Into The Blue

Гарри садится на корточки и широко улыбается, его глаз не видно за фотоаппаратом. — Нет, но можно я просто… — Он взмахивает рукой, этим пытаясь передать свою мысль. — Просто, блин, смотришься очень мило. Эту фотку нужно в календарь. Какой-нибудь типа «Почти Голые Красавчики С Милыми Котиками». Попробовать, что ли, её продать? Луи одаривает его испепеляющим взглядом. — Если эта фотка однажды попадёт на всеобщее обозрение, я тебя придушу. Во сне. Потом четвертую. Сожгу все кусочки. И смою пепел в унитаз. — А это не слишком? — Улыбка Гарри, как это ни удивительно, становится шире, и Бегемот, свернувшийся тёплым калачиком у Луи на пояснице, мурлычет, понимая, что на него направлен объектив. Кто бы сомневался, что он будет в восторге. Этот кот всегда любил находиться в центре внимания. — Это в самый раз, — возражает Луи. Он кладёт раскрытую книгу на подушку обложкой вверх и потягивается, возможно, чуть более основательно, чем того требует ситуация, и его позвоночник красиво изгибается. В животе становится тепло, когда Гарри приоткрывает губы и впивается взглядом в его обтянутую боксерами задницу. Затем он вновь поднимает камеру и придвигается ближе. Подмигнув объективу, Луи выгибает спину. Бегемоту такое обращение приходится не по душе, и он спрыгивает на пол и крадучись пробирается на улицу. Ну и пусть, Луи он всё равно тут не нужен. Уж точно не тогда, когда они с Гарри собираются заняться сексом — сексом, для которого Гарри (только вернувшийся из своего номера в чистой одежде и с банными принадлежностями) явно слишком одет. Луи оскорблён этим лично. — Что читаешь? — рассеянно спрашивает Гарри, заставляя Луи обернуться, и наводит объектив фотоаппарата сначала на изгиб его поясницы, затем на острые лопатки, на линию челюсти, на чёлку, спадающую ему на лоб. Крупным планом фотографирует глаза. Луи ёжится от такого пристального внимания, не совсем понимая, что значит эта странная, размеренная напряжённость в движениях Гарри. — Просто решил полистать учебник Зейна, — отвечает он, наклоняя книгу так, чтобы Гарри смог прочитать название: слова «Экология Моря: Процессы, Системы и Способы Воздействия» напечатаны поверх шаблонной обложки с изображением дельфинов и кораллов. Впрочем, сама книга не так уж плоха. — Напомни-ка, почему ты это не изучаешь? — спрашивает Гарри. Его лицо наполовину скрыто фотоаппаратом, а губы изгибаются в лёгкой, мягкой улыбке. — Напомни-ка, почему ты носишь одежду? — парирует Луи. Подняв руку, он сгибает пальцы, и улыбка Гарри становится шире, он откладывает фотоаппарат в сторону, на прощание бережно, почти благоговейно касаясь пальцами его корпуса. Но вся осторожность тут же рассеивается, когда он оборачивается, склоняя голову на бок. Луи приподнимается на локтях. — Давай, родной. Устрой мне представление. — Он начинает напевать: — Она под бит на настрое, нас дико так кроет, что ничего не говори; она горит на танцполе, горит на танцполе, горит на танцполе, горит…¹ Купаясь в свете угасающего дня, Гарри, смеясь, щурит глаза, и они превращаются в узкие ярко-зелёные щёлочки. Он покачивает бёдрами, стягивая через плечи футболку, и Луи резко втягивает воздух и на время задерживает дыхание, потому что, господи, Гарри просто… Он не похож ни на кого другого. Он важнее, чем кто угодно другой. Наконец сев, Луи наблюдает за тем, как Гарри спускает вниз по бёдрам свои джинсовые шорты, под которыми нет нижнего белья, и встаёт посреди комнаты, совершенно не смущаясь своей наготы. Его член уже начинает медленно твердеть. — Уж что я в тебе люблю, так это то, что ты не стесняешься своего тела, — говорит Луи недолго думая, но ведь это правда, так что он не стал бы забирать обратно свои слова. — Или, скорее, ты просто любишь моё тело, — парирует Гарри, ухмыляясь. Любишь, ха. Правильно, давайте разбрасываться словом на букву «л» так, будто оно ничего не значит, почему нет. Луи шевелит пальцами. — Учитывая, что это ты только что наделал миллиарда три моих фотографий, я бы сказал, что это взаимно. — Тринадцать. — Он подходит ближе и наклоняет голову, изучая Луи. Ясное дело, нет смысла отрицать глубокую и страстную любовь Гарри к телу Луи, а это уже неплохое начало. Ну то есть их сексуальное влечение друг к другу совершенно очевидно, а вкупе с тем, что Луи знает, как заставить Гарри улыбаться, а Гарри настолько нелеп, что называет его своим личным летним светом… Это влечение уже не только сексуальное. Не только, и Гарри никак не может этого отрицать. — Детали, — отмахивается Луи. Вытянув вперёд руку, он подзывает его ближе… и тут их прерывает мобильник Гарри. Полный отстой эти ваши технологии. Прямо в этот самый момент Луи твёрдо решает забрать Гарри и переехать с ним в джунгли. Так они смогут целыми днями валяться в гамаках полностью обнажённые, болтать о том о сём, кормить друг друга бананами, и вокруг не будет никаких сотовых вышек, которые могли бы передать сигнал и прервать их прямо посреди очень важного разговора. Такой вот у него план. Он уже хочет попросить Гарри включить беззвучный режим, вот только когда тот вытаскивает телефон из кармана своих брошенных на полу шортов и опускает взгляд на экран, всё его тело сковывает напряжение. Ясно. Значит, это наш доставучий бывший. Гарри окидывает взглядом Луи, а затем себя. И да, в таком виде снаружи он никак поговорить не сможет — на нём совершенно ничего нет. — Прости, — говорит он. — Мне очень нужно… Ты же не против? Луи против. Луи просто пиздец как против. Качая головой, он похлопывает по свободному месту на кровати. — Да ради бога. Мне оставить тебя одного? Секунду поразмыслив под доносящиеся из телефона индийские мотивы, Гарри улыбается. — Нет, останься, пожалуйста. — И хотя в этой улыбке нет и намёка на искренность: ни ямочек, ни прищуренных глаз, Луи довольствуется ей. Матрас прогибается, когда Гарри ложится животом на кровать, глубоко и шумно вдыхает и снимает трубку. Его голос звучит хрипло, ему явно неловко. — Привет, Джейми. Как дела? Пока Джейми отвечает (причём наверняка что-нибудь тупое), Луи придвигается ближе к Гарри и закидывает руку ему на плечи, прижимаясь к лопатке щекой. Гарри расслабляется под ним, и Луи не нужно никакого другого разрешения. — Нет, — говорит Гарри в ответ на что-то. — Просто, ну. Пока остановлюсь у Найла. Потом мы пригоним фургон… — Он обрывает себя на полуслове и резко вскидывает голову. — Прости, что? Это не… Нет. Н-да, этот парень и правда мудак. Луи уже может сказать наверняка. — Ты же понимаешь, что у Найла есть парень? — спрашивает Гарри. — Ты ведь знаком с Лиамом. — Его позвоночник прямой, словно натянутая струна, и Луи проводит рукой по его спине — легко и утешительно. И он чувствует, как Гарри льнёт к прикосновению. — Нет, — повторяет Гарри мгновение спустя. — Джей, какого хуя? — В его обычно спокойном тоне отчётливо звучит раздражение, даже резкость, которой Луи никогда прежде от него не слышал. Приподняв голову, он всматривается в профиль Гарри, замечая, что уголки его губ грустно опущены, а брови сведены к переносице. Луи это не нравится, ему не нравится видеть Гарри таким напряжённым и несчастным, ведь Гарри должен быть счастлив всё время, на веки вечные, и если бы Луи тут что-то решал, он бы непременно об этом позаботился. Но он, конечно же, ничего не решает. Но и Джейми этот тоже ничего не решает. Уже нет. Луи медленно ведёт рукой ниже, едва касаясь кончиками пальцев поясницы Гарри и не отрывая взгляда от его лица. Гарри оборачивается, посылая ему вопросительный взгляд, но вместе с ним — ничего: никакого предостережения, никакого знака, давшего бы Луи понять, что ему пора остановиться. Так что он и не останавливается. — Да как ты можешь так со мной говорить? — бормочет Гарри в трубку, и Луи приподнимается на локтях, целуя впадинку меж его лопаток и опускаясь губами ниже и ниже вдоль бесконечной линии позвоночника. Кожа Гарри пахнет его любимым гелем для душа — с ванилью и миндалём, и Луи бы посмеялся над ним за такой девчачий выбор, если бы не чувствовал лёгкую нехватку воздуха от осознания того, что он вообще знает это: знает, как пахнет Гарри, когда он только вышел из душа. Опустившись с поцелуями к самой его пояснице, Луи прижимается губами чуть выше выпуклой задницы и ждёт сигнала, да чего угодно, что ясно дало бы ему понять, хочет ли этого Гарри и не заходит ли Луи слишком далеко. Повернув к нему голову, Гарри впивается в Луи взглядом. Он словно весь внимание, его глаза прикованы к лицу Луи, они неотрывно смотрят друг на друга. Но тут Джейми что-то говорит, и Гарри снова возвращается в реальность. — Это несправедливо, — отвечает он. Опустив руки ему на талию, Луи оставляет мокрый поцелуй у самого основания его позвоночника. Гарри от этого слегка вздрагивает и резко втягивает воздух. Его голос звучит чуть глубже, когда он тихо произносит: — Нет, неправда. — Луи надеется, Джейми заметит, надеется, Джейми заподозрит, что Гарри сейчас не один, что он чувствует себя хорошо благодаря кому-то другому и что этот кто-то может заставить его дрожать и теряться в собственных мыслях. На прикроватном столике всё ещё лежит чёрный маркер. Луи слезает с кровати, напоследок целуя Гарри в плечо, и берёт его в руку, со щелчком снимая колпачок. Торс Гарри повёрнут так, чтобы ему было удобно следить за всеми действиями Луи, и серьёзно, Луи просто не может сопротивляться желанию утянуть его в грубый поцелуй. Насрать на то, что он пытается говорить по телефону с каким-то там мудаком, который только и делает, что