Определение безумия

      Цвета тускнеют, блекнут, всё вокруг словно заволокло мутным белесым туманом. Звуки глухие, замедленные, а чувства притупились настолько, что их будто и нет вовсе. Окружающий мир безжизненный. Нисса и сама не чувствует себя живой. Она вообще не чувствует.       Тот худой старикашка в дурацких очках становится частым гостем девочки на протяжении двух лет. Уколов больше он не делает. Ну, почти… За исключением одного случая, когда кто-то забывает принести девочке её таблетки, и её приходится опять скручивать по рукам и ногам, чтобы она не покалечила себя и окружающих.       От лекарств у неё пересыхает во рту. Слюна становится густой, вязкой, и никакие два волшебных литра воды в день не помогают. Но зато Нисса спит. Спит отлично, долго и, что немаловажно, совершенно без сновидений. Аппетит, правда, давно пропал, но вместе с ним пропадают и все остальные желания. Даже ни одной мысли в голове не возникает, и если девочке приходится сидеть в полном одиночестве и тишине, то время попросту останавливается до тех пор, пока кто-то снова не назовёт её по имени.       Несколько раз доктор выражает Гектору свою обеспокоенность, ведь препараты очень сильные, у них множество побочных эффектов, и они вызывают привыкание. Нисса пьёт таблетки уже слишком давно, и стоило бы сделать перерыв, осторожно, постепенно снижая дозу, и посмотреть, как девочка отреагирует. Но Гектору не интересно, как отразится такое лечение на её организме в долгосрочной перспективе. Поэтому всё, что остаётся старику — это чуть уменьшить постоянную дозу и оставить всё, как есть. Со временем Нисса становится настолько безразличной, что сама начинает исправно принимать те таблетки, баночку с которыми ей оставляют.       Карлос никак не может нарадоваться тем переменам, которые произошли с его возлюбленной. Помимо того, что к семнадцати годам Нисса лишь больше расцвела, она наконец-то стала послушной, покорной, она не огрызается и не бросает злобных взглядов, не кричит и не плачет, спокойно поддерживает любую беседу. С ней теперь даже можно выйти в общество. Словом, поведение Ниссы безукоризненно. А пустой взгляд и отсутствие каких-либо эмоций на лице — всего лишь крошечная плата за всеобщее счастье.       Она ужинает с ним в главном зале, проводит с ним вечера за прогулками в саду, отдыхает с ним у бассейна, смотрит с ним фильмы. Она принимает все его подарки, надевает то, что он выберет, сопровождает его на всех мероприятиях, которые его отец устраивает в доме. Благодаря многим часам, что Нисса проводит в библиотеке в свободное время, девушка без труда поддерживает редкие светские беседы с жёнами гостей Гектора, пока мужчины обсуждают между собой дела.       В один из таких вечеров Карлос с широкой улыбкой на губах и бокалом шампанского в руках подходит к Ниссе, одиноко стоящей у большого панорамного окна с видом на скалы. Он протягивает бокал ей, чем привлекает её внимание. Нисса недолго глядит на него с сомнением, а после неуверенно произносит:       — Мне… мне это нельзя. Ты же знаешь. Доктор говорил, что мои лекарства не сочетаются с алкоголем.       — Но правила ведь и созданы для того, чтобы их нарушать, верно? — хитро прищурившись, говорит Карлос и, не дожидаясь ответа, продолжает: — Немного можно. Сегодня особенный день…       Он настойчиво вкладывает бокал девушке в руку и удовлетворённо наблюдает, как она делает маленький глоток.       — Особенный? — ни на секунду не поменявшись в лице, спрашивает Нисса.       — Не каждый же день исполняется восемнадцать… — Карлос произносит это так, словно один этот факт — уже достаточный повод для непомерной гордости.       — Сегодня? Надо же, у меня совершенно вылетело из головы. В последнее время я плохо ориентируюсь в днях недели… Мне стоило приготовить подарок… — Её голос звучит отрешённо, а взгляд теряется в пустоте, но лёгкое прикосновение к оголённому плечу вновь помогает немного сфокусировать внимание.       — Брось! Ты же знаешь, что мой лучший подарок — это ты, — шепчет парень ей на ухо, слегка приобняв девушку.       В ответ уголки её губ едва заметно приподнимаются, но улыбка выглядит механической, неживой, как автоматизированный процесс. Карлос осторожно надавливает ей на локоть, подталкивая выпить ещё немного, и Нисса послушно делает ещё один глоток.       — Говоря о подарках… Думаю, нам можно оставить гостей и уединиться в моей комнате.       Его рука опускается девушке на поясницу. Он медленно шагает вперёд и ведёт Ниссу за собой. Она не противится, не произносит ни слова и смиренно следует за ним.       Шум праздника быстро остаётся позади. В комнате Карлоса просторно, лунный свет пробивается в большое окно и вместе с маленьким светильником над кроватью создаёт идеальное приглушённое освещение, в котором тени красиво играют на коже. Нисса подходит к распахнутому окну и медленно вдыхает свежий ночной воздух. Очертания предметов немного успели потерять свою чёткость, и теперь она чувствует, как постепенно начинает накатывать сонливость, которой сложно сопротивляться, да и не хочется особо.       Чужие руки ложатся ей на плечи, а затем Карлос осторожно забирает бокал из её рук, отставляет его в сторону и разворачивает девушку лицом к себе. Он был предельно терпелив. Всё потому, что он заботится о ней. Но больше нет никаких сил ждать. С девчонками из его школы, конечно, было весело, но они не могут идти ни в какое сравнение с единственной девушкой, занимающей его сердце.       Он всматривается в её безучастное лицо, но видит её совершенно иначе. В его глазах она всегда сияет. Лёгким движением Карлос откидывает её волосы назад, медленно, смакуя каждый миг, приближается и целует её мягко, но настойчиво. Нисса не двигается, не отвечает. Она застыла на месте, и ей кажется, что она застыла и в самом времени. Она почти даже уже не ощущает себя собой.       Губы Карлоса опускаются на её щёку, скулу, шею, ладони начинают блуждать по спине, пока не нащупывают язычок молнии. Затем он чуть отстраняется, ещё раз оглядывает девушку голодным взглядом и одним движением опускает лямки её платья вниз. Ткань стремительно скользит по телу, платье падает на пол, и Нисса остаётся стоять перед парнем в одних трусиках. Ей не страшно, не стыдно, она не краснеет и не волнуется, на её лице так и не появляется ни намёка на хоть какие-то чувства. Она смотрит прямо перед собой, Карлосу только кажется, что этот взгляд обращён к нему, однако этой слепой убеждённости для него достаточно.       Он избавляет себя от верхней части одежды, вновь подходит к девушке, берёт её за руку и ведёт к постели. Нисса следует за ним, безропотно садится на кровать, откидывается на спину, позволяет ему прикасаться к себе. Единственное, что она чувствует — какие холодные у него руки… Почему они такие холодные?       Кожа моментально покрывается мурашками, но девушка даже не вздрогнула. За всё время, что они здесь, она больше не произносит ни слова. Всё происходит будто не с ней. Она — лишь сторонний наблюдатель, которому и наблюдать-то давно наскучило. На неё накатывает страшная усталость, её клонит в сон… Нисса не знает, как именно работают те препараты, что она принимает, но, похоже, что доктор всё-таки был прав, и пить действительно было ошибкой.       Звон, с которым расстегнулась пряжка ремня, звучит будто откуда-то издалека. Девушка не чувствует боли, когда Карлос входит в неё. Она больше ничего не чувствует.       Он пыхтит над ней, сопит, иногда шепчет что-то ей на ухо, но Нисса уже не слышит его. Она лежит на спине, её взгляд прикован к белому потолку. От ритмичных толчков потолок качается вверх-вниз, и её начинает немного мутить.       Она лежит под парнем совершенно безмолвно. От неё осталось одно только тело, без души, чувств или мыслей. Есть лишь она и этот невероятно скучный потолок.       Интересно, сколько трещинок на краске она сможет насчитать в следующий раз?

