***
Сакура давно привыкла просыпаться одна, подскакивая в кровати одним махом, но сегодня у её тела было особое состояние. Она впервые за долгое время проснулась раньше, чем открыла глаза. Сквозь нежную пелену закрытых век розоволосая слышала порывы свистящего ветра и тонкий звон колокольчика откуда-то с улицы. Скользнув по соседнему футону рукой, она не обнаружила рядом Мадары. И первое, что она почувствовала в это утро, было неподдающееся объяснению разочарование. Ресницы женщины дрогнули, и она открыла глаза. Её встретила серая безрадостная комната. Похоже, на солнце сегодня надежды не было. Сонным взглядом медик медленно обвела помещение, не отрывая ухо от подушки. Фигура Учихи, склонённого за чистым столом над листком бумаги с карандашом в руках, вырвала Сакуру из уютных лап сна окончательно. Его сосредоточенный профиль был слишком красив, чтобы не отозваться в женщине. Мадара что-то нашёптывал самому себе, пока писал и, кажется, совсем не обращал на Сакуру внимания. Он не ушёл. Женщина тяжело закрыла глаза вновь, судорожно выдохнула, и, наконец, подняла своё тело над горизонтальной поверхностью. Сакура потянула за собой одеяло, под которым скрывалось абсолютно обнажённое тело, и села. Голова её напоминала ярко-розовое гнездо, наспех сконструированное психически нездоровой птицей. И медик с трудом вплела в свои спутавшиеся волосы пальцы, чтобы хоть как-то пригладить это последствие полуночной страсти. Последняя мысль застыла на острие ножа. Одно за другим воспоминания этой ночи посыпались копьями на неё с бешенной скоростью. И дышать становилось просто невыносимо. Как она позволила себе так заиграться? Изменила. Она продала клятву, данную Саске, за бутылку саке. Она предала своего дорого человека. Своего Саске-куна. И кому отдалась? Злому и беспринципному Мадаре Учиха, который глотал людей, не пережёвывая. Ну как она могла? С кого теперь спрашивать за это грязное липкое чувство вины? Это что, единственное, что она могла сделать для этого проклятого клана? Для этого проклятого всеми мужчины? К горлу подступили слёзы с горьким привкусом, но она не могла позволить себе плакать в присутствии Мадары, который, теперь уже казалось, намеренно игнорировал её. Она прижала руки к груди, сжимая ткань одеяла и силой удерживая рвущиеся изнутри страх и боль. Сакура чётко помнила тот момент, когда Учиха позвал. И она пошла. Медику некого было винить в том, что она самостоятельно упала в мимолётные объятия чужого мужчины. Хотелось оправдаться действием алкоголя, хотелось свалить всё на стресс и даже на Саске, который не выполнял свой супружеский долг как следует. Но сейчас она стояла сама перед собой, и лгать было некому. Она осознанно изменила Саске. Совсем забыла, зачем сюда явилась. Грязная и сломанная, Сакура поднялась на ноги, утягивая за собой одеяло. Она быстро скинула необходимые вещи из шкафа прямо на пол и, ещё раз бросив быстрый взгляд на сосредоточенного Мадару, оголилась, стоя к мужчине спиной. Под руку так кстати попались её родная чёрная водолазка и просторные штаны. Ведь эти засосы не украсят ни одно из её платьев Учиха. Несмотря на то, как сильно ей было погано внутри, тело чувствовало себя предательски хорошо. И это ещё сильнее выбивало Сакуру из колеи. Сопротивляться самой природе человека было выше её сил. Женщина быстро пробежалась по комнате, собирая всё то необходимое, что у неё было с собой в этой эпохе. Несколько свитков, гребень для волос и уже ненужный фотоаппарат. Она не хотела уходить с ощущением, что сбегает от Мадары, а потому, набравшись решимости, заговорила первая. — Я к Сенджу, — оправдалась перед мужчиной она. Сакура собиралась так быстро, словно опаздывала к ним на пожар, не меньше. И всё время отводила от Учихи взгляд, пряча лицо за этой спешкой. Мужчина перестал нашёптывать заклинания бумаге, на которой писал, и поднял свои глаза на розоволосую. — Меня это не касается, — его тон был настолько обжигающе холодным, что Сакура чуть не задохнулась. Его равнодушие после всего, что было ночью, действовало на неё как керосин. Она моментально вспыхнула, подхватила рюкзак за лямку и в два широких шага настигла сёдзи. Сакура распахнула перегородку, которая задрожала от образовавшегося сквозняка. Ветер тут же подхватил розовые спутанные пряди волос, и в этом запале теперь женщина выглядела угрожающе. Ты ошибаешься, Мадара.***