заставляет его чувствовать себя хуёво. Гарри не сопротивляется. Очень отдалённо и смутно Луи слышит приглушённый голос, но не может разобрать слова. Да и не то чтобы они его волнуют — не тогда, когда губы Гарри раскрываются под его напором, не тогда, когда он всем телом поворачивается к нему и придвигается ближе, и не тогда, когда Луи выпадает шанс почувствовать на его языке вкус мятной зубной пасты. Когда они наконец отстраняются друг от друга, Гарри смотрит на него туманными и очень зелёными глазами, его щёки залиты румянцем, а мышцы расслаблены. Свободной рукой он сжимает плечо Луи. Улыбнувшись, Луи соединяет вместе их носы, а затем слегка подталкивает Гарри, заставляя его снова улечься на живот. Он прокладывает дорожку поцелуев вдоль его позвоночника, снова опускаясь ниже, и берёт в руку маркер. Он надеется, что Гарри прямо сейчас возьмёт и сбросит звонок, решит, что нет ничего важнее этого самого момента. Ничего важнее Луи. — Прости, — говорит Гарри в трубку, прочищая горло. — Прости, тут просто… Забей. Забей. Нет уж, нахуй. Это ни в какие ворота, не-а. Луи не хочет, чтобы Джейми забивал на это, более того, он не хочет, чтобы забивал Гарри. Он даже притвориться не может, что чётко продумал свои действия, но всё-таки раздвигает бёдра Гарри и приставляет маркер к нежной кремовой коже на их внутренней стороне. Тыльной стороной ладони Луи задевает его задницу, и Гарри подаётся навстречу прикосновению. И это… о. О господи, пожалуйста, да. Луи на миг закрывает глаза. А затем прорисовывает чёткую чёрную «Л» на его коже, за ней выводит «у», и в конце концов из-под маркера выходит «Луи», написанное на бедре Гарри так высоко, что никто не сможет его заметить. Он слышит, как Гарри тяжело втягивает воздух, и наклоняет голову, припадая губами к чёрным буквам и впиваясь зубами в мягкую кожу, а носом прижимаясь к попе. В ответ Гарри трётся бёдрами о кровать. Луи поднимает на него взгляд и видит, что Гарри обернулся и смотрит на него, приоткрыв рот. Великолепный. Великолепный. Луи уже собирается попросить его сбросить звонок, но в последний момент передумывает, потому что нет. Нет. Это не то же самое, что приказывать Гарри молчать, пока Луи подводит его к краю, пока Гарри лежит со скрещенными над головой запястьями и подчиняется Луи, потому что… Ну, есть разница между тем, чтобы командовать в постели, и тем, чтобы указывать Гарри, как ему жить. И это важная разница. Так что нет. Не прерывая зрительного контакта, Луи откладывает маркер в сторону и осторожно оглаживает задницу Гарри. Сглотнув, тот кивает и заворожённо моргает, медленно взмахивая ресницами. Видимо прослушав какую-то часть телефонного разговора, Гарри вздрагивает, когда Джейми заговаривает снова. — Что, прости? — спрашивает он, и Луи обводит пальцем его дырочку. Бёдра Гарри дёргаются, и он снова громко втягивает воздух. Это, наверное, во всех отношениях неправильно. Наверное. И как же Луи на это плевать. Его сердце гулко стучится о рёбра, мешая сделать нормальный вдох. — Так, нет, это не… Хватит. — Гарри закашливается, когда к нему прикасается влажный от слюны большой палец, и Луи замирает, пока не слышит его следующих слов: — Джей, это глупо. Ты пьян, что ли? Давай лучше… поговорим в другой раз, ладно? Что бы там Джейми не сказал, Гарри лишь тяжело вздыхает и отвечает глубоким, хриплым голосом: — Нет, всё, я кладу трубку. Всё. Так он и поступает: отбрасывает телефон в сторону и роняет голову на сложенные руки. Мгновение Луи не двигается. Он растерян и не знает, что делать: он одновременно хочет обнять Гарри, надеясь, что это его отвлечёт, и, ну, просто хочет его. Всегда, всегда хочет, сильнее, чем когда-либо хотел кого-то другого, и это пиздец как пугает. Телефон звонит снова. Гарри не двигается. — Ты не хочешь… — тихо начинает Луи. Но так и не решается продолжить. Вдруг Гарри перекатывается на спину и вцепляется в Луи. — Не хочу на него отвечать, — отвечает он с восхитительной хрипотцой в голосе. — Хочу только… Хочу, чтобы ты меня трахнул. Пожалуйста. Пиздец, ладно, это Луи может. Он зарывается обеими руками Гарри в волосы, подушечками пальцев впиваясь в кожу головы, и утягивает его в глубокий, вдумчивый поцелуй. Гарри тяжело дышит, его телефон наконец замолкает, и Луи раздвигает коленом его бёдра, прижимаясь ближе и выбивая из него очередной задушенный вздох. Не глядя, Луи тянется за смазкой, лежащей на прикроватном столике и кладёт её на матрас. — Уверен? — спрашивает он между поцелуями. Гарри сильнее сжимает пальцы на его предплечьях. — Да. То есть, конечно, если ты тоже хочешь… Если ты тоже хочешь. Да, хорошо, Луи хочет. — Я хочу. Я очень сильно тебя хочу, буквально как только, так сразу. — Он приподнимается и всматривается в лицо Гарри: щёки залиты лихорадочным румянцем, а губы выглядят припухшими, и всего на мгновение Луи чувствует от этого лёгкое головокружение — он потерян, словно рыба, выброшенная на берег. Когда он заговаривает снова, его голос звучит слишком серьёзно, слишком, блять, влюблённо: — Просто дай знать, если… Я правильно понимаю, что тебе не со многими доводилось это делать? Гарри на секунду отводит взгляд. — Только с одним. — Ладно. — Луи точно не возбуждается сильнее из-за какой-то дурацкой мысли о том, что он станет для Гарри вторым. И он точно не хочет быть его первым, потому что это было бы просто глупо. Вот только глупо — самое подходящее слово. Потому что Луи глупо влюблён в Гарри. Он, блять, написал своё имя на его теле. Хуже уже точно не станет. Положив ладонь Гарри на щёку, Луи наклоняется за очередным поцелуем, на этот раз лёгким и неторопливым, даже ленивым. Он не хочет торопиться, не тогда, когда Гарри так раскрывается: его кожа кажется золотистой в вечернем свете, дыхание потихоньку успокаивается, а бёдра дёргаются, когда Луи вжимается коленом ему в пах. С другой стороны, Луи может долго и не продержаться. Особенно если Гарри продолжит издавать эти тихие, дрожащие звуки, не отрывая от него потемневших глаз. Ага, нет. Гарри настолько выходит за рамки разумного, что сердце Луи точно однажды не выдержит. Вот только ему очень, очень хочется, чтобы выдержало. Боже, а оно хоть раз выдерживало? — Хорошо, родной. — Луи щёлкает Гарри по носу, умудряясь выдавить улыбку. Нужно как-то развеять это странное мрачное настроение, да, звучит как отличный план. — Посмотрим, смогу ли я заставить тебя кончить без рук, идёт? Взгляд Гарри проясняется, и уже через секунду на его губах появляется улыбка. — Это типа пари? Не слишком ли ты самоуверен? Сощурившись, Луи наклоняется так близко к лицу Гарри, что его черты начинают немного расплываться перед глазами. — Хочешь сказать, ты никогда не кончал без рук? На мгновение заколебавшись, Гарри качает головой, и ох, да этот Джейми — просто сраный неудачник. Ну и пусть теперь пеняет на себя. Луи готов повысить ставку. Он уже собирается поделиться этой мыслью с Гарри, но в конце концов лишь улыбается и, клюнув его в уголок губ, опускается ниже, останавливаясь напротив острой тазобедренной косточки и нежно её прикусывая. На том месте, где Луи написал маркером своё имя, красуются чёрные разводы. Он проводит пальцем по испачканной коже, ловко избегая прикосновения к члену Гарри, и заставляет его раздвинуть ноги так, что Луи открывается доступ к дырочке, на которую он тут же легонько надавливает сухим пальцем. Гарри напрягается. — Ты что, хочешь… — Нет, Гарольд, — перебивает его Луи. — Может, тебе и трудно в это поверить, но я уже делал это раньше. Ей богу, я не собираюсь трахать тебя на сухую. За кого ты меня принимаешь? — Нет, я не это хотел спросить. — Гарри приподнимается на локтях, и волосы спадают ему на глаза. — Просто. Ты сам это сделаешь? — Что именно, подготовлю тебя? — Что это вообще за вопросы такие? — Ну да. — Гарри кажется неуверенным. — Как бы… ты не против? Чего. Чего, чего, чего? Усевшись между бёдер Гарри, Луи впивается в него пристальным (даже очень пристальным) взглядом. — Почему я должен быть против? Не пойми неправильно, я бы с огромным удовольствием посмотрел на то, как ты объезжаешь собственные пальцы, как для меня себя растягиваешь, но… Почему я должен быть против? Объяснись. Гарри закусывает нижнюю губу и отводит взгляд. — Ну, ты же сам понимаешь, так будет быстрее. Это ведь не самая приятная часть, правильно? Ну всё. Если Луи когда-нибудь случайно наткнётся на этого Джейми, он непременно назовёт его тупым долбодятлом, потому что, эм. Какого хуя, блять, и кроме того, какого, блять, хуя? Гарри встречался с ним с пятнадцати лет? Боги, сколько же всего он упустил. — Что ж. — Луи стоит огромных усилий скрыть своё раздражение. — Во-первых, мы никуда не торопимся, правда ведь? Ну, то есть ты только скажи, если мы вдруг отстаём от какого-нибудь расписания. — Не отстаём. — Едва заметная улыбка трогает губы Гарри, и Луи захлёстывает внезапной волной нежности к этому очаровательному мальчику. Похоже на удар в солнечное сплетение: почти ничего не видно, а на грудь что-то давит, пока Луи наконец не удаётся сделать глубокий вдох. — Отлично. — Он кивает, приподнимая одну бровь. — И во-вторых, ты точно уверен, что это не самая приятная часть? — Э-э, — выдаёт Гарри, явно застигнутый врасплох. Луи удовлетворённо кивает и улыбается. — Так я и думал. Беря в руки смазку, он покрывает ей пальцы, и в том, как Гарри приподнимает бёдра, открывая ему полный доступ, прекрасно абсолютно всё. Следя за выражением его лица, Луи обводит его дырочку пальцем. Гарри сглатывает и не сводит с него глаз.

