***
Мать ждала в небольшой комнате, предназначенной для свиданий. Выглядела она неплохо: аккуратная укладка, свежий маникюр. Похоже, без меня жизнь дома налаживается. Я поморщился от душного запаха парфюма — отвратительный, сладкий, небось, подарочек от Рудольфа — и уселся напротив нее. — Как твои дела, сынок? — голос был тихий, она явно чувствовала себя неловко во всей этой казённой обстановке. — Лучше всех, — я растянул губы в улыбке, — только никто не завидует. Она вздохнула. Вот еще! Чего она ожидала, что я брошусь к ней на шею? — Доктор Леманн сказал, что ты делаешь успехи. Даже так? Я поймал взгляд матери, полный надежды. Интересно, кто я на самом деле в ее голове? Запутавшийся мальчик или торчок, которому уже ничего не поможет? На самом деле, ни то, ни другое, но она ведь все равно не поймет. — Да, я многое осознал за последние два месяца. Думаю, после выписки смогу начать новую жизнь. Она замялась, взволнованно оглядываясь в поисках поддержки. Ну, Рудольфа рядом не было, поэтому она вновь тяжело вздохнула. — Рихард, мы с твоим отцом… — Он мне не отец, — поправил я и скрестил руки на груди. — Мы подумали, что после лечения тебе лучше жить отдельно… — она отвела взгляд и продолжила. — Конечно, в первое время мы будем тебе помогать, но… — …так будет лучше для всех, — закончил я за нее. Вот и все. Этот мудак уже успел ее обработать. Соседство неблагополучного сыночка негативно скажется на их отношениях. А она до потери сознания боялась потерять его, так всегда было. Даже когда он впервые поднял на меня руку и сорвал со стен плакаты моих любимых групп — она не заступилась. «Папе виднее, сынок, это плохая музыка, тебе не стоит ее слушать». Я встал со стула. Разговаривать больше было не о чем. — Пожалуй, мне пора идти, — сделав над собой усилие я добавил, — рад был тебя повидать. — Рихард, подожди. Я привезла тебе гитару. Твоя старая куда-то задевалась, я купила похожую. Задевалась? Держи карман шире! Как я и думал, все дорогие мне вещи были выброшены, как ненужный хлам. Только сейчас я заметил, что в углу комнаты стоял новенький чехол. Видимо, мучалась чувством вины за принятое решение, иначе с чего вдруг такая щедрость? — Спасибо, — я быстро взял в руки гитару и направился к выходу. — Я люблю тебя, сынок. Хотелось сказать в ответ что-то едкое. Подавилась бы она своей любовью, блять. Но я вспомнил спокойное лицо Пауля и ответил: — Конечно любишь, мам. До встречи.***
Гитара оказалась лучше той, что была у меня. Я с наслаждением провел пальцами по струнам и подумал, что на самом деле был рад приходу матери. Ведь я действительно бредил музыкой и твердо решил посвятить ей жизнь. В тот же день на сеансе арт-терапии каждый мог проявить свои таланты в той или иной области. Я конечно же сыграл пару любимых песен и был горд собой, когда остальные пациенты и терапевт искренне хвалили меня. Не уверен, что признание от кучки торчков — это огромное достижение, но мне было приятно. После занятия я в отличном настроении пошел на прогулку, даже не огорчившись тем, что Пауль идти не захотел. Но когда я вернулся, то застал его в своей комнате, с новой гитарой в руках. Он сидел на стуле лицом к окну, наигрывал спокойную мелодию и что-то тихо пел. Я подошел к нему и сел напротив на кровати. Его глаза были прикрыты, а пальцы легко и ловко касались струн. Я невольно залюбовался зрелищем, вслушиваясь в слова. «Любовь — это дикий зверь. Она вынюхивает тебя, ищет тебя, Вьет гнездо на разбитом сердце. Выходит на охоту во время поцелуев при свечах» Когда он пел, его и так приятный голос казался еще глубже и красивее, немного с хрипотцой. Блять, было ли что-то, чего он не умеет? Даже в этом он был лучше меня, а ведь мне