Псы в лесу

В Конохе рыжий вечер. Тёплый, густой, неподвижный. Шиба по следу из запаха и чакры приводит их в тихий спальный район — дома невысокие, тротуары пустые. Какаши стоит напротив входной двери. Ну, что. Видимо, надо постучать? — Хм, а может стоит через окно..— он размышляет вслух, бросая взгляд в сторону. На окнах висят ажурные присборенные занавески. — Вы же не так хорошо знакомы? Бро, это странно, — Шиба чешет задней лапой ухо. — Ну, мы пили однажды вместе… — Ты что, дрейфишь? — Нет, — Какаши решительно стучит. Через минуту шаги. Щёлкает замок. Бледная женщина с зачёсанными набок прямыми светлыми волосами и кислым лицом открывает дверь. — Мальчик, тебе чего? — спрашивает она, бесцеремонно обращаясь на «ты» к незнакомцу. Его странная лохматость, подозрительная маска на пол-лица и нагло спокойный взгляд ей не нравятся. Она смотрит за его спину, вздрагивает и напрягается, — Это твои собаки? Вообще-то в городе животные должны быть в наморднике и на поводке! — Не бойтесь, это высокоранговые ниндзя и они не кусаю… — Да плевать, какой там у них ранг! Откуда мне знать, что им взбрендит в голову..?! — она завелась с полоборота и пошла в наступление. — Эм, ну да, ну да, простите… А-а-а здесь живёт Сакура? — пытается перевести тему. Спорить и что-то кому-то доказывать Какаши совсем не хочется. — А зачем тебе? — У меня для неё сообщение. От Хокаге, — быстро врёт он, потому что рассказывать о случайной встрече и ночной ссоре явно ни к чему. — Хм. Жди тут, — недовольная женщина захлопывает перед ним дверь, слышно, как она громко окликает Сакуру и с настоящей неприязнью высказывается вслух про «осточертевших ниндзя». Хм, ла-а-адно. Раздаётся быстрый топот, на крыльцо выскакивает Сакура в шортах, сланцах и просторной футболке, быстро прикрывая за собой дверь. Круглит на него и на псов глаза. — Ты чего тут делаешь? — шипит она ему и, замечая псов, быстро меняет настрой, приветливо машет тем рукой. — Можем поговорить? Недолго. Уже сказал этой женщине, что по делу от Хокаге. Сакура скептически щурится, останавливаясь мыслями на уточнении с интонационным ударением «сказал, что». Штора ближайшего к двери окна колышется, из-за неё всё так же супится недружелюбная женщина. — Хм, ну-ну. Ладно, давай отойдём, а то мать с ума сойдёт от возмущения. Она не очень-то любит шиноби. Знаешь, конечно, лучше бы ты через окно… Он только вздыхает и следует за ней по тихим улочкам: на перекрёстке направо и прямо до низкой решетчатой ограды. — Ну, добро пожаловать на «квадрат», — Сакура приводит их в небольшой парк с детской площадкой и несколькими скамейками вдоль извилистых дорожек. Квадрат? Какаши оглядывается. — Да, потому что он квадратный. Остроумно, да? Местные его так называют, ну и я начала, — объясняет Сакура, не глядя на него, и плюхается на скамейку. Не то, чтобы ей хотелось с ним болтать. Но раз зачем-то позвал, то выслушать стоит. Она в показательном спокойствии и равнодушии. Нечего ему больше знать, что у неё на душе. — Так значит ты всё-таки не здешняя? — он садится тоже, откидывается на спинку, смотрит перед собой — ещё одна скамейка, за ней кусты и деревья — от них длинные холодные тени на охристо-рыжем гравии дорожки. — Пару месяцев как переехала в Коноху. Тут… неплохо, — она без энтузиазма поддерживает светский нейтральный разговор, ожидая, когда он сам перейдёт к сути. — Да, возможно. Хотя тебе, думаю, просто сильно повезло с окружением. — Это ты про себя? — Сакура отпускает издёвку, не сдержавшись. Её милой доброжелательности никогда не хватало надолго. — Ну, явно что нет, — Какаши не поддаётся на провокацию, — но