* * *

Когда Гарри кончает первый раз, цепляясь руками за края матраса, все его мышцы напряжены, внутри него находятся уже три пальца, а Луи оставляет фиолетовый засос на внутренней стороне его бедра.

* * *

Когда Гарри кончает второй раз, закинув длинные ноги Луи на талию, его задница свисает с кровати, руки комкают простыни, а Луи медленно и несильно в него толкается, выводя бёдрами небольшие круги и заставляя Гарри просить больше, глубже, пожалуйста. Его потные кудри налипают на лоб, и когда он, зажмурившись, изливается себе на живот, с его губ срывается тихий звук, очень похожий на всхлип. Луи замирает. — Посмотри на меня, — тихо просит он, едва узнавая свой собственный голос, и Гарри с трудом открывает глаза, жадно втягивая воздух, едва Луи возобновляет движения бёдрами. — Мне остановиться? Секунду поколебавшись, Гарри качает головой.

* * *

Когда Гарри кончает третий раз, извиваясь на простынях, его тело согнуто почти пополам, ноги закинуты Луи на плечи, и он такой чувствительный, что задыхается с каждым новым толчком. Он запускает руку Луи в волосы и бормочет: «Луи, Лу», и тот наклоняется, ловя его губы своими и продолжая трахать всё так же глубоко и размеренно, хотя темп и начинает сбиваться. Он правда этого не ожидает, но в какой-то момент Гарри сжимается вокруг него, втягивает его глубже, и вот и конец, игра окончена, за веками Луи взрываются тени, и он чувствует, как Гарри падает обратно на кровать, содрогаясь от собственного слабого оргазма. Охуеть. — Охуеть, — выдыхает Луи, Гарри обессиленно смеётся, и от вибрации в его груди по телу Луи волнами расходится дрожь. Отстранившись, он снимает презерватив и снова ложится на кровать, прижимаясь ближе к Гарри и задумчиво проводя рукой по его испачканному животу. Он скользит пальцами ниже и ниже, пока не доходит до влажной дырочки. Гарри испускает дрожащий вздох, вздрагивая всем телом, будто не может решить, хочет он поддаться прикосновению или уйти от него. — От тебя так и разит самодовольством, — говорит он сорванным (о боже) голосом, и Луи хочет повторить это, и ещё раз, и ещё. Хочет, чтобы Гарри всегда так на него смотрел — будто всё его внимание занимает только Луи, только они двое. И кстати, Гарри за последний час кончил целых три раза. Луи имеет право собой гордиться. — Признай это — лучше меня у тебя никого не было. — Слезая с кровати, он проводит ладонью по руке Гарри. И только встретившись с ним взглядом, Луи наконец осознаёт свои слова, и да, блять, это было неуместно. — Прости, — уже мягче исправляется он. — Не хотел тебя смутить. Всего мгновение на лице Гарри читается неуверенность, а затем он улыбается. — И всё-таки ты был прав. Ну типа. Когда сказал, что заставишь меня кончить без рук. Такого никогда… Так что да. Ты выиграл. — Я выиграл, — эхом отзывается Луи и закусывает губу, стараясь сдержать довольную улыбку. Чистой рукой он проводит по волосам Гарри. — Кстати, мы ведь оба в какой-то степени выиграли, как думаешь? Разве что тебе снова придётся принять душ, потому что ты весь грязный. А мне, пожалуй, придётся пойти с тобой и убедиться, что ты там помоешься как следует. — Какая самоотверженность. — В уголках глаз Гарри собираются морщинки, он просто светится счастьем, на его щеках проступает румянец, всё тело расслаблено и податливо. «Это я с ним сделал», — всплывает в голове Луи отчаянная собственническая мысль. — Я любовник, а не воин, — всё же умудряется выдавить он, хотя и не совсем в тему. Он лениво смахивает чёлку Гарри с его лба. — Ты определённо что-то с чем-то. — В голосе Гарри звучит такая нежность, что у Луи сводит горло от того, каких усилий ему стоит сдержать свои глупые, бесполезные, безнадёжные слова о том, как сильно он не хочет, чтобы Гарри возвращался домой. — Это комплимент? — спрашивает он вместо того, чего сказать не может. — Ну, естественно, комплимент. — Гарри ему улыбается. — Благодаря тебе у меня только что было сколько — три лучших оргазма в жизни. Ведь не стану же я тебя после такого оскорблять, правильно? Оргазмы. Точно, вот какие у них отношения. Будет здорово, если Луи перестанет постоянно об этом забывать. Вот только это трудно сделать, особенно когда он не может даже вспомнить, зачем ему отпускать от себя Гарри дальше расстояния вытянутой руки. — Но, — добавляет Гарри, будто Луи своих мрачных мыслей было мало, — это не только… То есть, ты такой… Дело не только в сексе, ты ещё стал для меня очень хорошим другом, и я совсем этого не ожидал. Я даже не думал, что ты так быстро станешь для меня кем-то настолько важным. Хорошим другом. Браво, Луи. Троекратное тебе ура. — Мы прямо как пара лесбиянок после первого секса, — усмехается он. — И да, моя радость, мне понравилось так же, как и тебе. А ещё я тоже хочу заплести тебе косички и накрасить ногти. — Ой, на хуй иди. — Тело Гарри содрогается от смеха, всё такое же красивое и податливое. Луи тычет его в щёку. — На сегодня с нас хватит, — невинно отвечает он. Гарри стонет, и Луи позволяет себе ухмыльнуться. — Ладно, прости. Но не спорь — сейчас ты сам напросился. Ты же понимаешь, что я никак не мог упустить такую прекрасную возможность? — Да, пожалуй. Это же всё-таки ты. — После этих слов Гарри замолкает, его взгляд мечется от глаз Луи к его волосам, рассыпанным по подушке тёмным ореолом. Луи проводит линию от его скулы к уголку губ, задерживая там указательный палец, и заглядывает Гарри в глаза. — Хэй. Кстати о разговорах после секса: ты хочешь об этом поговорить? А конкретно о том парне, — Луи удаётся сохранить рассудительный тон и не дать отвращению в него просочиться — да он просто герой, — который тебе звонил. Почему из-за него ты стал таким… — Грустным, напряжённым несчастным, скажи, что он такого сделал. — Почему из-за него у тебя так горит жопа? Гарри фыркает. — Ей богу, ты просто само красноречие. — У меня дар. — Луи скромно пожимает плечами, скатывается с Гарри и разваливается с ним рядом, перекинув одну ногу через его бёдра. Луи любит обниматься, ясно вам? И вполне естественно, что после такого умопомрачительного секса ему нужно время на то, чтобы прийти в себя и отвыкнуть от физического контакта. Да, естественно. Ничего серьёзного в этом нет. Луи уже успевает решить, что Гарри ему не ответит, но тот вдруг поворачивается к нему, опаляя горячим дыханием его плечо. Они оба липкие и потные, и это немного противно, но сейчас Луи, окутанный серым угасанием яркого дня, не предпочёл бы никакого другого места объятиям Гарри. И ему не предпочёл бы никого другого. Голос у Гарри тягучий, словно сироп. — Он… Ну, Джейми, то есть. Ему не нравится, что я переезжаю к Найлу, думает, я вроде как в него влюблён или типа того. А это неправда. И вообще, я не стал бы так сразу падать в новые отношения. Да, окей. Разумеется. Луи держит руки неподвижно, его мышцы расслаблены. Он уклончиво хмыкает в ответ — в основном для того, чтобы показать, что он всё ещё слушает. Пока Гарри прижимается лбом к его шее, Луи не может видеть выражение его лица. — Глупо получается, да? — Гарри не дожидается ответа. — Я не стал бы… Боже. Думаю, любовь и правда немного переоценена. Три недели назад Луи согласился бы с ним всей душой. Но теперь, когда у него под боком лежит такой осязаемый и тёплый Гарри, он в этом уже не так уверен. Потому что Луи сошёл с ума, он точно сумасшедший, и это обязательно кончится плохо. Им вместе нечего ловить, обстоятельства, в которых они оказались, абсолютно неправильны, и правильно только то, как очевидно они друг другу подходят. — Но любовь ли это? — спрашивает он после немного затянувшегося молчания. — Ну, то, о чём ты сейчас говоришь. Просто я, может, и не представляю всей картины, но то, что ты мне описывал, больше похоже на какую-то созависимость, а любовь не должна быть такой, правильно? Она не должна пытаться тебя изменить, или контролировать, или… Гарри резко от него отстраняется и садится, огрызаясь: — С каких это пор ты у нас эксперт? Изогнув бровь, Луи качает головой. — Я и не говорил, что я эксперт. — Ну тогда и не притворяйся, что понимаешь то, о чём даже представления не имеешь. Луи не тянется за ним и не пытается уложить обратно. Он только упирается ладонями в матрас, вдруг отчётливо осознавая, что он голый, и что Гарри тоже голый, и что сейчас они, полностью голые, спорят после действительно классного секса, пока их тела всё ещё расслаблены и неповоротливы. — Я и не думал притворяться, что понимаю, что ты сейчас переживаешь, — осторожно начинает Луи. — Но хоть я, может быть, и не эксперт, я правда верю, что любовь не… Да, если кто-то тебя любит, он не всегда будет согласен с твоими словами и действиями, но он ни за что не станет что-то в тебе менять. Никогда. Не то, что делает тебя тобой. Целых три секунды Гарри лишь молча на него таращится. Затем его плечи опускаются, дыхание вырывается из груди, и он вновь прижимается к Луи. — Прости. Пожалуйста, прости. Я не должен был… — Всё нормально, — перебивает его Луи. Он приобнимает его за плечи, устраивается так, что их лица оказываются друг напротив друга, и ждёт, пока Гарри не поднимает на него глаза. — Чего ты боишься? Гарри моргает и отводит взгляд. Его голос звучит тихо, его слова — шёпот в застывшей комнате: — Снова себя потерять. Я не могу… Я не хочу никогда больше через это проходить, понимаешь? — Он облизывает губы. — Через это медленное, постепенное превращение в кого-то, кем я на самом деле не являюсь. Я больше никогда не хочу повторять эту ошибку. — Ты любил его? — спрашивает Луи так же тихо. Он даже не знает, почему вообще хочет это услышать, мазохистское желание понять клубком сворачивается в животе. — Всё ещё любишь? — Я не знаю, — вскоре отвечает Гарри, но не ясно, на какой из вопросов он отвечает. Луи прижимается к его щеке своей, кожей ощущая слабое тепло его румянца. — А мне кажется, что знаешь, — говорит он. Гарри ничего не отвечает. Но он и не отстраняется.

