В преддверии лета дни стояли знойные. Солнце щедро одаривало обитателей Стамбула и окрестностей своим пылающим жаром, жители Топкапы стремились скрыться от него в стенах дворца. Михримах Султан их желания не разделяла, потому сидела, скрытая в тени деревьев попивая прохладный ягодный щербет и проводя время с книгой в руках. Юная султанша, облаченная в легкое платье нежно-голубого цвета, подчеркивающее цвет ее глаз, выглядела словно сама весна, от нее веяло свежестью и сиянием. Во дворце она оставаться сегодня не желала, из-за чувства давления и угнетения, которое она испытывала уже второй день после известия о своем замужестве. Противоречивые чувства одолевали ее, заставляя испытывать непрерывную тревогу о будущем, которое она видела, так туманно. Михримах всю свою жизнь была центром внимания отца, матери и брата, а сейчас она вынуждена выйти замуж за человека, которому едва ли есть дело до нее и ее печалей. Несмотря на юный возраст наивной султанша не была. Мать позаботилась о том, чтобы она была готова к трудностям и интригам, поджидающим ее на пути. Перед ней отчетливо стоял образ Ибрагима-паши, который славился своими умом, талантами в управлении государством, ведении войны, и, к сожалению, жестким нравом. У него не было семьи, он никого не любил и единственной целью его жизни была власть. Ее валиде явно преувеличила достоинства самой Михримах, она никогда не добьется власти над сердцем такого человека. К тому же вряд ли он расценивает ее как женщину, для него, видевшего ее в детские годы, дочь Повелителя так и останется ребенком. Сама же султанша страшилась этого человека, она не представляла, как они смогут жить в одном дворце, более того в одних покоях. Последнего она надеялась избежать. Все же она султанша и ей решать делить ложе со своим супругом или отказать ему. Валиде требовала от нее только, докладывать о каждом шаге паши, заботиться о том, чтобы он не плел интриг за ее спиной и в случае, если он на такое осмелиться, то избавиться от него. Сделать это будет нетрудно, полагала Михримах, стоит сказать отцу, что паша обидел ее и голова его тут же полетит с плеч.
— Госпожа, – низкий мужской голос прозвучал слегка хрипло совсем рядом с ней, она так глубоко задумалась, что не заметила приближения его обладателя, – рад, вас, видеть. Признаться не ожидал, что в такой душный день вы проводите время в саду.
— Ибрагим-паша, тоже самое могу сказать и о вас, – на щеках ее вспыхнул румянец, султанша не ожидала увидеть его здесь, более того, она вообще не ожидала увидеть его перед свадьбой, ведь раньше они встречались крайне редко при этом никогда не говорили друг с другом, наедине они не встречались никогда. Теперь она сказала какую-то колкость, как ей показалось и смутилась еще больше, пытаясь скрыть это от наблюдательного визиря, но вышло крайне неубедительно.
— Я видимо смутил вас своим появлением, – Ибрагим выглядел уверенным и держался ровно в отличие от своей юной собеседницы, его только радовала такая реакция, а особенно, что султанша находилась совершенно одна в этом уединенном уголке, скрытом кронами деревьев от посторонних глаз.
— Вовсе нет, паша, – султанша попыталась придать своему голосу нотки холодного безразличия, но голос ее дрогнул, выдав ее волнение с головой, – вы просто очень удивили меня. Я не ожидала увидеть здесь кого-то в такой час, и так погрузилась в свои мысли, что не заметила вашего приближения, – объяснила султанша, в надежде, что он скоро снова оставит ее в одиночестве.
У Ибрагима в мыслях не было оставлять ее так скоро, ведь возможность увидеться со своей будущей женой большая редкость. Вероятно все ее привычные спутники в лице брата, матери и отца были заняты своими делами или же султанша просто хотела побыть одна, как и он некоторое время назад, пока не заметил ее присутствия. Он сам редко прогуливался по саду Топкапы, но сегодня после изнурительной работы с накопившимися за время его отсутствия государственными делами, он решил выйти на свежий воздух несмотря на жаркую погоду. К тому же Повелитель вместе с шехзаде Мехмедом и Ахмедом-пашой уехали на верфи и вернуться только вечером. То обстоятельство, что самого Ибрагима Султан пожелал оставить во дворце, неприятно досаждало ему. Сам визирь уже подумал, что вернул свое привилегированное положение, но оказалось Ахмед-паша смог подобраться к Повелителю слишком близко. Но сейчас его интересовала лишь Михримах Султан расположение, которой ему было необходимо заполучить.
