Где-то там даже дьявол может плакать, потеряв тех, кого любит. Devil May Cry 3: Dante’s Awakening
Эрике казалось, что она оказалась в улье. Улье, полном пчёл и трутней, издающих мерзкие жужжащие звуки, способные пресытить девушку настолько, что даже когда она, будучи в поместье Кучики, ложилась спать, этот шум стоял у неё в голове. Будто эти мошки за день залезли через уши в черепную коробку и изнутри жалят её виски и всё жужжат, жужжат, жужжат. Серо-небесные глаза пусто смотрели перед собой, капилляры полопались, окрашивая белки в цвет крови. Осунувшееся лицо побледнело, на нём расцвели мешки от хронического недосыпа, длящегося уже как три года. Сейчас Эрика больше была похожа на призрака, словно в ту роковую ночь вместе с хозяином поместье Урахары лишилось и его дочери. Слабый толчок в бок заставил девушку сфокусировать свой взгляд. Глаза успели заметить светлую макушку, принадлежавшую какой-то первогодке. Собственно, пренебрежительное отношение Эрики к первогодкам не было чем-то обоснованным, даже учитывая то, что будучи всего пятнадцатилетней леди девушке удалось поступить сразу на второй курсе Академии духовных искусств и попасть в класс «1». Просто сейчас, казалось, Урахара-младшая ненавидит весь мир. И в отместку этот мир решил восстать, подослав к ней в авангарде самую болючую язву, которую только могла «нажить» Академия. — Смотри куда прёшь, коротышка! Звонкий девичий голос контрастно выделился на фоне остального жужжания роя и больно резанул по ушам. Эрика зафиксировала себя в пространстве, не позволяя себе упасть от толчка, и медленно, как хищник, обернулась. Не особо придирчивый, но пристальный взгляд окинул невысокую девушку, на вид которой было примерно столько же, сколько и Урахаре, если не меньше. Однако та осмысленная неприязнь в её глазах говорила «за» её более осознанного возраста. Лицо Эрики искривилось, взгляд наполнился такой же враждебность, и кровавые глаза не придавали баллов к её общему виду. Задевшая её девушка сменила агрессию на удивление, но было поздно, ведь протестующая против всего мира волна уже поднялась в Урахаре и прихлынула к её сердцу. — Не проецируй свои проблемы на других, жалкое подобие синигами. В назревающий конфликт поспешила вклинится зеленоволосая девушка, до этого сопровождающая «низкорослую». Кажется, это была Маширо из класса «2» на потоке с Урахарой. — Хиори, хватит! Это ты её задела! — Она стояла у меня на пути! — крикнула та, которую назвали Хиори. — Я не собираюсь отступать, даже перед аристократишками! Глаза Эрики налились кровью, но уже в метафорическом смысле. Без объяснения причин, девушка потянулась к занпакто за спиной и хотела было уже схватиться за его рукоять, однако рука сомкнулась вокруг пустоты. — Соджун… — словно выплёвывая яд, озвучила Эрика ещё до того, как обернуться. Наследник клана Кучики пронизывал девушку своими ярко-лиловыми глазами, пытаясь взглядом подавить в ней мятежных дух. Оружие златовласки уже висело рядом с ножнами занпакто Соджуна на его поясе. — Твоя кровь слишком сильно бьёт тебе в голову, дорогая подруга, — тоном строгого учителя, уличившего ученика в непристойном поступке, произнёс парень. — Твою «дорогую подругу» несправедливо обвинили в блате, после того, как налетели, уподобившись слепой корове! — А ты ведёшь себя как блаженная, — Соджун тоже повысил голос, однако мягкость его характера не позволила ему перейти на крик. — Хиори лишь угадала, что ты из знатной семьи. — Мне плевать на её разгадки! — Эрика с пылающим взглядом вновь обернулась к низкой девушке. — Пусть держит свои мысли при себе или отвечает за них! Саругаки уже готова была наброситься на второкурсницу с кулаками, но Маширо и подоспевшая к ним темноволосая девушка, тоже с потока Урахары, оттащили её от дочери Кассиопеи. Соджун взял за руку подругу и потянул за собой. — Пойдём. Я кое с кем тебя познакомлю. Кучики вывел девушку на улицу и повёл в сад, примыкавший к территории главного здания Академии. Здесь по обыкновению собирались студенты между перерывами в занятиях. Как в Мире людей, здесь среди учеников была своя иерархия. В «элиту» входили сильнейшие, в «первый класс» — дети и воспитанники благородных семей, во «второй» — дети семей Сейрейтея и других городов Общества душ, «третий класс» — пришельцы из Руконгая и трущоб. Но на самом дне были те, кто со славным добрым именем синигами имел очень малое отношение и яро это показывал на уроках. К группе именно таких студентов, сидящих под зелёной сакурой, Эрику и привёл Соджун. — Доброго дня, студенты, — Кучики склонился в неглубоком приветственном поклоне. Поклон подскочивших на ноги будущих синигами был куда более глубоким. — Добрый день, господин Кучики, — в один голос поздоровались парни. Девушек в их группе не было. Эрика гневно дёрнула друга за рукав белого косодэ, чтобы тот обернулся и напоролся на горящий адским пламенем взгляд девушки. — Ты притащил меня к классу «5»? — прошипела она ему, хоть и не особо хотела скрыть свою неприязнь к этим людям. — Группе отбросов, которые еле пережили экзамены? — Я «притащил» тебя, как ты выразилась, к своим знакомым — таким же студентам Академии, как и ты. — Нам не по статусу с ними якшаться! — Когда тебя стал заботил статус, Эрика? Лиловые глаза Соджуна сощурились и подобно клинкам из льда укололи девушку куда-то под затылок, немного остужая её пыл. Она замолчала и перевела всё ещё недоброжелательный взгляд на парень из класса «5». — Соскэ, мы вообще к тебе пришли, — сказал Кучики. Из общей толпы выступил кудрявый парень в очках и с огромной кипой лекций в руках. — Хотел познакомить тебя со своей подругой. — Айзен Соскэ, — представился парень, выдавливая из себя вежливую, опасливую улыбку и склоняясь в поклоне. — Рад знакомству. Прошла по меньшей мере минута, в течение которой Эрика только смеряла наполняющимся ядом и неприязнью всё больше с каждой секундой взглядом парня перед собой, пока Соджун не толкнул её в спину. Девушка устояла на месте, однако опасно покачнулась. — Представься, — грозно приказал Кучики, однако решимость Урахары отмаливаться о своём имени не поколебал. — Я не обязана называть своё имя. Особенно трусу и слабаку, — процедила она сквозь зубы. На её явное оскорбления Соскэ лишь улыбнулся как-то снисходительно. — И к такому решению пришёл твой мозг юного гения? Сколько, по-твоему, лет Соскэ? Эрика смерила ещё раз парня перед собой взглядом, после чего предположила: — Шестнадцать, может, семнадцать. — Ему четырнадцать. И сейчас он самый молодой студент академии после тебя. И он тоже на втором курсе. — Да. Но он в классе «5», — яд из голоса Эрики не исчез, но почти проросшие семена ненависти сгнили в момент, когда в смазливом лице Айзена она стала узнавать детские несформировавшиеся черты. — И его хохо уже превосходит почти половину хохо студентов нашего класса, — с гордостью, словно сам обучал парня, произнёс с широкой улыбкой Соджун. — Его кидо уже выше сорокового, а знания настолько глобальны, что учителя называют его чуть ли не гением. — Ты смущаешь меня, Соджун, — Айзен почесал рукой затылок, зарывшись в каштановые кудри. Вид невинной овечки снова возмутил Эрику, но она сумела подавить очередной приступ гнева. — А это — моя дорогая подруга Урахара Эрика, — представил Кучики девушку, не обращая внимания ни на её нежелание называть своё имя, ни на смущение Соскэ. Вдруг лицо Айзена переменилось, а его сокурсники зашептались за его спиной. Среди общего шипящего шума Эрика различила слова «Урахара», «капитан», «тот самый», «бедняжка» и что-то ещё, касающееся её биографии, известной каждой помойной крысе в Руконгае. Сочувствие тут же отпечаталось на лице Айзена, как только тот смог прогнать в своей голове информацию, известную ему об этой семье, молва о которой не стихает уже несколько лет. — Я соболезную… Вашей утрате, леди. Однако слова вежливости послужили красной тряпкой для быка, точнее — для Урахары. Она тут же взбеленилась и, памятуя о том, что её занпакто всё ещё на поясе у Соджуна, сжала кулаки и попыталась набросится с ними на Соскэ и его однокурсников. Однако Кучики перехватил подругу под живот и, прижав к себе, насильно отрывая тем самым её ноги от твёрдой опоры, не дал «пролиться крови». — Пусти меня! Пусти! Я выцарапаю глаза этим лизоблюдам! — Простите, господа, нам нужно кое-что обговорить, — Кучики улыбнулся ошарашенным лицам студентов и растворился в хохо. Айзен долго смотрел им вслед, ведь только он мог кое-как уследить за поступью сына капитана шестого отряда. Соджун перенёс подругу в то место в саду, где они часто собирались вместе во время перемен. О закоренелой дружбе двух потомков аристократов знала вся Академия и мало кто пытался втереться в их тандем. Однако если Эрика пресекала любое знакомство с ней, то Кучики-младшей с особым энтузиазмом шёл на контакт. Как только Кучики поставил подругу на ноги, она отскочила от него, словно парень обжигал её. Ненависть, копившаяся в ней долгие дни после предыдущей «вспышки», сейчас прорвалась через выстроенные границы между «дозволенным» и «запретным», грозя накрыть с головой Соджуна. Однако и парень был не лыком шит. Его лицо, всегда доброжелательное, сейчас было ледяной маской, а от взгляда горящих решимостью глаз кожа покрывалась метафорическим инеем. — Почему ты мне не дал?!.. — Что?! — прервал подругу Соджун на половине фразы. — Впасть в берсерк? Поколотить их? — Они не имели права сочувствовать! Почему все мне сочувствуют?! Они его даже не знали! Как они могут… — Да, — снова прервал крики девушки спокойным голосом Кучики, временно игнорируя на этикет и воспитание. — Но его знала ты. И своими действиями ты оскорбляешь память о нём. Эрика молчала, жуя губы и потупив взгляд. Соджун ещё некоторое время смотрел этим необычным для себя взглядом на подругу, но осознав, что она не станет ни оправдываться, ни вообще говорить, развернулся, чтобы уйти. Однако сделав три шага, парень остановился и вновь обратился к девушке. — Знаешь, в чём проблемы сильных? — не дождавшись ответа от удивлённой вопросом друга дочери Кассиопеи, он ответил сам: — К ним завышенные требования. От них всегда ждут большего. — А если я не хочу быть сильной?! — девичья рука сжалась в небольшой кулак, а губа снова была подвержена пытки зубами, но лишь на несколько мгновений. — Я ведь… девочка. Девочки не должны быть сильными! — Вот как? Не хочешь? — взгляд Соджуна стал деланно насмешливым и ироничным, однако тут же в него вернулась жесть, а в голос — сталь. — Раз ты не хочешь быть сильной, то ты сейчас же пойдёшь в ректорат, заберёшь свои документы, уйдёшь из Духовной академии, сядешь в нашем поместье и будешь ждать, пока мой отец не подыщет тебе мужа по «статусу» и расчёту. Потому что слабых не спрашивают. Слабые не могут ответить ударом на удар. И слабым не дано мстить. Они могут только сидеть у окна, смотреть на дождь, прокрастинировать, рефлексировать, плакать и чертыхаться на несправедливую судьбу. Повисло молчание. Соджун уже было решил, что Эрика вновь собирается отмалчиваться и копить яд в себе, однако она вдруг заговорила: — И если я буду слабой, ты позволишь мне кидаться на людей, как берсеркер, лишь бы насытить моих внутренних демонов? — Нет, конечно нет. Потому что кто-то из нас должен быть сильным, Эрика.***
Прекрасные и ужасные одновременно миллионы лезвий, сияющий розовым отблеском, рассыпались. «Наверняка капитан убрал свой банкай» — подумалось Каониси. Она осмотрела разрушенные покои Аарониро сквозь жёлтую стенку барьера, поставленного на неё и скованную Рикуджокоро девушку-синигами, приставляющую к собственной шее лезвие своего занпакто, будучи в беспамятстве и подчинении седьмого эспады. Этот барьер поставил вокруг них тот синигами, как только перенёс саму Каониси ближе к раненой, — мужчина, появившийся как рыцарь без белого коня, но в белом шарфе, чтобы спасти двух непутёвых принцесс, влезающий туда, куда не просили. Через пару мгновений сам капитан из Общества душ вышел из своего просто невероятного сюмпо, которое он успел продемонстрировать в течении боя с Зоммари. С его левых руки и ноги стекала кровь: мужчина отделил свои нервы от мышц, так как конечности попали под власть силы Амор седьмого эспады. Но даже так, синигами подошёл к барьеру и снял его, после чего посмотрел на полулежавшую на земле девушку. — Всё