* * *

Когда Луи после вечернего погружения с Гарри возвращается в коттедж и застаёт Зейна перед его чемоданами, он понимает три вещи. Во-первых, Зейн пакует чемоданы. Зейн уезжает, потому что Луи напрочь забыл о своей миссии, своей задаче первостепенной важности, своём священном долге убедить его остаться. Уже через неделю какой-то новенький, имя которого Луи сейчас даже не вспомнит, заселится в комнату Зейна. И он наверняка окажется придурком. Во-вторых, лето кончилось. В-третьих, лето кончилось, Гарри уже провёл здесь почти три недели, и послезавтра он уезжает.

* * *

Луи находит Найла на берегу. Тот сидит на камне, уставившись в планшет, рядом валяется доска для сёрфинга, а Лиам всё ещё плещется в воде. Помешанный. Лиам помешанный. У него зависимость. Но, как говорится, лучше спорт, чем кокаин. Плюхнувшись рядом с Найлом, Луи прикрывает глаза, щурясь на низко повисшее вечернее солнце. — Йоу. Босс-молокосос. — Миньон, — парирует Найл. Он отрывает взгляд от своей электронной почты, внимательно всматривается в Луи и блокирует планшет. — Ладно, выкладывай. Луи разводит руками. — Мне что, не может хотеться просто так составить тебе компанию? — В любое другое время? Может, конечно. Но не когда мы с Хазом послезавтра уезжаем. Коту под хвост все старания Луи начать этот разговор издалека. Эх, он всё равно никогда не был хорош в завуалированных намёках, а уж когда Гарри в одном шаге от возвращения домой… Не сказать, что Луи есть что терять. Вернее, нет, это не совсем так, как раз-таки это он и может потерять — он может потерять Гарри, и если он даже не попытается… что ж, тогда можно считать, что уже потерял, а такой вариант неприемлем. Луи не страшно. Совсем нет, отъебитесь. — Чисто теоретически, — он зарывается пальцами в песок, — если я одолжу у тебя на вечер «Большого М Алого», ну, понимаешь, последняя ночь, все дела. Возьму с собой твоего лучшего друга, посплю с ним на палубе, всё такое… — Поспишь? — Найл ржёт. — Чувак, подозреваю, ты задумал что-то другое. Я же не слепой, я видел все эти засосы на Гарри. И синяки, кстати, тоже. Нравится пожёстче, да? Луи поверить не может, что Найл только что это сказал. Но опять-таки, это ведь Найл. Так что. Ухмыляясь в ответ, Луи выдыхает, чувствуя какой-то чужеродный комок, застрявший у него в горле. — Ему так тоже нравится. Это взаимно. Найл отвечает быстро и уверенно: — Ни разу в этом не сомневаюсь. Пойми правильно, я не видел его таким оттраханным с… Да никогда, вообще-то, если так подумать. — Я, э-э. — Луи краснеет. Почему Луи краснеет, разговоры о сексе никогда не заставляют его краснеть. — Спасибо, наверное? — О да, это был комплимент. — Найл воодушевлённо кивает. — Хороший секс — это ведь важная часть отношений, правильно? Ого, подождите, чего? Луи ничего не говорил об отношениях, он не заводит отношений, они ему просто не по душе. Он всего-то хочет всё время проводить рядом с Гарри, заниматься с ним сексом, болтать с ним, заставлять его улыбаться, и… и Луи и правда хочет отношений. Пиздец. Это имел в виду Зейн, говоря, что тут дело не в каком-то страхе перед перспективой остаться одному? И не в том, чтобы просто быть хоть в каких-то отношениях, хотя бы с кем-нибудь? Дело в том особенном человеке, который один стоит всего этого, и это даже не обсуждается. — Да, я что-то такое слышал. — Луи откашливается и отводит взгляд, устремляя его на необъятные просторы океана. Позолоченная лучами заходящего солнца, вода кажется ослепительно яркой. — Но, как ты знаешь, я не то чтобы эксперт по отношениям. За его словами следует короткая пауза, а когда Найл отвечает, его тон звучит очень мягко: — Ты и правда вроде как влюблён в него, да? Нет смысла отрицать очевидное, так что Луи даже не пытается. — Да, вроде как влюблён. И опять Найл на какое-то время замолкает. Затем он легонько пихает Луи под локоть. — Ладненько. Как твой единственный и неповторимый босс я хотел бы поручить тебе особое задание: проведи моему лучшему другу ночную прогулку на боте. Обслужи по высшему разряду, лады? — Он выдерживает паузу. — Смотри, как насчёт завтра вечером? В его словах нет никакой конкретики, они не доказывают, что Гарри успел как-то намекнуть Найлу, что не хочет, чтобы это заканчивалось, но Луи всё равно становится легче дышать. В конце концов, Найл ведь знает Гарри, правильно? Найл его лучший друг, и сейчас он не рушит надежды Луи, не пытается опустить его с небес на землю, так что… И вообще, если Гарри доверяет Найлу всякое… разное, тогда Найл никогда не станет предавать его доверие, но в то же время… Боже, Луи слишком много думает, действительно слишком много. И всё же. Реакция Найла что-то да значит. Должна что-то значить. Луи ведь не раздувает из мухи слона, правда же? Нет. Нет, кажется, нет. — Чудесно, — говорит он. — Завтра вечером было бы чудесно.

