Три килограмма конфет

      Узнав о тех загадочных планах Риты и Славы, я не смогла даже по привычке прикинуться, что разделяю всеобщее воодушевление столь отвратительной, опасной и нелепой идеей, потенциально сулившей нам огромные проблемы от вызова в кабинет директора вместе с родителями до немедленного исключения из гимназии. Однако моего мнения всё равно никто не желал слушать (так я заверила сама себя), поэтому своё недовольство обозначила лишь скорбной миной, появившейся на лице сразу после восторженного монолога Анохиной.       И вот, слишком быстро пережив первые несколько дней второй четверти, мы подошли к фатальной праздничной пятнице, которую большинство учеников ждали с нетерпением и предвкушением, а я — с ощущением тревоги от готовящегося почти что преступления и лёгким, тщательно подавляемым воодушевлением в преддверии первого совершаемого мной за очень долгий срок безрассудства.       Пока мы одевались, причёсывались, красились, облачались в тщательно продуманные для намечающейся вечеринки костюмы, стойко терпели тридцатую по счёту поправку в собственный образ, на ходу вносимую слишком уж серьёзно относящейся к происходящему Марго, Слава щедро (даже слишком щедро, как выяснится через несколько часов) добавлял виски в маленькие бутылки колы, половину из которых он оставил под обшарпанной дверью квартиры Анохиной, сопроводив короткой запиской о месте и времени встречи, а вторую половину спрятал в раздевалке физкультурного зала.       Я могла бы соврать, что ничего не знала о роли ненавистного Иванова во всей этой затее, но ведь знала, и, нерешительно кивнув в ответ на открытый вопрос подруг стоит ли рассчитывать на меня, по факту заключила сделку и с дьяволом, и со своей совестью, настойчиво напоминавшей о том, что после этого вечера тяжело будет шипеть от злости на человека, фактически обеспечившего всё необходимое для нашего веселья. Именно он каким-то образом смог купить поражающее воображение количество алкоголя (мы все видели присланное Славой фото с эффектно разместившимися вдоль стола бутылками), а ещё согласился спрятать все наши запасы, рассчитанные на несколько часов праздника, в своём шкафчике (потому что в случае неприятностей его точно сможет отмазать отец, как заверил нас Чанухин).       Участвовать во всём этом, на самом деле, было для меня настоящим безумием сразу по многим причинам, в числе которых значилось и возможное общение с Максимом, и мой ничтожно маленький опыт употребления алкоголя, и необходимость делать непринуждённый и расслабленный вид при дежурящих на празднике учителях, тогда как я легко впадала в панику и не умела контролировать свои эмоции, особенно если чувствовала себя виноватой. Но мне настолько не хотелось снова отрываться от компании и стоять в стороне от общего веселья, что потенциальные риски постепенно отходили на второй план, уступая место азарту, подстёгиваемому предчувствием надвигающихся перемен.       Мысли то и дело крутились вокруг присутствия на дискотеке Димы, и, что таить, я ждала и надеялась на хоть какие-нибудь действия с его стороны, которые помогли бы понять, являлось ли внезапное странное внимание ко мне показателем действительно проснувшегося интереса или обычной, ничего не значащей вежливостью, приобретавшей скрытый смысл исключительно по воле моего богатого воображения.       У ворот нас уже ждал Слава, бесстыже потягивающий сигарету прямо в ста метрах от стоящих на крыльце гимназии учителей, которые быстро досматривали входящих внутрь учеников. Окна первых этажей мерцали тусклым светом, попеременно меняющим свой цвет с кислотно-жёлтого на зелёный, чернильно-синий или алый, а ритм громкой музыки отдавался лёгкой вибрацией по всей прилегающей территории, только усиливая ощущение постепенно уходящей из-под ног земли, возникшее у меня сразу же после первых нескольких глотков алкоголя.       Чанухин как никто другой органично вписывался в выбранный им образ Фредди Крюгера, но не только благодаря идеально сидящему на высокой худощавой фигуре костюму, а больше за счёт острого, выступающего вперёд подбородка и по-настоящему сумасшедшего взгляда, порой возникающего в полупрозрачных серо-зелёных глазах. Он бегло осмотрел нас, довольно ухмыльнулся и что-то быстро шепнул на ухо Рите, будто смутившейся и глупо захихикавшей в ответ. Мы с Наткой переглянулись, немало удивившись подобным жестам, слишком сильно выбивающимся из их привычной расслабленно-непринуждённой манеры общения.       Впрочем, нельзя было исключать волшебное спасительно-губительное влияние на всё происходящее сейчас виски, стремительно распространявшегося по телу с током крови и приносившего с собой приятное тепло и стойкое ощущение собственного могущества. Оно внезапно пробуждало те качества, о существовании которых было неизвестно в более трезвом состоянии. Я лично видела мир сквозь странно искривлённую призму, до неузнаваемости преобразившую казавшиеся знакомыми предметы. Ранее важные вопросы и события перестали волновать, став не более чем случайными еле ощутимыми песчинками; зато какие-то незначительные детали бросались в глаза, выделяясь в вечерней мгле неестественно яркими пятнами, картинно замедленными движениями или слишком выразительными взглядами.       — А где же наш герой Максим? — спросила Марго, растерянно озираясь по сторонам, в то время как я недовольно сморщилась от такой характеристики, окончательно потеряв контроль над собственным телом и больше не считая нужным скрывать свои истинные эмоции.       — У них была тренировка, и он остался после неё в школе. Сам нас найдёт, — отмахнулся Слава и как-то уж слишком долго задержался на мне взглядом.       Иногда я думала, что он точно должен бы недолюбливать меня как причину постоянных метаний между компанией лучшего друга и обществом Анохиной, рядом с которой как назло постоянно крутились мы с Наташей. Хотя Иванов перестал прятаться и убегать, но стоило нам с ним одновременно оказаться в радиусе трёх метров, как даже самый оживлённый и интересный разговор внутри нашей компании тут же сходил на нет, сменяясь на тягостное молчание, и все только и ждали, не кинемся ли мы прямо сейчас перегрызать друг другу глотки.       Вечер начинался согласно плану: мы без труда прошли контроль молоденькой учительницы английского у младших классов, судя по нервозности, уже прилично утомившейся от необходимости разглядывать учеников, подавляющее количество которых приходили изрядно пьяными. В число этих наглецов входила и наша четвёрка, быстро осушившая первую порцию приготовленных Чанухиным коктейлей и намеревавшаяся в ближайшее же время перейти к припрятанным внутри гимназии запасам, хотя я очень ясно осознавала, что уже превысила свою норму и ещё несколько глотков может запросто сбить меня с ног.       Помню, как Костя впервые привёл меня на какие-то квартирные посиделки со своими друзьями и дал попробовать мартини с соком, после которого я сначала долго плевалась, пытаясь всем попавшимся под руку заесть непривычно гадкий горький привкус во рту, а потом, глядя на расслабленных и веселившихся ребят, попробовала ещё, и ещё немного… Позже, таща меня домой и посмеиваясь, он сказал: «Останавливайся ровно в тот момент, когда в мыслях промелькнёт идея сделать один последний глоточек. Он, сука, всегда оказывается роковой ошибкой, уже не раз проверено, Полиновская».       Я снова и снова прокручивала его слова, подавляя в себе желание присоединиться ко всем и тоже отправиться в раздевалки за новой порцией, потому что свой «последний глоточек» сделала ещё около дома Ритки. Сложно было сказать, что́ сейчас сильнее кружило голову: виски, допитый залпом прямо у ворот гимназии, в месте встречи с Чанухиным, или свет установленных внутри зала мини-прожекторов, мигающих перед глазами режуще-яркими вспышками. А может быть, музыка, настолько громкая, что невозможно было разобрать ни одного слова, превратившаяся в агрессивно захватывающую в свои тиски пульсацию, в ритме которой невольно покачивались все собравшиеся.       Мой взгляд скользил по торчащим из чьей-то шевелюры пластиковым рогам Малефисенты, по взметавшейся вверх бутафорской бите и двум игривым хвостикам, окрашенным в синий и красный, по криво приклеенным к верхней губе вампирским клыкам, пока не остановился на руках, тщательно обмотанных окровавленными бинтами.       В глазах потемнело, и мне еле удалось устоять на вмиг ослабевших ногах. О чём я вообще думала, когда шла сюда?       — Поля, ты куда? — Наташа вцепилась мне в запястье своими длинными худыми пальцами с обломанными ногтями, стараясь поймать мой взгляд из-под завесы изрядно спутавшихся чёрных длинных волос надетого на ней парика. Я знала, что за образом девочки Садако из фильма «Звонок» скрывается именно она, но сейчас от взгляда на остро выпирающие кости и землисто-серую кожу утопленника мне стало по-настоящему страшно, а к горлу подкатил плотный ком надвигающейся тошноты.       — Я схожу в туалет, — мне пришлось кричать, чтобы быть услышанной в стоящем вокруг гвалте, и это оказалось очень кстати: так никто не мог заметить, как хрипел и дрожал мой голос.       — Мы сейчас в раздевалку пойдём, — Колесова наконец догадалась сдвинуть волосы в сторону, выжидающе глядя на меня. А мне захотелось поскорее сбежать подальше отсюда, наплевав и на подруг, и на Диму Романова, которого за последние двадцать минут я даже не попыталась найти, пока пританцовывала и бездумно перемещалась по забитому людьми помещению актового зала в состоянии необъяснимой эйфории. — Давай с нами?       — Нет, я пока пас! Встретимся здесь, хорошо? — Именно в этот момент на нас обратила внимание Марго, настойчиво требовавшая моего постоянного присутствия рядом с ней, ведь мы изображали девочек-близняшек из «Сияния», пока находились вместе, а вот поодиночке своими костюмами больше походили на кукол времён Советского Союза. Я поняла, что у меня есть ровно секунда на активные действия, прежде чем Анохина снова перехватит контроль над моим пьяным, а потому плохо сопротивляющимся телом, и поспешила скрыться из виду, неумело лавируя между танцующими.       