***

      К середине ночи Ниссе снова становится хуже. Боль возвращается, голова кружится, и стоять на ногах кажется непосильной задачей. Мир качается, и девушка оседает на землю. Но сон никак не идёт, и всё, что ей остаётся, это продолжать неподвижно лежать на прогретом песке в надежде, что эти «вертолёты» в конце концов сами куда-нибудь да улетят.       Вопрос пирата так и повис в воздухе, остался звучать в голове, повторяясь снова и снова, как заезженная пластинка.       «Кто ты такая?!»       Нисса и сама хотела бы на него ответить, но не может. Её так долго ломали, старались изменить, придать ей новую удобную форму, что теперь она сама уже не уверена в том, кем является. А порой и сама реальность, само её существование начинают казаться чем-то иллюзорным… Но Ваасу будто и не нужен был ответ. Он потерял интерес к девушке так же быстро, как менялись его интонации и настроение. Он просто ушёл, немного растерянные пираты тоже постепенно разбрелись по своим делам, а Нисса осталась в своей клетке одна, и теперь, когда всё вокруг опять распадается, искажается, она может лишь зарываться пальцами в землю, как будто это поможет ей удержать плавающую линию горизонта на месте.       Темнота накатывает короткими, но мощными волнами. Нисса даже не замечает, когда её перестаёт штормить. Еле открыв глаза, она тут же щурится от яркого солнца. Воспоминания о прошедшей ночи слишком расплывчаты, и девушка не может с уверенностью сказать, удалось ли ей в действительности поспать. Кажется, она засыпала несколько раз, но снова просыпалась через несколько минут… Однако, как только солнце скрывается за внезапно нарисовавшейся серой тучей, и свет перестаёт выжигать глаза, Нисса понимает, что боль прошла. Если бы у неё была возможность взглянуть на себя со стороны, она увидела бы, что синяки под глазами никуда не исчезли, увидела бы нервный тремор в пальцах, увидела бы, как она слишком часто моргает, неосознанно пытаясь справиться с ощущением сухости где-то там, за веками… Но Нисса себя не видит, и искренние думает, что с ней всё в полном порядке. Не зря же она сейчас снова чувствует такой прилив сил.       Но чем больше проходит времени, тем невыносимее становится этот день. В соседних клетках по-прежнему нет никого, кроме того парня со сломанной рукой, но он за всё время так и не шелохнулся. Нисса долго сверлит его взглядом, будто стараясь заставить того пошевелиться силой мысли, однако всё тщетно, и девушка начинает понимать, что парень, похоже, уже вообще не очнётся. Поговорить совершенно не с кем. Даже пираты, что обычно дежурят неподалёку, куда-то делись. Спрашивается, где же эти поганые голоса в голове, когда они так нужны?       Через пару часов к этой нестерпимой скуке добавляется моросящий дождь. Впрочем, от него становится только лучше. Пускай воздух липкий и тяжёлый, прохладные капли на коже приятно освежают. Да и вся пыль оказывается прибита к земле. Нисса улыбается, закрывает глаза и подставляет лицо дождю. Затем поднимается на ноги, раскидывает руки и медленно кружится на месте. Внутри разрастается такое забавное чувство… оно покалывает, щекочет, и от этого девушка начинает смеяться. Хочется бегать, скакать и радоваться дождю, как ребёнок. И Нисса полностью поддаётся этому порыву.       В какой-то момент рядом с клетками наконец появляются местные надсмотрщики, и они явно недовольны тем, что вынуждены нарезать круги по лагерю в такую погоду. Нисса же, как маленькая обезьянка, зацепившись ногами за верхние прутья клетки, висит вниз головой с улыбкой до ушей, напевая какую-то мелодию, и с интересом наблюдает, как, тихо бормоча под нос ругательства, пираты достают мёртвое тело её несостоявшегося собеседника. Из их короткого разговора она узнаёт, что бедолага пойдёт на корм свиньям.       «Надо же, какие хозяйственные… Безотходное производство», — мысленно отмечает она, провожая пиратов взглядом, а потом снова начинает петь, на этот раз, войдя во вкус, уже чуть громче.       