* * *

Луи шевелит пальцами на ногах. Потом на руках. Ёрзает и усаживается на кровати по-турецки. — Ты там закончил? На секунду прекращая перебирать кучу их грязной одежды, от которой он пытается отделить свои вещи, Гарри улыбается и качает головой. — Сейчас. — Ладно. Луи упирается локтями в колени, переплетает пальцы и опускает на них подбородок. Отсюда ему открывается чудный вид на задницу Гарри, скрючившегося на полу и одетого в одни лишь жёлтые шорты. Беда этих шортов в том, что сами по себе они выглядят как жопа. Но стоит только Гарри их надеть, как — бам — в них появляется что-то притягательное, они привлекают внимание к его стройным бёдрам, его бесконечному торсу, который пора уже признать вне закона. Луи не может нести ответственность за то, что в его мозгу снова и снова загорается желание зубами стянуть с него эти шорты и взять член Гарри в рот. Не-а, он никак не может нести за это ответственность. История знает людей и посильнее, чем Луи, которые при этом поддавались куда менее заманчивым искушениям. — Ну так что? — Луи меняет позу и начинает нетерпеливо барабанить пальцами по коленям. Выходит ритм песни «How Soon Is Now». Подходит. — Сейчас уже наступило? Гарри одаривает его равнодушным взглядом, сдобренным крупицей лёгкого раздражения. — Нет. Если ты вдруг не заметил, я тут разбираю бардак в наших вещах, который образовался аж за целых две недели. — Ой. Ладно. — Луи понимающе кивает. Ждёт целых десять секунд. — Так. А сейчас? На этот раз Гарри не удаётся сдержать улыбку. Закидывая пару боксеров в чемодан, он встаёт с корточек — такой стройный, подтянутый и загорелый после трёх недель под солнцем. Разница между ним сейчас и тем осторожным, сдержанным мальчиком, которым он был в их первую встречу, не может быть ещё очевиднее. — Ладно, куда это ты так торопишься? — спрашивает Гарри, подходя ближе. — Это сюрприз, так что я нем как рыба. Скажу только, что всё твоё время вплоть до завтрашнего отъезда принадлежит мне. — Луи напыщенно скрещивает руки на груди и вздёргивает подбородок. Как он и подозревал, глаза Гарри загораются интересом. — Сюрприз? Какой сюрприз? — Ты вообще понимаешь, в чём смысл сюрпризов, Гарольд? — Луи следит за тем, как Гарри на цыпочках к нему подкрадывается, должно быть, думая, что у него получается делать это незаметно, вот только нет — не получается. Особенно всё портит тот факт, что по пути Гарри ударяется большим пальцем о ножку кровати и ругается, тяжело падая на матрас. — Но так ведь неинтересно, — тянет Гарри, придя в себя, и подползает совсем близко к Луи, впиваясь в него взглядом. Он совершенно по-дурацки дует губы, и Луи совсем не считает это очаровательным. Ни капельки. — Интересно, — решительно говорит он, — как раз-таки то, что я знаю всё, а тебе это узнать только предстоит. — Но. — Голос Гарри звучит тихо и жалобно, а вкупе с ним идут большие печальные глаза и умоляющий взгляд из-под ресниц. Всё это образует действительно взрывную смесь, но Луи к ней не восприимчив, он совершенно не восприимчив к Гарри и его подлым приёмчикам. — Нет. — Он пихает Гарри в плечо, и тот, хоть толчок и вышел совсем несильным, валится с кровати и хихикает, а от его прежней жалостливой мины не остаётся и следа. — Пожалуйста? — Раскинувшись на полу, Гарри устремляет взгляд на Луи. — Огромное-преогромное пожалуйста с вишенкой на верхушке? — Иди чемоданы дособирай, — командует Луи. С глубоким страдальческим вздохом Гарри ему подчиняется.

* * *

— Мы уже пришли? — нетерпеливо интересуется Гарри, дёргая за повязку у себя на глазах, но всё же не пытаясь её снять. То, как легко он на неё согласился, Луи кажется крайне интригующим. Впрочем, в другой раз. — Не совсем, — отвечает он и приобнимает его за талию, помогая ему обойти камень, об который Гарри, учитывая его нарушение координации, наверняка бы споткнулся. Пирс уже маячит впереди, а «Большой М Алый» ждёт их в полной боевой готовности: со снаряжением для дайвинга, едой, сменной одеждой, парой тёплых одеял и бутылкой вина на борту (вино Луи достал у Ника, пообещав взамен на одну смену сменить его за баром). — Ладно. — Гарри молчит одну, две, три секунды, потом слегка поворачивает голову и демонстрирует Луи ухмылку. — Ну так что? Теперь мы пришли? — Ты что, издеваешься надо мной, Гарольд? — Ни в коем случае, — отвечает он. Вот только растущая ухмылка его выдаёт. — Осторожнее, а то заведу тебя в пропасть, — говорит ему Луи. Разумеется, он не станет так делать, но хуже не будет, если Гарри немного понервничает. — Не заведёшь, — уверенно возражает Гарри и легко подчиняется, когда Луи подталкивает его в сторону дощатого пирса. Босыми пятками они шлёпают по дереву, а под ними плещется вода. — Мы на боте? — Сейчас сделай широкий шаг вниз, — говорит Луи вместо ответа на вопрос. — И осторожно, хорошо? Держа руку у Гарри на плече, он ступает на борт сразу за ним и помогает ему восстановить равновесие. — А теперь мы пришли? — снова спрашивает Гарри, демонстрируя свои ямочки. — Да, — говорит Луи, — теперь пришли. Он распускает узел на повязке, закрывающей Гарри глаза, и пропускает ткань сквозь пальцы, пока тот моргает, пытаясь привыкнуть к свету вечернего солнца, отражающемуся от поверхности океана и играющему в волнах солнечными зайчиками. Гарри самодовольно кивает. — Мы точно на боте. Что мы делаем на боте? — Тут он замечает еду и снаряжение, которые Луи сложил в кучу на скамейке, и распахивает глаза. — Мы куда-то поплывём? — Ага. — Луи вдруг ни с того ни с сего чувствует себя как-то по-дурацки смущённым. Он никогда не смущается. Проведя рукой по затылку, он пожимает плечами. — Видишь ли, я просто тут подумал. Раз уж это твоя последняя ночь, будет круто провести её на палубе. Типа, будет что вспомнить. Я взял всё, что нужно, и даже прихватил пару подводных ружей, если мы вдруг захотим наловить чего-нибудь на барбекю. — И кроме этого будет чего вспомнить, — исправляет Гарри. Он делает шаг к Луи, соприкасаясь с ним пальцами ног, и крепко сжимает его локоть. — Спасибо. За то, что ты такой… такой замечательный. Как сказать «спасибо» на португальском? Луи чувствует какое-то странное удушение, будто ему туго стянули грудную клетку какой-нибудь лентой. — Obrigado. Гарри эхом повторяет слово, но слегка запинается. Ссутулившись и подавшись ближе к Луи, он повторяет уже уверенней: — Obrigado. — Всегда пожалуйста. — Луи с трудом себе напоминает, что он спокоен и уверен в себе. Честно-пречестно. А если кто захочет спорить, то пусть готовится стреляться на рассвете. Становится гораздо труднее держаться с достоинством, когда Гарри, у ушей которого, будто крохотные пёрышки, встопорщились кудряшки, робко ему улыбается. — Я буду по этому скучать, — серьёзно говорит он, словно это пустяк и словно сердце Луи не начинает биться сильнее. — Буду скучать по тебе. Типа, ого. Вернуться домой будет очень странно. «Я не хочу целовать тебя на прощание, я не хочу, чтобы ты уезжал». Луи прижимается к нему ближе и чувствует странный трепет, понимая, что ему приходится запрокинуть назад голову, чтобы заглянуть Гарри в глаза. — Знаешь, ты мог бы остаться. Стать моим новым Зейном. Я в два счёта сделаю из тебя достойного инструктора по дайвингу. — Ага, ну да. — Гарри смеётся. Смеётся. — И правда, похуй на образовательный кредит, я просто стану зарабатывать на жизнь, работая подводным фотографом. Идея супер. «Я не шучу», — уже хочет сказать Луи, потому что он правда не шутил. Он был серьёзен, и да, может быть, детали ещё не совсем ясны — к примеру, у него не будет времени на то, чтобы создавать полноценного инструктора по дайвингу практически с нуля, отрабатывая при этом полную ставку, и замену Зейну тоже уже нашли, но… но блять, он всё равно не шутил. — А что, как вариант, — на секунду замешкавшись, отвечает Луи и сразу чувствует себя неловко из-за раздражения, всё-таки просочившегося в его голос. Ну чем не прекрасное начало свидания, призванного вскружить Гарри голову, не правда ли? Свидания. Блять, очень может быть, что Луи вышел ужасно далеко за пределы своей зоны комфорта. Он глубоко вдыхает и улыбается, резко подаваясь вперёд и целуя Гарри в щёку. — А пока. Приступим? С такого расстояния ему видны голубые и жёлтые вкрапления в зелёных глазах Гарри, и Луи не то чтобы считает это справедливым. Пожалуй, оно и не справедливо вовсе. — Да, — кивает Гарри. — Так точно, капитан! Приступаем. — Отходя на шаг, он делает широкий жест рукой, за которым следует нечто, отдалённо напоминающее реверанс. Сраный реверанс. Нет, ну правда, существует большая вероятность, что Гарри ненастоящий. Прям-таки огромная вероятность. К примеру, он может быть частью какого-нибудь социального эксперимента — симпатичным кудрявым роботом с ямочками на щеках, посланным посеять хаос в хрупких эмоциях Луи. Всё это может быть опытом тех же мышей из «Автостопом по галактике». На данный момент Луи не стал бы исключать этот вариант. — Это что, только что был реверанс? — спрашивает он. Гарри наклоняет голову и ухмыляется. Мелкий засранец. Луи хмурится. — Ты же в курсе, что ты не диснеевская принцесса? — Мне всё время это говорят. Я предпочитаю не верить. «Выходи за меня», — думает Луи. — Иди сделай что-нибудь полезное, — говорит он. — Что например? — Всё ещё ухмыляясь, Гарри просовывает большие пальцы под пояс своих жёлтых шортов — тех самых, которые Луи сожжёт сразу же, как ему представится такая возможность. — Отвяжи швартовый трос, подбери кранцы. Ей богу, ты ведь сам каждый раз, когда Зейн стоял за штурвалом, смотрел, как я это делаю. — Я же не на руки твои смотрел, — жизнерадостно отвечает Гарри. Подмигнув, он разворачивается и неторопливым шагом выходит на корму, где наклоняется над тросом, намотанным на кнехт. Луи подумывает выброситься за борт. Вместо этого он идёт в кокпит.