— Госпожа, я хотел бы предложить вам вместе пройтись, – грек решился на такое дерзкое предложение, уверенный, что она не откажет, – разумеется прогулка наша будет совершена по тенистой алее, чтобы солнце не докучало вам.
— Я согласна, но длительной прогулки я вам обещать не могу, – через некоторое время молчания сказала она.
— Для меня и секунда рядом с вами, уже счастье, Михримах Султан, – он видел, как лицо ее еще больше покраснело, и она смутилась окончательно. Хотя Михримах и знала, что она красива, но кроме отца и брата, никакие мужчины не смели ей этого говорить. А он посмел.
Султанша ничего не ответила на этот комплимент, лишь поднялась с тахты, подхватив складки своего платья, чтобы выйти из беседки. Ибрагим протянул ей свою руку, чтобы помочь ей спуститься со ступенек, она несколько растерялась, но оперлась на протянутую руку. Касание их рук длилось не долго, к облегчению султанши, как только она спустилась на вымощенную гравием дорожку, сразу же отпрянула от паши. Он на это только усмехнулся. Некоторое время они шли в молчании, Ибрагиму было просто интересно наблюдать за своей спутницей. Он беззастенчиво рассматривал ее. Он никогда не смотрел на нее как на женщину, лишь как на дочь Повелителя. Но теперь все изменилось. Эта юная девушка в скором времени станет его женой. Она и вправду была истинной красавицей. Фарфоровой кожа, которая на солнце отдавала неким сиянием, голубые глаза, точно такие как летнее небо, пухлые губы розового цвета, сейчас были слегка приоткрыты, и золотистые волосы, которые струились по спине до самой талии и в довершении точенная фигура. Михримах Султан походила на нимфу из древнегреческих мифов, которые он так любит иногда читать. Она была явно краше Хатидже Султан и Шах Султан, к тому же совсем юной, они даже в лучшие годы не могли похвастаться такой красотой. Оставалось надеяться, что и характер у султанши безупречный и он не обманется ее прекрасным обликом. Впрочем, если ее воспитала Хюррем, то можно быть уверенным, что она умна, горда, но не чванлива и высокомерна.
— Госпожа, позволите ли вы прислать вам дары в честь нашей помолвки? – решил нарушить тишину Паргалы.
— Я не думаю, что это уместно, паша, – коротко ответила султанша. Она чувствовала, что он хочет заполучить ее расположение, но неужели он думает, что ее можно удивить подарками?
— Вероятно, вы думаете, что я пришлю вам ткани и драгоценности, но позвольте мне все же прислать подарки сегодня вечером и вы останетесь довольны, – он и не думал отступать, не таков был его характер, – сегодня во дворце праздник, на котором все узнают о том, что вы
моя невеста, – эти слова доставили греку неожиданное удовольствие, – отныне я смогу встречаться с вами открыто, а также присылать вам подарки,
моя Госпожа, – отчего-то ему захотелось, чтобы она поскорее стала его женой, тогда бы он смог позволить себе намного больше, чем просто разговоры. Ибрагим был прельщен женской красотой за всю свою жизнь, но ее красота все больше манила его с каждым мгновением, проведенным так близко.
— Вы умеете заинтересовать, паша, но только если ваши подарки меня не удивят я отошлю их обратно, – Михримах лукаво улыбнулась, а потом увиден, изумленное лицо паши, рассмеялась так переливчато и чисто, что Ибрагим сам не удержался от смеха.
— А вы умеете доставлять радость, Михримах Султан, – успокоившись после смеха сказал Паргалы.
— Еще бы! Ведь моя матушка сама Хюррем Султан, – лукаво заметила она, – но стоит признать, что смеюсь я только в редких случаях и с близкими людьми.
— Меня радует, что вы считаете меня близким человеком, все же скоро мы станем мужем и женой, – Ибрагим заметил, как она снова смутилась. Ему нравились ее краснеющие щеки и кроткий взгляд.
— Да, вы станете моим мужем, но, чтобы заслужить мое доверие вам придётся постараться, – она хотела уколоть его этими словами, но снова вызвала улыбку.