Проходя рядом с клетками в десятый раз, двое пиратов вновь слышат громкий заливистый девичий голос. Остаётся только гадать, как она его ещё не сорвала. Одна и та же мелодия начала уже порядком раздражать еще на пятом повторе, но девчонка, кажется, и не думает замолкать. Словно насмехаясь, она снова и снова продолжает голосить: «Я пою под дождем Просто пою под дождем Какое восхитительное чувство Я снова счастлива Я смеюсь над облаками Такими тёмными в высоте Солнце у меня в сердце И я готова к любви».*       Один из пиратов наконец не выдерживает, и на очередном заходе срывается с места, подлетает к клетке, торопливо отпирает её и заходит внутрь. Девушка не обращает на это ни малейшего внимания. Она, похоже, вообще не замечает чужого присутствия. Её глаза закрыты, на лице застыла улыбка, и песня продолжает звучать. Ровно до момента, когда тяжёлый удар в бок заставляет её пошатнуться и упасть на землю.       — Заткнись! Заткнись, тварь, пока я тебя не прикончил!       Нисса поднимает голову и видит перед собой знакомое лицо, перекошенное от злости. Она опускает взгляд на перебинтованную руку пирата и едва сдерживает короткий смешок, но вместо него наружу выходит только хрип, больше похожий на кашель. Пират при виде скрючившейся девушки самодовольно улыбается.       — Ну, как тебе здесь? Удобно? — с нескрываемой издёвкой спрашивает он, но Нисса лишь вновь расплывается в безумной улыбке.       — Отпуск мечты! — совершенно беззаботно отвечает она. — Только обслуживание тут слабовато… Когда уже мне принесут мой Май-Тай?       От её насмешливого тона пирату срывает крышу. Он готов разорвать её на куски голыми руками, и в следующую секунду кулак прилетает девушке прямо в лицо. Её неслабо отбрасывает в сторону, и Нисса опять падает на руки. Девушка не двигается. Лицо закрывают волосы. В первое мгновение нос немеет, а затем резкая боль начинает обжигать, и Нисса видит, как кровь капает на песок. Вид крови вызывает в ней непонятную смесь чувств. Она медленно выпрямляется и, глядя на скалящегося мужчину, неожиданно звонко, будто тот дал ей всего-лишь хорошую пощёчину, восклицает:       — Вау! Офигенно бодрит! Можешь повторить?       Лицо пирата искажает гримаса ярости, и он уже замахивается для очередного удара, но не успевает ничего сделать.       — Какого хуя здесь опять случилось? — внезапно раздаётся рядом голос Вааса. Все поворачиваются к нему, так и застыв в этой немой сцене. Нисса глядит на главаря пиратов, не мигая, а потом вдруг начинает беззвучно хохотать.       — Да вот, что-то кровь носом пошла, — усевшись поудобнее и прижав руку к кровоточащему носу, произносит она. Ваас усмехается.       — У сучки слишком длинный язык, — злобно выплёвывает Нейт, тяжело дыша, пытаясь сдержать свой гнев. Ваас переключает на него своё внимание. Подходит к пирату, по-дружески приобнимает его за плечи и спокойным голосом спрашивает:       — Напомни-ка мне, amigo, почему мы не бъём девушек по лицу?       Нейт понимает, к чему всё идёт, и начинает заметно нервничать.       — Эта мразь сама напросилась… — принимается он судорожно оправдываться, но Ваас останавливает его на полуслове.       — Не-не-не, приятель… ты не ответил на вопрос, — всё так же миролюбиво, без намёка на ярость, тихо, будто разговаривая с несмышлёным ребёнком, говорит ему Ваас, и Нейт судорожно сглатывает ком, застрявший в горле. Он не первый день на острове, и прекрасно понимает, что этот ласковый тон куда страшнее криков, потому что в любой момент может произойти настоящий взрыв, который способен закончиться чем угодно.       — Потому что никому не нужен товар с разъёбанным лицом, — несмело отвечает он. Ваас удовлетворённо улыбается, а затем от былого спокойствия в одну секунду не остаётся и следа.       — Так схуя вдруг ты решил, что в этот раз можно сделать сраное исключение?! — От его истошного крика у всех начинает звенеть в ушах, а Нейт непроизвольно зажмуривается и машинально вжимает голову в плечи.       — Я думал… я думал, ты решил не продавать её, и…       — Думал? Думал... — Голос Вааса опять становится тихим. Он издаёт короткий смешок, но затем наклоняется к лицу Нейта так близко, что их носы почти касаются друг друга, и вновь кричит, словно пытается получше протолкнуть мысль в голову притихшего парня: — Думать в твои обязанности не входит! — Ваас отстраняется, едва уловимым движением достаёт с пояса пистолет и будто бы раздумывает, не проще ли будет пристрелить идиота прямо на месте, но вместо этого только медленно выдыхает. — Ладно, окей, я спокоен... Теперь вали с глаз моих! Уёбывай давай!       Нейт тут же срывается с места, пока тот не передумал, а Ваас, не выпуская оружия из рук, поворачивается к девушке, которая так и замерла в открытой клетке, с интересом и с нескрываемым весельем наблюдая за происходящим. Он подходит к ней и садится на корточки, и, не отрывая взгляда от её лица, задумчиво водит прицелом в воздухе.       Сейчас, при свете дня Нисса чётко видит каждую мельчайшую деталь. Она замечает, что зрачки мужчины настолько большие, что за ними даже не видно цвет радужки. Он смотрит на неё так, будто охотится; как хищник, выжидающий нужный момент, чтобы броситься на жертву. И Ниссе нравится то волнение внутри, которое это вызывает. Ей нравится снова чувствовать.       В том сумасшедшем клубке мыслей, что без конца хаотично проносятся в голове Вааса, он отмечает, что кровь девчонке почему-то даже к лицу. Он неспешно рассматривает её черты: острый прямой нос, кровь из которого всё ещё стекает по аккуратным кукольным губам, и глаза, отливающие янтарём в редких лучах света, что пробиваются из-за туч. Эти глаза… Его так и подмывает выстрелить в каждый из них. Но какие же они всё-таки завораживающие…       — Так и что же мне с тобой делать, шутница? — задумчиво тянет Ваас, прищурив один глаз и продолжая плавно водить прицелом перед лицом Ниссы. Она выжидающе смотрит в ответ. Ей и самой жутко любопытно, чем это закончится. На секунду пират замирает, а потом стремительно поднимается на ноги, буквально подпрыгнув на месте. — Ладно, похуй, потом придумаю. Пойдём-ка, прогуляемся пока, — бодро говорит он и машет девушке пистолетом, указывая ей выходить.       От одного упоминания слова «гулять» у Ниссы внутри всё переворачивается. Будь она собакой, тут же завиляла бы хвостом. Преисполненная энтузиазма, она торопливо выбирается из клетки и, спотыкаясь, мелкими шажками бежит вперёд, вглубь лагеря, пока Ваас то и дело подталкивает её в спину.       Как только они выходят на площадь со сценой, Нисса с удивлением отмечает, что лагерь на самом деле куда больше, чем ей казалось, из клетки. Он скорее напоминает небольшой городок, состоящий из массивных бетонных зданий, похожих на старые складские помещения, чьи стены сплошь покрыты яркими замысловатыми граффити. Рисунки завораживают своей причудливостью, и девушке трудно оторвать от них взгляд, поэтому она только чаще спотыкается то о камень, то о какой-то кусок мусора под ногами. От изображений веет сюрреализмом. Либо среди пиратов затесались непризнанные гении искусства, либо тут все не прочь закинуться чем-то посильнее обычной травки.       В одно из этих зданий Ваас и заводит Ниссу. В плохо освещённом помещении с кучей полок, заставленных различными колбами, баночками и растениями, суетится худой человек в грязных штанах и потрёпанной рубашке какого-то неясного сине-зелёного цвета.       — Привет, док, — бросает ему с порога Ваас, но тот слишком увлечён своим занятием, чтобы обратить на гостей внимание. Он лишь неопределённо машет рукой в ответ и сбивчиво говорит:       — Да, да… почти готово. Возьми, вон, пока красные. О, или пурпурные… они отлично поднимают настроение. Только жёлтые не бери! Они могут убить! Смесь ещё не совсем проработана… — Голос мужчины скачет. Он то тараторит, то начинает бубнить себе под нос. Вроде как он обращается к Ваасу, но создаётся впечатление, будто в какой-то момент начинает говорить уже сам с собой.       — Круто, — хмыкает Ваас, тянется к миске с маленькими пурпурными шариками и закидывает парочку себе в рот, словно леденцы. — Но вообще-то я тут тебе пациента привёл.       Мужчина дёргается, резко поворачивается и глядит на присутствующих так, будто пытается убедиться в том, что они не плод его воображения. На его усталом лице появляется тёплая улыбка, и он подходит ближе, активно жестикулируя.       — Ох, как здорово, что вы заглянули. Всегда приятно видеть новое лицо… Кстати, я доктор Эрнхардт. Ну, с утра вроде был.       Его мимика такая же сбивчивая, как и речь. Глаза нервно бегают из стороны в сторону, не зная, на чём сфокусироваться. Оказавшись рядом с доктором, Нисса смогла разглядеть блестящую седину его волос, морщины на худом лице, а мешки под его глазами способны дать фору её собственным. Зрачки же у доктора, в отличии от главаря пиратов, наоборот сужены. Даже слишком, учитывая, что света в этой комнате явно не хватает… От чего можно сделать вывод, что добрый доктор не только спонсирует весёлыми пилюлями весь лагерь, но и сам активно их употребляет.       — Слышь, док, сделай с этим что-нибудь, — говорит ему Ваас, кивая на девушку, которая по-прежнему прижимает окровавленные пальцы к лицу.       — Ох, конечно, конечно… Иди, девочка, присядь. — Доктор указывает Ниссе на кушетку в дальнем углу, а затем оборачивается к Ваасу. — Будь добр, оставь нас, — произносит он, но, поймав на себе тяжёлый взгляд пирата, уже тише добавляет: — Или хотя бы не мешай…       Ваас молча хмурится, а потом в один момент полностью меняется в лице.       — Окей. Оставлю вас ненадолго, — улыбаясь, бодро говорит он и даже дружелюбно машет рукой. — Не скучайте тут.       Он резко разворачивается на месте и, насвистывая, выходит из помещения. Доктор подходит к девушке, щёлкает выключателем где-то у неё за головой, и над кушеткой загорается яркая лампа, от света которой Нисса невольно зажмуривается.       — Так… так… давай-ка посмотрим… — бормочет Эрнхардт, осторожно приподнимая её лицо и убирая руку от носа. Кровь тут же тонкими струйками устремляется вниз по губам и подбородку, капая на платье, которое и без того уже успело приобрести какой-то серо-коричневый оттенок. Мужчина немного вертит Ниссу за голову, стараясь что-то рассмотреть, и трогает переносицу. Девушка издаёт тихий писк и вздрагивает. — Ничего, ничего… Могло быть и хуже. Вроде, не сломан даже, — продолжает бормотать Эрнхардт, а после быстро отходит в сторону и принимается рыться в небольшом металлическом ящике. С победным «Ага!» он извлекает оттуда ватные тампоны, смачивает их чем-то из маленькой баночки без опознавательных знаков и аккуратно вставляет их девушке в ноздри. — Вот так… Нет-нет, наклони голову вперёд, — велит он, и снова исчезает из её поля зрения, а через минуту возни и грохота возвращается с пакетом льда. — Вот, приложи к носу. Поможет остановить кровь и снять отёк. Посидим так немного. Должно быстро подействовать. Ах, да, совсем забыл! Сейчас найду тебе ещё таблетки…       Пока дёрганый доктор мечется вокруг неё, Нисса, словно зачарованная, смотрит на очки, раскачивающиеся из стороны в сторону на шнуре у него на шее. Но как только она слышит слово «таблетки», её будто окатывает ледяной водой. Паника подступает к горлу. Глаза распахиваются в ужасе, и девушка начинает дышать слишком часто. Инстинктивно она ссутуливается и пытается вжаться в стену за её спиной, когда мужчина в очередной раз подходит к ней.       — Не надо! Прошу… Пожалуйста, не надо лекарств… Мне не нужны лекарства… — сбивчиво умоляет она, мотая головой, чем вызывает у доктора искреннее недоумение. Он, кажется, впервые застывает на месте и изучающе смотрит на неё. Проходит несколько минут, прежде чем он, убирает таблетки в сторону, пододвигает ржавый металлический стул и садится напротив Ниссы, продолжая сосредоточенно следить за её испуганным выражением лица.       — Что ты принимала? — наконец спрашивает он. Его голос спокойный, и в нём слышится какая-то отеческая забота, поэтому девушка немного расслабляется.       — Феназепам? Клоназепам? Кажется, мне давали всё, что заканчивается на -пам… — слегка растерянно отвечает она, силясь вспомнить, что было написано на той злосчастной баночке. — А! Нет, точно! Клозапин!       — Оу, сильная штука… — озадаченно произносит доктор и качает головой. — Я хотел просто дать тебе что-то от боли, и что поможет уснуть, но если ты точно решила что тебе не нужно…       — Не нужно. Правда.       — Хорошо, в таком случае не буду настаивать. Я считаю, решать, что принимать — это выбор каждого, так что…       — Спасибо.       Нисса благодарно кивает ему в ответ, а доктор поднимается с места и, как ни в чём не бывало, возвращается к своим делам за столом, уставленным чем-то, что напоминает маленькую и старую химическую лабораторию.       — Как вы здесь оказались? — спустя некоторое время вновь подаёт голос Нисса. Эрнхардт выглядит одновременно странно и забавно, и любопытство внутри всё растёт. — Вы не очень похожи на пленника, да и на пирата уж точно не тянете…       — Ну, вообще у меня был дом на холме на другой стороне северного острова, но Ваас с его людьми предпочли видеть меня здесь, а они умеют быть убедительными. О, или ты про сам остров? Ну да, ну да… Здесь я оказался по той же причине, по которой оказываются все остальные — людей сюда приводят их собственные грехи… — Голос доктора становится тихим. Эрнхардт выпрямляется и пару секунд отрешённо глядит в пустоту. Затем медленно поворачивается, подходит к Ниссе и, убрав лёд от её носа, ещё раз осматривает повреждения. — Ну вот, кровь остановилась. — Он выбрасывает окровавленные тампоны, а затем снова смотрит на девушку. В этот раз его взгляд почему-то выглядит затуманенным. Он как будто сам находится где-то не здесь, но при этом глядит на неё так внимательно… — Бедная девочка, — вздыхает он, и обречённо продолжает: — Тебе нельзя оставаться здесь. Этот остров… Знаешь, он ведь проклят. Он сводит людей с ума. На местных его проклятие не действует, ну, а Ваас… он сам выбрал своё безумие, но тебе… тебе нужно выбраться, пока не поздно! — Его голос звучит всё более взволнованно, а тощая рука крепко сжимает девичье запястье. Доктор и правда выглядит теперь совершенно безумным, но Нисса в ответ лишь улыбается, а затем начинает смеяться.       — А что если я уже была безумна? А? Что тогда? Что остров сделает? Сделает меня нормальной?       Нисса смеётся всё громче, и в этот момент распахивается дверь, и Ваас заходит внутрь.       — Ну всё, куколка, время вышло. Вижу, вам здесь очень весело, но тебе пора возвращаться в твои апартаменты.       Он берёт её за руку и начинает тянуть за собой, но Эрнхардт, будто ослеплённый своим видением, отчаянно не хочет отпускать девушку.       — Нет, Агнесса, постой! Агнесса, не уходи… — повторяет он, но пират явно сильнее, и вскоре дверь в лабораторию доктора захлопывается, отрезая их друг от друга.       — Почему он называл меня Агнессой? — спрашивает Нисса по пути назад.       — Не обращай внимания. Его частенько накрывает, — равнодушно отвечает ей Ваас и в очередной раз подталкивает её в спину, заставляя быстрее зайти в клетку. Он запирает замок и, облокотившись о прутья, опять принимается буравить девушку неопределённым взглядом. — Но если ты не Агнесса, то вопрос остаётся прежним: кто ты такая?       Девушка улыбается ему, подходит ближе. Она и вправду будто совсем ничего не боится. Она оказывается так близко, что он может прямо сейчас без труда вытянуть руку и свернуть ей шею…       — Я — Нисса, — будничным тоном говорит девушка, и её улыбка становится только шире.       — Нисса… — тихо повторяет пират, словно пытаясь распробовать её имя на вкус. Шипит, как большая дикая кошка. — Ты забавная… Что ж, Нисса, располагайся. Что-то мне подсказывает, что мы с тобой отлично проведём время. Уж это я тебе обещаю...