***
Утреннее солнце нещадно печет плечи сквозь накидку и шляпу, но Брайан и не думает откидывать их. Ему хочется отгородиться от мира, и не показывать своего уныния, но аббат Джойс, оказавшийся понятливым и добродушным, несомненно, скрасил несколько часов их молчаливого пути. — Значит, Брайан… Брайан Мэй. Что же заставило сына знатного дворянина податься в священники? — Джойс словно разговаривал сам с собой под аккомпанемент скрипа колёс и стука копыт по твёрдой дороге. Брайан повернул голову: — А что заставило вас, аббата, самого поехать за мной? Аббат, ещё совсем молодой человек, пожал плечами в ответ и продолжил спокойно сидеть на краю повозки с абсолютно безмятежным выражением лица — вся его фигура словно излучает спокойствие, и Брайан поймал себя на мысли, что этому человеку, кажется, можно доверять. Довериться, как старому другу, даром, что виделись они впервые, и наверняка больше не встретятся никогда… И Брайана вдруг прорвало. Он повернулся к дороге и начал рассказывать всё — о том, что всегда хотел учиться, о том, что ему нравится смотреть на звёзды, и он мечтал уехать в университет, где, как он слышал, есть люди, способные открыть ему их тайны. И о том, что судьба его была предопределена чуть ли не с самого рождения, так как отец промотал приданое матери и был слишком беден. Он уже смирился с ней, понимая что нельзя ничего исправить, считая это попросту невозможным. И что он всегда надеялся на то, что отец смягчится и ему, Брайану, не придётся всю жизнь провести в монастырских стенах. Аббат слушает эту импровизированную исповедь молча, лишь изредка кивая головой, и не стараясь прерывать собеседника. Брайан замолчал, с ужасом повернувшись в сторону спутника, ожидая увидеть на его лице осуждение, даже гнев, но увидел, что тот всё так же спокойно сидит рядом, держа поводья в руках и не помыкая лошадьми, бодро тянущими повозку в сторону дома. Брайан сильнее вцепился в свой мешок, решив, что его просто не услышали, когда уверенный голос рядом заставил его вздрогнуть. — Знаешь, Брайан, — аббат вздохнул и повернул голову направо, к своему спутнику. Брайан заметил искорки веселья в его глазах и немного расслабился, — Вера… — он пожал плечами, — Она ведь не здесь, — он постучал пальцем по лбу, — а здесь… — и приложил ладонь к груди. Брайан смотрел на него немигающим взглядом, осмысливая слова, от которых по телу разливается тепло. На его губах появилась робкая улыбка, и он уткнулся в мешок, который словно боялся выпустить, видя в нём единственную связь с оставшимся далеко позади домом. Джойс кивнул и улыбнулся своим мыслям — возможно, из него и выйдет толк. Наконец, повозка медленно въехала на широкий монастырский двор, где вовсю кипела жизнь. Брайан с удивлением осмотрел огромный двор, в котором каждый был занят своим делом — кто-то колол дрова, кто-то таскал вёдра от колодца в сторону открытых дверей, откуда доносились звуки весёлых разговоров и чьего-то смеха. Чуть дальше Брайан разглядел большой огород, на котором трудились послушники. Он повернулся в сторону аббата, уже спрыгнувшего на землю и внимательно за ним наблюдающего. Заметив растерянность на лице Брайана, Джойс улыбнулся и обвёл руками двор, словно хотел заключить всех находящихся в нём в объятия. — Добро пожаловать в монастырь, Брайан. — Чем вы здесь занимаетесь? — просто спросил Мэй. — Огород, коровы вино, сыр. Господь найдет занятие. Брайан хотел что-то ответить, но передумал, увидев шедшего к ним послушника, немного путающегося в длинном одеянии. А Джойс как будто даже обрадовался ему и повернулся к Брайану, указав на юношу: — Брайан, это Артур, он покажет тебе монастырь и келью. Её ведь уже приготовили? — дождавшись кивка, Джойс оставил послушника и Брайана наедине, и направился в сторону конюшен. — Да благословит Господь твоё пребывание у нас, — радушно улыбнулся послушник, и, ничуть не смущаясь того, что они толком незнакомы, принялся рассказывать об устройстве монастырского двора.***