вот Гай и моя стая. Таких ещё поискать. — Пожалуй. Да, они хорошие, — она оглядывается на Шибу и Булла, расположившихся под солнцем на газоне, и кричит им — Эй, вы хорошие! — Ты тоже, ага! — Шиба жизнерадостно улыбается, Булл пару раз взмахивает хвостом. — Да. Ну и в общем. О сегодняшнем… Возможно, я был слишком резким. Это не специально. Поэтому извини, если тебя это задело. — Оу, — Сакура от неожиданности даже замирает. Он правда извиняется? — Ну-у-у. Вообще да, было очень неприятно, знаешь. Какаши вздыхает: — Меня часто обвиняют в бесчувственности. Но я просто говорю честно, что думаю. Я считаю, что так правильно. — Значит ты честно думаешь, что я плохая куноичи? — с вызовом спрашивает Сакура. Он пришёл извиняться или что? — Нет. Думаю ты не готова к миссиям на ликвидацию, вот и всё. Важно это понять про себя и за них не браться, — он серьёзно рассуждает, но потом вспоминает, что не поучать всё-таки пришёл, и спохватывается — Это моё мнение. Кажется, так будет лучше. Он даже пытается выдавить что-то похожее на дружелюбную улыбку и как бы непринужденно чешет затылок. — Что ж, спасибо за заботу! Это даже мило с твоей стороны, ха, — Сакура фыркает иронично, но уже спокойно, — Только нам с командой не давали миссию на ликвидацию, надо было просто задержать и доставить. А я переборщила. Вот в чём моя ошибка на самом деле. Она заканчивает с неудержавшейся горечью. Чувство вины, днём задобренное было рациональными доводами, снова поднялось. — Просто не нужно было никого убивать. Вот что было бы правильно! — её горло сдавленно, она поднимает лицо к небу и сжимает снова начинающие подрагивать губы. Она переживает. Переживает честно и искренне, не потому, что не выполнила задание, а потому, что поступила против своей воли, сделала то, чего не должна была, чего не хотела. Переживает, не таясь, что забрала чужую жизнь — хоть это и является частью её работы. И она ведь это знает. Эта открытая демонстрация своих чувств, оголённых нервов своей души, мгновенно затапливает Какаши. Слишком неожиданно, слишком честно. Все те тяжесть и сожаление, которые он задвигал подальше, от которых отгораживался разумными аргументами, мгновенно поднялись в его душе, откликаясь на чужое горе. Он знает слишком хорошо, как разъедает эта вина, терзает и грызёт изнутри. Как уходит сон, а вместе с ним и ощущение реальности и самой жизни. Внутри остаётся пустота, которую приходится носить день за днём, не понимая, зачем жить, но и в смерти не находя ответа. Это всё слишком тяжело. Невыносимо. Снова. — Сильно извиняюсь!!! — звучит хриплый крик, на спинку скамейки запрыгивает Шиба, тут же резко отталкивается, задевая за плечи Сакуру и Какаши, и несётся дальше, перепрыгивает через заборчик сквера и скрывается за углом. Помятые и огорошенные, Сакура и Какаши переглядываются. — Что… — Вы бы поспешили! — басит Булл, огромной тенью проносясь мимо и так же скрывается из виду, поднимая пыль сильными быстрыми лапами. — Да какого?..— Какаши резко стартует следом. Сакура успевает моргнуть один раз и, не раздумывая, подрывается тоже. Что? Через пару минут спринта они останавливаются на крыше самого высокого здания в центре города. Псы, вздёрнув уши, смотрят в одном направлении, на запад, где солнце опускается за лес. — Как обстановка? — сразу же спрашивает Какаши, как только приземляется рядом. Понимает, что явно что-то случилось. — Тц, — дёргает ухом Шиба. — Ауч! — внезапное сильное жжение в ладони заставляет Сакуру вскрикнуть. Она смотрит на руку, где вязь узоров, окольцовывающая печать, начинает быстро крутиться, вращаться, символы меняются каждое мгновение