* * *

Натягивая гидрокостюм, Гарри переводит взгляд с лица Луи на подводное ружьё в его руках и обратно, после чего качает головой. — Не думаю, что у меня получится. А вдруг я промахнусь? В смысле так промахнусь, что раню рыбу, но она всё равно уплывёт и потом медленно умрёт в страшных мучениях? Он робот, разработанный с конкретной целью, — Луи снимает с себя все полномочия. Делайте с ним что хотите, но этой версии он теперь и будет придерживаться. Он кивает. — Да, конечно, будет лучше, если ты сначала потренируешься, а стрелять начнёшь, только когда уже будешь уверен, что попадёшь куда надо. Мы вот с Лиамом долго тренировались, перед тем как самим попробовать. — И Луи до сих пор помнит, что, даже несмотря на эти тренировки, он всё равно был в ужасе, когда подстрелил свою первую рыбу, и беспомощно пялился на то, как бедняжка трепыхалась на конце гарпуна. Оправился от оцепенения он только после того, как Лиам отрубил рыбе голову. — Тогда зачем ты взял ружьё для меня? — спрашивает Гарри. — Не хотел, чтобы ты чувствовал себя обделённым. — Луи ему улыбается. — И плюс я подумал, ты всё равно захочешь с ним поплавать и попритворяться опасным хищником, хотя на самом деле ты просто большеглазый котёночек с крохотными коготками. Как самый настоящий взрослый Гарри пинает его ногу. Луи выгибает бровь. — Это была попытка убедить меня в том, что ты большой и страшный? Родной, это же даже не больно. — Я покажу тебе «больно», — ворчит Гарри, но в уголках его губ прячется улыбка, которая становится только заметнее, когда их взгляды встречаются. — Ладно уж, тогда ты охоться, а я просто поплаваю, красотой полюбуюсь, что думаешь? О, о. Вот и место для подката, на такую реплику Луи сможет сочинить просто прекрасный подкат. — Красотой? Ты что, взял с собой зеркало? Хихиканье Гарри не должно казаться настолько привлекательным. — Идиот, — говорит он с искренней нежностью. После чего хмурится. — И кстати, а здесь вообще можно охотиться? Я думал, это запрещено? — Нет, полностью это запрещено только в заказнике. — Луи упирает фиксатор ружья себе в живот, что благодаря гидрокостюму не так неприятно, как могло бы быть, после чего натягивает и закрепляет жгут. Голос звучит натужно из-за того, что ему приходится напрягать мышцы живота, но это определённо стоит того взгляда, которым Гарри одаривает его тело. — А здесь запрещено только с аквалангом, да и всё равно с ним было бы неспортивно. Мне нравится думать, что на задержке дыхания получается честная дуэль. С глазу на глаз, человек против рыбы. Очень может быть, что Луи выпендривается. Но именно этим обычно люди и занимаются на свиданиях, так что ничего страшного. Поставив ружьё на предохранитель и положив его на пол, он помогает Гарри надеть ласты. Не то чтобы это так сложно и не то чтобы Гарри не может сделать это сам, просто Луи нравится быть полезным. Иногда. Когда ему это выгодно. И когда благодаря этому ему выпадает возможность упасть перед Гарри на колени и, загадочно улыбнувшись, бросить на него взгляд из-под ресниц. Глядя на него в ответ, Гарри втягивает в рот нижнюю губу. — Готово, — объявляет Луи, вставая на ноги, и Гарри, испустив смешок, поднимается следом. Пока он пытается закрепить на своей маске трубку, Луи быстренько облачается в собственное снаряжение и пристёгивает к голени водолазный нож. Они вместе спрыгивают с купальной платформы. В голове Луи мелькает едва уловимое воспоминание о том дне, когда они с Гарри впервые это сделали: Луи предложил подержать его за руку, а Гарри засмеялся и из принципа прыгнул сам. Теперь же, когда Луи к нему подплывает и утягивает в поцелуй, Гарри тянется ему навстречу, они сталкиваются масками, а трубки болтаются у их щёк. В этом есть что-то замечательное. Они отстраняются друг от друга, и Гарри улыбается. Белые зубы, влажные завитки волос. Робот, робот, робот. — Доброй охоты, дорогой. Добудь мне подарок. — Только если ты за это станешь моей женой, — парирует Луи, и Гарри, покачиваясь на воде, разводит руками. — Купи мне дохуллион бриллиантов, красную спортивную тачку и ещё, пожалуй, чистильщика бассейнов, и я весь твой. Протянув руку, Луи щипает его за сосок, вот только весь эффект портится из-за неопрена. — Я почти уверен, что покупка чистильщика бассейнов в большинстве стран будет считаться незаконной. Но я мог бы сам стать твоим чистильщиком бассейнов. Если тебе такое нравится. Он ещё даже не успевает договорить, а Гарри уже смеётся: такой счастливый, свободный и абсолютно очаровательный, что Луи не знает, куда себя деть. В итоге он щипает Гарри за щёку и, улыбнувшись, засовывает в рот трубку, несколько раз глубоко вдыхая. Он ныряет в воду вперёд головой. Прижимая к себе ружьё, он опускается глубже, погружается в ритм океана, состоящий из мягкого колыхания водорослей, плавных движений и света изломанных солнечных лучей, пробивающихся сквозь толщу воды. Над ним мелькает тень, и Луи поднимает взгляд, замечая Гарри, всё ещё плавающего на поверхности. Внизу проносится косяк золотистых спаров, и Луи подумывает плыть следом, но у него заканчивается воздух. Лучше будет сейчас всплыть, успокоить сердцебиение и нырнуть ещё разок. В следующий раз Гарри уже погружается вместе с ним, но держится на довольно приличном расстоянии, неуклюже перебирая ногами и руками. Луи это так забавляет, что он едва не упускает момент, когда косяк поворачивает в сторону, огибая валун. Ладненько. Пора возвращаться к поставленной задаче. Кое-чего наловить, кое-кого накормить.

* * *

— Это круговорот, — объявляет Луи, выбрасывая за борт потроха, и наклоняется, чтобы вымыть руки. — Если что-то берёшь, ты должен отдать что-то взамен, понимаешь? То, что мы не съедим, не пропадёт даром, потому что это с радостью подберёт какое-нибудь животное. Это и есть круговорот жизни. — Как в «Короле Льве»? — Гарри напевает мелодию из мультфильма, в его голосе слышится приятная хрипотца, и, что ж, он на самом деле диснеевская принцесса: красивая, волоокая и одарённая прекрасным голосом. Луи безнадёжно влюблён. — Или с тобой просто Зейн травкой поделился? — Тебе ли смеяться надо мной из-за хипстерской концепции? — спрашивает он, забирая у Гарри из рук полотенце. — Нет, правда? Ты сейчас серьёзно? Гарри сдавленно хихикает, окутанный ласковым вечерним светом. Он подходит к грилю, чтобы проверить запекающуюся на нём рыбу, являющуюся чуть ли не единственным блюдом, которое Луи умеет готовить — да и то только потому, что всё, что для этого нужно, это напихать рыбе в брюхо немного розмарина, соли и перца, обернуть её фольгой и закинуть на решётку. Вот такая кулинария Луи по силам. — Сколько примерно у нас есть времени, пока это приготовится? — спрашивает Гарри. Его губы изгибаются в озорной улыбке, и Луи не может отвести от него взгляд. — Минут десять-пятнадцать? — Вполне достаточно, — заявляет Гарри, хватает Луи за руку и без промедлений утаскивает в сторону кокпита. Через плечо он бросает: — Ты так сексуально смотришься с этим ружьём. Мне прямо захотелось отсосать тебе, можно? — Это, — Луи прокашливается, — было бы неплохо. — Только смотри не лезь своими рыбными руками мне в волосы, — говорит ему Гарри, и его улыбка такая яркая и ослепительная, сам Гарри такой яркий и ослепительный, что Луи хочется оставить его себе на веки вечные. И если для этого нужны отношения, то уж так тому и быть. Гарри падает на колени, стягивает плавки Луи до лодыжек, и тот всем телом наваливается на штурвал, чувствуя, как дерево упирается в его голую спину — и ведь дело в том, что, судя по всему, рот Гарри был создан для того, чтобы сосать член Луи. Просто… Этот рот идеален, а действия Гарри уверенны и нетерпеливы, его губы блестят от слюны, и он опускается ниже, ещё ниже и просто принимает его, как только Луи толкается бёдрами ему навстречу. Луи хрипло выдыхает и закрывает глаза, чувствуя, как по его дырочке нежно скользит большой палец Гарри, влажной от смазки, которую тот, должно быть, припрятал у себя в шортах. Это похоже на обещание, и Луи мечется между ртом Гарри и его пальцами. Под ними раскачивается бот, а вдалеке кричат чайки. Гарри отстраняется, и Луи распахивает глаза. Он ловит на себе его пристальный взгляд и замечает на его губах лёгкую улыбку прямо перед тем, как Гарри подаётся вперёд и касается языком щёлки на головке его члена. В этом положении мышцы на спине Гарри красиво напрягаются, и Луи уже ощущает, как к животу подступает горячая волна развязки. Боже, просто Гарри реально охуенный, безумно охуенный, буквально восхитительный. Луи и подумать не мог, что секс будет настолько лучше и ярче, если заниматься им с тем, кому доверяешь, с тем, кто понимает тебя. С тем, кого ты, может быть, совсем немножко любишь.

