Вскрывая душевные раны

Если бы я знал, когда видел тебя в последний раз, что это последний раз, я бы постарался запомнить твое лицо, твою походку, все, связанное с тобой. И, если бы я знал, когда в последний раз тебя целовал, что это — последний раз, я бы никогда не остановился. Друзья

      Я печально наблюдала за отражением девушки, стоящей перед зеркалом. Она была одета в прекрасную юкату из чёрного шёлка, расписанную алыми и золотыми рисунками, которая так и норовила оголить её фарфоровую кожу. Свои тёмные, словно смоляные, волосы она аккуратно расчёсывала гребнем, как какая-нибудь принцесса из сказки. Бледное лицо, лишённое сейчас и грамма косметики, выглядело исхудавшим и каким-то болезненным, но более красивым, чем во всех снах, что были раньше. На нём даже стали заметными светло-розовые пигментные пятнышки — веснушки, добавляющие ему очарования. Спокойствия мне не давало изящное серебряное кольцо на безымянном пальце её левой руки, которой она придерживала свои локоны.       Всё бы ничего, этот сон даже начал мне нравится: ни бесконечного бега, ни боли, ни криков — одно умиротворение. Но чёртов Айзен не давал мне покоя даже во снах. Появился за спиной Ренэйт со своей ублюдски-широкой улыбкой, хорошо видной из-за маленького роста девушки, и так противно-сладко посмотрел на неё через зеркало. В ответ ему был лишь безразличный взгляд тускло-зелёных глаз. Он подошёл ближе, прижимаясь грудью к её спине и медленно перекинул её волосы на левое плечо, обманчиво-нежно и осторожно касаясь жемчужной кожи, шеи, плеча. Ренэйт оставалась безмятежной, однако по пальцем Айзена тут же лёгкой поступью побежал её пульс, отозвавшись на его прикосновение.       Нет! Не трогай!       Как всегда мои мысленные крики не принесли желаемых результатов; с губ тела, в котором я вынуждена наблюдать за происходящем в далёком прошлом, не слетело и звука.       Тут мужчина опустил свои широкие ладони на её талию, слегка сжимая девушку, а сам щекой прижался к её плечу. Затем, повернув голову под другим углом, прикоснулся носом к изящному изгибу её шеи — Ренэйт пришлось слегка вытянуться, чтобы дать ему больше пространства для своих манипуляций.       — Ммм, как ты пахнешь! — шёпотом восхитился мучитель, вдыхая в себя запах нашего тела. Она вновь смолчала, лишь на краткий миг её взгляд опустился в пустоту, упустив из вида картину мира. Айзен же ещё раз, уже сильнее и шумнее, втянул в себя аромат девушки, ощутимее сжимая свои руки вокруг её талии. Тут её тело едва заметно подалось в его сторону.       Очнись! Он чудовище!       Тёплые губы чувственно прильнули к бьющейся жилке на изящной шее, и я почувствовала, как трепет, возникший в теле в этот момент, заставил её прервать своё занятие и опустить гребень. Лёгкие поцелуи чередовались с покусами и посасываниями со стороны мужчины, глаза Ренэйт прикрылись — она полностью отдалась этим пьянящим искалеченную душу ощущениям. Невольно действия Айзена заставили и меня на миг потерять возможность дышать, но, отказываясь в это верить, я списала свои чувства на только что возникшее в моей правой руке тепло.       Кто-то взял меня за руку в настоящем мире и трогал мою голову? Если, да, то я ему благодарна. Хоть я и не разрешала прикасаться к моим волосам, но лучше так, чем наблюдать за этим хаосом.       Сон стал растворяться, наверняка благодаря тому, что я подсознательно почувствовала чьё-то присутствие в мире, где находилась телом. Комната медленно таяла, как и уже целующаяся парочка: Айзен усадил Ренэйт на околозеркальную тумбу, сжимая её в своих крепких объятиях, а сама девушка охотно стала отвечать ему лаской на ласку, зарываясь руками в его каштановых прядях, и льня к нему, как кошка.       Я уже ждала своего пробуждения, но не тут-то было. Сон не закончился, а изменился. Я оказалась сидящей на дереве, в кроне той самой сакуры в поместье Кучики. Она была в самом цвету, её восхитительно розовые цветочки были всюду, заполняя пространство вокруг меня своей красотой. Это было то место и время, в котором я бы могла находится вечно. Бабочки внутри меня порхали своими крылышками, щекоча меня изнутри.       