— Я положу целый мир к вашим ногам, только ради одного вашего взгляда, – он наклонился к ней настолько близко, что Михримах чувствовала его дыхание, она только сейчас заметила, что они стоят в отдаленном месте сада, скрытом ото всех совсем одни! Да еще и визирь так смел с ней! – вы же не думаете, что я попросил вашей руки у Хюррем Султан только ради того, чтобы поквитаться с нашими врагами с ее помощью? – Михримах, ничего не ответила, но по ее лицу он видел, что она именно так и думала, – моя луноликая Госпожа, то был лишь предлог. Самая главная причина – это вы! Я желаю заполучить в жену самую прекрасную из девушек, которая завладела моими мыслями. Со мной вы познаете счастье, взамен я лишь попрошу верность. – он наклонился еще ближе к ее лицу, и султанша совсем обомлела от его страстных речей. Ибрагим резко взял ее руку в свою, поднес к губам и запечатал на ней поцелуй. Михримах показалась, что всю страсть, которая в нем пылала в тот момент он вложил именно в этот поцелуй.
— Я хочу видеть вас хотя бы иногда до нашей свадьбы, прошу не отказывайте мне в таких прогулках, пусть они и будут коротки, – Ибрагим, снова овладел собой и вел себя непринужденно.
— Я… хорошо… – султанша была слишком растерянна. Она не могла похвастаться такой железной выдержкой, чувства пылали в ней буйным пламенем.
Паша заметил ее состояние и был весьма доволен произведенным эффектом. До свадьбы он добьется ее любви. Только бы юная красавица не поведала своей матери о его своевольном поведении. Но, судя по всему, она никому не расскажет, а значит он может продолжать в том же духе. Он был уверен ей даже понравился такой пыл, все-таки она юная девушка всем сердцем, жаждущая любви.
Все же, кое-как совладав с собой султанша откланялась, чтобы в одиночестве разобраться со своими чувствами. Ей еще сегодня перед матушкой нужно предстать и ничем не выдать такого волнения.
К вечеру Михримах уже пришла в себя насколько это было возможно. Она старалась не думать об Ибрагиме. Хотя и выходило это у нее дурно. Нет, она не настолько наивна, чтобы поверить в его любовь. Она не должна допускать более их встреч наедине. Пусть он и ее будущий муж. Изначально султанша полагала, что брак их будет фикцией, но теперь она видела, что паша настроен иначе. Как ей это изменить? Он слишком опытный и настойчивый, а она постоянно смущается его разговорам, ведь ранее никто не смел так говорить с ней. Подавив в себе все переживания Михримах решила сосредоточить внимание на празднике, который устроила мать в гареме, чтобы сообщить всем о помолвке Михримах Султан и Ибрагима-паши. В особенности они с матерью с радостью предвкушали реакцию тетушек. Михримах хотела на этом празднике затмить всех, потому облачилась в платье из белого шелка, с золотыми узорами. Из украшений ее выбор пал на колье тонкой работы, сделанное в виде сердца из алмазов. Это ее любимое украшение, подарок Мехмеда. Он сам сделал его для сестры. И она всегда ценила это. К колье она выбрала изысканную диадему из тех же алмазов. Волосы ей распустили, кроме нескольких прядей, собранных в пучок на затылке и увенчанных заколкой в форме розы. Посмотрев на себя в зеркало, луноликая Госпожа осталась довольна. Она была подобно прелестной нимфе, спустившейся с небес. Знала бы она, что
он тоже считает ее прелестной нимфой.
Михримах вошла в покои матери, когда приготовления только закончились, а из гостей еще никто не подоспел. Хюррем Султан выглядела, как всегда великолепно, но ее красота была зрелой, хотя еще не увядшей. Султанша облачилась в свое излюбленное красное платье, а на голове ее сияла высокая диадема из рубинов, переливаясь в свете свечей. Увидев дочь, Хасеки тепло улыбнулась.
— Михримах, моя луноликая доченька, как же ты прекрасна, – Хюррем привлекла дочь к себе и с искренним восхищением разглядывала ее. Как же быстро выросли ее дети. Дочь стала прекрасной султаншей, совсем скоро станет замужней женщиной, тогда Хасеки сможет полностью положиться на свою луноликую султаншу.
— Моя красота — это ваш дар, валиде, – юная султанша прильнула к руке матери, которой та погладила ее по щеке. Михримах всегда ценила моменты нежности между ней и матерью.
— Сегодня твой день, дорогая, – сказала рыжеволосая султанша, мягко улыбаясь, – отныне ты вступаешь во взрослую жизнь, будь готова держаться гордо, как истинная дочь своих родителей.
— Матушка, я всегда была внимательна к вашим советам, – серьезным тоном сказала юная Госпожа, – сегодня все увидят только мою улыбку.