и дрожат, будто что-то сбивает сигнал. Что происходит? И в следующую секунду они чувствуют это, и замирают, парализованные. Давление сильной и густой чакры, расползающейся с запада, оглушает их на несколько секунд. Они переглядываются, у всех в глазах одинаковое непонимание. Сакура хмурится и кусает губы. Какаши смотрит внимательно на её ладонь, на потяжелевший горизонт. Опции оставить всё это без внимания просто нет. — Идём, — заключает он, это единственное, что приходит в голову в принципе, и Сакура не видит смысла спорить. Они перепрыгивают с крыши на крышу, и вечер вокруг выглядит всё таким же летне-безмятежным, только не слышно больше птиц, не чувствуется дуновения лёгкого ветра и всё будто застыло. Ощущается лишь что-то тяжелое, мрачное, довлеющее. Дышать от этого трудно, сжимает сердце. Непонятное, явно что-то очень нехорошее началось. Тревожно. Страшно? От неизвестности. Сакура пытается вслушаться и считать сигналы печати, но они продолжают жечься и бесноваться на ладони, и она не может различить ничьей конкретно чакры, всё спутано, смешано и напряженно. Неподалёку начинают мелькать силуэты других шиноби. Лица так же озадачены и поражены. Все несутся в сторону, откуда раздаётся и давит всё явственнее неизвестная сила. Пересекают границу города, впереди 11-й полигон. Слух начинает улавливать тонкий, пронзительный, прерывистый звон. Псы скалятся и прижимают уши. — Шиба, насколько высокие волны? — Больше 60 ГГц, точнее не могу сказать. Но почти невыносимо. Не уверен, сможем ли мы с Буллом вообще приблизиться. — Ясно. Тогда оставайтесь тут. Если что — укажете подкреплению, где мы. — Есть босс. Булл и Шиба занимают места на ветке наиболее высокого дерева. Им не нравится оставаться позади в бездействии, но и пройти вперёд со своим чувствительным слухом они не могут, понимая, что, дезориентированные оглушающим звоном, будут только мешать. Булл сидит могучей, напряжённой громадой, приподняв уши, глядя вдаль. Шиба беспокойно ходит кругами. — Не мельтеши. — Не нравится мне всё это. Булл тяжело вздыхает. Судя по нарастающему давлению, источник стал ближе — ощущение, будто сила тяжести увеличивается. Вокруг появляется больше шиноби, переглядываются, обмениваются знаками — у всех одинаковый ноль информации. Вдруг мгновенная ослепляющая вспышка и сразу за ней раздаётся грохот. Сакура бездумно и инстинктивно поднимает стену земли перед ними, защищаясь от возможной опасности, а мимо проносятся деревья, сметённые и поломанные ударной волной. — Спасибо, — Какаши оборачивается к ней и она видит, что в его красном глазу вращаются чёрные завитки. Стоп, это что, учиховский..? Воспоминания о безумном красном взгляде С. мелькают на периферии сознания, добавляя напряжения и беспокойства. — Что делать будем? — Сакура через мгновение возвращается в реальность, нельзя сейчас отвлекаться. Кажется, взрывная волна смела и отбросила многих других шиноби — не умеющих, видимо, так быстро ставить барьер — сильно назад, и теперь Сакура с Какаши были ближе всех. Не время мешкать. — Мы даже не знаем с чем. Подойдём ближе к эпицентру взрыва? Она кивает. Все чувства на пределе, но источник опасности не определён и это взвинчивает всё больше. Они пробираются между деревьями, вывернутыми с корнем, раскиданными в стороны. К противному звону добавляются такие же высокочастотные, дёрганые и разрывающие уши шумы. Перед ними раскидывается широкая, диаметром в несколько десятков метров воронка, её стены красные, глянцевые, будто жидкое стекло. По дну воронки стелется желтоватый туман и оттуда же, судя по всему, раздаётся звук. Давящая атмосфера