Я не понимаю, почему это называют разбитым сердцем. Такое чувство, что и все кости сломаны тоже. Джаред Лето
— Капитан Урахара, — в кабинет вошёл Кира аккурат тогда, когда я уже собиралась отправляться домой. Я вопросительно посмотрела на него, взглядом разрешив продолжить. — У меня есть дело к Вам. — Конечно. Что случилось? — Вы помните, что при капитане Ичимару наш отряд занимался выращиванием и засушкой хурмы, — тоном, будто сомневающимся, заговорил о своей проблеме Изуру. Я нахмурилась — что не так с нашим садом? — Да, помню, — я кивнула. — Я распорядилась и дальше за ним ухаживать. А что случилось-то? — Любимое дерево капитана Ичимару… — замялся лейтенант. Он явно вспоминал о Гине и жалел, что всё обернулось вот так. — Оно умирает. Отпустив Изуру домой, пообещав ему разобраться с этой ситуацией, я перешла в сюмпо. Любимое дерево Гина не могло вот так вот взять и начать увядать — о нём заботились чуть ли не так же, как о Короле душ. Оно находилось в центре сада, найти его было не трудно даже ночью. Всего пять секунд потребовалось, чтобы оказаться напротив него. Листочки дерева завяли и согнулись во внутрь. Сам тонкий ствол выглядел как-то болезненно, а веточки свисали слишком низко. Я обошла дерево раза два, но никак не могла понять, отчего оно могло начать погибать. Я, конечно, не ботаник, но ещё недавно оно выглядело вполне здоровым. Да и следов болезни нет, дерево словно высохло. А если дерево высохло, то проблема скорее всего… Я настолько резко присела, что не рассчитала амплитуду колебания своего тела — врезалась в сухую кору ствола и счесала себе скулу. Решив не обращать внимания на саднящую щёку, я быстро начала шаркать руками по дереву в том месте, где его корни уходили под землю. Так я прошла половину пути вокруг. Бинго! Мои пальцы наткнулись на еле заметный подруб. Смотрелось всё так, словно кто-то вырезал прямоугольник древесины в корнях и в стволе и вставил его обратно. Даже кора не выглядела повреждённой. Попросив мысленно прощение у деревца, я, не жалея ногтей, выковыряла от него кусок и отложила его в сторону. Мой облегчённый выдох слышал наверняка весь Сейрейтей! В вырезанной части ствола лежал прозрачный бутылёк с мутной жёлтой жидкостью. К крышке из пробкового дерева был привязан ярлычок «Ключ».***
Как все мы знаем, «время» — понятие относительное, и с этим невозможно не согласиться, особенно если вдуматься в смысл слов «время», «понятие» и «относительное». Для каждого из нас его течение воспринимается по-разному, причём степень этого восприятия тоже разное. Легко и трудно, быстро и медленно, скучно и весело — в этих и других аспектах оно может себя проявить в зависимости от человека, который, собственно, его воспринимает, и условий, в которых этот человек находится. Мои условия были довольно неплохи — как-никак, я теперь капитан третьего отряда Готей-13. Казалось — прыгай от счастья да пожимай до конца своих дней руку Ямамото-сама, но… Помните пословицу? Всё, что до «но», лошадиное дерь… ну и так далее. Нет, я честно рада служить доблестному Готей-13, вносить свою лепту в его развитие, однако мою жизнь давно разделило одно предстоящее мне событие на «до» и «после». И, какой бы счастливо или несчастной я ни была в то или иное время, я всё равно отсчитываю часы до этого знаменательного — а иначе и не назовёшь — дня. И теперь понятие «счастье», как и «время», стало для меня относительным. А время… что время? Я и сама не понимаю медленно ли оно тянется из-за однообразных дней капитанствования или же летит со скоростью реактивного самолёта, отсчитывая мои, возможно, последние дни до начала войны с Айзеном, чёрт бы его побрал, Соске. Я встаю, смиряюсь с началом нового дня, одеваюсь в странную одежду, заплетаю непомерно длинные волосы, иду в кабинет, разгребаю бумаги, потом зарядка с ленивейшим, на мой категоричный взгляд, отрядом, разбор полётов с предводителями подотрядов, указы, отчёты, рутина, хроническая усталость, слабость, и т.