Ветка, на которой я сидела, немного нагнулась — её рукой обхватил человек, потревоживший тишину этого места, но добавивший в него ещё больше волшебства. Бьякуя сел напротив меня, обхватывая ногами сук, и широко улыбнулся — я видела блеск в его глазах, смотрящих прямо в мои. Он был моложе и, видимо, намного счастливее настоящего себя. Его волосы были ещё коротки для кенсейкана, но чёлка, достающая до носа, уже была разделена на три части. Он был в форме синигами из шестого отряда — сейчас Бьякуя сильно напоминал мне своего отца, такой же беззаботный, с красивой улыбкой. На его левой руке было надето кольцо.       Это был не сон. Я вспомнила тот день — день нашей помолвки. Цветастое кимоно, яркий, но лёгкий макияж, цветы камелии в волосах, веер — разодели меня тогда так, будто в тот же день мне надо было под венец идти. Официальная часть мероприятия, в честь которого были собраны все родственники и ближайшие друзья наших семей, шумевшие сейчас в трапезной, к этому моменту уже завершилась. Сейчас мы были одни; Бьякуя пришёл ко мне, своей обручённой.       — Я и так знал, что ты прекрасна, — заговорил он, привлекая моё внимание ещё больше, — но сейчас ты светишься, словно небожительница.       — Просто… я счастлива, — ответила я ему теми же словами, что и в тот день. Он улыбнулся сильнее и потянулся ко мне руками, схватил за талию, привлёк к себе.       — А я счастлив вдвойне, — завладев моим запястьем, он поднёс его к своим губам, даря одному из самых уязвимых мест человеческого тела лёгкий поцелуй. Бабочки внутри моего живота встрепенулись, обретя второе дыхание, и вновь заносились туда-сюда.       — Бьякуя… — тихо позвала его я, но он, кажется заснул с моим прижатым к губам запястьем. Умиротворение, исходящее от него, передавалось и мне. — Хей, ты слышишь меня?! — тихо «кричала» я. Он приоткрыл глаза, так и не отпустив моей руки; в серо-лавандовой бездне плясали смешинки. — Я люблю тебя. Люблю.       — Но я-то люблю тебя больше, — он шире улыбнулся и, поддавшись вперёд, прильнул своими губами к моим.       Смех. Поцелуи, один за одним. Снова смех и снова поцелуи. Эта картина стояла у меня перед глазами полчаса, пока я отходила ото сна, уже надевая спортивную форму.       Этой части сна не было в настоящем. В реальности мы лишь долго-долго обнимались. На самом деле мне никогда не приходилось испытывать прикосновение его губ к моим, хоть это было всё, что мне нужно для счастья. Но просто чувствовать его рядом… да, я согласна даже на это.       Чем бы всё закончилось, если бы я сделала другой выбор тогда? Смогли бы мы быть счастливы? Почему мне так больно от этих воспоминаний, в них ведь только радость и любовь?       Когда я вышла из палатки, солнце уже давно бодро плыло вверх по голубизне неба, но всё равно едва-едва светило, пробиваясь между частым лесом за лагерем. Было около восьми утра, через пять минут должно было начаться построение. Я вновь кинула взгляд на правую ладонь, пытаясь понять почему от неё исходит реацу капитана Кучики и так ли это вообще? Обман чувств? Разыгравшееся воображение?       До места всеобщего сбора идти было недалеко. Туда уже стекались синигами моего отряда, и меня весьма возмутил этот факт — почему они ещё не на построении? Начальство задерживается, это ясно, но они-то должны были додуматься остатками своих мозгов, что когда меня нет, вместо меня капитанствует Кира! Убивая всех и каждого взглядом демона по пути, я направилась в сторону, в которой должен был стоять пастырь этих баранов.       — Лейтенант Кира! — мой громкий звонкий голос оглушил всех в радиусе десяти метров от меня. Будут знать, как меня раздражать!       — К-капитан, откуда Вы здесь взялись? — парень от страха даже заикаться начал, он так высоко подскочил, когда я его позвала.       — Что значит «откуда я взялась»? Мама родила, лет триста назад, — я нахмурилась. За лейтенантом стоял капитан Кучики в спортивной одежде, и, кажется, я прервала их разговор. Чёрт, он же прибыл вчера в лагерь! Я же просила мне сообщить о его приходе! Это стало раздражать меня сильнее.       Я бегло скользнула по нему глазами, и тут же их отвела в сторону. Мне показалось, что сейчас его взгляд вовсе не был безэмоциональным. Да, он был холоден, но не так сильно, как раньше. Малая степень удивления, даже некая заинтересованность присутствовали в нём, что немного дезориентировало меня.       — Доброе утро, капитан Урахара, — поздоровался он, вгоняя меня в ещё больший ступор. В его голосе были слышны слабые оттенки тепла, такой тон речи впору сопровождать улыбкой, но он молча смотрел на меня, словно в ожидании моей реакции. Я быстро взглянула на Киру, он тоже странно смотрел на Кучики. Значит, мне не показалось. Мельком вспомнив об исходящей от моей руки реацу капитана шестого отряда, я поспешила прервать повисшее молчание:       — З… дравствуйте… — мысленно мотнув головой, я вновь вернула своё внимание лейтенанту. Остудилась, решила не горячиться. — Отойдём!       Схватив его за рукав, я перенеслась с ним на несколько метров дальше от капитана Кучики, после чего склонила нас чуть вниз и отчаянно зашептала:       — Почему ты меня не разбудил вчера?! Я же просила!       — Капитан, Вы спали! — думаю, для Киры это действительно звучит как оправдание. — И капитан Кучики приказал оставить Вас в покое.       — Ты чей лейтенант: мой или его? — я кивнула на откровенно пялящегося на нас мужчину.       — Ваш.       — Какого, прости, хрена ты тогда слушаешься его?!       — Капитан, Вам стало гораздо лучше после сна, — этот чёрт мило улыбнулся. Я впала в каплю — как так-то? У меня резко закончились аргументы, а он продавливает меня всего одним — «это для моего блага».       — Чёрт с тобой, — я выпрямилась, прокашлялась и заговорила так, чтобы меня все слышали. — Предупреждение всем! Те, кто не будет через минуту на построении, получат сотрясения головы!       — Вообще-то правильно говорить «сотрясение мозга», — прокомментировал идущий на своё место Аска.       — Будь у вас мозг, вы бы не рисковали клевать мой. Чёртов курятник, а не отряд! Перепела, а не синигами!       — А почему перепела? — спросил Кира, когда мы начали свой ход обратно к ожидающему нас капитану шестого отряда. Старательно не смотрев на него, я встала на своё место между ним и своим лейтенантом.       — Статьи учёные надо читать, Кира-кун. Перепела — самые глупые птицы на свете.       Мои слова подействовали — через минуту все две сотни синигами стояли на местах. Я напрягалась с каждой секундой всё больше, почему-то мне казалось, что капитан Кучики только веселит моё поведение. Но он был выше меня, поэтому я не могла и краем глаза проверить его реакцию.       — Поздравляю всех с хорошим сном, — холодно начала я. — Раз вы набрались столько сил за ночь, то зарядка сегодня будет на час длиннее, — то тут, то там послышались протестующие звуки от особо наглых синигами. Громче всех, естественно, высказывался Катакура. — О, для вас это мало? Хорошо, тогда на полтора часа.       Все замолчали, словно бы мы попали на кладбище или в параллельный мир, где даже Аска мог закрыть рот.       — Жестоко… — себе под нос прокомментировал Кира.        — Всё настолько плохо? — тихо спросил молчавший доселе капитан шестого отряда, чем ввёл меня снова в кратковременный ступор. И чего он молча стоять не может?       — Возможно не для Вас, однако для обычных синигами… — он не закончил свою мысль, но она и так была достаточно ёмкая.       — Итак, далее. После обеда у нас вновь обучение. Капитан Кучики преподаст вам несколько уроков сюмпо, и, клянусь Королём душ, если мы так же медленно вернёмся в Сейрейтей после окончания военных учений, десятка последних прибывших получит наряды в самых последних районах Руконгая на три месяца! — мои угрозы были ложные, но я говорила так убедительно, что многие из синигами поёжились.       — Капитан, да Вы сегодня разошлись. Точно из-за того, что выспались… — опять тихо прокомментировал Кира. Я стрельнула в него взглядом, ишь какой языкастый!       — А что у нас вечером? — спросил Катакура.       — Вечером у нас вечер. А ты, что, хотел ещё поупражняться? — в моих глазах протанцевали танго бесенята. Аска поёжился и тут же отказался от моего предложения. — Вот и всё. Вечером отдыхаете, — обратилась я уже ко всему отряду. — А сейчас лёгкая пробежка вокруг горы Цукуба! Кто не выполнит дистанцию — живым не уйдёт от меня! А теперь вперёд!       — Лёгкая? — у Аски задёргался глаз. — Это же восемьдесят км! Да Вы нас убить хотите!       — Я сказала — марш! — я так зыркнула на Катакуру, что он побежал впереди планеты всей, приведя в строй всех синигами. Один за одним они начали разгоняться, по их глазам было видно, что они готовы скорее умереть от Бенизакуры, чем от пробежки. Лентяи!       — Думаю, я пробегусь с вами, — капитан Кучики пронзительно посмотрел на меня, явно же ждёт мой ответ. Смолчав, я повернулась к лейтенанту. «Гоу» — только и сказала я и, сорвавшись с месте, в два счёта нагнала Катакуру.       Снова просканировав местность, я уловила реацу Рукии-тян от главного штаба лагеря. Почему капитан шестого отряда привёл с собой офицера тринадцатого? Я уже смирилась с мыслью о том, что никогда её больше не увижу, а он тащит её сюда, чтобы что? Снова вывести меня из шаткого равновесия, в которое я еле-еле пришла за эти четыре дня?       Не нравится мне, что глава дома Кучики стал заниматься зарядкой с нами. Он заставляет меня много думать об ерунде и подрывает мой авторитет перед отрядом. Какого фикуса он быстрее меня? Почему он такой выносливый? И почему это на шестидесятом километре мне резко стало плохо?       Кира обеспокоенно посмотрел на моё лицо и сделал замечание о том, что оно неестественно побледнело. Во мне словно что-то лопнула: резко началась тахикардия сердца, руки задрожали как у душевнобольной, я стала задыхаться, а из носа потекла кровь. Я бы пропахала лицом землю, если бы капитан Кучики не поймал меня. Он приказал моему (!) лейтенанту отвести меня к лекарям, пока сам закончит с отрядом пробежку и проведёт оставшуюся часть зарядки сам. Зараза!       К прибытию в лазарет кровь остановилась, и всё почти прошло. Осмотрев меня, врач развёл руками. Отрицать, что состояние моего здоровья резко начало ухудшаться с момента прибытия в лагерь, он не стал, но и объяснить, почему, не смог. Лишь настоятельно посоветовал показаться капитану Унохане по прибытию в Сейрейтей, я с самыми честными глазами дала и ему, и Кире обещание, что выполню наказ.       Сидя рядом с капитаном Кучики на полигоне, я думала о том, что мне удалось справиться с собственными эмоциями и подавить свои желания и боль. Вот только сам Кучики, кажется, так не думал. Постоянно спрашивал меня о чём-либо, либо просто обращался ко мне, чтобы я подтвердила его слова, односложно ответила и ещё в этом роде, будто ему просто не хотелось, чтобы я молчала. Его взгляд так и не вернул былую безразличность, каждый раз, когда он смотрел на меня, то делал это с маломальскими, но эмоциями. Его словно подменили! Грешным делом я стала думать о том, что это арранкары приняли форму капитана и втираются к нам в доверие, чтобы выведать тайны, но эта сволочь в тот же момент, когда эта мысль пришла мне в голову, широко улыбнулась так, чтобы это было заметно только мне. Я чуть от возмущения не задохнулась: это он-то бесчувственный? Лжец и нахал, вот кто он! Хорошо, что у нас ничего не вышло! Не нужен он мне, вот так вот!       Рукия, сидевшая с нами на полигоне, как-то заинтересованно посмотрела на нашу немую перепалку. Я очень сильно сдерживала себя, чтобы не сорваться на ней или на капитане Кучики, поэтому больше всех влетало Катакуре — а чего у него морда такая наглая, а?       — Нацу! — позвала меня Рукия, когда отряд стекался в столовые палатки с полигона. — Пойдём вместе поужинаем! Давно с тобой не разговаривали, ты так быстро ушла с пляжа!       — В отряде случилось ЧП, — с самыми честными глазами, врала ей я. Она либо поверила, либо сделала вид, что поверила. Скорее всего второе. — Пойдём.       Я всё чаще думала о том, что времени на прощание почти остаётся, а вместо того, чтобы проводит время с отрядом, уже ставшим для меня семьёй за эти полтора месяца, я занималась самокопанием и пыталась убедить себя, что я делаю всё правильно. В который раз я смотрела на смс, присланное от брата «Объекты «А» и «В» были похищены Арранкарами Айзена» и не знала, что на это ответить. Слёзы непроизвольно текли по щекам, а я их и не замечала вовсе.       Так в вечном напряжение и шли эти два дня. Я чувствовала себя всё хуже и хуже с каждым часом. Это, видимо, напрягло и капитана Кучики — после окончания своей работы он заявил, что останется с нами и в последний день, проследит за моим состоянием и отрядом в случае критической ситуации. Это мне не нравилось. Только его мне не хватало здесь.       Рукию он отослал обратно в Сейрейтей. Я много общалась с ней эти два дня, но так и не попрощалась, из-за чего провела вечер в слезах. Завтра будет трудный день.       Всё же решившись, я вышла из палатки и направилась к кострам. Сегодня здесь собрался весь отряд. Я захотела поужинать с ними. Отыскав огонёк, вокруг которого сидели Кира, Катакура, Люмьер, Гори и… Кучики, я направилась к ним.       — Если синигами лентяй, — услышала я отрывок монолога Аски, — я так ему и скажу об этом. Если он урод — я здесь не причём. Если он похож на обезьяну — это тоже не мои проблемы. Зачем мне дан язык и наблюдательность, если ими нельзя пользоваться?       — Обзываться не значит проявлять наблюдательность. Это значит — хамить, — подметила Белл. Мужчины, сидевшие рядом, прыснули, даже капитан Кучики улыбнулся, выйдя из своих мыслей.       — Пффф…       — И всё же, Люмьер-тян, проблема Аски не в том, что он хам, — я подошла к кружку офицеров, — приземлюсь? — не дождавшись ответа, я села между Изуру и Белл. — На самом деле ты прав: ты весьма наблюдателен.       — А?! Что я говорил? — тоном превосходства, спросил Катакура у Люмьер. Та лишь закатила глаза. Я подметила, что сейчас её лицо открыто — она сидела без своей маски.       — Твоя проблема в том, что ты не только наблюдателен, но и слишком требователен к людям, — продолжила я. — Но не к себе самому. В мире живых есть один поэт… — я задумалась, пытаясь вспомнить сложный набор букв, но тут же сдалась, — имя у него сложное, как звать и не упомню. Он живёт… нет, жил — он уже умер — в стране очень эмоциональных и весьма мужественных и сильных людей. Так вот, у него есть стихотворение… — снова задумалась, вспоминая его содержание, — в котором передана одна очень умная мысль: своей высокой планке, которую ты задаёшь окружающим людям, ты должен соответствовать сам, и тогда всё остальное придёт.*       — А по-человечески можно объяснить? — Катакура скуксил лицо, из-за чего я не смогла не засмеяться. Мои офицеры поддержали мой смех — Аска, видимо, только один не понял, о чём я говорила.       — Ладно-ладно, — вытирая слёзы, проговорила я сквозь хохот. — Вот тебе пример — капитан Кучики, — все разом посмотрели на мужчину, а тот — на меня с вопросом в глазах. — Как он тебе? Требовательный?       — Ну-у… — неопределённо протянул парень. Видно, он вспоминал вчерашнюю утреннюю зарядку, которая всем показалась ещё более ужасной, чем моя, и учения под его главенством, но ничего не сказал. Решил не наживать себе сильных врагов?       — Давай подскажу. Капитан Кучики — это человек, который придумал термин «требовательный». Поверьте, уж я-то знаю, — с сожалением я вспомнила деньки, проведённые у него в поместье в середине лета, а потом неделю в его отряде. Бррр! — Факты на лицо. Но будучи самым требовательным капитаном во всём Готее-13, он, пожалуй, является и… самым совершенным из всех нас, — я усмехнулась, вспоминая разгильдяев, носивших капитанские хаори. Чего стоит один Кьёраку-сан!       