казалось, что я охуенно талантливый. Но я совсем не злился, а просто с восхищением смотрел на друга. «Любовь окутывает тебя нежно, как снег. Сначала тебе жарко, Потом холодно, А в конце — больно» Допев эти строчки, Пауль открыл глаза и наконец заметил меня, или сделал вид, что только заметил. Он улыбнулся и прекратил играть, зажав рукой гриф. — Круто, Пауль, — я не скрывал своего восхищения. — Что это за песня? Я никогда не слышал, кажется. — Да так, — он неопределенно пожал плечами и опустил взгляд. — Твоя что ли? Ты серьезно? — но отвечать Ландерс не спешил, и я решил не допытываться. — Где ты научился так играть? — Как так? Обычно играю. В основном сам учился, ну и парочку уроков брал еще в детстве. — Придется и мне взять у тебя парочку уроков, — рассмеялся я. — Ну офигенно же выходит. — Да брось, Рих. Ничего особенного. Миллионы людей умеют играть на гитаре. — Пауль встал со стула и аккуратно передал инструмент мне в руки. — Я пойду к себе, а ты на обед не опоздай. Увидимся. Он вышел из комнаты, тихо притворив за собой дверь. А я остался один на один со своими вопросами и думал о том, какие еще сюрпризы преподнесет мне этот человек.***
Повара в центре не баловали нас разнообразием. Скорее всего, меню было выверено годами — не слишком дорого и достаточно питательно. Как говорил Пауль: суточная доза белков, жиров и углеводов, сдохнуть не дадут. Вот и сейчас, поковыряв вилкой картофельное пюре со шницелем и наспех выпив пустой чай, я отнес поднос тучной женщине, которая раздавала еду, и отправился в комнату к другу. Ландерс сидел в кресле, привычно склонившись над книгой. Увидев меня, он широко улыбнулся. — Что, кинул на кишку казенной хавки? — Немного, в этом подобии шницеля хлеба больше, чем мяса, невозможно есть. А ты что, на диете? — Я шоколадку заточил, ребята передали. Вполне себе ужин. Часто к нему друзья приезжают. Интересно, алкоголь они тоже ему приносят, или он его достает по каким-то другим каналам? В любом случае, насколько я знал, видеться он с ними не мог, только получать пакеты с книгами и продуктами, которые не портятся. Да и передачи шмонали, я уверен. По крайней мере пачки сигарет, что принесла мать, были все вскрыты. — Пойдем сегодня на прогулку? — Пауль подмигнул, потягиваясь в кресле. — Что-то тут кисло совсем последние дни. Я поморщился, вспоминая, как перепил в прошлый раз. Да и, стыдно признаться, но я чувствовал себя неловко, когда друг платил за меня в пабе. Уж не знаю, откуда у него деньги, но у меня самого их не было. И потому, что в центре наличные и карты были под запретом, и потому, что будь у меня бабки, я бы точно не стал воровать у Рудольфа. — Мне как-то не очень было после пива, — попытался я мягко съехать, — может, просто послушаем музыку и поговорим? — Не, сегодня другая программа. Пошли к озеру повтычем, воздухом подышим свежим. Оденься только потеплее. — Здесь и озеро есть? — удивился я. — Далеко идти? — До утра вернемся, Рих, не ссы.***
Почему-то после полуночи низкие дождевые облака, ставшие уже такими привычными, расселялись, обнажая ясное небо. Звёзды. Я не мог вспомнить, когда последний раз смотрел на них, может быть в детстве? Конечно, до попадания в центр я частенько гулял до самого утра, но тогда интересовало меня совсем другое. Чьи-то квартиры, заброшенные дома, клубы. Я и думать забыл, каким же все-таки красивым может быть ночное небо. А может и никогда не знал. Пауль стоял, облокотившись на ствол дерева, опустившего свои ветки почти к самой воде. Ива? Хуй разберёшь, я в этой всей биологии не мастер. Он курил, медленно затягиваясь и выпуская дым, смешанный с паром от дыхания. Я потёр ладони и сделал глоток из бутылки, что мы прихватили с собой. — Мёрзнешь? В