д. и т.п. пока день не оканчивается, и я не вваливаюсь в капитанскую квартиру, падаю в мир блёклых и отчего-то мерцающих воспоминаний Ренэйт… и снова всё по кругу. — Давайте-давайте! Живее! — прикрикивала я на сонливую толпу синигами за мной, пока бодро бежала вперёд спиной вокруг территории третьего отряда. — Шевелим красивыми ножками! Своими тоже шевелим! Ребята явно сильно вымотались, судя по тому, что посмеялись человек десять, да и то вяленько. — Быстрее-быстрее! — Смилуйтесь, хозяин! — нагнал меня Катакура. Его взгляд молил о прощении, и я невольно засмеялась. — Не в рабовладельческом же строе живём. — А кто говорил иначе? Холоп! — хихикнула я. — Всего пять кругов осталось! Мой брат уверял меня, что если утром хорошенько пробежишься — ночью уснёшь, как младенец! И в его словах я пока ещё не усомнилась. — Ещё один круг и я усну навсегда! — выкрикнул женский голос из толпы. Я повертела головой и нашла его источник — это была Белл, причём выглядело она довольно презентабельно: красные щёки и отсутствие отдышки. А за своим капитаном бежали «тройняшки», и, кажется, все они скоро повалятся на неё. — Зато выспишься, Люмьер! — А ещё дети имеют свойство просыпаться среди ночи, — не унималась женщина. – Плохая аналогия с младенцами! — Ладно-ладно, — сжалилась я и свернула на дорогу к баракам. Что за люди? Уже неделю не могут развить в себе хотя бы отголоски выносливости! Один Изуру всегда молча бежит рядом, хотя его дыхалка оставляет желать лучшего. Мне кажется, он скорее в обморок упадёт, нежели пожалуется на состояние здоровья. Месяц бежал в бешенном ритме — брали бы с него пример, хи-хи. Всё ещё было военное положение, отряды тренировались втрое усерднее и патрулировали вдесятеро лучше. На высших офицеров свалилось колоссальное количество отчётов не только своего отряда, но и пятого с девятым, ибо те были без капитанов и лейтенанта. Ни я, ни Бьякуя просто физически не могли возвращаться после работы в поместье: мы оставались на ночь в бараках в своих квартирах, а пересекались лишь изредка на собраниях капитанов. Меня очень расстраивал этот факт, ведь за эти недели мы вновь отдалились друг от друга. После того, как я приняла микстуру, Бьякуя-таки отстал от меня. Действия яда замедлилось, и тело вновь набрало несколько килограммов, перестав походить на ходячего скелета. Я столько насмешек от Аски выслушала по этому поводу, ужас просто. Он даже толстой коровой меня назвал, гадина фиолетововолосая! Пришлось отослать его группу вместе с «Артемидой», «Антеем» и «Нереем» в горы с десятым и одиннадцатым отрядом на неделю. Айзен вовсю совершенствовал своих Арранкаров, и теперь некоторые из них смогли даже пробраться на территорию Общества душ. Пришлось выгонять. Мацумото вписала меня почти насильно в клуб Женской ассоциации синигами и таскала почти на каждое его собрания. Будто у меня других дел не было. Но надо отдать ей должное, именно в такие моменты я по-настоящему отдыхала за чашкой чая с другими женщинами из Готея. Как и обычно, в пятницу — а это именно сегодня — в четыре я отправилась на собрание Женской ассоциации в весьма ровном расположении духа. По дороге я размышляла о странном поведении господина Кучики — сегодня я впервые увидела его краем глаза за последние два дня. Он был ещё более пасмурным, чем обычно, и даже не подошёл ко мне, чтобы поздороваться — сразу слинял с собрания капитанов. Сначала я подумала «больно надо», а теперь забеспокоилась — случилось, может, чего? Я решила по этому поводу спросить Мацумото. А вот кстати и она. Летит на меня, как бронепоезд. Надо бы отойти… — НА-А-Ц-У-У-М-И-И!!! Не успела… — Когда ты перестанешь так делать? — еле выдавила из себя я, сталкивала с себя Рангику и стряхивая грязь, которую собрала моя одежда, пока я лежала под лейтенантшей. — Никогда! — ничуть