Тихий, но вполне ясный протест прошёлся волной по рядам в зале, выходя за его пределы и проносясь вдоль коридора по толпе господ и слуг, которым не хватило места в помещении, в котором сегодня судили Учиха Сакуру. Эта женщина с буйными розовыми волосами не просто не сокрушалась под грузом содеянного, но и позволяла себе дерзить.
Для каждого здесь было высшим заветом, аксиомой, мысль, вложенная предками: женщина — вещь подле мужчины, созданная для ублажения всех его природных прихотей. Но если она позволяла себе иметь больше одного хозяина, то порочила имя и герб, под которым ходила. Вся семья её признавалась недостойной, а дети её — вне закона. Лишь мужчина имел право ночи с несколькими женщинами, потому что по природе своей не должен быть моногамен. Женщина же, очернившая своего благодетеля, хозяина, кормильца могла очиститься лишь путём смертной казни — единственное, что могла она предложить близкое по цене греха в искупление. И чтилось это веками, а потому нерушимы были моральные устои не только клана Учиха, но и каждой знатной семьи.
Набрав в рот побольше вязкой слюны, Сакуре хотелось смачно плюнуть в затылок Тензину, который взвалил на себя роль высшего праведника всего клана. Кажется, никого не волновало, что муж подсудимой и по совместительству глава клана отсутствовал в деревне. Собственно, а что они скажут, когда он вернётся и не обнаружит жену в том же агрегатном состоянии, в котором покидал? Сакура бы с удовольствием посмотрела на то, как Мадара вздрючит всех и каждого, кто непосильно этому поспособствовал, вот только умирать ей сегодня особо не хотелось.
Тензин склонился над девушкой, что была до этого от него по правую руку. Шаринган его вспыхнул, окрасив её взгляд напротив. Она остолбенела, как жертва, схваченная могущественным хищником. Её рот расслабленно приоткрылся, а плечи опустились. Взгляд помутнел. Она ушла в себя, но мужчина заставил её держаться на поверхности, повинуясь его голосу.
— Говори, — властно и чётко произнёс Учиха.
— Я вижу молодую Госпожу, она пришла в поместье позже Мадары-сама с белыми цветами в руках.
Ярче слов говорили воспоминания, которые всплывали, как пузырьки с воздухом. Тензин Учиха видел глазами девушки фигуру Сакуры, застывшей на входе в поместье. Она мечтательно и грустно смотрела на белый цветок в своей руке. Женщина, казалось, улыбалась своим воспоминаниям, и девушка сочла это за знак внимания от поклонника. Так цветам могла улыбаться лишь любившая того, кто их подарил.
Сакура ухмыльнулась, стараясь не показывать этого всем остальным. Как-то слабоваты были аргументы против неё. К чёрту, цветы? Серьёзно? И этим вы хотите оправдать убийство человека?
— Это правда. Продолжай.
— Я вижу, — бесцветный голос девушки звучал ужасающе равнодушно, — Сакура-сама и Тобирама Сенджу-сама заходят в лапшичную вместе, в обнимку. Он кормит Госпожу, они о чём-то шепчутся. Тобирама-сама смотрит влюблённо на Сакуру-сама.
В этот раз Тензин оказался в маленьком уютном ресторанчике, в котором пахло соевым соусом и лапшой. Девушка, чьи глаза сейчас рассказывали ему свою историю, вошла следом за Сакурой. На её спине мягко лежала рука Тобирамы, он вёл её вглубь помещения, учтиво уступая дорогу. Женщина осматривалась, словно боялась, что их заметят вместе.
Девушка-служанка села за столик в центре ресторанчика, с которого открывался неплохой вид на пару. Они ели в полном молчании, но в этом молчании Тобирама поглощал не сколько лапшу, сколько Сакуру. Девушка была уверена, он любовался ею. Со стороны ей казалось, что в этом взгляде читалось что-то глубокое. Он словно хотел съесть Учиху-сама. И этот плотоядный взгляд отпечатался ярким пятном в памяти девушки.