становится почти невыносимой и приходится окружать себя полем чакры, чтобы не так сильно прибивало к земле. Недалеко от воронки видны фигуры, их почти можно различить в дыму: Третий, Минато с Кушиной, другие знакомые джонины. Отсвечивают белым маски АНБУ. — Ох, Капитан Кушина, — в голосе Сакуры слышно облегчение. Всё это время беснующиеся узоры на ладони не останавливались ни на секунду, периодически вспыхивая колким жаром. Капитан в порядке. Хорошо. Какаши и Сакура не заметили, как испытали облегчение, увидев верхушку командования. Опытные и мудрые шиноби на месте и это вселяет спокойствие — или хотя бы иллюзию спокойствия. Значит, они принялись за дело. Значит, будет план действий. И пугающая неизвестность отступит. Наверное. Третий, Кушина и Минато о чём-то переговариваются и начинают одновременно формировать печати. От их рук отделяются полупрозрачные белые нитевидные потоки, объединяются в один и тот, как безголовая клубящаяся змея скользит по поверхности воронки, приближается к жёлтому туману и ныряет в него. Какое-то время фигуры стоят с закрытыми глазами, полностью сконцентрировав внимание внутри. Потоки чакры исходят от них, и та разведывательная, видимо, змея продвигается всё дальше, служа их глазами. Раздаётся резкий хлопок. Тут же белые нити сжимаются, краснеют, мутнеют и натягиваются, отчего фигуры шиноби тянет к воронке — те спешно обрывают связь, теряют равновесие, падают на колени один за другим. — Ох, чёрт! — Какаши срывается с места. — Кушина! — Сакура мгновенно реагирует так же. Быстрее них оказываются, конечно, джонины, стоявшие рядом. Видимых повреждений нет. — Кажется, оно немного стесняется, — Минато стоит согнувшись, тяжело дыша, опираясь руками о колени. — Зря я пошла, Лис его разозлил. Возможно ли, что они знакомы? — Кушина утирает лоб, распрямляется, волосы собраны в хвост, руки как обычно в боки. Она закрывает глаза и немного прислушивается к себе, будто ведя внутренний диалог, и потом фыркает, — Ой, блин, ты всё такая же упрямая скотина, Лис! — Молчит? — И рычит! — Кушина закатывает глаза, качая головой и замечает примчавшуюся Сакуру, смурного Какаши, — О, и вы здесь! Живы значит! Молодцы. Силуэты АНБУ возникают из воздуха неподалёку, поддерживая с двух сторон третью фигуру. Фигура бормочет и грязно ругается. — Э-э-эй, старик, знаешь ли ты, что такое выходной, а-а-а? Вы-ход-ной! Чёртова деревня трудоголиков… — Цунаде недовольно скидывает с себя хватку АНБУ и оглядывается между делом, острым взглядом считывая обстановку и выцепляя детали, — Мда, ну и дела тут у вас. Сакура улавливает алкогольное амбре, разлившееся вокруг Цунаде, и хмыкает, а Какаши просто слегка приподнимает брови. — Эй, разойдитесь чутка, молодёжь, — прикрикивает Цунаде, надкусывая палец и ударяя ладонью о землю. В облаке дыма возникает белая громада слизня размером с 3-х этажный дом. «Ох, еба-а-ать», — про себя охает Сакура, задирая голову, чтобы уместить в поле зрения колоссального слизня, соразмерного всё возрастающему авторитету Цунаде в глазах Сакуры. — Госпожа Цунаде, чем я могу… Ох. — Кацую не заканчивает свою вежливую аккуратную речь, направляет усики в сторону воронки и замирает. — Всё так плохо? — голос Цунаде резко становится серьёзным и суровым до нельзя. — Как вы знаете, госпожа, мне не склонен пессимизм… Но… — Ясно, конкретнее. Ты знакома с этим? — Это нельзя назвать знакомством, но я видела подобное раньше, ещё на заре...