Псы в лесу

В комнате становилось всё темней. Сакура лежала на кровати и смотрела на кусок неба, видимый из окна. Сумерки. В прошедших сутках уместилось столько событий, будто время растянулось — иначе когда бы всё это успело произойти? Неопознанная угроза, и Цунаде, и горящий закат. Барьер, парк, извинение. Странно. Уже почти в другой жизни будто её ошибка на миссии и рассвет на кухне с Паккуном. А утром дома опять крики. Нелепица. Этот ещё пришёл с псами! Собаки такие хорошие. И почуяли первыми. Взрыв. И деревья трещат, летят. Еле успела поставить стену. А у него шаринган. Что вообще? Не Учиха ведь. Может, внебрачный? Хах, то-то бы С. взбесился, если б узнал о подобном! У них же там чистота крови, гордость клана и прочий бред. Давление рода. Я бы может тоже на его месте с ума сошла от такого. Хах. Возможно ли, что он быстро пойдёт на поправку? Обсуждение диагноза и прогнозы вполголоса за дверью его палаты… Но. Там ведь знают, что делают? Там же профессионалы? Да и Н. рядом. У них всегда была теснее связь. Наверное так лучше. А может выпросить когда-нибудь отгул и приехать проведать. Обрадуются? Или лучше просто письмо написать, а то… Снова видеть безумный взгляд С., полный ненависти, и понимать, что ничего не можешь сделать, сколько бы не стучалась, не уверяла, не шептала. «Спасибо» тогда сказал. От него это почти признание. Не такое убедительное, как попытка убить Н., конечно, но всё же. Сказал «спасибо» и ухнул в пропасть. Ну молодец. Охуенно придумал. Тупица. Нет бы… А что бы? Как бы ты его спасла? Любовью? Он теперь отрицает концепцию дружбы и любви. Во всяком случае пытается… и так до него не добраться. Точно не мне. И вовсе не больно. Н. сильнее, он никогда не теряет веры и даже не злится почти. Совсем святой! Как такой только вырос? В мире шиноби, в приюте? Не благодаря, а вопреки. Добрый дурачина. Всех спасёт. Она тоже станет сильнее. Изучит печати. Слышала, есть те, что и на душу можно наложить. Может удастся и ненависть С. запечатать? Может. Однажды. Тогда, давно, когда-то — счастье и единение казались сами собой разумеющимися. А теперь они все порознь. Смогут ли быть вместе, как прежде? Так не бывает, конечно. Глупо пытаться вернуться к тому, что было. Впереди только новое. Страшно. Но, как говорит Н., узы так просто не разорвать. Это его правда. Распространяется ли его правда на неё? За такие сомнения можно было бы от него проникновенную речь на полчаса получить! Хаха. Глазами своими чистыми ещё в душу посмотрит, попробуй не проникнись! Правда соскучилась. Искренний такой и добрый недотёпа. Невозможно! Как она раньше замечала? Глупенькая соплячка, конечно, была. Но хоть сейчас знает. Она поднялась и прошла к столу, быстро вытерев глаза. Нарисую ему пару печатей, которые показала Кушина, вот он обзавидуется! ——— Надо, наверное, заглянуть к ней. Временный регламент весь распорядок службы шиноби поменял. Капитаны проинструктируют свои команды, конечно, но это будет только утром. Вдруг ночью ещё что-то случится, возможно им понадобится снова ассистировать Кушине. Лучше перестраховаться. И свисток забрать. Какаши бежал по крышам, здраво рассуждая. Не замечая некоторого искажения в своих размышлениях и не думая, что тут есть что замечать. Рационализация предложила вполне убедительные аргументы, и зачем с ними спорить. А всё остальное, что как-то странно тянуло внутри, можно не слушать. Непонятно, что оно значит. Непонятно пока, что оно пытается сказать. Совсем стемнело, острые летние звёзды в синей тёмной глубине. За краем города пропадал в темноте силуэт огромной, чужеродно торчащей призмы. Теперь это их реальность. Такой она стала. Что ж, с этим просто нужно понять, как работать. Ага, её дом. Был здесь несколько часов назад, но это казалось уже частью какой-то другой жизни, вторжение странного разрезало прямую жизни на до и после, обозначило собой что-то иное, новое. Или просто было таким большим событием, что своим размером естественным образом отделило реальность прошлого от настоящего. Он постоял на краю забора, прикидывая. Неяркий свет от лампы за занавеской одного из окон, проходит знакомый силуэт. Сюда. Какаши поднимается по стене и, чуть помешкав, берётся за оконную раму, надавливая, чтобы открыть пошире и