— Я горжусь тобой, милая.
Но этой идиллии между матерью и дочерью было суждено прерваться. В покои степенно вошла с безукоризненно прямой осанкой Шах Султан. Лицо ее сохраняло надменное выражение лица. За ней вошла Хатидже Султан с такой же прямой осанкой и надменным видом. Обе были облачены в бархатные платья темных цветов, а головы их увенчаны громоздкими диадемами. Следом за ними вошла робкая Эсмахан Султан в платье нежно-лилового цвета, ее тонкая шея была украшена жемчужным ожерельем. Весь облик султанши лучился нежностью. Увидев свою подругу Михримах Султан Эсмахан улыбнулась ей. Михримах улыбнулась в ответ. Они дружили несмотря на вражду матерей. Эсмахан Султан чувствовала себя одиноко в столице, матери до нее не было особого дела, а отец постоянно пропадал на службе. Лишь редкие встречи с подругой скрашивали ее безрадостные будни. За вошедшими следовала и Гюльфем-хатун, извечная спутница Хатидже Султан. Хюррем с улыбкой приветствовала гостей и пригласила всех присесть за удобные им столики. Султанши втроем разместились за одним столиком рядом с ними расположилась Гюльфем, они ожидали, когда же Хасеки поведает причину, по которой в гареме праздник. Между тем в покои вошли рабыни, одетые в свои лучшие наряды. Все они выглядели счастливыми от перепавшего им удовольствия участвовать в увеселении. Заиграла музыка и наложницы начали танцевать. Шах Султан в недовольстве поджала губы, заметив, что рабынь, которые верно служили ей и настраивали гарем против Хюррем здесь нет. Также не было и Фирузе, она уже было хотела возмутиться, но тут открылись двери и вошла ее подопечная. Фирузе выглядела встревоженной, но старалась улыбаться. Она подошла к Госпожам и поклонилась каждой. Шах Султан предложила девушке сесть за столик рядом с остальными султаншами, чем вызвала негодование Хюррем. Увидев, как Хасеки скривилась в злобе, султанша ядовито ей улыбнулась. Но Хюррем готовилась нанести главный удар, потому долго не заостряла внимания на мелких кознях. Жестом она приказала прекратить музыку.
— Вы все, вероятно, ожидаете услышать по какому поводу был организован столь пышный праздник, – начала Хасеки уже с улыбкой на лице, предвкушая реакцию врагов, – повод действительно особый, – она сделала паузу, чтобы придать своей речи еще больше интриги, хотя султанши и без того напряглись, – единственная дочь Повелителя мира – Михримах Султан выходит замуж за Великого визиря этого государства – Ибрагима-пашу и сегодня мы с радостью объявляем о предстоящей свадьбе, которая состоится в конце лета, – Хюррем умолкла наслаждаясь произведенным эффектом. Шах Султан была шокирована, с трудом ей удалось подавить свои эмоции. Она хотела было что-то сказать, но не могла собраться с мыслями. Хюррем еще шире улыбнулась. Хатидже Султан вела себя странно. Взгляд ее был направлен в одну точку, лицо не выражало никаких эмоций. Но никто на это не обратил особого внимания. Все взгляды были направлены на Михримах Султан. Она с достоинством их выдержала. Неизменная улыбка царила на ее лице, будто она действительно счастлива.
— Хюррем, как же это? Вы с Ибрагимом как кошка с собакой, а теперь ты отдаешь за него свою дочь? – недоверчиво заявила Шах Султан.
— Таково желание Михримах и самого Ибрагима-паши, – Хюррем Султан продолжала играть свою роль, наслаждаясь этой игрой, – ради счастья дочери я готова забыть о наших разногласиях с пашой.
Шах Султан ответить было нечего. Она должна была все обдумать, чтобы понять, как помешать этому союзу. В пререканиях с Хюррем сейчас не было смысла.
Между тем праздник продолжался. Все присутствующие наслаждались долгожданным весельем, которое не так часто бывало во дворце Топкапы.
— Хюррем, а отчего на празднике так мало наложниц? – с подозрением заметила Шах Султан, - ты что же остальных девушек лишила развлечения только оттого, что они выразили мне свою благодарность за щедрость и заботу, которыми я их удостоила?
