Распоряжение № 628.
Команда Узумаки. Сбор в 5:30 на 2-м КПП. В-ранг. Детали у капитана.
Всегда Ваш
Главный Штаб
П.С. птицу не кормить.
А. Ну упс. Она закидывает ногу на ногу и начинает нервно покачивать ступнёй. Так. Миссия В-класса. Так-то они самые интересные. D — слишком лёгкие, класса А и тем более S — обычно мясорубка между очень, невероятно, неприлично сильными шиноби, которые выходят в поле и кидают друг в друга оскорбления и дзюцу до тех пор, пока один не упадёт от потери крови. Или самообладания. В-класс интереснее. Враг не так силён. Но хитер. Обычно эти миссии требуют вдумчивости, маскировки и стратегии, нахрапом не возьмёшь. Не скажешь “мой путь ниндзя — никогда не отступать!” или, проще говоря, “я выбью из тебя всю дурь!”. Нет, твой путь ниндзя — затаиться и выжидать, притворяться и шпионить, чтобы выбрать нужный момент — и потом только, если повезёт — “выбивать дурь”. Что бы это ни значило. Полшестого утра, трава ещё в росе, команда стоит на границе Конохи. Утро тех голубых и молочных цветов, когда кажется, что нет ничего чище и прозрачней в мире, что так и выглядит хрустальность. Сакуре красиво и странно. От непривычного волнения она не знает, что ей хочется сейчас больше: рукоприкладствовать или нервно похихикивать. Впрочем, одно другому не мешает. Ирука позёвывает, Гай стоит в сиянии и блеске — как отполированная статуя в центре города, прикасаясь к которой загадывают желание. Кушина обводит всех взглядом, вглядывается в лица. — Ну что, вы готовы? — Да, капитан! — выкрикивает Гай, произносит Ирука, осторожно кивает Сакура. Это у них обычай такой? Мне кажется, я слышала обмен подобными фразами в мультсериале. — Прежде всего у меня есть одно дело, ага. Глядите, — Кушина выставляет вперёд руку, сосредотачивается, и на её ладони проступает рисунок: треугольник, в который вписан летящий стриж. Печать. Немного светится красноватым из-под чёрного контура. Сакура сосредоточенно наблюдает, испытывая одновременно благоговение и зависть. Управление печатями — это всё-таки магия. — А теперь подставляйте руки, — Кушина поочерёдно с каждым из них соединяет ладони, после чего у всех появляется такой же рисунок: сначала чернильно-чёрный, но постепенно впитывающийся в кожу и блекнущий до синевато-сизого. Ладонь пощипывает. Если провести пальцем по контуру рисунка, то почувствуешь, какой он тёплый. — Вот и всё. Теперь мы с вами связаны, так-то! А-а-а… надеюсь, ваши родители не против татуировок?.. — с запозданием соображает Кушина. — Если у вас есть родители, конечно, ха-ха-ха! Ребята молча смотрят на неё. Никто не отвечает, не зная, в сущности, что сказать. Утро ещё слишком раннее, чтобы успеть среагировать на стандартную чёрную шутку родом из раздевалки джонинов. «А возможно, это было слишком», — снова не сразу соображает капитан, — «наверное, Минато был прав, и второй кофе был лишним. Что ж». Кушина быстро заканчивает с рефлексией и продолжает: — Так вот! Когда вы почувствуете покалывание в руке, сосредоточьтесь на кисти и направьте туда немного своей чакры — так мы сможем общаться на большом расстоянии, быстро и беззвучно. То, что отправляет один, узнают все. — А-а-а… — Это отличный вопрос! — Кушина поднимает палец вверх и смотрит на Гая, который успел только произнести один звук. — Да, Гай, тебе придётся использовать врата для того, чтобы принять сообщение. Пожалуйста, поработай над тем, чтобы открывать их точечно на отдельную часть тела — так будет быстрее и удобнее. Все остальные выглядят не слишком удивлёнными нововведениями, но Сакура заинтригована. Чёрт, эти штучки с печатями такие занятные! Она хочет узнать больше. Возможно, она хочет узнать всё. Это так круто. И полезно. И красиво. И Кушина такая крутая. И красивая. Чёрт. Они отправляются в городок на западе, ближе к столице. Ближе к столице, значит, ближе к деньгам, а значит, ближе и к теневым сторонам жизни. Местная полиция работает, конечно. Вроде. Как-то. Вне специализированных деревень, конечно, тоже есть шиноби, хотя и не сильные, в среднем уровня