зайти внутрь. Мгновенно отклоняется чуть в сторону, пропуская мимо уха кунай, который прошёл навылет через занавеску, рядом в оконную створку втыкается ещё один, недалеко от его руки. Он спокойно приподнимает теперь дырявую занавеску и запрыгивает внутрь. — Хэй. — Ты что, дурак? — Сакура, распознав его, выходит из боевой стойки. — Ты в прошлый раз сказала, что лучше через окно, — он пожимает плечами. — Стучать не пробовал? Хоть бы сигнатуру чакры послал, — она расслабляется и садится на кровать, поднимает к нему голову с вопросительным: «М-м?» имея в виду: «Зачем пришёл?» Он быстро ориентируется в комнате и по-свойски садится на стул у стола. — В общем, пока находимся в режиме ожидания. Третий приостановил выдачу новых миссий, все шиноби города находятся в боевой готовности. Отдел исследований и дознания уже выдвинулся туда ставить временный штаб для наблюдения. Там Нара и Яманака будут заведовать, — он встречает вопрос в её взгляде, — Стратеги и специалисты по так называемым связям с общественностью. Ну, т.е. по проникновению в сознание. Он выкладывает информацию, без спроса вводя её в курс дела, а она спокойно включается в обсуждение, как будто так у них давно заведено. — Думаешь спецы по работе с человеческим сознанием смогут добрать до… этого? — она подтягивает колени к груди, обхватывает их задумчиво. Собранная поза для глубоких размышлений. — Третий в этом сомневается, но нужно так или иначе всё проверить. Вводятся патрули из 4 команд по периметру, смена по 12 часов. — Ясно… — она обдумывает информацию, — А как готовиться? Вряд ли кунаями с этим разберешься, — она фыркает со смешком. Вообще хоть раз кого-то удалось серьёзно ранить кунаем? Не могу припомнить таких случаев в Новейшей Истории Шиноби. — Это правда, — наклоняет голову он, тоже слегка улыбаясь, — Цунаде рекомендует всем ориентироваться на ниндзюцу, так что нужно запастись чакровосстанавливающими таблетками. Хотя, скорее всего их и так будут выдавать. — А кто она? — Сакура вдруг понимает, что так ничего и не знает о женщине, кроме того, что та знаменита, великолепна и, видимо, алкоголичка. — Ученица Третьего, одна из 3-х легендарных саннинов. — Ох, так, это она?? То-о-о-чно, призыв слизня! Сакура круглит глаза, и в груди поднимается волнение от восхищения и близкого знакомства с той, великой, про которую столько рассказов и фантастических баек ходит. Эти истории казались преувеличениями, но теперь выглядят вполне убедительно. Изменить русло реки, разнесся половину горного хребта, из-за проигрыша в карты? О да. Легко. — Ох… — Что, готова влюбиться? — Угу-у-у… — всё ещё задумчивая Сакура автоматически кивает, осознавая свою удачу, в новой волне благоговения. — Понятно, — ему почему-то стало неприятно, — учти, она, выходит, старше тебя на 20 лет. — М-м-м? — Сакура переводит рассеянный взгляд на него, — И что? Она непонимающе хмурится, пытаясь понять, к чему это он, и постепенно осознает: — А! — она таращит глаза, а потом смеётся, — Ха-ха-ха, ну это вряд ли! И немного смущается от внезапного перехода разговора в намёки на её личную жизнь: — Хах, нет, ну я, конечно, платонически. Просто восхищаюсь и вдохновляюсь. Куда мне… — А, — его поза неуловимо становится мягче: руки, скрещенные на груди, чуть расслабляются, а немного напряжённые плечи опускаются, — ладно, я всё тебе рассказал. Будь готова, если что. — О, да, — хм, почему он вообще решил прийти и всё это ей рассказать? Странно. Неожиданно. Приятно, — А, кстати! Я дождалась Шибу и Булла, они сказали, что устроят дома совет всей стаей. Деловые такие! — Ага. Супер. Кажется, ты им правда понравилась, — вообще не ревную их, нет. Они свободные псы, да, — Так что можешь заходить к нам. В смысле, это же наш с ними дом, ну, т.