Forza e rispetto

Тсунаеши стоял около своей парты и, не глядя, собирал учебники в сумку. На лице у него была легкая, мечтательная улыбка. Даже несмотря на то, что сегодня была его очередь дежурить после уроков, настроение у него было на редкость приподнятое. Ведь была суббота, и парень мысленно уже был дома и наслаждался долгожданными выходными. Собравшись, он отложил сумку и подошел к Курису, с которой ему и предстояло дежурить. Сам Тсуна, конечно, предпочел бы убираться с Ямамото, Гокудерой, или, что еще лучше, с Киоко, но жаловаться и так не приходилось. Гораздо хуже было бы дежурить со старостой, из-за чьей любви к идеальному порядку уборка могла затянуться до глубокого вечера. — Хакуджима-сан, давайте постараемся сегодня! — бодро сказал он. Курису не обратила на одноклассника никакого внимания. Она сидела за своей партой, скрестив руки на груди и облокотившись на спинку стула, отсутствующим взглядом смотрела перед собой, а на ее бледном лице чернели круги под глазами. Тсунаеши, не дождавшись ответа, мягко потряс ее за плечо. — С тобой все в порядке? Девушка, очнувшись, подняла на него усталый взгляд и медленно кивнула. — Да, не обращай внимания. Просто ненавижу вставать рано, и, честно говоря, держусь из последних сил. Поскорее бы этот месяц прошел уже. Ее голос звучал непривычно тихо и слабо. Савада согласно кивнул, посочувствовав ей. Он тоже не любил вставать рано, но просыпаться от того, что его пытается подорвать Реборн, а потом еще из-за опоздания быть забитым до смерти Хибари он не любил еще больше. Моргнув, хулиганка звонко хлопнула себя ладонями по щекам, заставляя проснуться. Она решительно встала и направилась к шкафчику, стоящему в углу класса, где находились принадлежности для уборки. Тсуна пошел было за ней, как вдруг услышал странный шум со стороны коридора. Дверь класса резко распахнулась и внутрь с радостным криком вбежал Ламбо, невесть как прошмыгнувший мимо ГДК в школу. — Что ты здесь делаешь? — немного грубовато спросил Савада, с недоумением рассматривая своего хранителя. Бовино запрыгнул на ближайшую парту и, уперев руки в бока, самодовольно выпятил грудь. — Маман сказала, что ты сегодня дежуришь после уроков. Ламбо-сан был уверен, что глупый Тсуна не справится и пришел на помощь! Услышав это, Курису остановилась и, не удержавшись, прыснула в кулак. — Милый малыш, — ее голос заметно потеплел. Дети ей нравились. — Твой младший брат? — Что? Конечно нет! Это, эм… ребенок знакомых. — Ясно. Тебе лучше увести его отсюда, Хибари вряд ли оценит присутствие маленького ребенка в его драгоценной школе. Тсунаеши вздрогнул, представив разгневанное лицо хранителя облака. — Я справлюсь сам, иди домой! — умоляюще сказал он Ламбо и начал подгонять малыша к выходу. Но тот уходить не торопился и начал убегать, ловко уворачиваясь от попыток Савады его поймать. Начались догонялки, сопровождающиеся недовольными криками наследника Вонголы и смехом его маленького хранителя. Хакуджима следила за ними, опершись подбородком на ручку швабры. Их мельтешение медленно убаюкивало ее, и она в полудреме прикрыла глаза. Чтобы задержать Тсуну, Ламбо начал бросать ему под ноги всякую мелочевку, что хранилась в его пушистой шевелюре. Конфеты, игрушки, скомканные бумажки, карандаши и фломастеры — все использовалось в качестве снарядов. От чего-то он успевал уворачиваться, за что-то запинался, но, наступив на маленькую игрушечную машинку, поскользнулся и упал, больно ударившись лбом об пол. Этот звук разбудил девушку, и она, резко распахнув глаза, с удивлением посмотрела на лежащего одноклассника. Она хотела подойти к нему и помочь подняться, но заметила у своих ног гранату, на которую чуть не наступила. Курису подняла ее и с интересом начала рассматривать, решив, что это просто детская игрушка. — Классные игрушки нынче делают. От настоящей не отличишь! — сказала она одобрительно. Хакуджима и сама бы не отказалось от такой в детстве. Савада наконец встал и начал отряхиваться от пыли. Ламбо следил за ним с победным видом, изредка показывая ему язык. «Это да… Вот только она и так настоящая», — подумал Десятый, не оборачиваясь на одноклассницу. Его все так же занимал только Ламбо, к которому теперь пытался как бы невзначай подойти и все-таки поймать этого буйного