генина, редко, кто особо элитные, чунины. Хотя, конечно, по сравнению с обычными людьми они кажутся супергероями. Отчего привилегированные зазнайки из окружения даймё, охраняемые десятком не самых гордых джонинов, надуваются ещё большим самодовольством. Но Коноха бы не существовала, если б полиция и армия справлялись без неё. По дороге Кушина вводит их в курс дела. Им предстоит работать со схемой тёмной, давней и мутной. Происшествия не так часты, чтобы бросаться в глаза, но систематичны и оттого неприятно нервируют. Из следственного изолятора пропадают задержанные. Очевидно, что это не самая защищённая группа населения, и мало кого заботит, что с ними происходит. Но родственников пропавших становится всё больше, их ропот уже различим, и администрации даймё теперь неудобно его не замечать. Конечно, пропажа заключённых — дело тюремной и полицейской систем. Но они как-то аккуратно всегда ускользают и от ответа, и от вопроса, и в целом несговорчивы. Ирука неодобрительно кривит рот от услышанной информации и шумно выдыхает, на что Кушина понимающе нерадостно усмехается: — Всё так. Нужно выяснить, знает ли что-то глава местной полиции. — И просто так он ничего не расскажет, верно? — склоняет голову набок Гай. — Ага, это вряд ли. Они останавливаются недалеко от границы города, и Кушина выкладывает план: — Итак, отдел полиции. Один внутри: Ирука, ты будешь кротом. У тебя неплохое гендзюцу, хорошо для маскировки. Твоя задача — следить за действиями, контактами, реакциями. Днём ты присутствуешь в качестве ассистента начальника отдела, а ночью наблюдаешь за неофициальной активностью. Обо всей информации сообщай нам каждые 3 часа. — Понял, капитан. Я постараюсь, — улыбается заверительно. — Сакура, у тебя главная роль в нашей легенде: ты выглядишь достаточно беззащитной, это очень хорошо. — Я вовсе не беззащитная, я могу!.. — Сакура напрягается, готовится спорить и привычно доказывать, что она сильная, что не нужно её недооценивать. — Ну-ка, цыц! Не перебивай! — Кушина уже знакомым жестом уверенности упирает руки в бока. Сакура осекается, супится. — Так вот. Прости, но тебе придётся действовать через феминность, мы только используем то, какой ты кажешься безобидной. Сакура сжимает губы, хмурится. Её роль в миссии такая? Неужели всё опять по-старому. Возражения и обида поднимаются у неё в груди. Кушина опережает: — Я знаю, как это бесит. Поверь, я знаю. Даже в мире шиноби, где кто угодно может обладать силой, живы стереотипы… — она с досадой смотрит в сторону. — Образ сильной женщины просто не укладывается в некоторые тупые головы. Это отвратительно, да. Но зато мы можем использовать это — наше преимущество в том, что все думают, будто мы слабы, — Кушина вздыхает в конце. Кажется, она сама внутри не может смириться с таким положением вещей в мире. Разумом понимает, как с этим работать. Но в душе негодует. — Но как же потом… — Сакура думает о моменте задержания преступников, о том, что притворяться слабенькой, пока все активно действуют, будет невыносимо. — А вот потом, когда мы всё узна-а-аем — тогда можешь не сдерживаться. Пусть все охренеют. Покажешь им всем! —Кушина напутственно хлопает Сакуру по плечу. Непосредственность Кушины располагает и разряжает обстановку. Сакура смеётся: — Ну, разве что так! Это меня устроит, пожалуй, спасибо, — улыбается милой невинной улыбочкой. Кушина довольно усмехается, а Гай хлопает глазами от такой резкой смены интонации. Они с Ирукой слушают разговор двух девушек, не вмешиваясь, хорошо понимая, что не всё знают — не обо всех аспектах, не обо всех сложностях жизни куноичи — и просто молча внимают, узнают, как всё выглядит с другой стороны. — Гай, будешь приманкой. Ты сильнее всех физически и меньше всего риск, что они смогут нанести тебе вред. И на случай, если у них есть что-то против шиноби, что-то, сдерживающее чакру — на твоих способностях это не скажется. Но придётся какое-то время подставляться, не раскрывать себя. Это сложно, но ты обязан придержать гордость бойца до тех пор, пока