* * *

Поскольку Гарри вполне может убить себя и обычной рыбной косточкой, Луи тщательно разделывает золотистого спара, и только потом устраивает его между ними на купальной платформе. Свесив с неё ноги, Гарри по щиколотку держит их в воде. — Я охотник и самый настоящий спаситель — тебе могло повезти намного меньше. — Луи указывает пальцем себе на грудь. — Если вдруг что, я смогу прокормить нас обоих одной только рыбой, пойманной голыми руками. Жуя кусок хлеба, Гарри улыбается и кивает. — Ага, очень полезный навык, я в этом не сомневаюсь. Примерно как готовка. В которой ты, ну, сам понимаешь. Не особо силён. О, кстати, меня мама научила выращивать помидоры. — Голыми руками, — повторяет Луи с чувством и обмакивает свой собственный ломоть хлеба в сок, скопившийся в фольге. В нос ударяет приятный запах жареной рыбы и розмарина. — И кстати о полезных навыках: мне кажется, очень полезно уметь не спотыкаться о каждое малейшее препятствие, попадающееся тебе по дороге. Так что в этих отношениях беззащитная принцесса — это явно ты. Отношениях. Чего. Но Гарри, кажется, не замечает его оговорки и лишь тихо смеётся. Его взгляд смягчается. — Знаешь, я ведь правда буду скучать. Луи много чего мог бы сказать в ответ на это, вот только все слова, которые крутятся на языке, слишком сильные, слишком громкие для каких-то трёх недель знакомства, которые ощущаются, точно месяцы. Это его последняя ночь вместе с Гарри, и больше всего Луи хочется в него вцепиться и умолять его не уезжать. Или хотя бы пообещать вернуться как можно скорее, а ещё согласиться раздобыть в комнату, которую ему предоставит у себя Найл, настолько большую кровать, что Луи тоже сможет на ней уместиться, если вдруг приедет в гости. Может, даже не раз. Луи всего лишь хочет, чтобы в кровати у Гарри всегда было второе одеяло, припасённое специально для него. Он ведь не просит слишком многого, верно? Он пихает локоть Гарри своим и довольствуется этим.

* * *

Они располагаются на толстом одеяле, которое Луи прихватил с собой, от вкуса вина на языке всё кажется тёплым и текучим, их руки плечи ноги бёдра прижаты друг к другу, а ночное небо усыпано звёздами. Вокруг тихо, слышен лишь океан и их приглушённый разговор, блуждающий от одной темы к другой: они говорят о любви Гарри к языкам, потом переходят к воспоминаниям Луи о том Рождестве, когда близняшки ещё только родились и в их семье всё было нормально, после чего Гарри признаётся, что надеялся увидеть кита или дельфина. Это заставляет Луи рассказать ему о том, как однажды с одним из своих подопечных он делал декомпрессионную остановку и тот чуть штаны не обмочил, когда с глубины в их сторону устремился силуэт афалины, которой захотелось поиграть с их красным маркерным буем, плавающим на поверхности. — Они огромные, если смотреть вблизи. Размером примерно со свинью и весят где-то так же, но в то же время очень красивые и изящные, хотя не милые: типа, зубы-то у них нешуточные и очень острые. Ни с того ни с сего Гарри отвечает на это, набрасываясь на Луи, запуская руки ему в волосы и целуя до тех пор, пока тот не начинает задыхаться, чувствуя себя бессильным, глупым и ужасно открытым и уязвимым. Он меняет их местами и берёт ведущую роль на себя. Он медленно объезжает Гарри, пока тот не начинает дрожать в такт с размеренными движениями бёдер Луи, задыхаться и сильнее впиваться пальцами в его талию. «Останься», — думает Луи. Одними губами он проговаривает это слово, выдыхая его Гарри в висок и пряча в его волосах, но ему так и не хватает смелости произнести его вслух.