«
Чего?! Каким ещё влюблённым взглядом?» — чуть не закричала Сакура, негодуя. Ну тут же действительно всё было очень субъективно!
Розоволосая смыкала челюсти до хруста в суставах, хотелось протестовать и рассказать, как было на самом деле. Жар недовольства согрел её руки, которые до этого тряслись.
— Есть ещё, что ты можешь показать шарингану? — девушка кивнула Учихе.
— Тобирама-сама несёт на руках Сакуру-сама поздним вечером. Они оба очень уставшие, они смотрят друг на друга дольше положенного между мужчиной и женщиной. И ни скрывают этого ни от кого.
Без зазрения совести служанка в окружении своих близких подруг рассматривала пару, что горячо прижималась друг к другу. Тобирама Сенджу заботливо придерживал Сакуру за талию, а та шла, закинув свою руку на шею мужчине. Она еле перебирала ногами. Казалось, их вообще не волновал всеобщий ступор от такой близости между Учихой и Сенджу. Чужак нагло лапал Госпожу, а та и против далеко не была! Тензин чувствовал, как внутри девушки закипало негодование и обида за Мадару-сама. За него и кого-то ещё, кто был так близок для этой девушки.
— Я думаю, этого достаточно, — Учиха отпустил из плена своих глаз девушку, к которой тут же вернулась ясность во взгляде. — Если больше присутствующим нечего добавить, то…
— Извините, но мне всё ещё есть что показать Вашему шарингану, — едва отдышавшись заявила служанка.
— Ну что ж, как пожелаешь, — девушка, дрожа от слабости всем телом, снова приняла ровное сидячее положение и широко открыла глаза, подставляясь Тензину.
То, с каким отчаяньем она пыталась доказать клану вину Сакуры казалось не просто подозрительным, а буквально очевидным — она следила за каждым движением женщины, тщательно подбирая факты, которые были не в пользу её хозяйки. Сакура глубоко вдохнула, собираясь с догадками.
А что, если Мадара тогда не ошибся, когда схватил её за горло, и именно она отравила чай? И Тензин сознательно не вынуждал вернуться её к этому моменту, потому что знал. Знал всё, что она успела сделать. Отравить чай, забрать фотоаппарат Сакуры, возможно для самого Тензина, а также угрожать от его имени женщине. Если это было правдой, то суд был организован лишь для того, чтобы просто как можно правдоподобнее убрать Сакуру. И в этот раз у них могло это получиться.
Медик напряжено свела брови на переносице, взглядом посылая убийственные лучи презрения.
«
Ну давай, что ещё расскажешь обо мне?» — говорило её лицо.
— Вижу, как Сакура-сама идёт с каким-то незнакомым мне светловолосым мужчиной по улице. На её плечах его накидка: ей она большая. Они заходят вместе в гостиницу. Немного погодя, я захожу следом, они уже взяли ключ от комнаты и поднимаются вместе наверх, смотрят друг на друга. Они что-то активно обсуждают. Я выбегаю.
Тензину стоило больших усилий, чтобы перебороть радость девушки, которая поглотила её воспоминания о том вечере. Всё естество служанки ликовало о прекрасном шансе поймать Госпожу с поличным. Она увидела знакомые розовые локоны в толпе и последовала за ними. Девушка не слышала, о чём они говорят, но больше этого её интересовало то, куда они шли. Пара остановилась у гостиницы, и мужчина вошёл первым. Девушке пришлось спрятаться за углом, когда Сакура-сама начала оглядываться по сторонам. Служанке лишь оставалось надеяться на то, что она осталась не замечена.
Отсчитав про себя несколько раз до десяти, она проскользнула следом за парой. Колокольчик над дверью своим приветственным звоном заставил служанку вздрогнуть от испуга. Когда девушка вошла в гостиницу, Сакура-сама со спутником уже поднимались по лестнице. От внимания служанки не укрылись пунцово-розовые щёки Госпожи, но её отвлекла старушка за стойкой у самого входа.