— Как бы я посмела, султанша, - наиграно изумилась Хасеки, - девушек на празднике очень мало, потому что у многих рабынь уже подошел возраст, и я решила устроить их судьбу. Всем им уже подыскали мужей, теперь они ожидают своего часа в Старом дворце. Но вам не стоит так беспокоиться, уже завтра прибудут новые рабыни, более юные и прекрасные. Их я подготовлю для гарема шехзаде Мехмеда. Так что дворец не будет пустовать, - на этих словах Хюррем добродушно рассмеялась.
— Почему же ты выслала только тех наложниц, которые были лояльны мне? – темноволосая султанша стала еще мрачнее, она уже не скрывала свое негодование.
— Разве рабыни не должны относиться с одинаковым почтением ко всем членам династии? – Хюррем продолжала безмятежно улыбаться.
— Именно так, Хюррем, но ты не входишь в эту династию. Несмотря ни на что ты так и остаешься рабыней! – Шах наслаждалась нанесенным ударом. Она знала слабое место соперницы.
— Да кем вы себя возомнили, чтобы в подобном тоне разговаривать с моей матерью? – все с удивлением посмотрели на Михримах Султан, которая сказала эти слова. Она надменным взглядом смотрела на сестру Султана.
— Михримах, - Хасеки отдернула дочь, но та продолжала прожигать Шах Султан ледяным взглядом. Хюррем никогда не видела свою нежную султаншу в такой ярости.
— Им стоит уважительно разговаривать с вами, валиде, - Михримах посмотрела на мать, но затем снова вернулась к ненавистным султаншам, что сидели молча, пораженные такой дерзостью, - вы, вероятно, забыли кто сидит перед вами, султанши? Наш Повелитель даровал моей матушке титул Хасеки, согласно, которому в иерархии гарема она стоит выше всех женщин кроме Валиде Султан. Сестры Султана находятся по своему положению ниже его законной жены. А поскольку Валиде Султан нет в живых, моя мать самая могущественная женщина этой Империи. А вам положено кланяться ей! – с самодовольной улыбкой сказала Михримах Султан. Никому она не позволит обижать тех, кого любит.
— Да как ты смеешь? – раздался истеричный возглас Хатидже, которая до этого момента хранила отрешенное молчание, – тебе никогда не стать женой Ибрагима, маленькая выскочка! – это заявление поразило всех. Хатидже выразила возмущение не из-за дерзкой речи Михримах, а из-за известия о ее браке с пашой, притом известие это было объявлено намного раньше и до сих пор она хранила молчание, но сейчас бросилась с обвинениями на юную султаншу.
— Хатидже, прекрати, – Шах Султан дернула сестру за руку, призывая ту образумиться.
Но Хатидже Султан, словно обезумела. Она встала со своего места и приблизилась к столику, за которым сидели Хюррем с Михримах.
— Тебе мало тех страданий, на которые ты меня обрекла, Хюррем? – истерично прокричала султанша, — это ты разрушила нашу с Ибрагимом любовь! Ты наговорила ему тогда невесть что и он отрекся от меня! Ты сказала моей валиде о наших встречах! Из-за тебя меня насильно выдали замуж за Ахмеда-пашу! Я похоронила себя заживо в браке с человеком, которого ненавижу!
Шах Султан, которая больше не могла выдержать этот позор, попыталась увести Хатидже Султан с помощью Гюльфем-хатун, которая тоже подоспела на помощь. Но султанша вырвалась из их хваток и словно разъяренная гурия подлета, к Хасеки с дочерью, которые встали из-за столиков и в напряжении смотрели на разворачивающуюся сцену.
— Ты за все мне заплатишь, змея! – голос Хатидже дрожал, из глаз брызнули слезы, но она продолжала свои обвинения и угрозы, – а ты, наглая дрянь, никогда не получишь его! Он не будет тебя любить! Он мой! Ты слышишь меня он мой! – Хатидже вцепилась в предплечье Михримах, с обезумевшим взглядом смотря на юную султаншу, которую она возненавидела. Хюррем резко схватила Хатидже за руку и отдернула от дочери, которая безуспешно пыталась вырваться из хватки безумной женщины. Это действие окончательно вывело истеричную султаншу из себя. Она со звериной яростью бросилась на Хасеки, вцепившись ей в волосы. Женщина пыталась откинуть ее от себя, но обезумевшая Хатидже оказалась слишком сильной. Михримах, которая стояла рядом пыталась безуспешно помочь матери. Ей на помощь подоспели Сюмбюль и Фахрие, которые до этого просто не смели вмешиваться в разборки господ. Когда с большими усилиями удалось оттащить Хатидже от рыжеволосой Хасеки, в покои вошел Султан. Он шел поздравить дочь с помолвкой, но не ожидал увидеть такого.