ребенка, пока еще не было поздно. Но намерения Тсуны с потрохами выдавало его хмурое выражение лица, и поэтому хранитель грозы не поддался и на эту уловку. — Интересно, а чеку вытащить можно? Обычно производители игрушек с такими мелочами не заморачиваются, — задумчиво продолжала девушка и потянула к ней руку, решив незамедлительно проверить это на практике. Тсуна, поняв, к чему это приведет, замер на полушаге. — Хакуджима-сан, не… — попытался остановить ее он, но было уже поздно. Резко обернувшись, Десятый увидел, что в одной руке хулиганка держала гранату, а в другой — чеку от нее. От страха по его телу пробежала мелкая дрожь, а на лице выступили капли пота. — Бросайте гранату и ложитесь! — в ужасе закричал он. Курису удивленно посмотрела на него, не торопясь выполнять его просьбу. — Чего? Ты же не хочешь сказать, что она… — несколько насмешливо начала она, но, увидев неподдельный испуг в глазах своего одноклассника, осеклась. Осознание случившегося как рукой сняло остатки сна, и Хакуджима стремительно бросилась к окну, швырнула туда гранату и упала на пол. Тсуна последовал ее примеру, схватив отвлекшегося Ламбо и прикрыв его собой, что было очень своевременно. С улицы послышался взрыв, оглушивший их, а его ударная волна выбила окно, разбросав осколки по всему классу. Когда все стихло, подростки медленно встали, стряхивая с себя осколки стекла. Перед глазами плыло, голова болела, в ушах стоял еле переносимый звон, а их самих немного пошатывало, из-за чего Тсуне и Курису приходилось держаться за парты, чтобы не упасть снова. Им потребовалась пара минут, чтобы немного прийти в себя. Ламбо же чувствовал себя немного лучше, то ли из-за того, что Савада успел прикрыть ему уши, когда закрыл его собой, то ли из-за того, что он сам уже давно привык ко всем возможным взрывам и шуму от них. — Хоть кто-то в этой школе не носит с собой взрывчатку?! — нарушив тишину, прохрипела девушка. Она с досадой осматривала класс, и чем больше разрушений она замечала, тем разочарованней становилось ее лицо. Ей не было жалко класс. Курису чувствовала приближение Хибари, словно наступление бури, от которой негде было укрыться, и понимала, что это конец для нее. Она была виновата в случившемся. Она нарушила дисциплину. Она проиграла спор, и поэтому ей придется уйти. Послышался звук неумолимо приближающихся шагов, который отдавался отчетливым эхом, и кто-то дернул ручку двери класса настолько сильно, что она чуть не осталась в руках прибывшего. Это был Хибари. Он стоял в дверях, сначала хмуро осмотрев класс, а затем, еще больше помрачнев, помятых первоклассников. Ламбо благоразумно успел слинять, и теперь разбираться с последствиями дежурства придется только Курису и Тсуне. — Савада Тсунаеши и Хакуджима Курису. Ну кто же еще, если не вы? — ледяным тоном сказал ГДК. Он начал подходить к ним медленно и спокойно, словно хищник к своей добыче, которой некуда было бежать и которую он уже был готов разорвать на куски. Чем ближе он подходил, тем страшнее становилось Тсуне; он пятился, пятился назад, пока не уперся спиной в стену и замер из-за сковавшего его страха. Курису же стояла на месте, смотрела на Кёю неожиданно спокойно, со смирением и несвойственной ей покорностью во взгляде. Отрицать очевидное и оправдываться не имело смысла. Но так казалось только ей. — Она тут не причём. Это только моя вина, — собрав остатки своего мужества, выпалил Савада. Он понимал, что Хибари забьет его до смерти в любом случае, но так он хотя бы спасет Хакуджиму от исключения. Хулиганка искоса посмотрела на него с плохо скрываемым изумлением. Она совсем не ожидала, что он решит вступиться за нее. Хибари остановился, изучающе взглянув сначала на Тсунаеши, а потом и на Курису. По его мнению, это безобразие могли устроить они оба с одинаковой вероятностью — Савада еще в средней Намимори частенько нарушал дисциплину абсолютно бредовыми способами, вроде перекапывания всей территории школы в поисках капсулы времени, что приводило ее в ненадлежащий вид, а Хакуджима была хулиганкой и состояла в банде якуза, что говорило само за себя. Раздумав пару секунд, он решил не заморачиваться с поисками виноватого и поступить куда более интересным для него образом. — Это все не важно. Я просто забью до смерти вас обоих.

