***
Хюррем восседала на тахте и задумчиво листала книгу расходов, принесенную ей верной Фахрие-калфой. Мысли рыжеволосой Госпожи никак не хотели сосредоточиться на математических расчетах и постоянно уходили в другое русло. Она боялась. Ее противники затихли и вот уже месяц она ждала удара и была готова к нему, но ничего не происходило. Султанши династии иногда посещали Топкапы и даже наносили визиты вежливости Хасеки, источая ядовитые улыбки, за которыми прятали ненависть и презрение. К этому Хюррем привыкла за шестнадцать лет жизни в гареме. Каждый день проходил в борьбе, в которой рыжеволосая Госпожа научилась изображать саму любезность. — На сегодня достаточно, Фахрие, – отложив расходную книгу в сторону, промолвила Хюррем. — Вы правы, моя Госпожа, солнце уже близится к закату, вам лучше отдохнуть. Сегодня у вас был трудный день, — участливо сказала калфа. Хюррем кисло улыбнулась. — Каждый день трудный, когда я вижу в гареме этих ядовитых змей, – голос рыжеволосой султанши источал ненависть. — Госпожа, Шах Султан и в правду была сегодня на удивление оживленной. — Они готовят ловушку для меня, это очевидно. Мне знать бы только, что именно они задумали. Но не сомневайся Фахрие, их планы рухнут, ведь пока рядом со мной мой Повелитель и дети, даже ад не страшен, – не успела Хюррем договорить, как в покои влетел встревоженный Сюмбюль-ага. Губы его подрагивали, он поднес руку ко рту и смотрел на Султаншу испуганным взглядом. Хюррем подняла одну бровь в удивлении. — Сюмбюль, говори уже, что стряслось, – устало проговорила Хасеки. — Г-госпажа, – слова давались евнуху с трудом, – в покои нашего Повелителя отправили наложницу… — Что ты такое говоришь Сюмбюль? – Хюррем подскочила с тахты и подошла к верному слуге, – кто осмелился на такое?! — Шах Султан подарила Султану эту наложницу. Как только ее доставили во дворец, она сразу прошла по золотому пути. Все это держали в тайне, моя Госпожа, как только я узнал, то постарался помешать, но Афифе-хатун воспрепятствовала, – Сюмбюль с сожалением смотрел на свою Госпожу. Он сразу же подбежал к ней, когда Хасеки пошатнулась на нетвердых ногах. Преданные евнух и калфа помогли своей Госпоже присесть на тахту. — Сюмбюль, Повелитель отослал ее, – в ее глазах еще плескались жалкие крохи надежды, – ну же, Сюмбюль, ответь мне! – Хюррем нетерпеливо крикнула на своего слугу. Но ответа ей уже не требовалась. Весь вид Сюмбюля говорил о том, что в покоях ее любимого Падишаха сейчас другая женщина. Не она. — Выйдите все! – громкий крик Хюррем разнесся по покоям. Дважды повторять ей не пришлось. Слуги, понуро опустив головы покинули покои. Они переживали за свою Госпожу, однако не могли ослушаться приказа. Хюррем Султан никому не показывала слабости даже самым близким людям. Она будет переживать свое горе за закрытыми дверьми. Оставшись одна, Хюррем сдавленно всхлипнула. Ее сердце разбилось на тысячи осколков, так она себя чувствовала в этот момент. Никогда еще отчаянье не овладевало ее душой, так сильно. Сулейман… Разве могла она представить, что он примет другую в своих покоях? После стольких клятв о вечной любви? Шестнадцать долгих лет они были вместе. И за все время он не принимал наложниц. Как не старалась покойная Валиде Султан вытеснить ее из сердца Падишаха. Однако, что не получилось у матери, сделали ее дочери. Хюррем знала, что Шах и Хатидже обязательно попробуют найти наложницу, которая понравится Султану. Этого она не опасалась, ведь была непоколебимо уверена в любви Сулеймана. Но она просчиталась. Ошибка будет стоит ей многого. Теперь позиции Хюррем ослабли не только в совете, но и в гареме. Если она не придумает что-нибудь в скором времени, Шах и Хатидже со своими мужьями избавятся от Хасеки и ее детей.***