Я не могу описать это человеческим языком, скорее всего для вас это непостигаемо. — Хмпф! — Цунаде недовольно топает каблуком. Непостигаемо, значит. Тц, — Почему оно появилось, ты знаешь? И, если оно захочет уничтожить нас, то… как скоро? — Если вы не будете приближаться, пока вы не будете приближаться… всё спокойно. Пока. — Хм! И на том спасибо. — Господин Третий, правда, за все дни наблюдения оно не пыталось нападать, и только сейчас, когда мы попытались остановить… — вступает Кушина с докладом и обводит рукой разрушения, — Вот… Блин. — Я вижу. Хорошо, на всякий случай нужно развернуть барьер. Кушина, сможешь обеспечить 3 точки по 8 слоёв? — Да, мы с Минато возьмём это на себя, и пусть по одному АНБУ прибудут на места, — Кушина поворачивается внезапно к Сакуре, — Подсобишь? И ты тоже, — кивает теперь Какаши, хватает их за руки. Минато подпрыгивает и кидает кунай в сторону так быстро, что тот размывается в движении, берёт за руку Сакуру — за правую, всё ещё горящую от печати — и от неожиданности она вздрагивает. Они переносятся туда, куда только что воткнулся в дерево нож, оказываясь на расстоянии 3 километров от воронки. Кушина достаёт пару маленьких свитков из поясной сумки, бросает один Минато: — Дорогой, это тебе! — Я пока проставлю метки, — тот взбегает вверх по стволу дерева, а оттуда снова мгновенно переносится куда-то. Кушина распаковывает свиток, и оттуда вываливается другой, но уже огромный, размером с человека. Расстилает его на земле и быстро переводит глаза с Какаши на Сакуру. — Так, вы двое, да. Используем и вашу кровь для надежности. Капните в центр — много не нужно — и проведите линию до края свитка. Сложите знак Быка, приложите обе руки к следу крови и направьте чакру по ней в центр, ага? Подержите так 2 минуты, а мне пока нужно собраться, — она первая обозначает центр каплей своей крови из надрезанного пальца, садится рядом, скрестив ноги и сложив пальцы в знак Тигра, закрывает глаза. События развиваются так стремительно, что Сакура не успевает рефлексировать происходящее, остаётся лишь отдаться потоку и надеяться, что всё делается правильно. Теперь, когда есть чёткие инструкции, становится легче и спокойнее. Кто-то знает, что делать. Лучше довериться им. Да и Кушина начала медитировать, сбивать её расспросами точно не стоит. Сакура прикладывает ладони к свитку, закрывает глаза и внутренне собирается. Чувствует, как энергия бежит по следу её крови на бумаге, как вливается в центр, который будто засасывает в себя всю силу, вытягивает её, поглощает в себя. Это оказывается непросто, выуживать из себя и постоянно равномерно отдавать чакру, сопротивляясь жадно впитывающему свитку. Неожиданно она ощущает прохладное влажное дуновение, чует запах грозы, озона и старого дерева. Свежо, легко, окрыляюще и одновременно спокойно. Она быстро открывает глаза. Какаши смотрит на неё, над безвыразительной маской разномастные глаза, приоткрыты немного шире обычного, брови выше, шаринган вращается беспокойно. Ох. Сакура понимает, что они оба забыли о моменте знакомства и первого соприкосновения потоков их чакр. Она, конечно, не представляет, что почувствовал он. (Пряное свежее бирюзово-серое утро, запах прелой листвы и спелых яблок.) Ощущения внезапно интимные и смущающие от неожиданности. Они мгновение смотрят друг на друга, а потом опускают глаза, гипнотизируя свиток. Сакура обдумывает, почему всё будто немного иначе, чем обычно. Скорее всего из-за того, что кровь проводит чакру лучше, и образы перед нашими глазами возникли более интенсивные, чем при базовом соприкосновении. «То-то Гай обзавидуется!» — отвлекает она себя шуткой, отталкивая внезапное смущение. — Так! — Кушина резко открывает глаза, встаёт и соединяет ладони с хлопком, а когда разводит их, между ними растягиваются