Мармеладные Кости.

      — Меня в лесу нашли… я не помню толком ничего, мне всего было-то лет десять… Я бродил там один, сосны… Высокие такие, земля была чёрная и мох везде, стволы поваленные и камни. Это все, что я помню. Мне потом говорили, что меня ведьмы там специально оставили. Таких, как я назвали… «непрошеное дитя», я вроде как нелюбимый, да и нежеланный был ребёнок. Я сам не знаю, мне так в ковене говорили, но обычно так детей в лесу оставляли, когда не хотели рожать и воспитывать. Вот меня там и бросили. А что до этого было? Не помню… Как туман в голове, знаешь, когда перепьешь или что-то запрещённое намешаешь? Так и я… Вроде свой родной ковен помню, а вроде и нет, в голове лицо… она снится мне, ну, мать в смысле. Но помню только руки ее, меня за ладошки держала. И голос, она всегда только на латыни говорила. А я потом к островным ведьмам попал, правда, как-то не очень задались прогулки по Дзюкай, и я быстро сбежал. А дальше, туда-сюда помотался, и вот тут, у тебя и оказался, — голос у Тэна слабый, у него сил ещё никаких и нет, бледный до сих пор, магия и бессмертие в нем долго мирятся и уживаются.       Тэен смотрит побитой собакой, тянется к болезненно тонкой и сероватой руке, говоря сиплым, от долгого молчания, голосом:       — Но теперь ты не один, никогда не будешь один, Тэн.       — Тэен-а, а с каких пор ты разговариваешь с мертвецами? — улыбается Тэн.       Тэен рывком поднимается с кровати, просыпаясь от ледяного и липкого сна, и бежит в ванную, его выворачивает в унитаз, он исторгает из своего желудка выпитую пару часов назад кровь. Его колотит и он, сползая на пол, начинает тихо плакать от бессилия. Не все дороги ведут к вратам рая, особенно, для созданий Тьмы. Иногда сама Тьма распоряжается так, чтобы сделать вампиров ещё более жестокими и несчастными в своём существовании.       Где-то в комнате вибрирует телефон, настойчиво не одним даже вызовом, кто-то упорный, звонит и звонит. Ли поднимается тяжело с пола, споласкивает рот и наскоро умывает лицо от следов крови. Ему нужно отвлечься на работу, ему нужно занять себя чем угодно, чтобы не думать, чтобы просто существовать. Для чего? Вампир и сам уже не знает. Он просто оправдывает себя тем, что это его обязанность. Тем, что он в ответе за семью, за гнездо. В котором он чуть более, чем чужой теперь. Все это давит, буквально топит в рутине, но парадоксально не даёт шагнуть под лучи светила.       Тэен отвечает на звонки, он заставляет себя переодеться в костюм, долго стоит перед зеркалом, пытаясь осознать, что осунувшийся, почти пепельно-серый призрак в отражении, это он сам. Вампир идёт на кухню и долго смотрит в пустой холодильник для крови.       Конечно, откуда ей взяться, ведь последние месяцы он жил у Ведьмы, болезненный порез на остатках души от перекрестного воспоминания, и те два жалких пакета, что он с таким трудом влил в себя, утекли в канализацию. Голод, любезно отошедший на второй план, в эти… недели, начинал возвращаться, скручивать внутренности и вгрызаться в рассудок. Тэен качает головой и трёт глаза, нельзя сейчас поддаваться, он раздобудет себе поесть в «офисе». Отвлекаться на работу, включиться в дела предприятия. Ему нужно пережить это. Пережить злые языки, конечно, теперь он и сам понимает, как сильно когда-то задел Тэмина, который потерял пару… теперь он проходит почетный круг позора то там, то здесь слыша за спиной «его пара умерла», «он даже не связал свою пару обрядом», «он предал свою пару». Каждое слово — камень, каждая правда — луч в летний полдень.       