Капитан Кучики смотрел на меня странным взглядом, он внимательно слушал каждое моё слово. Я решалась на него поднять глаза, только изредка и то, прикрывая их ресницами. Лёгкая улыбка застыла на моих губах.       — Наверное, даже совершеннее Генрюсая-доно… — задумалась, не влетит мне за это в следующей жизни? — Только ему не говорите, а то в последнее время сотайчо какой-то нервный, — я сказала это понизив голос, отчего мои офицеры вновь рассмеялись. — В нём сочетается удивительная сила, огромная ответственность, завышенное чувство долга, тонкие навыки психолога и отголоски человечности… в отличие от того же сотайчо — напоминаю, кто проговорится, тот лишится головы, — и вновь смех. Капитан Кучики задумчиво окинул меня взглядом, я удерживала себя от того, чтобы не покраснеть. — Может, это воспитание благородного дома, но в таком случае распространённое мнение о том, что аристократия лучше нас, подтвердится.       Офицеры молчали, молчал и Кучики. Я пребывала в своих мыслях, в которых нарекала себя мазохисткой. Каждое слово больно ранило меня в мои вновь вскрытые и ещё не зажившие душевные раны.       — И всё же… — помолчала, подбирая слова, после чего всё же прямо посмотрела на него, — я считаю, что он просто хороший человек и синигами. Кто-то сказал: «Прежде чем судить меня, убедитесь, что Вы совершенны». Капитан Кучики самый совершенный из всех тех, кого я знаю. У него есть какое-никакое право судить других. А ты, Аска, — я посмотрела на парня, чувствуя облегчение, что оторвалась от гипнотизирующего взгляда мужчины, который изворотил за последние дни мне душу так, как не издевался над никто за всю мою жизнь, — совершенен?       — Думаю, правильно ответить «нет», — пробубнил он в ответ.       — Если бы ты ответил «да», я бы выбила тебе глаз, — Люмьер хмуро посмотрела на него, чем вновь рассмешила всех нас.       — Капитан, — тихо позвал меня Изуру, пока другие начали развивать новую тему, — Вы не замёрзли? У Вас губы синеют, — оправдал он свой вопрос наблюдательностью.       Я вдруг почувствовала, что в моём животе уже начинает что-то больно ухать от холода. Здесь, в горах, температура разительно отличалась от той, что было в обители синигами. И как я не заметила, что насквозь промёрзла? Прижав колени ближе для сохранения тепла, я ответила:       — Всё нормально. Немного остыть мне не помешает.       — Скажите это капитану Унохане после того, как она подтвердит, что с Вашим здоровьем всё в порядке, — раздался над нами холодный голос главы клана Кучики. Мы одновременно с Кирой подняли головы вверх, из-за чего скинутое хаори капитана шестого отряда, которое должно было, наверное, приземлиться мне на плечи, упало мне на лицо. Изуру не сдержал смешок, а когда Кучики снял с меня предмет своего профессионального гардероба, чтобы водрузить его туда, куда он намеревался это сделать изначально, я заметила во тьме, что и он улыбается. Гадёныши челкастые!       Я сдержала свой гнев только из-за того, что мне сразу стало теплее — своё хаори, такое холодное, я оставила в палатке в сундуке (мы как прибыли в лагерь, так я его и не надевала), а это тёплое, уютное… пахнет им… На этой мысли я только расстроилась. Что же он творит со мной? Оттолкнул, дал понять, что между нами ничего не будет, а теперь хочет добить своей заботой? Как мне плохо… начинаю хотеть, чтобы завтрашний день Х скорее настал, и меня избавили от страданий.       — Ты ко мне цепляешься, потому что влюбилась! — дошёл до разума крик Аски на заднем фоне. Такой же крик Белл ему отвечал:       — Мечтать не вредно, придурок!       — Кира-кун… — вдруг заговорила я почти шёпотом. Изуру оторвал взгляд от уже помирившихся офицеров, вступивших в перепалку с Гори. — Запомни одну очень важную вещь…       — Да? — спросил он, призыва я меня продолжить, когда я замолчала. Но я всего лишь формулировала мысль.       — Вся мощь синигами, квинси, пустых, жителей ада и небожителей вместе взятых не сравнится по разрушающей и в то же время животворящей силе с любовью, — я посмотрела слабо горящими глазами на его серьёзное лицо. — Иногда одним сильным желанием от зла не избавишься. Иногда великое зло может исходит из самых благородных намерений. Но меч в руках того, кто сражается из любви, будет нести правосудие, а не месть. Меч в руках того, кто объят ненавистью, способен лишь уничтожить разум и душу своего владельца. Не забывай это, Кира-кун. Никогда не забывай.       — Да, капитан!       — Уже поздно, — я вдруг посмотрела на чёрное небо. В нём было что-то околдовывающее, завораживающе-мистическое, пугающее и одновременно вызывающее восторг. Ночь была безлунной. — Пойду я.       На миг, когда я вставала, я явственно ощутила невыносимую боль в ногах. У меня чуть искры из глаз не посыпались — настолько мне было плохо! Качнувшись, моё тело кое-как удержало вертикальное положение, но все офицеры тут же подорвались с места, чтобы на случай чего поймать мою тушку земли.       — Всё нормально. Всё нормально, — замахала я руками, сглатывая испуг. Боль прошла сразу же, оставляя за собой только фантомные покалывания в ногах. Выпрямившись, я проверила свои ощущения — всё работало как надо. — Слишком резко поднялась, вот и всё.       — Капитан, Вам срочно надо отдохнуть, — Белл нахмурила свои чёрные брови.       — Сперва к лекарю, — капитан Кучики как-то резко оказался за моей спиной и подхватил меня под локоть. — Не волнуйтесь, я провожу. Лейтенант Кира, — как только его позвали Изуру выпрямился, — командуйте отбой через полчаса.       — Да! — Кира опасливо посмотрел на моё скуксившееся лицо. С чего вообще Кучики взял, что он имеет право помыкать моим лейтенантом? И неважно, что тот же приказ хотела отдать я за мгновение до него.       — Идёмте, — он подтолкнул меня вперёд, так и не выпуская моей руки. Пришлось поддастся ему, я не хотела лишится этой конечности вот так бесславно от лепестков Сэнбонзакуры.       Всем своим видом выказывая недовольство, я зашагала в лазарет. Мне осмотрели в десятый раз за эти шесть дней и как всегда развели руками — мол, без понятие, что со мной творится. Кучики выглядел весьма ужасно, по сравнению с тем своим состоянием, с которым он встретился мне на построении в первый день; от него исходила какая-то давящая аура. Кто тут, вообще, с ног валится — я или он?       В полном молчании мы дошли до своих палаток. Я уже было хотела юркнуть внутрь, но он меня остановил.       — Я отправлю письмо одному очень хорошему врачу, — я удивлённо посмотрела на него. Он всё ещё думает об этой ерунде? — Тебе следует показаться ему, я не думаю, что Унохана-сан в этой ситуации сможет сказать что-то больше, чем её ученики. И следует предупредить Урахару-доно, может быть, он поможет разобраться.       — Вам не следует об этом переживать, капитан Кучики, — я снова отвернулась к своей палатке. — Со мной всё в порядке.       — Я уже говорил тебе, — его тон голоса стал более раздражённым, — что ты важна для меня. Я не собираюсь смотреть на то, как эта странная болезнь гасит в тебе жизнь, ты и так сама это прекрасно делаешь.       Какой заботливый! Я скривилась ещё больше, от его слов на душе остался какой-то поганый осадок.       — Приятных сновидений! — я слишком поспешно зашла в палатку, просто подумала, что ещё чуть-чуть, и я поколочу его! Только потом я вспомнила, что забыла отдать ему его хаори, однако, когда я выглянула на улицу, его уже не было там.       В расстроенных чувствах я вновь прикрыла вход. Это не то, как я хотела с ним расстаться. Моё время подходит к концу, а я только и делаю, что всё порчу. Слабачка и эгоистка! Пытаюсь не делать себе больно лишним общением, не удивительно, что этот мир хочет сковырнуть меня, как прилипший репей. Всем будет только лучше, когда за мной придут…       Одна ночь… мне осталось провести с ними одну ночь.