Каждый шаг давался Сакуре легче предыдущего, потому как она вкладывала в свои ноги чакру, сама того не замечая. Хлипкая черепица отлетала кусками от крыш под её ногами, а ветер придавал ей ускорение. Так она позволяла своим чувствам излиться в каждом движении мышц. Когда куноичи достигла ворот главного поместья Сенджу, пришло понимание, что она сейчас рисковала оказаться совершенно нежданным и неуместным гостем. Охрана узнала её по буйной розовой копне волос и впустила во двор, а прислуга быстро нашептала старшему в доме, что прибыла Госпожа Учиха. Женщину сопроводили в комнату, где за длинным низким столом завтракала Мито-сама и пара незнакомых Сакуре женщин. И ко всей той буре, что медик принесла с собой в груди, присоединилось жгучее чувство стыда за то, что была столь назойлива. Застыв в дверном проёме, Сакура низко поклонилась, персонально обращаясь к Узумаки-сама: — Прошу прощения за вторжение, Мито-сама, я не хотела Вам помешать. — Сакура-сан, ну что Вы, присоединяйтесь, для Вас я всегда найду местечко за столом. Жена Хаширамы всегда была к ней так добра, что Сакура слишком беспокоилась о том, чтобы ненароком не злоупотребить этой добротой. Но всё же… — Позвольте отказаться. Я здесь, чтобы просить Вашего разрешения снова воспользоваться клановой библиотекой, — Сакура подняла голову и встретилась с недовольными взглядами незнакомок. Мито кивнула, молча поднялась, чтобы сопроводить медика лично. За этим формальным обращением в присутствии посторонних рыжеволосая чувствовала: что-то с Сакурой сегодня было не так. Узумаки прикрыла за собой створку, за которой острый слух куноичи напоследок уловил едкую насмешку. — Это недоразумение действительно жена главы клана Учиха? Она проглотила эту гадость, сказанную кем-то из них за спиной, ведь сейчас это казалось чем-то незначительным в сравнении с тем, что происходило у неё на душе. Мито-сама мягко гладила Сакуру ладонью по спине, приглаживая сосущую тревогу теплом своей руки. Розоволосая не могла объяснить, но становилось отчего-то легче. Когда они спустились в библиотеку, её встретил свет тусклых ламп. В прошлый раз источниками света служили довольно опасные для книг факелы с открытым огнём. Было очевидно, что кто-то трепетно поработал над обстановкой в помещении: рядом с хаотично разбросанными подушками появилась пара низких столов, за которыми теперь можно было удобно расположиться за изучением свитков; очевидно, керосиновые лампы вместо деревянных факелов — пережитка далёкого прошлого; на двух новых стеллажах красовались стопки ещё не нашедших своего места книг. В помещении, отделанным камнем, было промозгло, и Сакура покрылась неприятными мурашками, что теперь тёрлись об одежду. — Какие сегодня медицинские книги тебя интересуют? — Мито непринуждённо отбросила формальность обращения сразу же, как только они стались наедине. Сакура опустилась на прохладные подушки за столик и потёрла задумчиво подбородок. Медик была уверена, что в ту ночь, когда она в последний раз работала над чакрой Мадары, то смогла извлечь вместе с водным пузырём некую чёрную субстанцию. И судя по тому, как упорно та сопротивлялась, то, скорее всего, это не нечто неодушевлённое. Живое существо внутри тела другого, паразитирующее на чувствах, эмоциях, захватывая власть над мыслями во время малейшего всплеска злости. Оно тонко манипулировало Учихой, заставляя думать, что всё, что приходит ему в голову — его собственные мысли и мотивы. И на ум приходило только одно такое существо. Чёрная воля Кагуи. Чёрный