Мехмед и Михримах в это время сидели на террасе, ничего не подозревая. Брат с сестрой по обыкновению проводили время вместе, наслаждаясь приятным весенним вечером. Закат окрасил небо в нежно-розовые краски, а воздух стал немного прохладней, но по-прежнему был теплым. Легкий ветерок трепал локоны Михримах, переливающиеся золотом в лучах закатного солнца. — Весенние вечера волшебны, – с романтичным вздохом проговорила юная султанша, – как прекрасно время заката. Так спокойно становится, суета во дворце утихает и можно насладиться тишиной. — Согласен с тобой, Михримах, – шехзаде с теплотой посмотрел на сестру, – придворная суета утомляет. Я счастлив, что могу побыть с тобой и насладиться такими спокойными вечерами. Они оба задумчиво посмотрели на закат и дворцовый сад, раскинувшийся под террасой. Так они сидели какое-то время, думая о чем-то своем. Их не утомляло это молчание. Напротив, брат с сестрой любили время, когда могли побыть наедине друг с другом. Их мир никто не мог понять, и они сами не стремились проводить свое время с кем-то еще. — Ты уже прочитала, Божественную комедию, Михримах? – Мехмед снова посмотрел на сестру с нежностью, как всегда, смотрел только на нее и их валиде. Он был ее наставников в получении знаний, хотя Михримах в этом ничем не уступала брату. — Да… – Михримах вынырнула из своих размышлений и обратила свой взгляд к любимому брату, – ты знаешь, молва о том, что Данте и сам спускался в ад, чтобы рассказать о нем людям, кажется мне правдивой, – султанша по-доброму усмехнулась. — Быть может и так, – весело парировал ей брат, – у европейцев подобных трактатов больше нет, – Мехмед любил обсуждать с сестрой европейскую культуру, им она была намного интересней, чем культура Османской империи. Конечно, они скрывали это ото всех и делились мыслями только между собой. — Теперь мне бы хотелось прочитать что-то о любви, – мечтательно улыбнулась юная Госпожа. Как она не пыталась себя убедить в том, что любовь ей не дозволена и мечтать о ней смысла нет, но она не могла отказать себе в такой маленькой отдушине, как книги об этом великом чувстве. Ведь именно из них она узнала какая бывает любовь. — Милая сестра, ты же знаешь, я не читаю оды о любви, – шехзаде лукаво улыбнулся и посмотрел на султаншу, которая подобным заявлением удивлена не была. — Знаю, – она вздохнула, якобы с печалью, но в следующую секунду, уже снова улыбалась, – но для меня ты же можешь прочитать одну историю об этом великом чувстве, а потом мы обсудим ее. Эта книга моя любимая, мне очень хотелось бы знать, что думаешь о ней ты, милый брат, – она слегка дотронулась до его ладони и улыбнулась так обезоруживающе, что он не стал сопротивляться. Признаться, он и не собирался сопротивляться, для нее он всегда выполнял любые желания. — Что же там за книга, раз моя искушенная в литературе сестра, в таком восторге? Михримах победно улыбнулась брату, однако несколько секунд держала молчание для большей интриги. Она часто так делала, чтобы насладится моментом. — Роман о Розе Гильома де Лорриса и Жана де Мена. Надеюсь, ты еще не забыл французский? – султанша любила по-доброму насмехаться над братом. — Было бы весьма кстати, – не оставаясь в долгу парировал Мехмед. — Ты знаешь символично весьма, но описанные в книге события начинаются в мае, – продолжила разговор Михримах уже серьезным тоном, – у французов май – пора любви. — Почему я не удивлен, что именно сейчас ты предложила мне почитать столь чудную поэму о любви? – шехзаде все также оставался весел и шутил. — Нет, Мехмед, дело не в этом. Просто иногда мне тоже хочется… любви, –султанша солнца и луны с грустью вздохнула, – однако я знаю, что в скором времени мою судьбу свяжут с каким-нибудь пашой и я буду