голосе Ландерса не чувствовалось особой заботы, он словно уточнял, не собираюсь ли я обратно в тепло центра. Я покачал головой. Нет, мне совсем не хотелось назад, во всяком случае не сейчас. Хотелось спросить, был ли он здесь раньше, но я не стал. «Пару раз», «Иногда прихожу». В этих обезличенных ответах не было ничего. Я нихуя не знал о своём друге, кроме того, что он на реабилитации подольше, чем я, и что он не против заняться сексом с парнем. Он так ловко уходил каждый раз от бесед на личные темы, что я даже перестал пытаться выяснить что-то большее. — Умеешь бросать камешки? — он слегка сощурился и улыбнулся. — Блинчики? Это же для детей. — Так умеешь или нет? — Пауль поднял с песка плоский камень и ловко запустил в озеро. Раз, два, три, четыре, пять. По водной глади расходились круги, а плеск эхом отдавался у меня в ушах. — В чем ещё ты лучше всех, признавайся? У меня никогда не получалось больше трёх, когда я был маленьким. И то, мне казалось, что я ужасно ловкий. Ландерс рассмеялся и пожал плечами. Конечно, блять. Для него, как обычно, ничего сложного. Как и с гитарой. Как со всеми этими мудреными книжками и ещё черт знает какими вещами, о которых я даже понятия не имею. — Давай научу? — он шагнул ко мне и на секунду обнял за плечи, отчего я почувствовал его тёплое дыхание у себя на щеке. — Повернись боком к воде и расслабь руку, вот так. Он стоял сзади, обхватив мое запястье и что-то ласково рассказывая мне на ухо. Блять, когда он так касается, то просто невозможно думать о каких-то играх. — Все понял? Сейчас найдём тебе подходящий камешек… Ландерс убрал руку, развернулся, приглядываясь к темному песку и, видимо, неловко ступил, споткнувшись о какую-то корягу. Он упал прямо в озеро, с громким всплеском, хотя у берега было не так уж и глубоко. Прошло несколько секунд, прежде чем ему удалось подняться на ноги, но он снова не удержал равновесия и на этот раз не ушёл с головой под воду, а успел опереться на руки. Все произошло так быстро, что я даже не успел испугаться. — Вот же черт, — наконец произнёс Пауль, — дно илистое. Я подошёл ближе, протягивая ему руку: — Чего ты расселся? Давай скорей, простудишься! Его мокрая и холодная ладонь соскальзывала с моей, но все же, хоть и не с первой попытки, я помог Ландерсу выбраться на берег. Он растянулся на песке и не двигался, если не считать мелкой дрожи, что била его тело. На мгновение я запаниковал. Вдруг он сломал ногу? Я не запоминал дорогу к озеру и с трудом представлял, как найти помощь. Не говоря уже о том, что таким образом раскроются все наши ночные вылазки. — Пауль, — я склонился над ним, — ты цел? Нужно идти, ты весь мокрый. Он молчал, только наощупь нашёл мою руку и судорожно сжал ее. Я почувствовал, как быстро бьется его пульс, словно он пробежал марафонскую дистанцию. Секунды тянулись долго, как будто я опять, сам того не зная, наелся кислоты. — Рихард, — хрипло позвал меня Пауль и привстал, судорожно оглядываясь. — Я тут. Я держу тебя за руку. — Точно, — он неестественно рассмеялся, — подай мне водку, чтобы согреться, и пойдём обратно. На сегодня приключений достаточно. Я заставил Ландерса снять мокрый свитер и верхнюю одежду и отдал ему свою куртку. На удивление он почти не сопротивлялся, лишь повторял, что толку никакого в этом нет, только мы оба заболеем. Но мне так не казалось. Откровенно говоря, после случившегося мне было жарко. И я не знал, что меня взволновало сильнее: страх попасться или боязнь за Пауля. — Эй, — осторожно произнёс я, когда мы остановились на обратной дороге, чтобы сделать пару глотков и перекурить, — что это такое было на берегу? — Ничего, Рих, — он помедлил, — я просто не умею плавать.***