е. сама с ними договаривайся, в общем. Он кое-как сформулировал своё отношение к дружбе Сакуры с его стаей и её внезапному проникновению в его жизнь. — Хех! Хорошо, — она довольно и счастливо улыбается. Теперь в её душе их вчерашний конфликт окончательно разрешён. Радостная какая. Так всё просто что ли у тебя. Да уж вряд ли. — Ну, я пойду, — он встаёт и разворачивается к окну. — А, свисток! — она тогда сразу повесила его к себе на шею, чтобы не потерять, и с тех пор автоматически теребила его в минуты задумчивости. Как сейчас. — Думаю, ты можешь его оставить пока, у меня запасной есть. Может, ещё скоро пригодится. — Оу. Спасибо, — ух ты. — Ага. Бывай! — он срывается с места и пропадает. Она проходит к окну и вытаскивает кунай из рамы, где тот всё ещё торчал, пришпилив занавеску к дереву. Задумчиво смотрит на дыру в занавеске. Ого. Это что… доброжелательность? Ничего себе. Он бежит в сторону леса быстрее, чем обычно. Странное удовлетворение плещется в груди и он, не замечая того, немного улыбается. ——— Ту-дум. Тесно. Тесно, жарко. Темно. Пульсирующий жар тупой волной: тум, тум-м-м, тум-м. Очень тесно и не хватает, нужно больше. Вокруг, внизу, повсюду. Разъедающий холод. Свист. Забирает всё, выстужает. Хочется спрятаться, некуда, нельзя, тут жар, теснота. Что-то ползёт, мягкое, несуществующее. Нет, режущее. Пузырящееся. Нет. Нельзя. Прочь! Обратно. Некуда. Нельзя. Тесно. Холод. Режет. Жар. Тум, ту-дум, тум. Ту-дум. Некуда. Тум. ——— Сакура открывает глаза, рывком поднимается на кровати, тупо смотрит в приоткрытое окно. Холодный сиреневый воздух. Сердце заходится в адреналиновом стуке. 4 утра, ни свет ни заря. Спать больше не выйдет. Фуф. Набросить кофту, выйти во двор. Шорох сандалий по гравию. Шаг, шерх, шаг, шерх. Она поднимает голову. Прозрачное небо бирюзовеет. Свист ночной птицы. Что, не спится? Ночной запах иной. Сложный, пряный, свежий. Она дышит и не может надышаться. Разгорится день и станет обычным. А сейчас — тонкая магия непривычного времени, другого воздуха, шорохов звуков. Этого не видно из-за домов. Но оно там. Оно чувствуется. Скоро всё начнётся. Да как скоро — уже началось, и не заканчивалось. Через несколько часов принимать смену. Что там будет? Тесно. Жарко. Некуда. Надо кофе и душ. Было бы неплохо выспаться. Но что уж теперь. ——— — … ну и в общем как-то так! — заканчивает свой рассказ Кушина. Она только что, активно жестикулируя, беспорядочно сыпала фразами: «… следили от границы…» «… всю неделю за ним бегали!» «… и потом эта кислота, еле успели, уф!» и теперь, довольная свои изложением, села на ствол поваленного дерева, скрестив руки и солидно покачивая головой. — Значит, это может быть диверсия? — доброе лицо Ируки серьёзно. — А чёрт его знает! Говорю же, так ничего и не узнали. Только и успели, что перед самой Конохой барьер поставить. Стыдно, ей богу. Кушина вздохнула. Все задумчиво молчали. Гай хмурил свои роскошные брови, явно пытаясь вспомнить, говорили ли горные монахи о чём-то подобном. (Не говорили). — Ладно, народ! — Кушина хлопает руками по бёдрам и резко встаёт, — Нечего рассиживаться, наша смена через полчаса. Раньше начнём — раньше закончим! — О-о-о, хоть это работает и не так, вы всё равно правы, капитан! — призыв к действию поднимает экзальтированность Гая на нормальный для него запредельный уровень. — Ты подлиза, в курсе? — Сакура хитро щурит на него глаза. — Я просто искренний! — он умудряется на бегу блеснуть улыбкой и выставить большой палец вверх. Временный штаб встал на возвышении неподалёку от одной из печатей барьера. Рядом на небольшом татами сидела фигура: плащ с красными символами на спине, ленты, спускающиеся с краёв соломенной шляпы, слегка развеваются. В сухой руке длинная трубка, сладкий и терпкий запах табака. — Господин Третий, команда Паприка заступает на вахту. Будут особые указания…? — рядом с Хокаге Кушина непривычно сдержанно-деловая. — А ты и сама всё знаешь, дорогая Кушина, так ведь? — голос тёплый и хриплый, — Проверь целостность барьера. Если нужно будет укрепить — дай знать, вот этого молодого человека можешь прислать, например… — Третий с улыбкой качает трубкой в сторону Гая, и тот торжественно салютует, — и я отправлю к вам команду Гончей. — Вас поняла! — Кушина кланяется, и оборачивается к своим, — Ну, погнали! Они срываются с места. Из шатра штаба выходит Цунаде, встаёт рядом, скрестив руки на груди. — А ты очень убедительно спокоен для того, кто ни черта не понимает в том, что происходит. — Мудрый командир не показывает своего страха подчинённым, — Хирузен неспешно затягивается. — Ха. Что делать-то будем, мудрый командир? Он выпускает дым и глубоко вздыхает. — Молиться. Пф-ф-ф, старый понторез…— думает Цунаде, смотрит вдаль и, в целом, с ним соглашается.