Становилось душно и тесно, маски и грим на лицах учеников то расплывались перед глазами мутными пятнами, то сливались в единый хоровод отвратительных гримас, от которых внутри постепенно нарастали тревога и страх. У меня не получалось найти выход из зала, подступал приступ паники, и я очень чётко ощущала, как быстро колотится сердце, выбивая, наверное, под двести ударов в минуту. Забившись в первый попавшийся угол, я закрыла глаза, надеясь успокоиться, но спустя мгновение прямо над ухом, за своей спиной, услышала гадкий плотоядный смешок и почувствовала, как чья-то ледяная и влажная на ощупь ладонь легла мне на бедро и поползла вверх, ловко нырнув под подол платья.       У меня не хватило сил обернуться и посмотреть, кто это был, я испытала такое омерзение, которому не удалось бы подобрать ни одного подходящего эпитета. Я просто бросилась вперёд, грубо расталкивая всех на своём пути, мечтая как можно скорее оказаться дома, снять это отвратительное детское платье и залезть под горячий душ, чтобы от души выплакаться от обиды и снова расколовшихся в мелкую крошку наивных надежд на какой-то особенный вечер.       Однако, стоило мне всё же оказаться в коридоре, как прохладный в сравнении с залом воздух и показавшееся невероятно приятным одиночество медленно приводили в чувства, успокаивая и возвращая способность хоть относительно здраво мыслить и логически рассуждать. Родители наверняка уже дома, а я ещё слишком пьяна, чтобы хотя бы попытаться это скрыть. Сейчас никак нельзя возвращаться, ведь они и так не особо жалуют моих нынешних подруг, с охотой возлагают именно на них ответственность за не самую высокую успеваемость и постоянные нарушения установленного для меня режима, почти со слезами умиления на глазах вспоминая Аньку, считавшуюся моей лучшей подругой вплоть до нашего переезда. Они просто понятия не имеют, что внешне рассудительная и ответственная Анька давно уже перешагнула этап примерной девочки и ведёт очень интересный образ жизни, изобилующий случайными половыми связями, сигаретами и литрами поглощаемого алкоголя.       Я прислонилась спиной к ближайшей стене и приложила ладони к до сих пор горящим от стыда щекам, стараясь отогнать от себя все последние воспоминания. На несколько мгновений во мне поднялась волна злости по отношению к подругам, предательски бросившим меня на произвол судьбы, но голос совести очень быстро напомнил, как я сама сбежала от них, стесняясь признаться в том, насколько мне не нравилось всё происходящее вокруг. Если бы рядом до сих пор были Наташа, Рита и уж тем более Слава, ничего бы не случилось, поэтому я, без сомнения, была единственной виновницей своих приключений.       В конце коридора раздались женские голоса. Меньше всего мне хотелось показываться перед кем-либо в таком жалком состоянии, поэтому я уверенным шагом и с гордо поднятой головой двинулась навстречу смеющимся девушкам, как назло оказавшимся Катей и Мариной. Второй раз подряд меня посетила мысль поскорее уйти домой, но, смело откинув её, я прошла через наполненный людьми холл и замерла, раздумывая: можно было свернуть в коридор, ведущий к залу физкультуры, а следовательно, и раздевалкам, где сейчас должны находиться подруги. Именно этот вариант действий напрашивался сам собой, как самый безопасный и разумный.       Знаете, иногда вся наша судьба зависит от одного-единственного, с виду совсем незначительного решения. Сами того не ведая, мы запускаем принцип домино, а потом расхлёбываем последствия сделанного когда-то не в том направлении шага.       Именно такой шаг сделала я, направившись к лестнице. На втором этаже гимназии учились младшие классы, и мне показалось, что вряд ли сейчас ещё кто-то захочет сунуться в коридоры, стены которых покрыты рисунками берёзок и нелепо улыбающихся зайчиков, а значит, именно там у меня будет отличная возможность отсидеться, привести в порядок мысли и дождаться момента, когда выпитый алкоголь хоть немного выветрится, позволив досрочно сбежать с этого праздника, объективно заслужившего звание худшего в моей жизни.       Еле сдержав смешок при виде нарисованной под потолком синей белочки с ужасно выпученными глазами, я завернула за угол, нацелившись на один из подоконников в конце крыла, уже представив, как приятно будет прижаться лбом к холодному стеклу, но тут же боковым зрением заметила тусклый свет сбоку от себя. Кто-то сидел под окном, прямо на полу, уставившись в экран телефона.       Я мысленно чертыхнулась и уже собиралась сделать шаг назад, чтобы найти себе новое уединённое место, когда парень напротив поднял взгляд, уставившись прямо мне в лицо со смесью недоверия и удивления, заметного даже в царившем вокруг полумраке. Я не могла поверить, что поддавшись своему импульсивному, необдуманному порыву, встречу здесь именно его.