Близилась к концу первая неделя пребывания Брайана в монастыре. Он уже достаточно освоился, познакомившись с монахами и пока для него не определился круг обязанностей, проводил время за чтением богословских книг и общением с прикрепленным к нему послушником Артуром. Высокий — почти с Брайана ростом — и такой же кудрявый, он оказался удивительно похож на него самого и в душе. Его познания в богословии были весьма обширны, а разум любопытен и чист, сам юноша — образован и начитан, и Мэю, конечно, было интересно с ним, не меньше, чем полюбившимся аббатом Джойсом, не раз составлявшим им компанию в беседах о насущном, или в рутинных занятиях вроде колки дров, или уборке в скотном дворе. Со стороны они и вовсе казались старыми друзьями — настолько Артур расположил Брайана к себе неторопливыми толкованиями о вере, Боге и смысле жизни. Вскоре его вызвал Джойс. — Брайан, я думаю, ты можешь помогать брату Яну в лазарете. Он расскажет тебе, что именно требуется. Лазарет представляющий собой отдельно стоящее помещение, напоминал одновременно жилые кельи и кухню. На «кухне» готовятся отвары и мази, а в жилой части, разгороженной лишь тонкими занавесками, находятся кровати с выздоравливающими братьями. Брат Ян оказался очень весёлым человеком в летах, способным своими шутками и манерой разговора поднимать дух даже самых тяжёлых пациентов и помогать им встать на ноги. — Брайан, значит. Отлично, Брайан, — Ян улыбнулся и покрутился вокруг себя, указывая на полочки заставленные разнообразными баночками и сосудами и висящие по стенам пучки сухих трав, — Как видишь, мы занимаемся не только молитвами, хотя и они тоже часто помогают достичь цели. На немного недоумевающий взгляд монах рассмеялся: — Что же ты думал? Мы же должны помогать людям, а не только молиться. Каждый может заболеть или пораниться, и они придут ко мне, за мазью или более глубокой помощью. Джойс сказал, у тебя пытливый ум, а мне как раз нужен такой помощник. Брайан улыбнулся шире и кивнул, понимая, что Джойс не просто так отправил его именно сюда, что в этом месте, пахнущем травами и наполненном удивительной верой в хорошее, он найдёт себя. — Кстати о помощи, вот есть у меня одна настоечка. — монах заговорщицки подмигнул, однако, Брайан отрицательно замотал головой, попросив ознакомить его, для начала с обязанностями. Ян, вздохнув, кивнул и Брайан проследовал за ним в лазарет, где постепенно начал осваивать науку врачевания. Через несколько часов он уже довольно сносно запомнил расположение полок и шкафчиков лазарета, запомнив где травы, а где настойки, и смог найти для себя свободными пару минут. Целитель поставил перед ним чашки с ароматным травяным чаем, и, усевшись напротив, задумчиво оглядел пространство за окном. Брайан с удивлением заметил, что тот немного навеселе. Как и когда брат Ян успел причастится крови христовой, Мэй вспомнить не мог, и только подивился про себя ловкости рук старого лекаря. — Брайан, ты же знаешь — правила предписывают жителям монастыря не отлучаться по ночам? — вдруг спросил он тихо, — Мне бы не хотелось потерять столь славного помощника. — И в мыслях не было, я знаю примерный устав. — Вот и хорошо. — Произнес лекарь со странным нажимом. Что-то кольнуло Брайана изнутри. Еще не тревога, скорее любопытство. — О чем вы? — сдвинул брови юноша, пригубив напитка. — Я слышал, что в соседней деревне объявилась нечисть. На базаре то и дело, что толкуют о загадочном хищнике, убивающем молодых людей и девушек… — поведал он еще тише, чтобы не расслышали больные рядом, — Вот и волнуюсь. Будь осторожен, друг мой. Услышав столь дикую байку, Брайан недоуменно усмехнулся. — Отче, вы верите во всё это? Почему нечисть? Возможно это зверь или безумец. — Молва здесь, конечно, не помощник. Я рад, что ты думаешь также, — вдруг рассмеялся целитель, — Господь не позволил бы слуге дьявола бродить вокруг наших стен. — Стало быть, вы меня проверяли? — улыбнулся Мэй, — Неужели я настолько не похож на остальных? Ян лишь, покачнувшись на стуле, по-отечески улыбнулся в ответ, и ничего на это не ответил. — Эти стены повидали немало разных лиц, но столь умное и любопытное, клянусь, видят впервые. Я буду молиться, за то, чтобы твой здравый смысл не покинул тебя от скуки монастырской жизни, сын мой… — добрые и понимающие глаза смотрели прямо и открыто, и Брайан невольно поежился. Кажется, он обрел еще одного друга здесь, и это было прекрасно. Но отчего же на душе так… неспокойно? Может, от того, что в словах целителя Брайан узрел больше, чем мог бы? Нечисть… Сущий вздор, — подумал он про себя. Солнце почти скрылось в сумеречном небе, и Брайан поспешил на вечернюю молитву. Интересно, что бы на всё это сказал аббат Джойс?***
— Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое… Да придет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Аминь… Очередной неспешный день в монастыре подошел к концу. Отстояв общую вечернюю молитву, священнослужители уединились в своих кельях, и уже ближе к полуночи Артур заметил в дверях фигуру в черном, тень которой отбрасывал сумеречный свет свечи на стене. Он обернулся, и увидел на пороге явно скучающего Брайана. — Брайан? Что-то случилось? — улыбнулся послушник, подходя ближе и касаясь руки Брайана, скрытой рукавом, — До восхода солнца ещё далеко. Почему ты здесь? — Я… — растерялся Мэй, — Я хотел прогуляться перед сном. — И пришёл ко мне? Боюсь, время уже позднее. К тому же, сегодня воскресенье, ты уже закончил молиться? — Ну да… — не понял вопроса Брайан, — Почему ты спрашиваешь? Артур откинул капюшон рясы со своего лица, желая поближе рассмотреть друга. — Ты выглядишь неважно. Брат Ян совсем тебя загонял? Думаю, тебе поможет вот это, — он, словно нехотя, отошёл от Брайана и достал из сундука, стоящего возле узкой кровати, небольшой предмет, завёрнутый в белую ткань. Когда Артур развернул её, взгляду открылась книга в потрепанном кожаном переплете, — Я всегда читаю её, когда чувствую неудовольствие или усталость. «Богодухновенная Первая Маккавейская книга» — гласили истертые временем золотые буквы. — Единственный во всей Англии экземпляр. Отец подарил мне её, когда мне было восемь. С тех пор я с ней не расстаюсь, — улыбнулся Артур, — Кажется, в ней есть ответы на все вопросы мироздания. — И ты читаешь её с самого детства? — изумился Брайан, пытаясь понять, откуда у семьи Артура могла оказаться эта книга, и как многого он не знает о нём на самом деле. — Да. Когда я читаю её, то словно общаюсь с Господом, и это происходит каждый день. Постоянно. Это не просто книга, Брайан… Она помогает мне жить по совести и поступать правильно, с каким бы вопросом я к ней не обратился. Вера — это состояние души. Это постоянный, еженощный разговор с Господом нашим Богом, понимаешь? Брайан стоял, как стоял, не в силах вымолвить ни слова. Горячность и страсть, с которой Артур рассказывал ему о слове Божьем, восхищала и приводила в ужас — ведь сам он, увы, не мог сказать, что чувствует тоже самое. Хотя прошло уже достаточно много времени, а может ему лишь казалось, что так, ведь месяц ещё только закончился, но столь насыщенный ежедневным событиями, что казалось, будто Брайан провел в монастыре уже год. И поэтому молчал, внимательно слушая послушника, ставшего ему другом. Вера не в голове, Брайан. Вера в сердце, — вспомнились ему слова аббата Джойса. — Спасибо, — кивнул ему Брайан, и вдруг до друзей долетел звук приближающихся, но всё ещё далеких от них шагов. Они переглянулись, и Артур бесшумно отворил перед ним дверь. — Ступай обратно, Брайан. Нельзя, чтобы нас увидели вместе в столь поздний час. Молва бывает весьма жестокой… — Молва? О чем ты? — Неужели, проведя столько времени здесь, ты до сих пор ничего не заметил? — Брайан отрицательно замотал головой и даже в темноте заметил как от удивления расширились глаза друга. — Мужеложество, Брайан. Ты не мог ничего этого не знать. — Не давая возможности ответить, Артур вытолкнул Брайана за дверь. Брайан обернулся на закрытую дверь, как будто желая что-то спросить, но передумал и направился в сторону своей кельи. Мэй запер за собой дверь, прижимая к груди драгоценную книгу, которую он вновь бережно завернул в ткань. Впереди его ждала очередная ночь наедине с книгами, звездами и размышлениями о насущном. Брайан не удержался и раскрыл древний фолиант. Со страниц на него смотрели вычурно выписанные буквы и яркие иллюстрации перед каждой главой. Брайан провёл кончиками пальцев по странным животным и узорам, тщательно выписанным на страницах, которые переворачивались с тихим шорохом. Он слышал об этой книге, но не думал, что когда-то будет держать её в руках. Луна не даёт много света, и Брайан решил всё же последовать собственному решению и отложить чтение до завтра, но рассмотреть то её никто не запрещал. Брайан улыбнулся и оглянулся на дверь, как будто оттуда за ним могли подглядывать. Ожидаемо, там никого не оказалось, кроме сгустившихся теней. Бессонница была частым гостем Брайана и он уже давно привык к ней, так что совершенно не удивился тому, что глаза, даже в почти полной темноте, отказываются закрываться. Позволив себе окунуться в тонкую вязь букв и яркие краски рисунков, которые, кажется, были вполне осязаемыми, Брайан не заметил как короткая летняя ночь закончилась уступив очередь утру. Наполнившийся птичьим щебетом и ароматами раскрывшихся цветов, воздух свободно вливается в приоткрытое окно и Брайан вдруг понимает, что стало достаточно светло, чтобы легко разобрать написанное. Закрыв книгу, Брайан последовал зову большого колокола, приглашающего братьев на утреннюю молитву, и положил книгу на кровать, решив вернуть при первой возможности. Вера — это не только молитвы. Но почему же он ничего не почувствовал сейчас?