мы не получим всю информацию. — Я понял, уважаемая Кушина! Это ничего, я не подведу. По-настоящему сильный человек не боится показаться слабым! Такой блистательный, такой уверенный. Удивительно! Я бы тоже хотела так. День. Ирука подходит к главному отделению полиции, на ходу складывая знаки руками, чтоб покрыть ближайший километр лёгким гендзюцу: он ассистент начальника уже два года, свой в доску абсолютно для всех, по выходным с ребятами любит зависать в караоке-баре. Все в здании моргают, привыкая к новым внушённым воспоминаниям пару секунд. Ирука стоит на входе и оповещает: — Ребят, я за сигаретами, не скучайте! — Да-да, уже начали, проваливай, ага, — добродушно бурчат из отдела ему в спину. В переулке неподалёку Сакура с Гаем уже начали разыгрывать сцену: она — приехавшая на экскурсию дочка богатея, а он — задолжавшая местному игровому салону шпана, наседает на неё, требуя, согласно легенде, конечно, денег. Но тут бравый, согласно легенде, Ирука вовремя выворачивает из-за угла, чтобы явить собой закон. Скрутив руки Гая за спиной, он вводит его в отделение, за ним семенит возмущённо причитающая Сакура. — Ого, да ты с уловом, — тянет дежурный, ухмыляясь образу намакияженной и модно приодетой Сакуре — она под лёгким дзюцу модного перевоплощения, разумеется. — Ни дня без доброго дела, ты меня знаешь! — хмыкает Ирука. Пока на Гая составляют протокол, Сакура в слезах (почти не поддельных слезах, но от возмущения своей стереотипной ролью), истерично выкрикивает: — У моей матери связи на полстраны! У меня психологическая травма! Я хочу, чтобы этот ушлёпок поскорее оказался за решёткой! Следователь раздражённо поворачивается к ней, но Ирука из-за угла быстро накладывает новый слой гендзюцу, и полицейский тогда заверяет: — Всё сделаем в лучшем виде, гражданочка. Хотите присесть на диван, может, кофе? Гендзюцу — это чертовски удобно, Умино Ирука, спасибо большое. Сакура откидывается на спинку дивана, под нервно-встревоженным бегающим взглядом маскирует осмотр и фиксацию в памяти входов и выходов из помещения. Вечер. Гай ожидает в камере СИЗО. Ирука сидит за столом, склонив голову над протоколами (которые он наугад взял из архива), и следит за действиями начальника. Наблюдает, как к тому подходит один из следователей, передаёт досье: — К недавно поступившему, возможно, требуется особый подход, — и шеф смотрит дело, кивает и соглашается. Ирука прикасается к печати на ладони и шлёт волну: "Кажется, что-то происходит. Готовьтесь", Гай в камере расслабляет мышцы, а Сакура наоборот напрягается, наблюдая за входами-выходами из здания, старательно вслушивается. Шаги. Шаги. Грохот металла двери. Грубый оклик. Шуршание. Удар. Падение. Удар, удар. Сакура слышит только отдельные звуки и очень, очень злится. Это отвратительно, это неправильно. Ведь Гай один бы разметал весь отдел, так какого чёрта они тут должны!.. Терпеть, зная, что кому-то из её команды сейчас причиняют боль, пусть и несущественную для шиноби, оказывается сложным. Её губы злобно морщатся, тело начинает дрожать. Кушина чувствует это и дотрагивается до её руки. Сакура оглядывается в злости, но Кушина лишь качает головой с сочувственным лицом. «Да, Сакура. Я понимаю. Они поплатятся». Сакура шумно выдыхает, вспоминая, как смирять злость, как откладывать её на потом. К этому времени где-то внутри дверь захлопывается, шаги приближаются, две фигуры выходят на улицу, держат между собой ещё одну, помятую, сгорбленную, заталкивают в автозак. Спокойствие. Спокойствие. Спорим, у них очень забавно хрустнут рёбра. Да, наверняка. Хорошо. Ирука незаметной тенью остаётся следить за отделением. Машина заводится и выезжает из города, и Кушина с Сакурой быстрыми, лёгкими прыжками следуют за ней. Поздний вечер. В 25 километрах от города старое здание тюрьмы, стены ограждения из серого, крошащегося по краям бетона густо обмотаны колючей проволокой. Автозак останавливается на КПП, из будки выходит дежурный, Гай слышит, как тот спрашивает: — Ну, сколько там ещё нужно? — С этим как раз