не стыдясь, заявила бестия. — И не надейся! Ассоциация сегодня собралась почти в полном составе. Мы решили выбраться на воздух: Рангику нашла красивейшее место у реки, где росла сакура — почти такая же, как в поместье Кучики. Усевшись на цветастом пледе, мы принялись обсуждать предстоящие акции и проблемы. — На повестке дня у нас… — Нанао заглянула в свой блокнот и что-то там черканула, — …бюджет. — А что с ним не так? — спросила Рангику, наматывая рыжий локон на палец. — Кто-то, — аура Исе почернела на этом весьма безобидном коротком слове, — потратил половину бюджета на прошедший Праздник Урожая и, причём, завалил нам всю программу. Из-за чего сборов было произведено меньше, чем затрачено денег на организацию твоего «фееричного шоу»! — Ну выпила лишний бокальчик перед выступлением для храбрости. Ну что тут такого? — игра в невинность госпожи Мацумото не знала границ. — ТЫ РАЗНЕСЛА ВСЮ СЦЕНУ!!! — Я чего-то не знаю? — я хмыкнула, отхлёбывая гранатовый чай из чашки. Рангику толкнула такую убедительную и правдивую речь о своей невиновности, что я почти поверила ей. Однако, как это обычно бывает — тянула-тянула на Оскар, но рядом проходил Станиславский. В нашем случае — рядом сидела Нанао и треснула рыжей по голове своим блокнотом. — В общем, у нас один вариант, — вернулась к теме Исе, поправляя съехавшие очки. — Ты говоришь о нашем незаконченном проекте? — лежавшая на моём бедре Рукия приоткрыла один глаз, взглянув на Нанао. Брюнетка серьёзно кивнула. — К тому же появление в наших рядах капитана Урахары решает все проблемы, — флегматичным тоном закончила свою мысль она. — Это вы к чему ведёте? — мне стало жуть как интересно. Надеюсь, они не заставят меня сниматься топлес, чтобы «срубить бабла» на моих фото. Не от Нанао, так от Рангику можно ожидать чего угодно. Рыжая бестия, лежавшая в моих ногах чихнула. — В этом году нам предстоял выпуск очередного фотоальбома капитана и у нашего креативного директора, — Исе указала на Мацумото, — возникла гениальная идея остановить выбор на бывшем капитане Ичимару или капитане Кучики. Ичимару не сможет принять в этом участие — по многим причинам… — повисло неловкое молчание, но вскоре Нанао продолжила, — так что остался Кучики. — А никого другого нет? — у меня аж глаз задёргался. Только не говорите мне, что они собираются повесить на меня всех собак. — По статистике именно капитан Кучики является самым популярным среди женщин капитаном, — пожала плечами Исане. — Фотоальбом с ним покроет нашу дыру в бюджете с лихвой. В общем, уговаривали меня час, (даже предательница Рукия!) потом потащили в поместье Кучики. И я ведь отпиралась! Но толпа перевозбуждённых женщин видимо оказалась сильнее. — Смотри только осторожней, — посоветовала мне Рангику, когда ассоциация уже почти вся разошлась. — Сегодня у него день траура. — Какого траура? Хисана умерла весной, — я удивилась и прозрела одновременно. Это из-за этого траура у него такое плохое настроение? — Ну так… — она почесала в затылке, — как раз сто лет назад ты и твой брат ушли из Сейрейтей. У него всегда этот день траурный. Но я же вернулась… — Хотя может и обойдётся, — она ободряюще улыбнулась и ушла в сюмпо. Предчувствие у меня сразу было плохое, а теперь ещё и настроение упало ниже магматического покрова. Я надеялась, что траур у Кучики прошёл с момента, когда я вернулась в Сейрейтей, но видимо этот день настолько въелся в подкорки его сознания и подсознания, что он неосознанно продолжает его праздновать. Что ж, надо это исправлять! Применив весь свой энтузиазм и актёрские таланты, я летящей походкой направилась в сады, где, по словам прислуги, и находился сейчас хозяин поместья. Ещё за километр я почувствовала гнетущую ауру оного, а когда увидела его на горизонте — всё моё воодушевление лопнуло, как мыльный пузырь. Он сидел весь такой серьёзный, тихий и даже устрашающий. Казалось, что