Вампир предпочитает не расставаться с одиночеством и маской на лице, которая грозит рассыпаться от любого тычка. От взгляда. Тэен избегает непривычно молчаливого Тэмина, благо становление их семьи во главе всего подлунного мира отвлекает отца достаточно. Дел и ответственности больше, это хорошо, драк и несогласных много, это ещё лучше. Тэен хоть и голоден, истощён, но все так же силён и каждая стычка — это кровавая бойня. Но ни одно убийство своего сородича не делает легче на душе, дыры не зарастают. На пятые сутки совместной работы Лукас не выдерживает и берет вынужденные длительные выходные, он не может видеть своего босса таким, он не может помочь, а ещё он рискует и боится. Лукас не осуждает, не злословит, но и не может подпустить к почти безумному вампиру своего священника. Никто не хочет работать с Тэеном. Только молчаливый W соглашается сопровождать Тэена на особо крупные задания, но отчего-то его лицо без эмоций кажется Ли скорбным, полным не высказанного осуждения. Это невыносимо.       Сколько будет длиться это мрачное представление в театре абсурда? Вампир не знает. Он и главный актёр, и зритель, и постановщик, и драматург, он просто по пояс в этой печальной коде, под тяжелый реквием, звучащий в голове болью и заглушаемый туманом от алкоголя и чередой одинаковых дней. Вся эта дрянная ситуация, как сложная бомба с часовым механизмом, и если сработает триггер, или перерезать не тот провод, очередное голливудское клише, то просто воронкой и испугом уже не отделаться. Масштабы будут колоссальны и даже фатальны. Но кого обвинить, если ты сам не спас свою пару?       — Тэен-хен, — голос секретаря вырывает из раздумий, — Ваши документы готовы.       Вампир словно не узнает стоящую перед ним девушку, что работает в приёмной Тэмина и протягивает ему папку с необходимыми документами для очередного «заказа» по работе. Младший Ли кивает и зачем-то спрашивает:       — Отец у себя?       Секретарь делает паузу, кивает и даёт исчерпывающий ответ:       — Да, но он не желает Вас видеть.       Рассвет был бы менее болезненным, чем такой ответ. Но вампир кивает и уходит, спускаясь к машине, уже привычно пишет W смс о том, что у них сегодня сделка с капризными представителями «малого бизнеса».       Вести автомобиль почти на рассвете в свою пустую, необжитую квартиру, не становится привычным, но уже не удивляет, Тэен бы с радостью поехал «домой», но из-за отсутствия хозяина, запах… в квартире Ведьмы переставало пахнуть лавандой и зельями, а это отнимало иллюзию того, что с Тэном все хорошо, и он просто уехал. Запах такой яркий для обоняния вампира, почти выветрился, стерся, и Тэен не мог. Он почти провалился в панику, когда однажды на рассвете, ложась в общую постель, почти не почувствовал запах своего малыша. Паника захлестнула вампира настолько, что он едва не сорвал с петель дверь в ванную комнату, опрокидывая пустую корзину с бельём и находя одну единственную рубашку в барабане стиральной машины. В тот день Ли до заката пил кровь пополам с бурбоном, и вжимался лицом в рубашку Тэна. Это было тяжело. Осознавать и принимать, это абсолютно разные вещи, и если к первому Тэен постепенно приходил, то до второго было космически далеко. Пока, что вампиру было проще обмануть себя поездкой в свою пустую квартиру. Но «проще» не означает «без боли».       Тэен так и не успел за всю ночь перехватить что-нибудь из «еды», поэтому сейчас он смотрит в пустой холодильник, уже даже не в тот, который для пакетов донорской, в самый обычный, где порой Ведьма хранил свои зелья. На полке, посреди абсолютной чистой белизны пустого нутра чуда техники возвышается неоткрытая пачка бананового молока. Конечно же ее забыл Тэн, или же намеренно оставил. Тэен уже не узнает. Безысходное чувство потери накрывает очередной волной. И Ли давится молоком, но пьет его. Так, словно, это одно из волшебных зелий, что поможет очнуться от кошмара, навеянного магией. Но чуда не случается, несуществующие чары не спадают. Вот только… Хоть Тьма и жестока к своим детям, но все же она любит их и порой посылает того, кто в силах стать опорой даже в такое время.       — Хватит, выглядишь до омерзения инфантильно в своих страданиях, — Бэкхен закатывает глаза и на его лице явно читается отвращение.       — Такая сучья натура, как твоя, напрочь игнорирует двери и законы физики, я смотрю, — шипя огрызается Тэен.       — По исключительно навязанной мне доброте, напоминаю, что я демон, — радужка Бёна в миг окрашивается из теплого в ледяную черноту, не заходя пока за грань, вьющимся черным дымом.       — Ты же знаешь мне плевать… — ну, а правда, что Бэкхен сделает? Как он может его наказать еще больше?       — Тэн просто потрясающе разбаловал тебя. Ему стоило дрессировать тебя лучше.       — Не смей. Не смей о нем говорить! — алый вспыхивает в глазах, но Тэен слаб, он даже в лучшей своей форме не справился бы с демоном.       — Или ты укусишь меня? Не падай еще ниже в моих глазах, хотя, конечно, куда уж ниже… — демон подходит ближе к вампиру, цепко хватает за подбородок и вертит лицо вправо и влево. — Отвратительно… ты такой жалкий, еще и похудел, выглядишь еще отстойней, чем обычно. Ну вот, что он в тебе нашел?       — Я не знаю, но… Очевидно, что он ошибся в выборе…       Звонкая пощечина, словно, оглушает. Бэкхен теряет терпение совершенно по-человечески, он весь красный, тяжело дышащий. А потом демон начинает трясти вампира за лацканы пиджака, и почти орет тому в лицо.       — Скажи мне, ради всего мерзкого и мрачного, какой Тьмы ради, ты торчишь тут, бессмертная бесхребетная тварь!       — А где мне быть?       — Я, блять, даже не знаю!       — Вот, узнаешь, сообщи!       — Еще немного, и я отправлю тебя целовать могильную плиту!       Оба замолкают. Они выбрали отвратительный момент, чтобы ругаться. Тэен действительно не понимает Бэкхена, не понимает демонов, и, Тьма упаси, его понять. Ли освобождает свой пиджак и качает головой:       — Ты же знаешь, мне запрещено…       — И ты будешь соблюдать запрет?       — Я вынужден, я обещал ему.       Бэкхен закатывает глаза и уходит к панорамным окнам, рассматривая город с высоты, здания в легком снежке, залитые дневным редким солнцем. Тэен настолько утянут в депрессивное состояние, что ему плевать, что в его доме демон, он уходит в спальню и ложится, не раздеваясь, на кровать, мучаясь голодом, но даже не замечая его. Кажется, он проваливается в дрему или неглубокий сон, когда перед его лицом возникает телефон и скептичное лицо Бёна. Вампир на автомате отвечает на звонок с незнакомого номера. Он долго слушает ровный голос на линии, становясь все мрачнее, теряя человеческий облик все сильнее, карта вен, неоновый красный, длинные клыки, деформация ногтей в когти, Тэен становится словно еще тоньше, больше походя на зверя, бешенного и загнанного. Он вылетает за дверь, позабыв, что на улице полдень, и что сил в нем почти нет. Бэкхен же, сложив руки на груди, качает головой, смотря вслед вампиру. А потом вдруг его глаза мгновенно затягивает черным дымом, и демон начинает смеяться чуть ли не в истерическом припадке.       — Так-так, — Бён по-птичьи склоняет голову, рвано как кукла, — ты словно чахнешь вместе с ним, дорогуша…       Тэен всегда знал, что любит Тэна так сильно, что даже несколько фанатично и с преклонением, хотя, возможно, истинная любовь такова? Он не знал, в их случае вообще, что угодно могло быть нормой. А также, Тэен абсолютно точно был уверен, что готов не просто на многое, а абсолютно на все, ради своей пары. Вот именно они были парой, без всяких обрядов и обменов. Они стали единым целым, хоть и были цельными и не искали своей половины, они просто нашли друг друга. И Тэен был старомодным вампиром, он выбрал одну пару на всю бессмертную жизнь, он ухаживал, он дал себе обещание, он действительно мог бы умереть. И если бы его пара умер… Он даже и шага не смог бы сделать в сторону солнечного