полоски, бусы, нити символов. Она опускает их на свиток, и буквы ложатся на бумагу, скользят по ней и бегут узорами, закручиваясь, — Ребят, постепенно ослабляйте поток чакры, я завершу печать. На ветку рядом садится АНБУ. — Как раз вовремя! Пожалуйста, охраняй свиток ещё два часа, пока печать полностью не впитается в землю. Потом свиток нужно свернуть и припрятать его здесь — оставь метку. Спасибо, да! АНБУ, как водится, молча кивает. Стреляет глазами в сторону Какаши, тот слегка качает головой, отворачивается. Сакура замечает это немое взаимодействие с некоторым фоновым удивлением. Что ж, впрочем, это не самое странное за этот день. Возвращается Минато. — Готовы? Точка номер два. Они снова переносятся на пару километров. Там ждёт другой АНБУ, белая маска в красных узорах, символизирующих...белку? Окуня? По абстрактным линиям совершенно непонятно. Пока Кушина снова собирается с мыслями, остальные заполняют свиток чакрой. «Израсходовала, кажется, уже половину своих резервов. Чёрт, отстой», — Сакура недовольно хмурится. Все действия повторяются — ленты символов на бумаге свитка, Кушина закрывает печать, Минато салютует АНБУ: — Оставляем всё на тебя! — и тот, конечно же, кивает. Их там учат кивать, что ли, это у них выпускной экзамен такой? Третья точка. — Милый, хочешь поставить сам? — Что, почему? Я не так хорош, как ты, зачем рисковать? — Я тебя подстрахую. Давай, редкая возможность, когда ещё такой уровень попробуешь развернуть, — Кушина берёт Минато за руку и бросает через плечо последний свиток, — Ребят, вы знаете, что делать. Она отводит Минато немного в сторону, усаживает его на землю, обходит, опускается тоже и обхватывает сзади ногами, берёт его руки в свои, складывая пальцы в нужную фигуру. Сакура не замечает, как следит за ними глазами и, глядя на их жесты, на то, как комфортно и не задумываясь они касаются друг друга, завороженно круглит глаза и даже будто немного розовеет. Потом спохватывается, разворачивается и видит спокойно ждущего Какаши. И теперь уже точно краснеет и смущается. — Прости, а, я отвлеклась, — быстро и резко проговаривает она. — Ага. — ! — Да мне сначала тоже с ними было неловко. Ну, приступим? — Угу, — смущение сковывает её слова и действия. Её резервы чакры тем временем подходят к концу, она начинает дышать тяжелее, концентрируясь старательней, чтобы поток не ослабевал. — Ты выдыхаешься? — Нет, я ещё...Да. Кажется так. Прости. Поток его чакры усиливается, она разгорается ярче рядом с тускнеющей нитью, идущей от Сакуры. Напряжение уменьшается и она выдыхает с некоторым облегчением. — Я возьму на себя оставшееся. — Спасибо. Так, теперь меня ещё нужно и подстраховывать. Чёрт! Очередная фигура АНБУ спрыгивает с ветки и присоединяется к ним. Вовремя ты, конечно, но мог бы и пораньше. — Ну видишь, всё получилось! — Кушина, улыбаясь, подводит Минато к ним, помогает ему наполнить свиток письменами, свисающими, сползающими с его рук, — Теперь найди конец. Сосредоточься на нём. И отрезай. Минато внимательно смотрит вниз, его фигура спокойна и будто даже расслаблена. Тихий и уверенный, как молодой бог. Это просто неприлично, чёрт возьми! Печать завершается и перед закрытием легонько вспыхивает красным светом. — Ура! Ты у меня молодчина! — Кушина обхватывает ладонями лицо Минато и чмокает его в губы. Сакура почему-то снова цепляется за это взглядом, не может оторваться и при этом беспомощно смущается. Какаши замечает это и слегка усмехается про себя, как будто радуясь подтверждению своих наблюдений. — Команда, возвращаемся к Хирузену, — Минато приветливо улыбается всем и привычно их переносит. Теперь