— Здравствуйте, желаете снять комнату на ночь?
— А, нет, — девушка растерянно замотала головой. — Извините, перепутала вывески, — она вылетела из помещения, и воспоминание тут же оборвалось.
Теперь и Тензин разделял мрачную торжественность увиденного. Сакуре-сама никуда не деться; такую недвусмысленную картину ничто не могло оправдать. Словно вторя его мыслям, среди людей послышались осуждающие вздохи. Едкие шепотки дразнили Сакуру, которая теперь сидела, едва дыша.
«
А вот это уже проблема», — пронеслось в голове Сакуры бегущей строкой.
— Уважаемый клан, мы все стали свидетелями того, о чём нам рассказал шаринган. А, как мы все с вами знаем, шаринган не может лгать. А теперь мы послушаем Госпожу Сакуру, прежде чем вынесем своё решение.
«
Но это не обязательно, да?» — добавила мысленно женщина, уже прикидывая пути отступления, когда обстановка начнёт накаляться.
В это время Тензин уже спустился до обычных смертных, среди которых и сидела Сакура. Женщина не смела поднять взгляд. Ей было плевать на то, что он мог это принять за страх. Она не собиралась попасться в путы шарингана из-за какой-то там гордости. Учиха подошёл в плотную и ожидал, что женщина тут же бросится к нему доказывать свою невиновность, но Сакура сидела, как изваяние. Уже концентрировала чакру в кулаках.
Интересно, он уже заметил?
— Сакура-сама, посмотрите мне в глаза, — его тон мог подчинить кого угодно, но не её.
Мужчина насильно поднял её лицо за подбородок и притянул к себе. Сакура противилась: она отвернулась, зажмурив глаза. Тензин чуть не рассмеялся от детской непосредственности этой женщины.
— Если Вы не подчинитесь, я буду вынужден применить силу, — мужчина схватил Сакуру уже за скулы, болезненно вжимая в её бледную кожу свои пальцы.
Он злился, и она чувствовала это. Мужчина грубо встряхнул её за лицо, водя его из стороны в сторону.
Тензин не сразу заметил, как зал подозрительно стих; не слышалось даже шепота. Он был сконцентрирован на женщине напротив него, что скрипела зубами. Она отсчитывала секунды перед нападением.
— Сделаешь это и тогда силу применю я.
Этот голос забрал у неё дыхание. Сакура чуть не развалилась на куски от облегчения.
— Мадара-сама… — Тензин обомлел и медленно отпустил лицо женщины. — У нас здесь…
— Я вижу. В её глаза я загляну сам.
— Позвольте, но этот процесс веду я. Вы не можете так просто… — Учиха злобно зыркнул на подчинённого, сметая того на пути к Сакуре.
— Я могу всё.
Розоволосая почувствовала, как тень, до этого нависавшая над ней, отступает, и раскрыла глаза. Тензин растерянно отходил на задний план. Мадара опустился перед женщиной на колени, совершенно не стесняясь своего положения перед кланом. Он был не в лучшем виде: волосы его спутались от ветра, под глазами залегли тени от бессонной ночи, а рубашка пахла потом. Но он, словно предчувствуя беду, торопился к ней, оставив усталость на потом.
Учиха взял лицо женщины в свои ладони и невесомо погладил по скулам, на которых Тензин оставил багровые пятна. Сакуре отчаянно хотелось прикоснуться к Мадаре в ответ. Но это было так неуместно здесь и сейчас. Всё же она медленно подняла свои бледные тонкие пальцы и положила их поверх рук Учихи. Во всём этом хаосе он удерживал её теплом своего тела.
Ему ведь можно, да?
Мадара улыбался ей одним только взглядом, и это было для неё очень важно. Он был рад ей не меньше, чем она ему. Сакура посмотрела ему в глаза, установив зрительный контакт, и приготовилась к грубому вторжению шарингана в её разум. Учиха активировал технику в своих глазах, но вместо того, чтобы погрузить женщину в иллюзию, он чисто и ясно отдал приказ.