Когда мы наконец оказались в комнате Пауля, я сразу же помог ему раздеться и заставил укутаться в теплое одеяло, несмотря на все его возражения. Он всё еще дрожал от холода и выглядел таким уязвимым и беззащитным, что никак не соответствовало тому его образу, к которому я привык. — Ну вот мы и выяснили, что есть вещи, в которых ты не профи, — я завернул края одеяла под его ноги, чтобы не оставалось зазоров. — Не умеешь плавать, как так, Пауль? — Как-то не выдалось случая научиться, — он безразлично пожал плечами. — Неужели в детстве твои родители ни разу не отпускали тебя барахтаться в воде, пока ты доверчиво думал, что тебя держат? — мне почему-то было весело, я подсел ближе к нему, пытаясь приобнять. — Что-то не припомню такого, — а он, наоборот, раздражался. — Что реально плавать не учили? — Нет, блять, Рихард, не учили! — резко ответил Пауль, отодвигаясь и пытаясь выпутаться из кокона, в который я его завернул. — И оставь уже в покое это одеяло, я и без него смогу согреться. Пока я соображал, отчего у моего друга была такая бурная реакция на мои невинные слова, одеяло уже валялось на полу, а Пауль вновь сидел в кровати, облокотившись о стену и обхватив себя руками. Его все еще трясло. Я аккуратно коснулся его плеча в попытке успокоить. — Но ты ведь продрог весь, — мне кажется, так ласково я в жизни ни к кому не обращался. Я обхватил его за плечи и прикоснулся губами к нежной коже за ухом, поцеловал там, а потом переместился на шею, крепче обнимая его, чтобы отдать свое тепло. — Пауль, не надо строить из себя невесть что. Ты же не такой, — сказал я тихо. — Я же видел, как ты испугался на озере. А теперь весь дрожишь от холода. Я продолжал гладить его и легонько целовать. Почему-то его состояние, и то, как он выглядел в этот момент, сильно возбуждало меня. Я его хотел целиком и полностью, и на этот раз я бы смог сам контролировать происходящее. — Позволь мне как следует согреть тебя, — я повернул его голову к себе, взяв за подбородок, чтобы сказать эти слова в лицо. Его взгляд был другим. В его глазах не было привычных мне иронии и веселья. Он смотрел холодно и жестко. — Ты не знаешь, какой я, Рихард. Не стоит делать каких-то выводов. И жалеть меня не стоит, — он положил свои пальцы поверх моих и убрал мою руку со своего лица. — Хочешь помочь согреться? Давай. Как-то возразить или ответить я не успел — в следующее мгновение я уже чувствовал его шершавые горячие губы на своих. Он больно схватил меня за загривок и целовал напористо и страстно, свободной рукой забираясь под футболку. Я залез на кровать с ногами, и он подтолкнул меня к стене, разворачивая спиной к себе, кусал, а потом зализывал кожу на шее. Когда его рука оказалась в моих штанах, я уже не думал о том, что всё снова шло не по моему сценарию. Он сразу начал рывками надрачивать мне, одновременно стягивая с меня штаны. Мне было так ахуенно хорошо, что я чуть не заныл от досады, когда он отстранился на пару секунд. А потом я почувствовал его холодные пальцы на своих ягодицах. — Пауль, подожди, — я дернулся, потому что чувствовать липкую смазку у себя в заднице было страшно и непривычно. — Что ты… — Тшш, — он опять не дал мне договорить, но всё же прекратил движения своих рук. — Хочу тебя. Хочу тебя трахнуть, Рих, так я точно согреюсь. — Я не уверен, что готов, – всё это было неожиданно для меня. Я не знал, что делать и говорить. Он наклонился ко мне, прижавшись щекой к моей щеке, обхватил меня руками будто успокаивая. Я не мог видеть его глаз, но боковым зрением видел, как он облизал обветренные губы. — Решать тебе, — прошептал он. — Ты можешь просто уйти к себе в любой момент. А можешь остаться здесь со мной. Я выдохнул и прикрыл глаза. Меня одолевали