— Что здесь происходит? – он грозным взглядом осмотрел присутствующих. Взгляд его остановился на жене, которая с трудом удерживалась на ногах, а затем он посмотрел на сестру, которая с растрепанными волосами, обезумевшим взглядом, выглядела как сумасшедшая.
— Отец, как хорошо, что вы пришли! – Михримах быстрым шагом подошла к отцу, она уже знала, что скажет Повелителю и как повернет ситуацию в свою пользу, – Хатидже Султан после известия о моем браке с Ибрагимом-пашой начала во всем обвинять мою матушку, но потом ей видимо стало этого недостаточно и она набросилась на меня, а когда матушка защитила меня от ее безумных нападок, то она вцепилась в нее со всей своей яростью, мы едва смогли спасти валиде от султанши, отец, – на глазах у юной султанши выступили слезы, она выглядела до смерти перепуганной. Отчасти так и было, но перед Султаном Михримах сочла нужным удвоить свои эмоции, – я не понимаю за что Шах Султан и Хатидже Султан так ненавидят нас с матушкой. Сначала Шах Султан назвала мою матушку рабыней, а потом Хатидже Султан, сказала, что мы виноваты во всех ее бедах, – на этих словах Михримах и вовсе разрыдалась.
— Тише, моя луноликая Госпожа, – ласково проговорил Султан, он с нежностью провел руками по щекам дочери, вытирая слезы, но внутри у него кипела ярость, – Афифе-хатун, проводите Михримах Султан в ее покои. Оставьте нас, – он обратился ко всем присутствующим уже властным голосом, в котором проскользнули нотки ярости.
Хюррем с мрачным торжеством предвкушала, что последует дальше. Шах напряглась всем своим естеством. Она готовилась к буре. Михримах преподнесла все в выгодном свете для них с матерью и теперь она с внутренним содроганием ждала, что последует дальше.
— Хатидже, объясни, как ты посмела устроить скандал и поднять руку на мою семью? – Падишах яростным взглядом смотрел на младшую сестру, которая выглядела отрешенной.
— Повелитель, мне кажется, Хатидже не в себе, – попыталась вмешаться Шах Султан.
— Как тогда ты это допустила, Шах? – злости его не было придела.
Шах Султан проглотила ком в горле, ей было нечего сейчас сказать. Хатидже все испортила. Она так долго добивалась полного доверия брата, пыталась вытеснить Хюррем из его сердца, а сейчас все было потерянно только из-за одной выходки ее сестры. Впрочем, Хатидже Султан и вправду выглядела душевно нездоровой. Эта больная одержимость Ибрагимом не могла довести до добра. Теперь Шах Султан во всем винила себя. Она должна была вовремя заметить состояние сестры. И предотвратить катастрофу, которая разразилась сегодня.
— Я давно стал замечать, что душевное равновесие Хатидже пошатнулось, но не мог представить, что все настолько серьезно, – с горечью сказал Сулейман, гнев его остыл, когда он увидел, как разбита его сестра, – после того, что здесь произошло я не могу оставить все как прежде. Хатидже должна сменить обстановку, пока к ней не вернется душевное спокойствие, пускай она поживет в Эдирне у Фатьмы Султан. Свежий воздух и уединение должны пойти ей на пользу. Ее семья останется здесь. Ахмед-паша должен заниматься государственными делами, а о детях позаботишься ты, Шах. А теперь отвезите Хатидже Султан домой и сообщите обо всем Ахмеду-паше.
Когда все было улажено и Хатидже Султан увели в карету, которая доставит султаншу в ее дворец, Сулейман наконец-то смог остаться наедине с Хюррем. Они сидели, обнявшись в опустевших покоях и молчали. Молчание это не угнетало их. Хюррем наслаждалась нежностью любимого мужа, которой она была так долго лишена. Сейчас султанша была благодарна истерике Хатидже Султан, которая так благоприятно повлияла на их отношения с Сулейманом. Он очень испугался за свою любимую Хасеки, ему теперь та обида, которую он затаил на жену казалась пустяком. Он действительно огорчился, что она вопреки запретам заняла покои его матери. Но все обиды отступили перед страхом за любимую женщину. Сулейман понял, как он счастлив рядом со своей Хюррем и теперь винил себя за ту боль, которую он причинил ей, приняв Фирузе. Под действием этого разочарования, прилива нежности к своей жене и страха за ее жизнь он принял решение, Падишах не хотел его откладывать ни на минуту.