в порядке? — вроде участливо, но всё так же холодно спросил он. Вместо ответа на этот вопрос Каониси удивлённо указала пальцем на его истекающую кровью руку. — Знаки не исчезли… — словно в прострации сказала она хрипящим от недавних криков агонии голос, после чего и сам мужчина посмотрел на чёрное солнышко, оплетающее его кисть. — А ты упрямый. Синигами скосил взгляд на розовое круглое нечто, похожее на фрукт, который по «экватору» оплетал костный обруч из черепушек. Прямо из его верха вдруг вылезла рука Зоммари, а затем и он сам показался, весь в крови, которая полилась из этого «шарика». — Сволочь… — выдавил из себя седьмой, пытаясь отдышаться и унять боль от ран, оставленных врагом. В это время капитан вернул свой занпакто в исходный вид. — Чёрт. Чёрт! Чё-о-о-рт!!! Не прощу!!! Вдруг кожа на его лбу разошлась, являя синигами и Каониси его странные глаза с чересчур расширенными зрачками. Девушке вдруг подумалось, что они у него даже в не очень приличных для упоминания местах. Она напряглась, и из её груди вырвался какой-то сдавленный звук. Руки сжались в кулаки. Капитан же не переменился в лице ни на каплю. Он взмахнул рукой и воспользовался бакудо — перед ним в воздухе зависла прозрачная стена, в которую через мгновение впечаталось это самое «солнышко» Амора. — Ч-что это? — нервно спросил Зоммари дрогнувшим в конце голосом. Маска хладнокровия треснула и осыпалась воображаемым песочком к его ногам, являя миру его истинное лицо труса. Даже моральным победителем из битвы вышел капитан из Сейрейтея. — Это специальный барьер, который защищает от всех Хадо до девяностого уровня, — спокойно вещал синигами, понимая, что враг всё равно погибнет через несколько недолгих минут. На этот раз он доведёт дело до конца. — Когда я осознал, что могу остановить Рукию с помощью Рикуджокоро, то понял, что твои способности похожи на наши кидо. И я не ошибся. — ЧЁ-О-О-О-РТ!!!!! — ещё больше унижая самого себя в глазах противника и Каониси, заорал седьмой и начал бомбардировать барьер синигами своими «солнышками» приговаривая: «Прими мою любовь!». Сиреневоволосая поморщилась от такого, как звучат, каким тоном и в каком контексте произнесены эти слова. Зоммари Руро и раньше был для неё жалким отбросом, а сейчас он опустился на несколько уровней ниже противных и гадких тараканов, будучи не достойным даже с ними вровень стоять. Окончательной нотой в разрушении репутации хладнокровного и быстрейшего из эспады арранкара стала его мольба «Сжалься!», когда капитан приставил свой занпакто к его лицу, находясь за спиной врага. — Что это за взгляд? Ты не можешь меня простить? Хочешь убить меня? «Да, придурок, да!» — хотела закричать Каониси, но решила промолчать. Мальчики сами разберутся, а ей надо найти своих дружочков. А вон они! Попрятались за развалины и пугливо-радостно смотрят на синигами. Девушка нахмурилась и подозвала их к себе рукой. — Ах вы трусишки! — шёпотом «кричала» она на них, пока они с виноватыми выражениями мордочек подходили ближе к хозяйке. — Червяка какого-то испугались! Что скажет Ваш папочка, когда узнает об этом? Дракончики одновременно замотали головами в разными сторону, будто прося простить их и не рассказывать ничего «папочке». Каониси вздохнула и почесала у каждого за ушком, пока седьмой на заднем фоне в отчаянии орал на одержавшего верх врага. — Разве вам не свойственно милосердие и сострадание?! Научитесь сперва прощать, прежде чем ставить себя выше других, чёртовы синигами! — Прощать? Тебе самому не смешно? — наконец, своим холодным и уже родным Каониси голосом заговорил капитан. — Хорошо, я отвечу тебе, почему я не могу простить тебя и хочу убить. Причина очень проста: вы — арранкары — отняли у меня моё сердце и посягнули на мою гордость. А ты посмел занести над ними свой меч. Прощение — удел сильных духом. Слабые никого и никогда не простят. И знаешь, чтó я недавно осознал? Я чертовски слаб. И зол. Занпакто рассёк неугомонного арранкара пополам. Он что-то ещё закричал, что Каониси не смогла расслышать и разобрать, после чего исчез навсегда. И по нему никто не горевал.