***

И в правду, когда хранитель облака злился, он становился в несколько раз сильнее, хотя казалось бы — куда ему еще сильнее? К тому же ребята еще не полностью отошли после оглушения от взрыва, поэтому противостоять ГДК у них не было ни единого шанса. Тсуна и Курису, в очередной раз за сегодня оказавшись на полу, пытались оклематься после такого сокрушительного поражения. Савада осторожно сел, прислушиваясь к своим ощущениям. Все тело неприятно саднило, правая рука, которой он пытался защититься, болела особенно сильно, а на его скуле уже появилась припухлость, которая в скором времени перейдет в полноценный синяк. — Хакуджима-сан, вы как? Девушка, раскачавшись, рывком села и тихо прошипела от неприятного ощущения в левом боку. Именно туда пришелся последний, самый сильный удар, после которого девушка отправилась в нокаут. — В полном порядке, — она перевела задумчивый взгляд на своего одноклассника и спросила: — Почему ты помог мне? Тсунаеши с удивлением посмотрел на нее, как будто она спросила какую-то глупость. — Я не хотел, чтобы вас исключили. К тому же моя вина в этом действительно есть — я же за Ламбо не уследил. Он сказал это так просто, как само собой разумеющееся, и тепло улыбнулся. Тсуна не был похож на человека, который стал помогать другому ради своей выгоды, значит помог он и правда искренне. Поняв это, Курису по-новому взглянула на него. — Я твой должник, Тсуна. И я обязательно отплачу тебе. — Э?! Не стоит, я ведь не ради этого… Она покачала головой. — Ты помог мне, значит, я должна помочь тебе в ответ. И это не обсуждается. Десятый не стал спорить, и они оба снова замолчали, каждый думая о своем. Курису думала о том, что до уровня Хибари ей действительно еще очень далеко — слишком уж большой был разрыв в их силе, что эта стычка только доказывала — и поморщилась от этой мысли. Тсуна же задумался о самой Хакуджиме. В школе из-за ее связи с якуза ходило множество не самых приятных слухов, почти все старались избегать ее, да и сама Курису не горела желанием сближаться с кем-либо. Но во время драки с ГДК она старалась то ли из благодарности, то ли из жалости прикрыть его и, если бы не она, ему действительно досталось бы гораздо больше. Какая бы причина не была верной, это все равно доказывало то, что на самом деле она не была такой плохой, какой хотела бы показаться. Поэтому Тсуна, немного замявшись, спросил: — Почему вы держитесь в стороне от других людей и избегаете дружить с кем-нибудь? Девушка почему-то не удивилась вопросу и перевела на парня насмешливый взгляд. — Так нравится слушать чужое нытье? Саваде не нашлось что ответить. Но она и не ждала ответа. Хулиганка облокотилась о близлежащую парту, или точнее на то, что от нее осталось, и, подумав, сделала приглашающий жест рукой. Тсуна сел рядом. — Я, как ты уже знаешь, не чистокровная японка и во мне преобладает славянская внешность. И из-за этого я довольно часто в младшей школе подвергалась издевкам со стороны одноклассников, — начала свой рассказ Курису. Ее голос был спокойным, даже слишком спокойным, но ее волнение выдавали суетливые движения рук. — Друзей мне завести там не получилось, и я очень надеялась, что с поступлением в среднюю школу все будет по-другому. По началу все так и было — я вполне неплохо общалась со своими одноклассниками, у нас образовалась небольшая компания, с которой мы вместе тусили на переменах. Один парень из этой компании даже предложил мне встречаться. Казалось бы, я наконец получила то, чего хотела — завела друзей, нашла любимого человека — чего еще можно желать? Девушка грустно улыбнулась. Она как будто заново переживала тот отрезок жизни, о котором рассказывала. — Но все в итоге оказалось не так просто. Он повстречался со мной пару месяцев, а потом просто, как бы между делом, меня бросил. Десятый Вонгола был так ошарашен услышанным, что даже поддался вперед, чуть не столкнувшись с Курису лбом. — Как это? Но почему?! Блондинка удивлённо вскинула брови, а потом, не удержавшись, тихо рассмеялась. Савада, не ожидавший этого, смутился. Он так и не понял от чего больше: от того, что она посмеялась над ним или от того, что впервые видел, как Хакуджима смеется. — Хотел перед друзьями похвастаться, что с иностранкой встречается. Опуская подробности моего глубокого разочарования в людях и особенно в парнях скажу, что просто надеюсь, что это стоило того. Ее голос выровнялся и звучал естественно. Реакция парня разрядила обстановку, и хулиганка немного расслабилась. «Похоже, она долго держала это в себе…» — решил он, и оказался прав. Курису действительно не любила делиться своими проблемами с окружающими (особо-то и не кому было), даже родителям