увядать, словно роза, лишенная солнечного света. Шехзаде не любил, когда его сестра грустила. Он хотел, чтобы она всегда улыбалась и была счастлива. Для улыбки на ее лице он был готов многое сделать. Разговор о будущем браке сестры, неприятными ощущениями отозвался в его сердце. — Михримах, – он взял лицо сестры в свои ладони, – ты никогда не выйдешь замуж, пока сама не пожелаешь этого! Такой пыл несколько испугал луноликую Госпожу. Ее брат всегда был спокойным и не отличался вспыльчивостью, которую она наблюдала сейчас. — Прости, – уже тише сказал шехзаде, заметив ее замешательство – ты мне дорога я не вынесу, если твоя судьба будет подобной судьбе наших тетушек. Ты заслуживаешь большего! Подобной Госпожи в нашей династии нет, и никогда не будет, – он говорил эти слова со всей страстностью, на которую только был способен. Михримах отчаянно хотела верить ему, но она знала, что мать уже задумалась о ее браке и в скором времени будет искать кандидата в мужья единственной дочери. С горечью луноликая осознавала, что руководствоваться в выборе ее мать будет не желаниями самой султанши. Хасеки главное только верность будущего зятя, чтобы с его помощью вернуть былое могущество и защитить единственного сына. Именно поэтому Михримах была согласна на любой выбор матери, главное будущее обожаемого брата. — Мехмед, я верю, что валиде подыщет мне достойного супруга, того, кто будет помогать тебе на тернистом пути к трону, – шехзаде с нежностью посмотрел на нее. Ему наоборот не хотелось, чтобы сестра жертвовала личным счастьем ради него. Если когда-нибудь ему будет суждено стать Падишахом, то его драгоценная Михримах будет жить так как сама того пожелает. В этом он поклялся себе. Ради этого он был готов бороться за власть. — Лучше оставим этот разговор, брат, – ласковым голосом сказала луноликая, – хочу знать, как прошла сегодня твоя тренировка на саблях, я слышала ты упражнялся с Бали-беем, – султанша умело перевела тему в другое русло. Шехзаде увлекательно начал рассказывать о своих успехах во владении саблей, а Михримах с неподдельным интересом слушала брата. Вот только горечь от предыдущей темы разговора витала в воздухе. Они оба страшились дня, когда юная Госпожа покинет родной дворец и станет замужней женщиной. Тогда они уже более не смогут сидеть вот так вот на террасе и беззаботно делиться своими мыслями с друг другом.***
Во дворце Хатидже Султан, тем временем, две султанши обсуждали свои грядущие интриги против ненавистной Хасеки. Госпожи сидели на тахтах и попивали щербет, ведя беседу о монотонной жизни в Топкапы. Обе были в приподнятом настроении, из-за идеально выполненного плана. — Аллах, как я счастлива, что брат наконец-то устремил свой взор на другую женщину, – лепетала Хатидже Султан, – сколько страданий мы с валиде вынесли в безуспешной борьбе против этой змеи, однако отныне справедливость восторжествовала. — Это только начало, Хатидже, совсем скоро русская рабыня упадет в самую бездну с вершины власти, на которую мы позволили ей забраться, – глаза Шах Султан яростно сверкнули, отражая огонь свечи. — Главное, чтобы Фирузе смогла завладеть сердцем Повелителя иначе Хюррем избавится от нее, – младшая из сестер Султана была не так самонадеяна, как ее собеседница, она не забыла скольких наложниц, посланных матерью отвергал Сулейман ради рыжеволосой ведьмы. — Фирузе не похожа на других наложниц, – спокойно ответила Шах Султан, – ты прекрасно осведомлена, что я готовила ее более года для нашего брата. Хатун красива, грациозна, образована, а главное она знает о вкусах и привычках Повелителя все, чтобы очаровать его за одну ночь. Вот увидишь, сестра, Хюррем ждет забвение. — Нам нужно беречь эту девушку, как зеницу ока. — Для этого я предприняла