они стоят на холме, с которого издалека видно воронку. Яркая красная поверхность стенок заметна издалека, горит ярким пятном, тревожит глаз. Но в остальном всё тихо, так, что даже подозрительно. Настораживающе. Ощущение неопределенной опасности напрягало нервы. Третий и Цунаде стоят рядом, держа руки над свитком знакомого гигантского размера, заполняя его письменами. — Кушина, всё ровно? — Господин Хокаге, все три точки зафиксированы, ага! — Замечательно, тогда завершаем, — последние символы соскальзывают с рук, знаки закручиваются, укладываются, и, как только останавливаются, две полосы тёмно-фиолетового света расходятся в стороны других печатей за километры отсюда, и далее по каждой точке, замыкая пятиугольник. Полупрозрачные мерцающие стены вырастают из границ фигуры, поднимаются на пару километров, подпирая облака. Горизонтальная площадка между верхними точками так же зарастает дрожащим экраном. Плоскости соединяются с низким гулом, отрезая собой раздражавший всё это время звон воронки. Массивная фигура, отливающая чёрным и фиолетовым, теперь закрывала все территории 11, 15, и 23 полигонов. На фоне всё ещё рыжего тлеющего неба это выглядело мрачно и жутко. Шиноби стояли во внезапно разлившейся тишине. Отвратительный писк ослаб, и кислый, разъедающий ноздри запах сразу же тоже, вместе с давлением тяготящей чужеродной силы. Стало гораздо легче. Даже возникло некоторое ощущение победы — маленькой. Хоть что-то. Теперь то, что находилось внутри, не сможет причинить вреда Конохе. Во всяком случае не должно. Ну, или хотя бы это его немного затормозит. Никто не знал наверняка, конечно. Они развернули самый сильный барьер из тех, что можно поставить быстро. Его должно хватить. Да? Бешеное жжение в ладони тоже успокоилось и Сакура облегченно выдохнула, осознав, как сильно это её выматывало. Она взглянула на Кушину — та тоже выглядела более расслабленной и даже потянулась. Третий хмуро осматривал поле. Радости на его лице особо не было. Впрочем, это его обычное состояние. — Джонины — за мной, все остальные пока свободны — не пытайтесь пройти за барьер, если что — собирать вас по частям мы потом не будем. Гражданских не посвящать, официально заявление завтра, пока обойдитесь без комментариев. Отряды АНБУ сменяются каждые 4 часа, докладывать лично. Вольно. Одновременно раздались со всех сторон хлопки, быстрое движения воздуха от прыжков и все исчезли. Сакура бы уже разогналась тоже, но. — Эй, Харуно, — Какаши материализовался перед ней, — Слушай, у меня просьба. Встреться с моими, скажи, что всё ок. А то они ждут нас там, а мне нужно на совет. Вот свисток, выдыхай с чакрой — они услышат и придут. — Оу, ок, — принимает свисток. Деревянный, отполированный. — Спасибо. Ну, пока! И почему она согласилась так легко? Мобилизация всех сил против общего врага сплочает, говорят. Да и как бросишь псов. Сакура осталась стоять возле тёмной стены, отделяющей их от чего-то того, другого, странного, страшного. Дыра в земле слабо клубилась желтоватым дымом и это было единственное движение на всей огороженной территории. Всё внутри замерло, то ли утихнув, то ли выжидая. «Ой-йе-йей. Что всё это было», — теперь, когда наступило затишье, ворох мыслей заполнил голову. Мда-а-а-а. Ах, да, у меня ведь есть дело. Собакены. Она свистнула, но, ничего не услышав, на всякий случай вложила больше силы и чакры и повторила. Села, скрестив ноги, боком к барьеру, чтобы не упускать его из виду, но и не поворачиваться спиной. Повертела снова в руках свисток. Все убежали на совет Хокаге. Так получается этот Какаши уже тоже джонин. Да как так-то? Вот гад!