— Говори, — Сакура вздрогнула, но подчинилась.
— Я возвращалась из цветочного магазина Яманака, там ребёнок дал мне цветок в подарок. Посещение магазина напомнило мне о старой подруге, — она говорила, стараясь подражать тому напряжению в теле служанки, что действительно говорила под действием шарингана, а не притворялась, как Сакура.
— Шаринган говорит правду. Продолжай.
— Я гуляла по деревне и изучала местные улицы. Захотела есть, но денег не было. Рядом оказался Тобирама-сама, он предложил угостить меня, и я согласилась, потому что доверяла ему. Мы поели и почти сразу же разошлись.
Ей не было ясно, почему Мадара заставляет говорить её подобным образом, но очевидно было то, что ему не нужно было проверять Сакуру, чтобы верить ей. Он не мучал её шаринганом, а лишь делал видимость, чтобы покончить с этим представлением. Учиха просто мог забрать её отсюда, но тогда Сакура рисковала остаться до конца своего прибывания с косыми взглядами на спине.
— Дальше.
— Я лечила раненых с помощью чакры и сильно устала. При лечении присутствовал лекарь Сенджу и Тобирама-сама, который его привёл. После того, как мы закончили, он проводил меня до дома, чтобы удостовериться, что я не потеряла сознание от переутомления. Мы не прикасались друг к другу без необходимости и сразу же разошлись, как только он довёл меня.
Возможно, ей показалось, но руки Мадары незначительно, но расслабились после этих слов.
— Ещё.
— Я поругалась с Мадарой-сама. Ушла из поместья. Встретила знакомого, который показал мне, где я могла бы остановиться подешевле на ночь. Я взяла ключ, поднялась на второй этаж, он попрощался и сразу же ушёл. Я вошла одна, расстелила футон и легла спать, пока за мной посреди ночи не пришёл Мадара-сама. Мы занимались с ним…
— Достаточно.
Сакура умело изображала застывший в невесомости взгляд, но Учиха читал на его дне искорку лукавства. Она не собиралась говорить лишнего, но явно хотела, чтобы Мадара смутился.
— Шаринган не лжёт. А это значит, что Учиха Сакура не виновна, — глава клана поднялся, возвышаясь над толпой. Тензин поджал губы и кивнул. Ну, а какие варианты у него были?
Мадару Учиха можно было любить, можно было ненавидеть, но уважали его абсолютно все — и враги, и соратники.
Женщина выдохнула и позволила себе расслабить плечи. Мадара протянул Сакуре руку, и она с радостью за неё ухватилась, поднимая своё окаменевшее тело. Но мужчина на этом не остановился, подхватив её и закинув на своё плечо. Сакура безвольно повисла, не в силах сопротивляться. Под ошарашенные взгляды соклановцев он победоносно нёс свою женщину, которая безропотно болталась за его спиной из стороны в сторону.
— Представление окончено, расходитесь. И впредь в моё отсутствие подобных разборок не поднимать, — напоследок огласил Мадара.
Зал тихо зашевелился, медленно оживая. Обходя людей с Сакурой на руках, он обратился к ней:
— Сакура? — но она молчала, словно лишилась слуха. Тогда он хлопнул её по ягодице, привлекая больше внимания к себе. — Сакура, есть хочешь?
— Хочу переодеться, — буркнула она где-то в районе его рёбер.
— Я тоже.
***
Опалое солнце отражалось и путалось во влажных волосах Мадары. Мужчина едва успел ополоснуть тело, сгоняя пот и пыль путешествия, прежде чем появиться в резиденции хокаге. Стоило открыться двери в той самой небрежной манере, которую любил Учиха, как тело Хаширамы инстинктивно напряглось. Он ждал этого часа с того самого момента, как отправил Мадару на дипломатическую миссию. И теперь на повестке дня висело несколько вопросов. Во-первых, во сколько миллионов Рё обойдётся гордость друга? Во-вторых, как долго стране Огня придётся просить прощения за свой стиль дипломатии? Ну и в-третьих, кого им выставить на охрану границ?