все необходимые меры, – Шах была абсолютно в себе уверена, – Афифе-хатун взяла девушку под свое крыло, а также я отправила для охраны Фирузе двух специально обученных евнухов. Если Хюррем попытается вмешаться, я привлеку к этому делу Повелителя. И тогда эта ведьма будет отвечать за безопасность фаворитки лично, – на лице султанши появилась ядовитая усмешка. Она была чересчур властолюбива, чтобы оставаться в тени. В ее грандиозных планах она должна стать во главе гарема, а Лютфи-паша Великим визирем. Однако Шах не переоценивала способностей своего супруга, а потому намеривалась управлять через него советом и государством сама. Для исполнения этих смелых мечтаний оставалось устранить лишь двух зазнавшихся рабов, которые, по ее мнению, не были достойны той, власти, что получили. Для Хатидже Султан и ее мужа в своем идеальном будущем Шах места не нашла. Если сестра была слишком глупа, то ее супруг ей пригодится в борьбе с Ибрагимом-пашей. Лишь только Ахмед-паша сможет низвергнуть Великого визиря, не без помощи самой Шах, разумеется. А после их победы, она расправиться уже с самим пашой. Беседу двух султанш прервал приход Кара Ахмеда-паши, на чей счет Шах Султан только что в своих мыслях строила планы. Паша поклонился Госпожам и поприветствовал их. — Султанши, у меня для вас прекрасные новости, – начал визирь, сразу приступая к сути разговора. Собеседницы его сразу оживились и с готовностью принялись слушать, – Повелитель сегодня на заседании совета был крайне недоволен Ибрагимом-пашой и велел ему на две недели отправиться в охотничий домик восстановить силы. – Да это же отстранение, паша, – возрадовалась Шах, на лице ее снова появилась ядовитая усмешка, не зря они интриговали против грека последний год, постепенно лишая его доверия Султана, – нам только остается сделать, так, чтобы Ибрагим не вернулся через это время к своим обязанностям. Ахмед-паша выразил свое согласие со словами султанши. И перевел взгляд на мрачную жену. Хатидже держалась отстранено и снова витала в своих безрадостных мыслях. Паша горько усмехнулся. Он знал о ком она думала сейчас, да, впрочем, и постоянно. Султанша никогда не скрывала, что не любит его и более того, не скрывала своей тоски по другому. В начале их брака Ахмед-паша питал нежные чувства к изящной принцессе Османов. Он пытался завоевать ее сердце всеми способами, но она лишь отталкивала его. Со временем мужчина понял, что Хатидже Султан не та прекрасная гурия, какой он ее представлял. Она часто устраивала истерики, постоянно упрекала его без повода. Часто прибывала в депрессиях и была безразлична ко всему происходящему. Когда в начале их брака во время восстания янычар в Стамбуле, Хатидже Султан, беременной их первенцем, пришлось укрываться с семьей в подземельях дворца, она потеряла ребенка. Это глубоко ранило Госпожу, и она погрузилась в беспросветную тоску. Но настоящий ужас ждал их семью, когда по вине Хатидже погиб их крошечный сын – Касим. Султанша удушила мальчика, заснув, во время кормления грудью. Те, времена паша вспоминал с содроганием. Сердце его разрывалось на части от горя, но ему приходилось бдительно следить за состоянием жены, которая совершила несколько попыток самоубийства. Счастье все-таки пришло к супругам после беспросветной тьмы. У них родился прелестный малыш – султанзаде Осман. А через два года и дочь – Хуриджихан Султан. Ахмед-паша был прекрасным отцом. Дети были для него отдушиной в неудачном браке. Чего не скажешь о Хатидже Султан. Она относилась к ним равнодушно, хотя и молила Аллаха, чтобы он подарил ей ребенка после смерти Касима. Собственные переживания и сетования на судьбу не оставили в сердце султанши места для любви к собственным детям. И вот на фоне своей истеричной жены