набралось. Можно выводить остальных, сегодня сдадим, завтра уже деньги получим, — а это, видимо, водитель — тот следователь — ответил, высунувшись из окна. Машина проезжает во внутренний двор, разворачивается задом к чёрному ходу из здания, оттуда начинают выталкивать других заключённых — помятых, сгорбленных, зыркающих — сразу в обитый решётками кузов автозака, где всё это время продолжает сидеть, ждать, наблюдать Гай. И снова их куда-то везут, всё дальше от цивилизации. “Ирука, обстановка?” “После закрытия отдела начальник позвонил кому-то, сейчас перескажу: «Принимайте дюжину, да, сегодня. Здоровяки. Ну коне-е-е-чно. Конечно, обижаешь!»”. “Ясно, спасибо. Продолжай наблюдать на случай, если это обманный манёвр. Мы с Сакурой всё так же на преследовании". Ночь, ещё 30 км от города. Стоянка во внутреннем дворе придорожной гостиницы. Следователь берёт номер на ночь. Хозяин, записывая что-то в гостевую книгу: — Сегодня как обычно? — Да, в 4:30. Половину ночи ничего не происходит. Напряжённое ожидание. Сакура шлёт сигнал: “Гай, как ты там?” “Приём, приём, всё в порядке". “Ты там на курорте что ли, в порядке всё у него!” — подключается Кушина. “Даю слово! Условия не такие ужасные и ребята тут неплохие!” “Смотри, привыкнешь, переселим тебя навсегда в автозак”. “Как прикажете, капитан!” “Ладно, ясно всё с тобой. Отбой”. Закрытая, прочно обитая железом деревянная повозка заезжает во двор гостиницы. Ага. Так, что теперь. Из укрытий Кушина и Сакура следят, как всех заключённых переводят из машины в повозку, подталкивая в спины, дёргая за цепи наручников. Гай там же, со всеми — сгорбленный, согласно легенде, смотрящий в землю. Человек, управляющий повозкой, пересчитывает всех погруженных, подытоживает: — Вот, за 12, по старому тарифу, — протягивает толстый конверт. — Скоро заканчивается сезон, в следующем месяце улов будет меньше. — Обычный сигнал тогда по факту? — Да, недель через 5. Наберу около 7, может 9. — Ты всё равно наш лучший поставщик. На связи. Гай вслушивается. “Капитан, приём, вы слышали? «Наш», «лучший». Следовательно, есть и другие!” “Да. Видать, большая схема. Будет разматывать клубок до конца” Автозак разворачивается в сторону города, и Кушина посылает за ним на всякий случай клона. Повозка тоже выдвигается, но следует в противоположном направлении, съезжает на просёлочную дорогу — за ней следит оригинал Кушины. Сакура остаётся наблюдать за гостиницей. Наблюдать, изнывая от нетерпения, закипая от жажды действия. Но рациональное внутри сдерживает: Нужно быть профессиональной. На что горячая темпераментная часть шипит: Да вот же они уже, надо брать прямо сейчас! Рациональное успокаивает: Лучше выждать, чтобы отследить все звенья этой цепочки, а потом взять их всех. Горячая голова взрывается: А-арггх-х-х, как же это всё бесит!! Рациональное: Ты хочешь лучшего мира или нет? Горячая, недовольно: ...да. Рациональная: Ну вот и всё тогда. терпи. Горячая: …ты иногда такая холодная сука. Рациональная: Но ты без меня никуда. Горячая: Однажды я пойму, как тебя вырубить. Рациональная: Боюсь, это самодеструктивно. Горячая: ХУЕКТИВНО! Рациональное вздыхает. Губа Сакуры дёргается. Вдох. Выдох. Сидим. Ждём. Вот так. Утро. Кушина затаилась. Повозка подъезжает к старому шахтёрскому посёлку. По периметру ходит несколько гражданских с винтовками. Передвижения, видимо, закончились, всех похищенных выводят из повозки и к наручникам на их руках добавляются кандалы на ногах. На площадь выгоняется ещё десяток таких же бедолаг, только гораздо более потёртых, грязно-серых от пыли с пятнами буро-коричневого… видимо, кровь. И тут она чувствует что-то другое. Не принадлежащее миру гражданских, более знакомое. Чужая чакра, расслабленная, вальяжная, льётся из дозорной башни. Значит, охрана в итоге серьёзнее, что ж, молодцы. Территория большая, кто-то ещё может скрываться внутри. И, если вдруг что заметят, успеют послать предупреждение своему руководству, тогда концы снова уйдут в воду. Этого допустить нельзя. Значит, нужно перекрыть все