противоречивые чувства: страх, сомнение, желание и решимость. Я чувствовал его горячее тело, ощущал как гулко и размеренно бьется его сердце. Зажмурившись сильнее, я решил, что думать обо всём буду потом, попытался расслабиться в его руках, и он это заметил. — Да или нет? — в ответ я просто кивнул. Вернув свою ладонь на мой пах, он продолжил дрочить мне все в том же быстром темпе. Я чувствовал его губы и ладони на своей спине и пояснице, потом пальцы опустились ещё ниже, и я старался не дёргаться, когда он засовывал их в меня. Новые, яркие ощущения ни с чем нельзя было сравнить, мне было хорошо и непривычно. Возбуждение переполняло меня, поэтому, почувствовав, как его твёрдый член упирается мне в копчик, я даже не напрягся и был готов ко всему. — Если будет сильно больно, сразу скажи. Лишний шум нам ни к чему. Я услышал его хрипловатый голос над ухом и зажмурился в ожидании. Пауль накрыл ладонью мой рот, видимо для того, чтобы заткнуть меня при необходимости, но сильно не сжимал. Я был ему благодарен за это, ведь в следующий миг я нашел губами его пальцы и мне ничего не оставалось, кроме как закусить их, чтобы не вскрикнуть. Было больно, неприятно, хотелось отстраниться. Но Пауль крепко держал меня и прижимался сзади, постепенно входя глубже. Он ничего не говорил, только шумно дышал мне в ухо, изредка покусывая его.***
Когда всё закончилось, и я, лежа на спине и уставившись в белый потолок, погрузился в себя, Пауль был рядом и внимательно смотрел на меня. Послеоргазменная эйфория прошла, и я прислушался к своим ощущениям. В заду до сих пор саднило, а в голове роились самые разные мысли. Пауль не был грубым или неаккуратным, позаботился о том, чтобы я тоже в итоге кончил, но и нежным не был. Он просто размеренно и без лишних эмоций трахал меня, постепенно ускоряя темп. Я не был уверен, понравилось ли мне или нет, правильно ли я поступил. Всё это было так неожиданно и не привычно. Не то чтобы мне претило быть снизу или я был не готов к этому, ведь мы с Паулем уже всякое пробовали, и я сам сделал свой выбор. Но одно дело думать о таких вещах, и совсем другое — чувствовать чужой член в своей заднице. В общем, мне еще предстояло разобраться в себе. — Ты как? — голос Ландерса вернул меня в реальность. — Не знаю, — честно ответил я, не поворачивая к нему головы. — Эй, — он навис надо мной и всё же заставил меня посмотреть на него. — Не загоняйся ты так. Это же просто секс. Пока всё не попробуешь — не узнаешь, что именно тебе нравится больше всего. Он впервые за всё это время улыбнулся мне своей ироничной, слегка снисходительной улыбкой, будто я глупый мальчишка, который ничего еще не смыслит в этой гребанной жизни. Когда я смотрел в его умные глаза, на его красивое лицо, я забывал обо всех сомнениях и страхах, с ним я бы мог попробовать всё, что угодно. «Больше всего мне нравишься ты», — хотелось мне сказать ему. — А ты как больше любишь? — спросил я вместо этого. — По-всякому, — он пожал плечами и задумался, — я просто люблю трахаться, Рихард, а с тобой трахаться классно. Опять неопределенный ответ. Я вспомнил о том, как он просил меня трахнуть его, когда мы были под кайфом. Значило ли это, что в действительности ему нравилось хоть иногда терять контроль и превосходство? — Рих, давай спать уже. Я так, блять устал за сегодня, — Пауль устроился поудобнее на кровати и потер покрасневшие глаза. Через минут десять он уже спал, отвернувшись к стене. Я дотронулся губами до его плеча, кожа была горячей. Мне очень не хотелось, чтобы он заболел после ночного купания в холодном озере. Я укрыл его одеялом, которое нашлось на полу, а сам направился к выходу из комнаты. В эту ночь мне хотелось поспать одному и в своей постели.