— Хватит смотреть на меня так, будто я уже устроил войну, — Мадара стоял, подпирая стену лопатками.
— А разве ещё нет? — поспешил выразить сомнение чуть не ставший бывшим хокаге после того, как Тобирама узнал, кто отправился на миссию в страну Земли в качестве переговорщика.
— Всё прошло более чем… — Учиха потёр подбородок, выбирая подходящее по смыслу и адекватности произошедшего слово, — более чем нормально.
— Мадара, — тон Хаширамы начинал звучать угрожающе, — покайся в содеянном, пока ещё не поздно. И тогда я успею вымолить прощение.
— Я серьёзно. Тсучикаге согласился прибыть на собрание пяти каге.
— Ты ему угрожал? Что тебе пришлось сделать, чтобы он согласился? — Сенджу рисовал в голове картины чудовищной расправы над деревней, которая уже должна была лежать в руинах. Если, конечно, Мадара был настроен серьёзно.
— В целом, ничего того, чего я обычно не делаю.
— Это-то и пугает, — скривился Хаширама.
Учиха цыкнул от раздражения, но не смог отрицать радикальность собственных методов.
— Его единственным условием была встреча на территории нейтрального государства. Он не доверяет нам. Возможно, я бы тоже не стал доверять им.
— Пока мы не научимся доверять друг другу, ни о каком мире речи и быть не может.
— Ты наивен, Хаширама, — наконец, Мадара оторвал свой силуэт от поверхности стены и двинулся в сторону выхода. — Я устал. Иду домой.
— Отчёт о миссии завтра должен быть у меня не позднее обеда, — бросил хокаге вместо прощания.
Плечи Учихи напряглись, словно Сенджу полоснул плетью по спине. Этой фразе его Тобирама научил что ли? Знал, зараза, как нагадить.
***
Сакура никогда не была сторонницей лечебного алкоголизма, но сегодня она во второй раз за этот злополучный год решилась выпить, откупорив загадочную бутылочку, которую оставил на столике Мадара, когда разбирал свою походную сумку. По всем признакам бутылочка выглядела как нечто, во что наливали обычно либо алкоголь, либо лекарственные настойки. Этим тёплым летним вечером Сакура решила стереть границу между ними. Как сильно ей влетит от Мадары за такую самодеятельность?
Женщина расположилась на веранде, провожая взглядом уходящий день, который ещё в самом начале не сулил ей ничего хорошего. Сакура ожидала, что проведёт его во влажной пещере или в лесу. А сейчас рядом с ней на ровной полированной деревянной поверхности располагался красный глиняный поднос, на котором стояла пузатая бутыль в молочном фарфоре, рядом — ровный круг пиалы и закуска из блестящих кусков свежей рыбы.
Сегодня Сакура планировала быть своим единственным собутыльником, а потому, нарушая традиции уже в который раз, наливала собственной рукой себе густой слегка мутноватый напиток. Женщина опустила голые ступни в мягкую пушистую траву у края веранды, пропуская ту между пальцами, и взяла пиалу с размеренно покачивающимся внутри алкоголем. Она грела напиток в ладонях, отчего-то не решаясь сделать первый глоток.
Сосредоточившись на алкоголе, она не сразу обратила внимание на то, что в комнате была уже не одна. Никогда раньше она не могла себе даже представить, что именно эта чакра сейчас будет успокаивать её одним своим присутствием. Мадара присел рядом с женщиной на веранде. Его чистая лёгкая рубашка пахла солнцем. А сам он — усталостью.
И пока Сакура крутила пиалу в нерешительности, мужчина наклонился к её рукам и пригубил чашку с алкоголем. Женщина, растерявшись, не сразу, но всё же помогла ему, склонив пиалу. Рука против воли легла на его всё ещё влажные волосы, придерживая те. Мадара осушил пиалу в три больших глотка, не поморщившись. Он взял чашку из её рук и наполнил. Для неё.
— Выпьем?