пути... барьер второго уровня должен подойти. “Ребята, тут шиноби. Возможно, несколько, и мне понадобится помощь. Отправьте клонов на задержание наших гражданских объектов, а сами ко мне. Я начну расставлять печати для барьера, чтоб никто не сбежал, и буду ждать вас. Передаю координаты. Погнали”. “Капитан, может, мне стоит помочь вам?” “Ты, Гай, сиди пока тихо, следуя легенде”. Кушина начала обегать периметр, вдавливая в землю печати с чакрой средней силы. Чё-орт, видимо, накладывание печати второго уровня слишком заметное, буду знать. Мимолётный свист сзади, и она быстро с кувырком ныряет в сторону. На месте оставленной только что печати раскуроченная земля — успевает только заметить она, как в её голову уже снова что-то летит — она из ножен на бедре выхватывает тонкий длинный кинжал и отводит в сторону выпад. Через секунду что-то сильно, едко царапает её предплечье, проносясь мимо в сторону, откуда прилетела угроза. Ах, значит, орудие на дальнюю дистанцию на цепи, ладно. Но блин, как-то сильно саднит. Неужели яд. Размытый силуэт мелькает сбоку, и снова приближается что-то, теперь она успевает рассмотреть — к длинной цепи крепится плотный моток колючей проволоки, обёрнутый густо вокруг какого-то, видимо, утяжелителя. Ха-ха, серьёзно? Вы похищаете зеков и орудуете колючей проволокой? Нет, правда? Кошмар, у злодеев никакой фантазии. Плечо саднит и колет всё сильнее. Ладно, макать колючую проволоку в яд — это немного изобретательно, черти. Кушина чувствует, как начинает замедляться и уклоняться от выпадов слегка заторможенно. Ах вы трусы, ну покажитесь мне на глаза! Она прикладывает обе руки к земле, покрывая узором площадь вокруг неё размером со стадион. Теперь она точно чувствует, где находится противник. Так-то! И тут сверху что-то взрывается. Сакура мчится к заданным координатам. “Ирука, я вперёд, не буду тебя ждать”. “Да, конечно, я догоню”. Она приближается и видит полупрозрачный зеленоватый купол. Ага, значит, Кушина уже поставила барьер. Но почему не просигналила? Под потолком купола собирается чёрно-коричневый дым. Это не по плану. “Капитан?” … “Гай?” … Так. Что это значит. Ирука подключается: “Сакура, что происходит?” “Барьер поставлен, внутри дым, они не выходят на связь”. “Это плохо, ох. Возможно, барьер перекрывает сигнал, и поэтому мы их не слышим". “Что делать тогда, как... попасть внутрь?” “Возможно, печати, которые ставила Кушина для барьера, смогут образовать связь с нашими метками, раз они все содержат её чакру, и тогда мы сможем войти. Но нужно найти хотя бы одну печать”. “А как они могут выглядеть?” “Я не знаю. Возможно, что-то светящееся. Или что-то узорчатое. Или что-то с тусклым следом чакры”. “Охуенно конкретно! Ладно. Спасибо. Начну обходить периметр. Отбой”. “Буду через 15 минут. До связи”. Сакура бежит вдоль завесы переливающейся стены, вглядываясь в землю. Или в воздух. Или в деревья. Да где, блядь, это вообще может быть. Рука начинает теплеть. Неужели близко? Как в детской игре “Тепло-холодно” она отслеживает возрастающее тепло в руке, высматривая зацепку. Так, так, стала остывать, неужели пробежала мимо? Она возвращается и пытается уловить ту точку, где максимально тепло. Руками раздвигает в стороны травы и крапиву — сука, ну хоть ты не жалься, сейчас не до тебя. Капитан, а нельзя было в более приятном месте печать поставить? — и находит среди лопухов переплетённые на земле зигзаги, образующие квадрат. Ага. Тепло всё-таки. Она аккуратно, осторожно прикладывает ладонь к печати и прислушивается к ощущениям. Ну, земля пыльная. Мда. Тогда она добавляет чакры, пытаясь направить сигнал так же, как когда они переговариваются. В ушах раздаётся звон. Надеюсь, это значит, что сработало, а не то, что меня сейчас этот барьер нарежет на кусочки. Так, какую часть тела мне не жалко? Возможно, начнём с левого мизинца, он не во всех знаках используется. Она аккуратно подносит палец к барьеру, на всякий случай заранее морщась. Но тот проходит спокойно. Уф! “Ирука, кажется, сработало. Я здесь”, — она отсылает