— Хюррем моя, – он взял в свою ладонь ее лицо, всматриваясь в такие родные черты, – я принял решение, которое тебя порадует, – она замерла вся в предвкушении, – я распускаю свой гарем. Мне не нужны другие женщины, ты моя единственная любовь, весь мой мир.
— Сулейман… – Хасеки рассмеялась, потом расплакалась от счастья бросилась на шею мужу, попутно осыпая его поцелуями. Он ласково улыбнулся, крепче прижав ее к себе, вовлекая в страстный поцелуй. Они оба были абсолютно счастливы в этот момент, наконец они воссоединились после долгой размолвки.
***
Михримах в своих покоях придя в себе после разразившегося скандала, рассматривала книги, которые ей прислал Ибрагим-паша. Именно это и были его подарки. Она должна была признать, что визирь все же удивил ее. Он прислал ей «Илиаду» и «Одиссею» Гомера на латинском языке, потому как греческий она не знала, также в шкатулке она обнаружила сборник стихов разных поэтов на английском и сборник греческих мифов тоже на латыни. Но сейчас она не могла долго изучать книги, потому как хотела навестить Мехмеда. Отложив подарки паши, султанша поспешила к брату. Несмотря на то, что уже было поздно, она была уверена, что шехзаде не спит. И оказалась права. Он стоял на балконе о чем-то задумавшись. Оперившись на перила двумя руками, он смотрел на волны Босфора. Михримах тихо подошла к брату, положив ладошку ему на плечо. Он накрыл ее руку своей. Мехмед точно знал, что это она. Он знал, что она придет. И ждал ее. Михримах поравнялась с братом, чтобы видеть его лицо. Султанша поняла, что ему стало известно о ее скором замужестве. Она боялась сама рассказать ему об этом. Но скрывать это долго было невозможно. Теперь она боялась реакции Мехмеда.
— Михримах, почему ты молчала? – тихо спросил шехзаде, смотря на сестру. Она была сегодня особенно красивой.
—Я боялась огорчить тебя, – она виновато смотрела ему в глаза.
— Ты правда хочешь этого брака? – единственный вопрос, который интересовал его.
— Сначала эта новость стала для меня неожиданностью, но теперь я все больше уверена, что это во благо.
— Ты хочешь выйти за Ибрагима-пашу? – настойчиво повторил он свой вопрос.
— Теперь мне кажется, что да, – тихо призналась она.
— Почему же? – раздражено спросил Мехмед, – ты говорила, что хочешь познать любовь.
— Да, говорила, – произнесла она немного резко, – но мне пришлось смириться с мыслью о том, что мне не выйти замуж по любви. Но теперь я выхожу за человека, который хотя бы ни неприятен мне и даже… нравится. К тому же он самый влиятельный человек в государстве после нашего отца, а потому его помощь пригодится нам в борьбе с врагами. Он поможет тебе взойти на трон.
— Михримах, так он тебе нравится? – отчего-то у Мехмеда больно кольнуло в сердце при осознании этой мысли. Остальные доводы сестры мало волновали его. Его сейчас в принципе ничего не волновало кроме ее скорого замужества.
— Мне кажется да, – робко начала она, смущенная разговорами о чувствах, которые сама до сих пор не в силах была понять, – он умный, талантливый человек, недурен собой и еще достаточно молод, – говорить о сегодняшней прогулке в саду с пашей, Михримах не стала.
— Ты будешь счастлива с ним?
— Я не знаю… – она не понимала к чему весь этот допрос. Конечно, брат переживает за нее, но она не могла понять его пыла. Иногда ее вечно спокойный брат становился слишком эмоциональным, – в любом случае я всегда смогу развестись, тебе не стоит так переживать, – шутливым тоном добавила она.
— Михримах, отец дал мне позволение уехать в санджак, – неожиданно для них обоих сказал он, шехзаде видел ее растерянный взгляд, но продолжил – после твоей свадьбы я уеду, но не переживай валиде останется здесь с вами. – для нее эти слова прозвучали, как смертельный приговор.
— Мехмед, но как же так? – ее голос дрогнул, – еще совсем рано, почему ты спешишь?
— Мустафа в моем возрасте получил свой санджак, – он не хотел расстраивать сестру, но и оставаться здесь он тоже больше не мог, что ему этот дворец если здесь не будет ее.