Зецу. — Вообще-то в мои планы входило углубиться в изучение типов чакры и их взаимодействие друг с другом. Узумаки изогнула бровь и игриво улыбнулась. — Никогда не поверю, что ниндзя-медик твоего уровня чего-то не знает об этой теме. — Когда нужно собраться с мыслями, я всегда возвращаюсь к истокам, — и это было чистой правдой. Сакуре было необходимо собрать в единую кучу всё, что она помнила о Зецу, и составить план действий. Ведь если её противником было хитрое и живучее существо, то эта холодная война принимала жуткие обороты. Одному Богу известно, скольких он уже успел искусить и обыграть. Мито удалилась вглубь библиотеки с фонарём в одной руке, который для неё расчищал дальнейший путь. Сакура же извлекла из своего рюкзака неисписанный свиток и остро заточенный карандаш. Чистая поверхность бумаги отпугивала женщину, но после первых трёх разминочных символов дело пошло. Для начала было необходимо определиться с тем, какую форму существования представляет из себя Чёрный Зецу. Скорее всего, он был природным сгустком чакры, но даже на глаз не получалось определить тип используемой им энергии. Сначала Сакуре показалось, что у Зецу есть нечто общее с теневыми техниками клана Нара. Возвращаясь назад, на ум приходило окутывание тела, которое он использовал на Обито. Но тогда как объяснить то, что он использовал его Камуи, когда завладел Учихой? Такие невероятные вещи были не подвластны обычной стихии Инь. То, как он изменял конфигурацию и собственного тела из формы человека в тень рукава Кагуи — техника Ян? Сакура напряженно растирала лоб, выжимая из себя предположения и воспоминания об этом существе. Он сливался с землёй, деревьями и даже с камнем; ему было под силу замаскировать своё физическое тело, сделав его невидимым, что делало его искусным наблюдателем; кроме того, он был способен просачиваться сквозь землю в виде жидкостной массы на подобии техник клана Хозуки. Что же он такое? По её подсчётам, в перечисленных техниках он использовал уже около пяти стихий и в различных их комбинациях. Но кто был на такое способен, кроме обладателей ринненгана? Лёгкий хлопок рядом вывел Сакуру из гипнотического транса раздумий. Мито шлёпнула на маленький, но удивительно крепкий столик несколько хрустящих корешков книг и пару плотно перемотанных свитков. — Здесь сборники по изучению стихии чакры и редкие виды улучшенного генома, — женщина скользнула указательным пальцем по слегка шероховатой обложке. — А это, — похлопала она по свиткам, — наработки Хаширамы по изучению собственной стихии дерева. В отличии от Тобирамы, он своих записей не прячет. Сакура кивнула, внутренне ухмыльнувшись. Если бы Мито-сама только знала, что в своих свитках пишет младший из Сенджу, то первым её желанием было бы сжечь их, а пепел развеять над бездной, не имеющей конца в своей глубине. Настолько некоторые техники Второго были ужасающими сознание. — Извини, но мне нужно вернуться к трапезе, — Мито слегка поклонилась и исчезла, скрываясь поступью на каменной лестнице. Оставшись наедине с собой, медик потянулась к свиткам. Ведь раз уж представилась такая возможность, то они будут куда информативнее до дыр заезженных томиков по стихиям чакры. Итак, базой для улучшенного генома — стихии дерева, — служили комбинация Воды и Земли. Сконцентрировав по одному из видов чакры в ладонях, энергию необходимо было смешать в равных пропорциях. Лишь при таком условии могла появиться древесная чакра. Сакура задумалась. Она и сама была пользователем как чакры стихии Воды, так и Земли, но даже с её невероятным контролем, она вряд ли сможет использовать древесные техники даже после многолетних тренировок. Единственными людьми, у которых вышло овладеть этой стихией естественным путём, были Первый хокаге — Хаширама Сенджу и Моэги Казамацури (что стало в своё время поводом для истерики Конохамару). Интереса ради, женщина отложила в сторону свиток Хаширамы и повернула свои руки ладонями кверху. Сконцентрировав