Девушка все ещё его игнорирует, но не потому что они повздорили в самолете. Та мелкая ссора уже забывалась. Просто у Юли голова забита другим. И это так сильно расстраивает Элвиса. Он вынужден напоминать себе, что решил не лезть в личную жизнь Юли, решил её не учить жизни, которую и сам толком не понимает. Но ведь страшно. И если эти эмоциональные качели в голове Русского могут пойти Элвису на пользу, то с Юлей все сложнее. Она вмиг забывает о том, что от неё ждут высоких результатов, как только разговор заходит об Урманове. С одной стороны это к лучшему — она отвлекается от тех, кто ждёт от неё чего-то великого… Но ведь с другой стороны — плохо! — она отвлекается! Элвис путается в своих желаниях, он не знает, что для Юли лучше. И для себя тоже — что лучше? Долгожданная встреча двух влюблённых, происходит только на следующее утро, когда Юля, вцепившись в руку Элвиса, приходит с ним, а тренировку парней. Там их приветствует Филипп Канделоро, спрашивает что-то про Курта, на что Элвис не может внятно ничего ответить. — Может, он вообще ещё не прилетел. — Вон Олег! — выдыхает Юля, сжимая руку Элвиса ещё сильнее, — значит и Лёша тут. — Кто? — хмурится Элвис. — Лёша — краткая форма имени, — торопливо поясняет Юля, — и не нужно комментировать! — предугадывает Юля реакцию Элвиса, и тот закрывает рот, так ничего и не ответив. Юля не успевает дойти до Олега, когда Урманов появляется в поле их зрения. «Олимпийский Чемпион выглядит дерьмово» — проносится в голове Элвиса, но не имеет ничего общего с желанием оскорбить или посмеяться. Скорее, вызывает жгучее желание спросить: что произошло? Почему он выглядит так, словно он забыл о существовании сна, и все то время, что находился в России, игнорировал отдых. Беспокойство, которое Элвис испытывает, пугает его. Он невольно делает несколько шагов назад, пока не упирается спиной к стене. Холод немного приводит его в чувство. Он смотрит на Юлю. У неё больше нет той нелепой и влюблённой улыбки, что появлялась в последние несколько дней всякий раз, когда она предвкушала эту встречу. Теперь Юля машинально хватает рукой воздух — там, где по её мнению стоит Элвис, но его там нет, и рука безвольно опускается. — Элвис, Юля! Рад вас видеть! Элвис смотрит на губы Русского, но он их не размыкает. Рад их видеть совсем не он, а кто-то позади.  — Алексей Николаевич, — Юля вспоминает о правилах приличия, — мы тоже Вас очень рады видеть, — произносит она, и тихо добавляет, обращаясь к Русскому: — и тебя тоже… Элвис наблюдает за странным «воссоединением». Даже в его голове все происходило совсем не так. Он, ожидавший, слезы, сопли, «я очень сильно скучала», получает полную отрешенность со стороны Русского и оцепенение от Юли. «Бедная моя Юля» — успевает подумать Элвис, и в этот момент Русский делает три шага вперед, протягивает руки, и обхватывает ими Юлю, пряча лицо в ее волосах. Ревность… довольно странное чувство. Странное настолько, что по отношению к Юле, Элвис ревности не чувствует. Он прячет руки в карманы, сжимая клочки бумаги — остатки его антистресса. Это, как случайный ожог, когда совсем не ожидаешь боли, потому и не очень печет, только позже придёт сполна — Элвис знает. Ему хочется спросить себя, почему он все ещё стоит здесь, почему не отвернется. Почему позади обнимающихся влюблённых, больше не стоит тренер Русского. Почему у него хватило тактичности оставить их, а у Элвиса не хватает? И что происходит внутри него самого. Он игнорирует желание, которого смущается. — Привет. В какой момент Русский появляется перед ним, а Юля исчезает из поля зрения — Элвис не помнит. Но Урманов уже стоит рядом, протягивает руку для рукопожатия, вынуждая Элвиса выпустить из ладони бумагу, достать руку из кармана и протянуть ее. Но вместо того, чтобы пожать ее, Русский бросает взгляд вниз. — Оригами занимаешься? Хочется что-нибудь съязвить в ответ, но голос пропал. Русский подбирает фигурку с пола, крутит в руках. У него вырывается смешок, Элвис испытывает непрошенное чувство дежавю. — Думаешь никто бы не догадался, что это журавлик, если на нем не написать? — Привычка, — пожимает плечами Элвис, — долгая история. Ты болезненно выглядишь. Уверен, что тебе нужно сегодня сигать квады? Это наверняка выглядит так, словно Элвис пытается сбить соперника с толку. Сначала ему и самому так кажется, но потом он видит чуть заметную улыбку на губах и понимает, что его голос правда звучал обеспокоенно. Элвису определённо следует пересмотреть свое отношение к делу. — Всё нормально, — пожимает плечами Урманов, — перелет был долгим. Раскачаюсь и все будет в порядке. Ты мне лучше скажи… Юля… она сильно… Русский мнется, не знает, как сформулировать свою мысль, Элвис видит это, и мысленно придумывает окончание фразы. «Она сильно переживала? Она сильно разочаровалась? Сильно ли она плакала, когда думала, что Элвис не видит? Она сильно скучала? Сильно ли она желала этой встречи?». Внезапно вспыхнувшее беспокойство за Русского сходит на нет, жалость тоже куда-то исчезает. Элвис снова может владеть собой. Он выхватывает у Русского клочок бумаги, сжимает в кулаке, и качает головой. — Юля в порядке. Постарайся сделать так, чтобы это длилось, как можно дольше. Урманов тоже хмурится, чуть приподнимая подбородок — показывает, что Элвис тут не один, кто может злиться и выставлять требования, а самое главное — беспокоиться за Юлю. Он больше не кажется Элвису таким уж усталым, каким показался в первые минуты. На лице решительность, кулаки тоже сжаты. Никто бы не стал из них драться, причины на это нету. Пока. Но Элвис почему-то опасается такого Русского. — Ты что имеешь в виду? — наконец, спрашивает он, намеренно спокойным тоном. — Ей нужно сосредоточиться на соревнованиях. — Вряд ли мы будем бродить до полуночи под луной, — ершится Русский, — если ты не заметил, я сюда тоже не погулять пришел. Но это не твоё дело. Русский обходит Элвиса, бросая обидное «Рад видеть, как же!». Элвис хлопает себя по лбу, проклиная за помутнение, которое настигло его совершенно без причины. Он выкидывает смятую фигурку в оригами в мусорку, снимает чехлы, и выходит на лед. Тренировка проходит в отвратительной атмосфере напряжённости и враждебности.