Михримах поникла. Чувства грусти и безмерной тоски снова овладели ее сердцем. Как она расстанется с человеком, который ей дороже всех? Но она понимала, что ее свадьба непременно приведет к их разлуке. Но почему ей сейчас так больно? Султанша посмотрела на брата, в его глазах она видела ту же нестерпимую боль.
— Не переживай, луна моя, – он с нежностью обхватил ее лицо своими ладонями, как делал всегда, чтобы успокоить ее, – даже когда ты выйдешь замуж, а я уеду в санджак, мы все также будем любить друг друга. Всегда.
— Всегда, – прошептала она со слезами на глазах. Мехмед прижал ее к себе и гладил по волосам. Теперь перед грядущей разлукой они оба поняла природу своей всепоглощающей любви к друг другу. Эти чувства были не родственными. Но судьбе было угодно, чтобы они родились братом и сестрой, а потому они никогда не смогут быть вместе. Им остается только бежать от своих чувств.
Ибрагим-паша, который решил остаться на ночь во дворце в своих старых покоях, почему-то именно в этот момент захотел подышать воздухом на террасе. И какое совпадение, что ему отлично была видна терраса шехзаде Мехмеда, который жил в покоях, ранее принадлежащих Хатидже Султан. В пору своей молодости Ибрагим высматривал султаншу на этом балконе. А теперь он смотрел на трогательную сцену между своей невестой и ее братом. Их отношения сейчас мало напоминали отношения брата и сестры. Грек испытал неведомую доселе ревность. Он отгонял от себя мысли о Михримах Султан, но увидев ее сейчас такую искреннею, трепетную, излучающую нежность, он захотел, чтобы она была такой с ним, чтобы только ему дарила любовь.
***
Во дворце Хатидже Султан в эти минуту царили беспокойство и страх. После истеричных рыданий, которые продолжались несколько часов, обессиленная султанша заснула. Не менее обессиленные Ахмед-паша и Шах Султан вышли из ее покоев, с тревогой посмотрели друг на друга. Шах рассказала паше о той истерике, которую устроила его жена в Топкапы и о желании Падишаха, чтобы Хатидже Султан отдохнула у старшей сестры. Оба они сочли это решение разумным, обрадовавшись, что никто из них не будет сопровождать Хатидже. Они должны оставаться в столице, чтобы не дать Ибрагиму с Хюррем усилить свои позиции. Шах Султан посмотрела на Ахмеда-пашу с сочувствием, она представляла, как тяжело ему с ее младшей сестрой.
— Паша, вам, лучше отправиться отдыхать, сегодня у нас у всех был сложный день, – ее голос звучал непривычно заботливо. Ахмед-паша посмотрел на нее с благодарностью. Султанша не оставила его одного с бьющейся в истерике женой, а терпеливо помогала ему успокоить Хатидже.
— Я распорядился, чтобы вам подготовили покои, Госпожа, потому как о том, чтобы ехать в такой поздний час домой не может быть и речи, – сказал он голосом нетерпящем возражений. Шах Султан никогда не любила подчинятся она была слишком независимой для этого, но Ахмед-паша был действительно прав.
— Пожалуй, вы правы, – она не хотела ему возражать. За этот год они научились прекрасно ладить друг с другом и понимать с полуслова. Теперь султанша все меньше хотела избавиться от Ахмеда-паши, когда цели ее будут достигнуты. Именно он должен быть Великим визирем, а не ее недалекий муж, которого султанша презирала.
— Тогда доброй ночи, Госпожа, – голос его прозвучал благоговейно. Паша чувствовал, как его тянет к султанше. Особенно его страсть усилилась, когда он понял как жалка его собственная жена. Он до последнего пытался заслужить любовь Хатидже, окружал ее заботой, но когда она отвергла его окончательно, а теперь позорила его имя перед всем Топкапы он стал ее презирать. Эта маниакальная любовь к Ибрагиму, которую она никогда не скрывала и не пыталась искоренить, а только еще больше подпитывала иллюзиями, в конечном счете довела ее до нервного срыва. Но Шах Султан была другая, она, как и он руководствуется разумом, султанша преисполнена достоинства, заслуживающего уважения. Паше казалось, что она также испытывает влечение к нему, как и он к ней. Но она никогда не покажет этого, она не даст волю чувствам недостойным султанши. К тому же между ними слишком много преград. Султанша ушла в выделенные ей покои, а паша с горечью смотрел ей вслед. Обреченно вздохнув, Ахмед-паша направился к себе.