света просто потому, что он бы просто умер бы от тоски и боли. И когда у вампира появился шанс спасти Ведьму, конечно же он, не взирая на все «против», воспользовался им. Да, возможно, Тэн не хотел этого, возможно, он смирился и принял свою смертность и приближающуюся Смерть, но Тэен нет. И сейчас он бежал по лестнице в отделение интенсивной терапии, где его пара лежал в искусственной коме уже вторую неделю, после переливания крови. Тэен отдал достаточно крови, чтобы Ёнхо смог хотя бы попытаться помочь Тэну. И долгое время прогресса не было. А сегодня… Сегодня ослабленный ядом организм Ведьмы до конца принял кровь вампира. Установив незримую связь, изматывающую и опасную для Тэена, он и правда словно делил со своей парой все.       — Скажи мне, что все хорошо… — почти умоляя просит Ли.       — Дай ему пару часов, мы выводим его из комы, он будет жить, долго очень долго Тэен, столько, сколько вы оба пожелаете, — успокаивает доктор Со.       — Когда…       — Пара часов, а потом можешь хоть до выписки не отлипать от него. Снимаю свой запрет на посещение, — Ёнхо кивает и уходит по своим делам, к другим своим пациентам.       Тэен с видимым облегчением садится, почти падает, на диванчик у палаты и прикрывает глаза, наконец, он сможет быть рядом со своей парой, дотронуться, и плевать на запах больницы, он сможет надышаться Тэном.       — Почему не сказал? — щеки Тэена касается что-то прохладное, и он открывает глаза.       Над ним, стоя с пакетом донорской в руке, возвышается Ли Тэмин, он спокоен, но в его глазах осуждение и облегчение.       — Нельзя было, — вампир отвечает на вопрос и забирает свой «обед», ему и правда стоит поесть.       — Кто-то из своих? — Тэмин садится рядом, ему не нужны подробные разъяснения, он и без того понимает, почему его нерадивый отпрыск умолчал о том, что его пара выжил.       — Нет, — Тэен вертит пакет отпивая помаленьку, — но и тех, кто это сделал, W наказал… не по закону.       — Мне нужно знать, или это повредит семье?       Тэен лишь качает головой, все, что его волнует, это те гребанные «пару часов», которые отделяют его от маленького тыковки.       — Мне жаль, что тебе пришлось все это вынести, — помолчав, произносит старший вампир.       — Мне плевать.       — Я не мог смотреть тебе в глаза, Ёнхо сказал, что ты отказался дать Тэну свою кровь.       — Таков был план…       — Тэен, я осуждал тебя, хотя сам… трус.       — Тэмин… Отец, ты никогда не был для меня трусом, я едва не сошел с ума, и почти умер, хотя моя пара, — младший Ли неопределенно машет в сторону палаты, — а ты пережил смерть… если ждешь от меня осуждений, их не будет. Тебе нужно мое прощение? Твоей вины нет. Лучше, объясни нашей семейке, что Тэн не умер, а я не убийца больше.       — Я тебя понял, — вместо прощания говорит Тэмин.       Тэену плевать, что его считают убийцей, но Тэн не оценит. Хотя, возможно, он и поступок самого Ли не оценит, кто знает, впереди еще долгие часы и дни реабилитаций, а ещё длинный и серьезный разговор на предмет приобретенного бессмертия. Вампир делает последний глоток и откидывается на спинку диванчика, он слышит, как в палате маленькое сердечко бьется в ровном и хорошо ощущаемом ритме. Его мальчик справился. А, значит, все остальное они решат. Спустя почти бесконечные «пару часов», Тэена, наконец, приглашают в палату, где медсестра помогает Тэну сесть и осторожно попить воды через трубочку. И первое, что доносится до чуткого слуха вампира, это слабый шепот:       — Дурацкий дурак ты, Ли Тэен…       Тэен чувствует счастье и, кажется, у вампиров бывают проблемы и с сердцем, и с обмороками, и со сном и даже с усталостью, потому что в глазах у Ли темнеет, а пол скользит из-под ног, и приходится привалиться к дверному косяку, чтобы позорно не упасть. Его пара жив, безумно слаб, но жив.