чакру в каждой руке, она попыталась преобразовать поток энергии в каждую из стихий отдельно. От напряжения на лбу Сакуры выступил пот, а по лицу начали ходить желваки; пальцы дрожали, пощёлкивая в суставах. Она зажмурилась. Мало того, что необходимо было одновременно использовать и Воду, и Землю, так ещё и найти между ними оптимальный баланс — всё равно что смотреть одновременно на север и юг и видеть при этом лица каждого из жителей тех районов. Нестабильный сгусток энергии в её руках сорвался и оглушительно лопнул, заставив Сакуру повалиться на спину от небольшой ударной волны. Женщина выдохнула, отпуская напряжение и закрыла дрожащей рукой глаза. Ей не хватало таланта, как бы она не старалась. В чём же тогда был истинный секрет использования древесных техник? Снова поднявшись, Сакура принялась за чтение свитка. Хаширама писал о том, что в качестве подпитки для такого интенсивного роста деревьев, он использовал собственную жизненную энергию. Из этого выходило, что чем больше в клетках человека её, тем сильнее и масштабнее выходят техники этой стихии. Это объясняло многие вещи: например, почему Ямато не был так же хорош, как Хаширама; или почему при использовании клеток Первого на месте имплантации, как правило, вырастало лицо Сенджу — всё равно, что растить клона на собственном теле и пользоваться его силой. Мощные по своей жизнеспособности клетки Хаширамы брали верх в той или иной степени над любым организмом, с которым сожительствовали. По словам Саске, не только у Мадары были клетки Первого, но и у Данзо. Он лично видел лицо Сенджу на его плече. Сакура поморщилась от воспоминаний о муже, как от головной боли. Мерзко всколыхнув её сознание, его образ теперь делал ей больно даже невинными отголосками. Разговоры с ним, его взгляды и обрывки фраз, что он бросал ей. Она напарывалась на эти ловушки разума, собирая их одна за одной, и скрипела зубами от боли. «Соберись, Сакура!» — вопил ей внутренний голос. Зецу. Чёрный Зецу. Куноичи пыталась припомнить, при каких обстоятельствах он использовал техники дерева, но на ум приходила лишь его «двухцветная» форма в комбинации с Белым Зецу. Сами по себе Белые были способны лишь на крошечное проявление стихии дерева, но наличие её и то, как они погибали, принимая форму деревьев, говорило о том, что они были связаны с клетками Хаширамы. Вероятнее всего, они были тоже подобиями клонов, искусственно выращенных с помощью ДНК Первого. Или нет? Сакура задумалась. Казалось бы, живёт себе человек, — Хаширама Сенджу, — и даже не подозревает, что является инкубатором для нескольких десятков триллионов клеток, которые в будущем будет пытаться использовать любой мало мальский мозговитый злодей. А ведь сейчас он был вполне себе живой и цельный. Подумать только! В любом случае, складывалась довольно ясная картина. И медик отразила тезисно на пергаменте все свои выводы. Во-первых, Чёрный Зецу мог не только манипулировать телом и сознанием своей жертвы, но и использовать его способности по личному усмотрению. Во-вторых, типы чакры не имеют для него значения, потому что он способен синхронизироваться с любой стихией, даже уникальной для конкретного человека. В-третьих, он с лёгкостью менял своих жертв, быстро перемещаясь по полю боя в виде тени, а потому легко мог манипулировать агрегатным состоянием своего тела. Немаловажно отметить, что для него не составляло труда просто просочиться и уйти сквозь землю. Тогда назревал вполне очевидный вопрос: если эта дрянь действительно сидит в Мадаре, то что ей, — Сакуре, — делать? Посвятить в свои предположения Учиху всё равно, что рассказать самому Зецу о её планах. Если и предпринимать какие-то меры, то они точно должны быть внезапны для Чёрного. А значит, и для Мадары тоже. Ах, если бы та ночь между ними не была так чертовски хороша, то думать было бы об этом мужчине куда проще, трезвее. Но сейчас так хотелось спасти не клан Учиха от его страшной судьбы. Хотелось