перед пашой предстала Шах Султан. Уверенная в себя, сдержанная и умная женщина. Ею Ахмед-паша восхищался. А вот ее мужа, который был человеком слабым и безвольным он презирал. Будь султанша его женой, они бы добились могущества уже давно и не позволили править империей двум рабам. Но паша утешал себя, тем, что Шах Султан теперь живет в столице и с ее помощью он добьется поста Великого визиря. Шах тем временем сочла, что уже поздно и удалилась к себе во дворец, где ее должно быть уже ожидал нелюбимый супруг и дочь. Ахмед-паша и Хатидже Султан после ужина, который они провели в гнетущей тишине отправились отдыхать, каждый в свои покои. Раздельно они жили после рождения Хуриджихан, поскольку обоих угнетало общество супруга.***
Хюррем неспеша шла по вымощенной камнем дорожке в глубь сада. За ней тенью следовала верная Фахрие. Погода выдалась на удивление мрачная для начала лета. Небо затянуло тучами, ветер безжалостно колыхал ветви деревьев. Хасеки, облаченная в ярко синий наряд, скрывающий все части ее тела и в такого же цвета платок, поежилась от легкого холода, который она ощущала. Она шла на встречу к Ибрагиму-паше, которую он назначил ей в столь ранее время суток, вдали от посторонних глаз. Хюррем знала, что визирь в прискорбном положении и на время отстранен от государственных дел под предлогом отдыха. В другой ситуации она бы торжествовала и подтолкнула пашу в пропасть, на краю которой он находиться. Но сейчас она сама была в плачевном положении. Мысли о последних событиях больно ранили сердце Хасеки. Вот уже неделю Сулейман был увлечен рабыней с персидских земель, подаренной ему Шах Султан. Он звал ее каждый день в свои покои, кроме ночи четверга. Но это не сильно успокаивало рыжеволосую Госпожу, ведь если так будет продолжаться, то соперница заберет у нее Султана навсегда. Султанша не понимала, как так случилось, что ее Сулейман променял свою Хасеки, которой клялся в вечной любви на другую. Она предполагала, что он был обижен на нее из-за покоев Валиде Султан, которые она заняла без его позволения после смерти последней. Но с тех пор прошло много времени, и она была уверена, что все забылось. Оказалось зря, Султан не простил ей этого и теперь наказывал ее самым ужасным способом. Тем временем Шах времени даром не теряла, она с сестрой наведывались в Топкапы чуть ли не каждый день и заручались поддержкой девушек гарема, раздавая им золото и наряды и обещая самых преданных сделать фаворитками Падишаха. Шах Султан сблизилась и с самим Падишахом, часто его навещая, тем самым отдаляя его от законной жены. Вот в этой ситуации Хюррем получила послание от Ибрагима с просьбой о встречи. Ей было со всем не до старого врага, ему, как она полагала, тоже нет времени воевать с ней. Но видимо все же есть. Ибрагим-паша стоял в тени деревьев в ореховой рощи, увидев приближающуюся Хюррем Султан, которая велела Фахрие-калфе стоять поодаль и следить, чтобы никто не шел, он привычно усмехнулся. — Рад вас видеть, Госпожа, – Паргалы поклонился ей с неизменной лукавой улыбкой. — Ибрагим, у меня нет времени на твои остроты, предупреждаю сразу, – она устало закатила глаза, – да и спешу напомнить, ты сам не в том положении, чтобы… — Госпожа, отчего же вы так не дружелюбны? – наиграно изумился визирь, – я попросил вас прийти ко мне на встречу, по важному вопросу. Вы правы, что положение мое несколько ухудшилось. — Несколько ухудшилось? – она залилась звонким смехом, – мне кажется ты на грани, паша. Повелитель больше не благоволит тебе, теперь его любимчик Ахмед-паша, Шах Султан безустанно настраивает Султана против тебя. — Хюррем, не забывай, что ты также в незавидном положении, – прошипел, словно змей Ибрагим. Он начинал злиться ее насмешкам над его неудачами. — Ты