у него только что кто-то умер (скорее всего его мозг, но я не стало это думать вслух — вдруг он умеет мысли читать). Но я была не из робкого десятка, поэтому уверенно зашагала вперёд. Какая же я дура! — Прив… — Что ты тут делаешь? — ледяным голосом оборвал моё приветствие капитан, даже не обернувшись на меня. Видимо созерцание рыбок кои было занятием куда приятней. — Ну… зашла чай попить с Мэй… — его поведение заставало меня чувствовать себя провинившейся в чём-то грандиозно страшном перед ним. Мой голос задрожал от неуверенности сам по себе. — Ты не поняла, — он медленно встал и так же медленно развернулся. — Что ты делаешь тут? Я запретил прислуги пускать к себе кого-либо, они разве не предупреждали тебя? Сейчас его взгляд был похож на тот, каким он смотрел на меня на утро после моего побега в Мир живых. Убийственен и холоден, пробирающий до кое-как поштопанных между собой ошмётков моей души. Кажется, я и сама побледнела и похолодела от него. — Я тебя искала… они наверное подумали, что меня можно пропу…. — Неверно подумали, — он сверкнул глазами и отвернулся. — Уходи. — Ч-что, но… — что значит «уходи»?! Он совсем берега попутал?! Я ему, что, рабыня, чтобы со мной так обращаться?! — Я пришла с тобой поговорить. И ты гонишь меня? За что? — Просто уйди и не мешайся! — вот теперь я почувствовала, как он выпустил свою реацу, чтобы меня припугнуть. Картина мира вдруг потемнела, а от его фигуру стали исходить красочные потоки духовной силы, которые начали придавливать меня к матушке земле. Прорвёмся! Я и не на таких нарывалась! — Что значит «не мешайся»? Какая муха тебя укусила?! Что у тебя за траур такой, я здесь вообще-то, а ты скорбишь из-за того, что когда-то там я ушла из Сейрейтей? Да ты сам себе противоречишь! — У тебя нет прав на меня кричать и в чём-то обвинять… — порывисто начал он, но потом остановился, прикрыл глаза и тяжело вздохнул. Реацу перестало вырываться из него бешенными потоками, у меня перестало звенеть в ушах, и мир вновь обрёл чёткость. — Что же так сложно-то? Я просто попросил оставить меня сейчас в покое. Раньше бы ты без вопросов молча ушла, почему… — Ах «раньше»? — не знаю почему, но меня взбесило это слово, как красная тряпка быка. — Вот Вы и выдали себя, господин капитан. Вы скорбите не по мне, и, видимо, траур Ваш, увы, не беспочвенен. Вы скорбите по той маленькой, покладистой, со всеми моментально соглашающейся девочке, коей я когда-то была. — Не искажай мои слова! — ещё более озлобившись, сказал он, но я была уже достаточно взвинчена его сегодняшним поведением и речами. — Это я искажаю? Это ты врёшь сам себе! Ведь знаешь же, что я права, а споришь из принципа и из-за того, что не можешь принять истину! Я уже не та миленькая добренькая Нацу и никогда ей больше не стану! Я Урахара Нацуми. Я буду перечить, спорить, кричать и отстаивать свою точку зрения, а не молчать в тряпочку, как делала Нацу — куколка двенадцатого отряда. Урахара Нацуми не будет убегать и прятаться в кроне дерева, пряча слёзы, она в глаза скажет, что ей больно и обидно. Она не будет терпеть, пока её будут заталкивать в клетку и отбирать свободу. Она будет снова и снова кидаться на занпакто, если посчитает нужным, а не будет стоять рядом, выпучив глаза, как испуганный страус, и рыдать в три ручья!!! Закусив губу, чтобы действительно не разрыдаться, я гордо развернулась и, перейдя в сюмпо, рванула куда по дальше. Но всё же у самого выхода из сада я остановилась и обернулась на мост, где опустив голову, молча стояла главная причина моей внутренней боли. — Ты всё оглядываешься в прошлое… меня там больше не найдёшь. Он поднял на меня взгляд, и я не знала, что он им пытался сказать. И говорили ли его холодные серо-лавандовые глаза хоть то-то в ту минуту? — А когда вернёшься в реальность… рискуешь не найти меня и в настоящем… С того дня в поместье Кучики я не появлялась.