координаты. “Принял, я в 5 минутах”. “Супер! Тогда я захожу”. Дым впереди. Внезапный грохот. Оседающая пыль. Голоса и крики. Скорее. Она мчится вперёд, скрывая чакру. Начинает различать знакомый, и, кажется, достаточно активный, совсем не умирающий голос. Спор? — Я кому сказала не высовываться? — Но, капитан, позвольте, этот взрыв… — И что? Может, это я его устроила! — Прошу прощения, я просто переживал и решил… — Ты что, не доверяешь моим силам, а? Моим командирским приказам? Ты думаешь, я что, просто для красоты тут прогуливаюсь с вами? А? — Нет, что вы, капитан, я не ставлю под сомнение, но, возможно, понадобилась бы помощь! — А ты помнишь, что Сакура сказала на первой наше встрече? — …прошу простить, нет, я не совсем… — Она сказала: «СЕБЕ ПОМОГИ!» — Капитан!.. — Ну ладно-ладно, ты, на самом деле, благородно поступил, всё равно этот взрыв тут всю конспирацию порушил… Но вообще-то, при других обстоятельствах, мог и всю операцию завалить! Так что аккуратнее со своим великодушием всё-таки, ладно? — Вы абсолютно правы, капитан Кушина, благодарю! Это бесценный урок! О, вы так мудры, так бесконечно проницательны! — Ну, всё-всё, хватит, пылкий ты наш, ничего, проехали. Но! Как закончим, за неподчинение пробежишь 200 кругов по периметру барьера. — Ох, капитан, благодарю великодушно, я конечно, я с удовольствием!.. По мере приближения Сакура слышала, как голос Кушины смягчается и становится всё более и более довольным. В стороне лежала пара сильно помятых шиноби, связанных их же цепью с колючей проволокой, зыркали они недовольно, злобно и как-то даже немного обиженно. Обиделись за то, что их победили? Хм, мило. “Ребята, как обстановка? Я внутри купола”. “Всё чики-пуки, подтягивайся к нам". — А, и кто-нибудь, пошлите одного клона за барьер, пусть передаст остальным своим, чтоб сюда доставили задержанных. Снимать защиту я пока не буду, вдруг ещё кто-то вылезет и захочет устроить сюрприз. Но, по идее, всё чисто, я, пока дралась, почти всю территорию прощупала. А этот тут всё порушил! — Кушина ерошит эти раздражающе безупречные (всё ещё, несмотря на всю прошедшую ночь) волосы Гая и те, наконец, приходят в некоторый беспорядок. — Кушина, Гай, вы как? — подлетает обеспокоенный Ирука. — Вполне неплохо размялись, спасибо за беспокойство! Да это слабаки, даже яд какой-то несерьёзный. — Яд? Это может быть опасно, нужно скорее в госпиталь! — Да не-е-е. Я его уже расщепила. — Но как? — А это мой секретик. Но вы так не пытайтесь делать, у вас, ну, нутро другое. Это, скажем, врождённое, — она повела носом и несколько раз по-собачьи почесала рукой за ухом. — Вы удивительная! — вскрикивает в чистом восхищении Гай. — Да ладно. И вообще, тебе сегодня ночью больше досталось. Сакура видит синяк на пол-лица Гая и намеревается подойти, но Ирука, внезапно, быстрее. — Ты как? — Во мне пышет сила жизни! — большой палец вверх, улыбка с потёками крови из разорванной губы. — Ладно-ладно, это-то мы знаем, — вздыхает облегчённо, смеётся. Видимо, Ирука тоже всё это время волновался, но задвигал переживания назад во имя успеха миссии. — Дорогой товарищ, неужто ты тревожился обо мне? — Ты что, дурак? Тут все волновались о тебе!!! — Ооо, оооо!..— переполненный чувствами Гай просто сияет и смахивает сентиментальные слёзы. — Ну вы смешные, пацаны! — смеётся Кушина и хлопает обоих по плечам. — Да, может, только капитан не волновалась, она кремень, — от радости решается даже пошутить Ирука. — ТАК, я смотрю, тут кто-то разговорился, блин! — О, сила команды! — Гай вскрикивает отчаянно-радостно и сгребает их в объятья, выдавливая из них глухие звуки затруднённого дыхания. Сакура с облегчением садится на коробку с динамитом неподалёку от шахты и размышляет, стоит ли им перед дорогой в Коноху отдохнуть. Смотрит на всё ещё крепко сжатых в объятиях ребят и тихо улыбается. Потом достаёт из свитка четыре походные кружки, надрывает четыре пакетика, высыпая порошок в кружки, складывает печати простенького водяного дзюцу и заливает кипятком быстрорастворимый какао.