пришел поговорить о том, кто в более худшем положении оказался? – она вопросительно подняла бровь, – так вот я верну расположение Повелителя, а все мои враги будут повержены. Как и всегда, впрочем, – она победно ухмыльнулась. Ибрагим поражался этой несносной женщине, даже оказавшись на грани падения, она продолжала показывать свое высокомерие. Но он и вправду пришел к ней за другим. На протяжении месяца после того разговора с Матракчи в таверне, и по мере того, как враги его окружали и загоняли в ловушку он думал об этом. — Я предлагаю тебе объединиться против наших общих врагов и выдворить их из столицы навсегда, а быть может из этого мира, – он заметил скептический взгляд недоверия, но все же продолжил, – Хюррем, я знаю, что ты не желаешь союза, но согласись, что одной тебе не справиться со всеми врагами, – ее молчание он воспринял, как заинтересованность и продолжил, – я помогу тебе избавиться от Фирузе-хатун. Я знаю, что у тебя руки связаны против нее, но у меня есть методы устранить эту проблему. Потом вместе мы свергнем Кара Ахмеда-пашу и Шах Султан. Хатидже и Лютфи-паша безвольные марионетки, которые не представляют опасности без своих покровителей. — Как заманчиво все это звучит, Ибрагим, – заметила Хасеки, – однако, как только я помогу тебе избавиться от всех врагов, ты обернешь силу против меня и моих детей, ради своего драгоценного Мустафы. — Хюррем, – устало вздохнул Паргалы, – да я поддерживаю Мустафу, однако он совершает ошибки все чаще, а мои советы он не слушает более. — Ты о его встречах с янычарами, где он ведет себя, словно Султан, –султанша проговорила эти слова слишком радостно, да таиться ей некого было. Этот поступок Мустафы окончательно подорвал доверие Султана к нему. — Не это сейчас важно, – быстро сменил неприятную ему тему грек, – как я и сказал, я предлагаю тебе помощь в борьбе с врагами и… поддержать шехзаде Мехмеда, однако взамен я тоже хочу получить что-то важное, –Ибрагим любил говорить загадками. — И что же? — Михримах Султан. Хасеки пронзила Великого визиря яростным взглядом. — Паша, да ты спятил! – голос ее полнился нотками недовольства, злости и недоумения. — Этот брак вернет мне былое могущество, Хюррем, а без него я не смогу выстоять против врагов, – он знал, что уговорить ее будет трудно и готовил аргументы заранее, – но не думай, что мое падение принесет тебе радость. Нет, Хюррем, вслед за мной они избавятся от тебя с твоими детьми. Шах Султан ждет, что Фирузе понесет от Султана и родит ему сына, которого они посадят на трон, а сами будут править империей от его имени. Я вижу недоверие на твоем лице. Верно, ты думала, что они поддержат Мустафу. Шах Султан не пожелает делить власть, а потому создает себе марионеток. И как только Фирузе родит сына, она избавится от Мустафы и Мехмеда. А твою дочь они выдадут за какого-нибудь безобразного старика из захолустной провинции, – все это Ибрагим не выдумал, чтобы устрашить Хюррем, хотя ход этот в действительности был хорош. Все эти сведения рассказала им с Матракчи Нигяр-хатун, случайно услышав разговор Шах Султан с мужем, когда явилась в их дворец по приказу султанши. Шах желала, чтобы Нигяр доставляла ей сведения, полученные от Матракчи касательно Ибрагима-паши. Конечно, Нигяр согласилась, но сразу же доложила обо всем мужу. И теперь она вынуждена играть роль верной слуги для Шах Султан. — Не бывать этому! – ярости Хасеки не было предела, она тяжело дышала и в груди ее вспыхнул огонь злости. — А теперь я оставлю тебя, Хюррем Султан, тебе нужно все обдумать, но до завтрашнего вечера я жду ответ, – с этими словами паша удалился, довольный произведенным эффектом. Ему оставалось надеяться, что султанша примет предложение иначе они оба окажутся в бездне.