спасти только одного из них — Мадару. Она дозволила себе озвучить эту мысль, и жгучее чувство внутри обдало рёбра, а желудок свернулся в узел, прячась от этого пламени. Зажмурившись, Сакура старалась сдерживать рвущееся наружу отчаянье. Она впилась в собственные волосы руками, приводя себя в чувство терпимой болью. Только вот внутри она была выше этого порога. И ничего из этого не помогало. Может, если бы Сакура была точно уверена, что Саске её не любил, было бы легче? — Сакура, что с тобой? — Мито возникла словно из воздуха, обеспокоенно подбежав к медику. Она решила просто занести чай для розоволосой, но обнаружить её в таком состоянии никак не ожидала. — Что случилось? Куноичи подняла на Узумаки затравленный взгляд, в котором стояла влага, и криво улыбнулась, словно пыталась успокоить женщину напротив. Получался ровно обратный эффект. — Всё в порядке, просто старалась сосредоточиться. Мито медленно опустилась с подносом в руках и поставила его рядом с Сакурой, сдвигая письмена в сторону на безопасное расстояние. Она тихо переваривала увиденное только что, наполняя чашу нежно-желтым чаем, который моментально заполнил помещение ароматом сладкого молока. Задумчивый взгляд Узумаки, казалось, был полностью сосредоточен на этом действии. Вложив горячую чашку в руки Сакуры, она заговорила тихим, но вполне вкрадчивым тоном. — Я чувствую, что ты сейчас в сильном смятении. Чувствуешь себя слабой перед самой собой? — розоволосая взметнула взгляд на Мито-сама и нахмурилась. Как она умудрилась попасть в самую точку парой фраз? — Печать на наших лбах — это могущественная техника, что существует со времён Мудреца Шести Путей. Младший сын Хагоромо-сама не был так же силён и талантлив в освоении ниншу, как его старший брат, а потому ему пришло в голову, что малые крохи силы можно копить, превращая их со временем в Великую силу. Силу тысячи. Так родилась эта печать, — Узумаки коснулась метки на своём лбу. — Многие до сих пор помнят, что предком клана Сенджу был именно Ашура-сама, но мало кто знает, что он также основал и клан Узумаки. Именно так родилась наша сила. Мы все, — Мито провела пальцем по столу незримую черту, что сложилась в кольцо, — ветви одного дерева. Многие из клана Сенджу и Узумаки одарены по праву рождения. Наша кровь даёт нам силу, как мне дала сильную чакру и чтение эмоций других людей. Но ты, — женщина подняла взгляд на Сакуру, встречаясь с ней глазами, — не принадлежишь великому клану, твоя чакра говорит об этом. То, что ты владеешь такой невероятной техникой, уже делает тебя на голову выше остальных. Ты сильная. Ты — настоящий чистый талант. Эта речь произвела на Сакуру неизгладимое впечатление. На долю секунды она поверила в собственное могущество, и это отдалось мурашками по коже. Но этот огонь тут же потух, так и не успев разгореться. Медик отвернулась и горько усмехнулась своим невесёлым мыслям на этот счёт. — Упорная работа прошлых лет — не всегда гарант силы в настоящем, — в этой тишине она слишком звонко поставила на стол чашу с чаем. — Моя истинная слабость в том, что я была плохой матерью. Слишком многое скрывала от дочери. Мне не хватало духа рассказать ей о клане, о моей настоящей силе и о том, как она родилась вне стен деревни. Воспоминания былых лет вихрем проносились в отражении её мутно-зелёных глаз. Они заставляли непослушное тело дрожать, а сердце молить о пощаде. И это отражалось в голосе женщины, что обламывался на полуслове. — Она погибла. И причиной тому была моя слабость. Моя девочка не смогла защитить себя, — голос Сакуры срывался; слёзы наступали ей на горло. — Не смогла! От накативших эмоций женщина ударила кулаком по столу, заставив посуду на нём задрожать. — А потому я хочу, чтобы в моём чёртовом мире существовало намного больше, чем один грёбаный последний живой Учиха! — Что значит «последний»? Женщины одновременно обернулись на голос. Фигура Тобирамы застыла на каменной лестнице, ведущей в библиотеку.