она ничего не говорила о своих проблемах — не хотела создавать им лишних переживаний. Так что первым, кто ее выслушал, был именно Тсуна. — После этого, так как компания у нас была общая, я перестала общаться и со своими друзьями тоже, пусть они и ничего не знали о его плане. Я довольно долго приходила в себя, замкнулась ото всех. Решила, что с меня хватит и я больше не стану доверять «чистокровным» японцам, которые в большинстве своем ни во что не ставят полукровок. И еще я решила, что… — вдруг девушка сжала кулаки так сильно, что на внутренней стороне ладоней остались красные полумесяцы от вдавленных ногтей, а ее взгляд стал решительным и твердым, — если они не хотят относится ко мне как к равной, то я их заставлю. Заставлю уважать меня. А для этого нужна сила. Я начала хоть и как попало, но тренироваться. Сначала тренировалась где придется, то в одном спортивном кружке, то в другом. Занималась самостоятельно, до полного истощения и изнурения, до боли во всем теле. Но этого было недостаточно. Мне нужен был опыт. Так мое презрение к японцам и желание получить силу наложились друг на друга, и я начала участвовать в драках. Вмешивалась в чужие, провоцировала свои собственные. С одноклассниками, семпаями, с людьми из других школ — неважно с кем. У меня появилась, сам знаешь, довольно-таки дурная репутация. Да такая, что в итоге она дошла до местной банды Момокёкай, чьих новичков я побила. Когда они забили мне стрелку я поняла, что я доигралась. Все-таки это были уже не обычные семпаи из других школ — а настоящие якуза, которые держат этот городок. Тсуна поежился. Он вспомнил, как ему с ребятами пришлось драться против них, и воспоминания были совсем не приятные. — Ты испугалась? Снова молчание. — Да, — помедлив, призналась хулиганка. — Но терять было уже нечего, бежать при желании некуда, и я пошла на встречу. Там мне неожиданно предложили вступить в банду, и я согласилась, — на ее лице промелькнула кривая усмешка. — У меня и выбора-то особо не было. Сомневаюсь, что меня выпустили бы оттуда живой, если бы я отказалась. — Жалеешь о том, что вступила? — На самом деле нет. Пусть и завоевать уважение банды было нелегко, ведь я была мало того, что девушкой, так еще и полукровкой, но благодаря этому я стала гораздо сильнее. Курису нахмурилась, вспомнив о чем-то. — Но недостаточно. Месяца полтора назад я встретила Хибари и проиграла ему. Сегодня проиграла снова. Не зря говорят, что он сильнейший в городе, — она хмыкнула. — Но это ненадолго. Хибари Кёя был той непреодолимой стеной, неприступной и недостижимой, которую Хакуджима на данный момент никак не могла сдвинуть. Он ненароком стал для нее эталоном и одновременно целью, убрав которую уже бы никто не сомневался в ее силе. Она настолько сильно хотела победить его, заставить признать ее, уважать ее, что это желание стало навязчивой идеей, которая мешала ей спокойно жить. С каждым днем, с каждой новой встречей с ним, с каждым его насмешливым взглядом жгучее унижение снова и снова всплывало в памяти и становилось только сильнее. Курису еле сдерживалась, чтобы сразу не накинуться на него по приходу в школу, но Хибари, казалось, только ждал этого. Попробуй напасть, и ты снова проиграешь. Как и тогда. Тебе никогда не победить меня, — читала она в его глазах, но может это только ее воспаленное воображение подбрасывало дрова в огонь ее злости. И порой ей самой было непонятно, на что она злилась больше — на его силу или на собственную слабость. Тсуна осторожно дотронулся до плеча девушки, отвлекая ее от неприятных мыслей. — Я, наверное, скажу какую-то глупость, — начал Савада, осторожно подбирая слова, — но не все японцы нетерпимы к людям других национальностей. Да, это еще привычное дело, к сожалению, но все-таки обобщать не стоит. Например, Гокудере-куну никогда ничего расистского не высказывали ни в средней, ни в старшей школе, ни где-либо еще, насколько я знаю. — Ему только попробуй, да. Живьем не уйдешь, — ответила Курису со смехом. — Я понимаю, к чему ты клонишь, но и ты меня пойми. — Я понимаю, что ты боишься, — последнее слово заставило девушку вздрогнуть, — Но позволь мне доказать обратное. У меня много друзей среди иностранцев, и… Я был бы рад, если бы ты стала одной из них. Сказав это, Савада протянул ей руку. Хакуджима с удивлением смотрела то на нее, то и дело вскидывая глаза на его лицо. Она медлила в ответном действии, ее ладонь в нерешительности замерла в воздухе. — И не беспокойся… я влюблен в Киоко-чан, поэтому ничего такого в моих мыслях точно нет! — поспешно добавил он. — Это тяжело не заметить, — с улыбкой сказала девушка. — Я… верю тебе, Тсуна. И она крепко пожала ему руку.