* * *

Когда Луи просыпается, солнце уже как раз поднимается над горизонтом, резко очерчивая силуэты гор на восточном краю неба. Пару минут он лежит неподвижно, стараясь впитать в себя каждую деталь этого момента: Гарри, обнимающего его со спины и дышащего ему в затылок, закрутившиеся на их бёдрах спальные мешки, которые они сбили во сне. Тихонько сдвигаясь, Луи отключает на своём телефоне будильник и поворачивается на другой бок, опуская взгляд на лицо Гарри: на мягкий изгиб его губ, на линию носа, на ноздри, раздувающиеся при каждом вдохе. Он слегка хмурится во сне, и даже эта деталь до невозможности очаровательна. Это глупо. Луи глупый, очень и очень глупый, но он в этом не виноват, это просто Гарри — робот. Да. Чтобы отогнать от себя глупые, удушающие эмоции, комом застревающие в горле, Луи оглаживает бок Гарри рукой, быстро прикидывая возможные варианты и в конце концов решая разбудить его дрочкой. Это их последний раз, самый последний раз, и Гарри, как и всегда, спит голышом, так что Луи от его задумки ничего не останавливает. Он совсем не хочет останавливаться, он всегда хочет прикасаться к Гарри. В ладони Луи член Гарри быстро твердеет, его дыхание становится прерывистым и хмурая складочка между бровей разглаживается. Луи ощущает какую-то странную невесомость где-то в области лба, в голове путаются туманные мысли: Гарри, и кончи для меня, и хочу тобой полюбоваться, и не уезжай, пожалуйста, не уезжай. Кожа Гарри на ощупь гладкая и горячая, Луи двигает ладонью по его члену быстрыми, резкими рывками, без всяких ухищрений и лишь с невыразимым желанием сделать ему приятно, заставить запомнить это утро, запомнить прошлую ночь, запомнить Луи. Дыхание Гарри учащается, ресницы подрагивают, и Луи наклоняется к его губам и нежно прижимается к ним своими. И ждёт. Ждёт. Резко вздохнув, Гарри просыпается. Всего мгновение спустя он, мелко дрожа, кончает Луи в кулак, и тот глубоко его целует, чувствуя на губах тяжёлое дыхание Гарри и крепкую хватку его рук на своих плечах. Бот покачивается на волнах в медленном ритме, и Луи кажется, что Гарри чем-то похож на океан: в него Луи тоже влюблён и может так глубоко погрузиться в это чувство, что оно станет таким же естественным и неизменным, как прилив или отлив. Пожалуй, в этом нет никакого смысла. Просунув бедро Луи между ног, Гарри потирается о его промежность, их языки сплетаются, и от этого прикосновения кажутся ещё приятнее. Луи кончает, прижимаясь ко лбу Гарри своим и до самого последнего момента не разрывая с ним зрительного контакта, а когда веки становятся слишком тяжёлыми, просто замирает в его объятиях. Ему кажется, будто его кожа расходится по швам, будто он никогда уже не сможет забыть этот момент, превратить его в очередное тусклое воспоминание. Они держатся друг за друга гораздо дольше, чем это необходимо: дыхание каждого давно выровнялось, а солнце вышло из-за гор, окутав мир мягким утренним светом и окрасив всё вокруг золотом и длинными тенями. — Сколько щас? — наконец спрашивает Гарри тихим, хриплым ото сна голосом. Одной рукой он играет с чёлкой Луи, едва ли отдавая себе в этом отчёт. «Слишком рано, всегда будет слишком рано. День не скоро: то соловей — не жаворонок был». Луи выдыхает. — Нам, наверное, пора возвращаться. Отворачиваясь, Гарри кивает. Они собираются в тишине: сворачивают спальные мешки, Гарри аккуратным квадратом складывает одеяло, а Луи убирает остатки ужина. Молчание чем-то неприятным оседает у него в груди, словно тяжело нависшая туча — огромная, тёмная и готовая в любой момент пролиться дождём. И всё же, что тут можно сказать, он не знает. Нет, неправда. Луи знает, что тут можно сказать, знает, что он хочет сказать, но каждый раз, когда он глубоко вдыхает и пытается выдавить из себя слова, они теряются где-то по дороге. И дело в том, что это не он. Луи смелый, он сам себя таким сделал, сам научился защищаться от собственного отца и своих безмозглых однокурсников с их тупыми оскорблениями. Был всего один момент, одно короткое мгновение между тем, как Дин его поцеловал, и тем, как Луи ответил на поцелуй, когда по его спине пробежал всепоглощающий страх, когда ему захотелось разозлиться, отступить и заявить, что он не гей, он нормальный, он натурал и соответствует всем гетеронормативным стандартам, благодаря которым легко станет капитаном мужской футбольной команды. Он поборол этот страх. Он не позволил себе принять трусливое решение и в результате стал сильнее, увереннее… и всё равно он не может заставить себя сказать такое простое слово как «останься». Как же он всё-таки жалок. Поэтому вместо того, чтобы всё-таки отрастить себе яйца, Луи, пустив Гарри за штурвал, объясняет ему, как пользоваться системой навигации и держать с её помощью правильный курс. Свой собственный голос кажется ему непривычно хриплым, слова застревают в горле, точно занозы, впивающиеся в пальцы. Гарри щурится из-за яркого солнечного света и следует всем указаниям Луи, никак иначе на них не отвечая. Дойдя до узкого входа в бухту, они меняются местами, и Гарри обнимает Луи со спины, опустив ему на плечо подбородок, и наблюдает за тем, как тот маневрирует между двумя большими каменными глыбами. Гарри тёплый, осязаемый, и он всё ещё здесь, по крайней мере пока, так что Луи откидывается ему на грудь и старается не думать о том, что будет через час или через сутки. А ведь ему так хорошо всё это удавалось. К коттеджу они идут в тишине, стараясь держаться как можно ближе друг к другу в жалкой попытке напоследок насытиться физическим контактом. По дороге они натыкаются всего на одного садовника, который, пока гости спят, подстригает живую изгородь, тем самым не давая маленькой иллюзии рая разбиться о факт того, что за ним требуется уход. Они проскальзывают во входную дверь, минуя приглушённые голоса, доносящиеся из комнаты Лиама, и Луи подумывает о том, чтобы предложить Гарри чаю, пару тостов, да что угодно, лишь бы занять свои трясущиеся руки. Но вместо этого он идёт к себе в комнату, и Гарри следует за ним. На кровати лежит чемодан Гарри, рядом с ним — сумка, и тогда-то и наступает шокирующее осознание. Луи даже на мгновение замирает. Это всё правда, Гарри действительно уезжает, а Луи не смог найти в себе достаточно мужества на то, чтобы хотя бы попытаться. С тихим щелчком закрывается дверь, и Луи оборачивается и крепко обнимает Гарри, глубоко вдыхая его запах. На мгновение Гарри заметно напрягается, застывает, словно вкопанный. Затем он вздыхает и падает Луи в объятия, сцепляя руки у него на спине и резко прижимая к себе. — Привет, — бормочет он — его первое слово с тех пор, как они сошли на берег, их первое слово с тех пор, как они сошли на берег. — Привет, — так же тихо отвечает Луи. Ему холодно. Закрыв глаза, он утыкается лицом Гарри в шею. Если Луи просто его не отпустит, приклеится к нему, как липучка, тогда Гарри не пройдёт досмотр и будет вынужден остаться. План просто отличный, да ещё и пугает не так сильно, как тот, в котором Луи должен словами через рот попросить Гарри не уезжать. Комната будто дышит вместе с ними, сжимаясь с каждым вдохом и снова расширяясь, когда они одновременно выдыхают. Наверное, проходят секунды, даже минуты или, может, часы, как вдруг Найл стучит по двери костяшками пальцев. — Отъезжаем через пять минут, Лиам за рулём. Не вздумай опаздывать, Стайлс! Гарри выпрямляется и, вздрогнув, словно стряхнув наваждение, устремляет взгляд на дверь. — Я тут, Найл, — хрипло отзывается он. — Сейчас буду. Пять минут. Через пять минут Гарри уже будет ехать в аэропорт, потом вернётся к нормальной жизни в Лондоне, а также в непосредственной близости от своего бывшего. Может, к тому моменту он уже пересмотрит своё решение, захочет дать тому парню ещё один шанс. И Луи его так и потеряет, даже не попытавшись удержать. — Не хочу, чтобы ты уезжал, — всё-таки выдавливает он, и каждое слово кажется громоздким и тяжёлым, когда падает с языка и заполняет пустоту между ними. Каким-то чудом Луи удаётся найти в себе силы, чтобы поднять взгляд на Гарри, и он замечает, как тот распахивает глаза, а его мышцы напрягаются прямо в тех местах, где их тела всё ещё соприкасаются друг с другом. — Луи, — предостерегающе начинает Гарри, но Луи уже заговорил, в его груди стало свободнее, а каждое слово даётся всё легче и легче. — Гарри. Я не хочу, чтобы это заканчивалось. Слушай, я знаю, что ты не можешь остаться, знаю, что ты только-только порвал с одним парнем, но… — Он берёт в руку запястье Гарри и уверенно сжимает, чувствуя под пальцами лихорадочное биение его пульса. — Это не норма, такое каждый день не случается, а я не хочу притворяться, что готов тебя отпустить. Мне кажется, мы должны попробовать. Не думаешь, что это стоит того? Гарри резко отдёргивает руку и качает головой, глядя на Луи испуганными глазами. — Нет. — Гарри, — повторяет Луи, снова тянется к нему, и Гарри неуверенно отступает на шаг назад, точно зверь, загнанный в угол. — Нет, это не… Нет. — В его голосе слышится напряжение, плечи расправлены и всё тело вытянуто, как по струнке, а руки сжаты в кулаки. — Нет, мы так не договаривались, мы вообще не так договаривались. Нет. Что-то тяжёлое горьким свинцовым осадком опускается у Луи в животе. Может быть, его сердце. — То есть ты собираешься притворяться, что всё это было только интрижкой? И то, как мы с тобой целых две недели делили одну постель, и наши поцелуи, и свидания — вообще всё? То, как ты ревновал, когда я хотел пригласить к себе кого-то другого? — Приглушённый смешок вырывается из его горла, царапая нёбо. — Ты же это, блять, не серьёзно. И хотя Луи не двигается в его сторону, Гарри делает ещё один шаг назад, врезаясь в угол кровати. — Ты же сам говорил, что это просто! Ты… Ты сказал, всё будет просто — просто, блять, не заходи дальше, вот и всё. — Он сглатывает, и этот звук слишком отчётливо звучит в тишине комнаты. — А теперь ты хочешь… Нет. Я так не могу. «Я не хочу снова себя потерять», — слышит Луи отдалённое эхо разговора, который они вели в этой самой комнате, прячась от всего остального мира. Он сглатывает горький привкус желчи, откашливается и протягивает вперёд руку, держа её ладонью кверху. Его голос дрожит, но всё равно звучит на удивление спокойно. — Я не хочу как-то тебя контролировать, Гарри. Совсем не хочу. Я не собираюсь указывать тебе, как жить, не собираюсь пытаться изменить тебя, я хочу совсем не этого. Я хочу просто быть с тобой. Как бы он ни старался, Гарри лишь сильнее в себе закрывается. — Нет. — Гарри, — пытается Луи ещё раз, но сил у него уже нет. Имя кажется чужим, даже язык едва поворачивается, чтобы произнести его, потому что это больше не тот Гарри, которого Луи знает, не тот мальчик, который… в которого он влюбился. Он влюблён в Гарри. Он пиздец как глупо влюблён в Гарри, и всё равно Гарри качает головой, всем своим существом излучая страх. — Нет, — говорит он, — мне пора… — Он взмахивает дрожащей рукой и поднимает с кровати свой чемодан, стараясь не смотреть на Луи. — Идти. Мне пора идти. Самолёт. И на этом… На этом, видимо, всё. На этом всё. Луи спиной наваливается на стену, и ему становится немного легче от ощущения под собой чего-то твёрдого, устойчивого и реального, пока вокруг всё вращается и плывёт, а в животе ощущаются покачивания бота, который они бросили у пирса точно так же, как Гарри всего через минуту бросит Луи. Как что-то уже не нужное, что-то, что можно будет заменить в любой момент. Что-то одноразовое. — Вот так просто? — тихо спрашивает Луи. — Ты вот так просто уходишь, неужели это и правда для тебя так легко? Уже с сумкой, переброшенной через плечо, и чемоданом в руке Гарри замирает. Резко вдохнув, он устремляет на Луи взгляд широко распахнутых сияющих глаз, и отчего-то он вдруг начинает казаться совсем маленьким, словно марионетка с перерезанными ниточками, готовая в любую секунду упасть на землю. Луи делает шаг вперёд — точно какой-то инстинкт говорит ему уложить Гарри в постель, напоить чаем и пообещать, что всё будет хорошо. Даже сейчас, даже тогда, когда Гарри разбивает ему сердце, Луи всё ещё его хочет. Хочет так, как никого никогда не хотел. И дело не в достоинстве или гордости — это просто чистая правда. Гарри открывает рот, будто собираясь что-то сказать, в сердце снова вспыхивает надежда и Луи думает, что может быть… но тут Найл снова стучит в дверь, и из-за неё доносится его приглушённый голос: — Пора, Хаз! Поцелуй ты его уже там на прощание, а? Насколько же Найл не вовремя. Луи бы рассмеялся, если бы ему так не хотелось плакать. Слабо, едва заметно покачав головой, Гарри отворачивается. Он рывком распахивает дверь и, не оглядываясь, выходит из комнаты. И уходит. Только когда хлопает входная дверь, Луи сползает по стене на пол и подтягивает к груди колени. Опустив на них голову, он заставляет себя дышать. Вдох. И выдох. И вдох.