Король и его чародей

*** Нас всегда было двое – а теперь только я. В.Бутусов. Берег Дорогу от Авалона до Камелота он не запомнил. Сколько прошло времени? Может быть, несколько дней. Или недель. Может, целый год. Мерлин шёл медленно, а над его головой проносились Луна и Солнце, за днём наступала ночь, но для него ничего не менялось. Он шёл и шёл, слишком подавленный, чтобы думать о еде и отдыхе; ему не приходило в голову поискать коней, спугнутых Морганой; о саксах, разбежавшихся по этим лесам, он даже не вспоминал. Голова была тяжёлая и пустая. - Мерлин! – кинулся ему навстречу Гаюс, сбегая по ступеням крыльца. И сразу остановился. Неслышно ахнул. - Мерлин! – на крыльцо выбежала Гвен в королевском наряде, всплеснула руками. – А где..? Подняться наверх он уже не смог, весь запас сил, какой ещё оставался, иссяк. Да и зачем подниматься, зачем входить в замок, в котором больше нет короля? Мерлин остановился, словно задумавшись, и медленно лёг на ступени лицом вниз, подложив руки под голову. Услышал, как где-то далеко-далеко вверху, словно на небесах, громко, навзрыд заплакала Гвиневра. Дракон сказал, что Артур вернётся. Что он обязательно придёт, когда будет нужен Англии. И хотя Мерлин знал, что драконы никогда не ошибаются, именно сейчас поверить в это было слишком трудно. Первые недели в осиротевшем Камелоте промелькнули быстро, почти не оставив после себя воспоминаний. Гвиневра то плакала, то, утерев слёзы, собирала советы и решала государственные вопросы. Пыталась решать. Дочь кузнеца, ничего не понимавшая в управлении, Гвен возложила основную ответственность за судьбу Камелота на плечи тех, кто действительно разбирался и обладал нужным опытом, а сама руководствовалась только своим отзывчивым сердцем. Зная все чаяния народа, среди которого жила так долго, будучи служанкой, Гвен действительно старалась быть хорошей королевой и заботиться о тех, кто теперь зависел от неё. И в те моменты, когда она не могла справиться с личным горем и забывала о своих королевских обязанностях, Гаюс, давнишний и добрый друг, всегда её поддерживал и от её имени отдавал разумные приказы. Отношения же Гвиневры с Мерлином переживали тяжёлый кризис. Многолетние друзья, сблизившиеся благодаря общему статусу прислуги у королевских детей, а позже окончательно объединённые тёплым, хоть и не одинаковым, чувством к Артуру, сейчас они оба не могли друг друга видеть. - Ты обещал, что он позаботится об Артуре, – рыдала Гвен, – что он убережёт его! - Артур был тяжело ранен, - тихо отвечал Гаюс. Он и сам до последнего надеялся, что Мерлин вытащит, вызволит короля и из этой беды, как тысячу раз до неё. – Значит, такова судьба, мы не можем с ней спорить. - Мерлин – чародей! – зло выкрикнула Гвен, – Ты дал мне понять, что он – самый могущественный волшебник всех времён. И он не мог спасти Артура?! Ты хочешь, чтобы я в это поверила? - Да, моя королева. Мерлин действительно величайший волшебник прошлого и настоящего. И, поверь, он бы отдал свою жизнь за Артура, если бы такая жертва потребовалась. Не суди его. Не всё на свете подвластно и великим. Продолжать спорить со стариком-целителем у Гвиневры не было сил. Но ещё долгое-долгое время её обуревали гнев и отчаяние. Мерлин был там, рядом с Артуром, и позволил совершиться непоправимому? Он, маг, властитель первозданных стихий, не смог вылечить какое-то случайное ранение? Значит – не хотел? Может, он надеялся, что Артур умрёт, чтобы самому захватить трон Камелота? Если бы он был хоть вполовину так силён, как проклятая Моргана, вся великолепно вооружённая и подготовленная армия Камелота ничего не смогла бы с ним сделать. А Мерлин, если верить Гаюсу, силён не вполовину, а в десятки раз больше. Всё горе Гвен от смерти мужа наложилось на ещё не успевшие угаснуть переживания от войны с Морганой, всколыхнулись старые раны, вспомнились все подлости и страшные деяния тёмной колдуньи – и вся эта адская смесь сейчас бурлила над головой Мерлина. Он стал в глазах Гвен главным источником всех её горестей, средоточием зла и ненависти. Сколько ночей она провела без сна, то ли в бреду, то ли въявь проклиная своего друга и призывая на него смерть. Мерлин, которому она безоглядно верила, Мерлин, добрый товарищ, надёжный союзник, теперь мерещился ей последним предателем. Моргана была злом, не скрывала этого и заслужила смерть. Мерлин до последнего глядел ангелочком – и позволил умереть тому, кто доверил ему свою жизнь, а потому заслуживал чего-то гораздо большего и мучительного, чем просто смерть. Гаюс, который разговаривал с королевой каждый день, отлично понимал её состояние, хоть и не поддерживал его. И, успокаивая женщину мудрыми и терпеливыми речами, тщательно следил за тем, чтобы Мерлин и Гвен не попадались друг другу на глаза. В первый день, когда обезумевшая от горя королева велела казнить слугу своего мужа, Гаюс тут же запер его в своей каморке, выгнал стражу и долго-долго наедине говорил с Гвен. Вразумлял, объяснял, иногда и просто молча сидел рядом, обнимая её и вытирая её слёзы. Артур, говорил Гаюс, не хотел бы, чтобы она казнила Мерлина. Молодой чародей ни в чём не виноват. Он не предавал Артура и не хотел его смерти. Артур простил его, а значит и Гвиневра должна простить. - Откуда ты это знаешь? - Он мне только что рассказал. Не всё, конечно, только то, что смог. Собственно, он ничего и не сказал, кроме того, что Артур теперь всё знает и простил его. Большего я от него так и не добился. Кое-как, с огромным трудом, удалось уговорить Гвен не причинять Мерлину вреда. Но видеть его она не хотела и не могла. Долгие-долгие недели прошли, прежде чем она смогла впустить в свою голову мысль, что Мерлин – не предатель, что он действительно старался сделать всё возможное, пытаясь спасти Артура, но не смог, так как судьба короля Камелота была предначертана задолго до того. Впрочем, и сам волшебник не горел желанием видеться с кем бы то ни было, особенно с Гвиневрой. Он много спал, и этот сон, больше похожий на тяжкое забытье, спасал его от помешательства. Гаюс, сильно встревоженный поначалу, быстро понял, что Мерлин сейчас не способен ни на какое более-менее осмысленное существование. Не нужно его ни отвлекать повседневными заботами, ни успокаивать разговорами о прошлом, ничего. Нужно лишь дать время самостоятельно оправиться, и если для этого требуется сон и беспамятство, то пусть будет так. - Я не могу жить, – бесцветным голосом говорил Мерлин в редкие моменты бодрствования. – Я не могу. Больше он почти ничего не говорил. И ловивший эти унылые слова Гаюс утешал себя тем, что Мерлин хотя бы не заикается о возможном самоубийстве. Смерть Артура далась Гаюсу очень тяжело, но гибель Мерлина, воспитанника, почти сына, подкосила бы его окончательно. Гаюс не знал, что Мерлин уже тысячу раз надумал и передумал сделать с собой что-нибудь непоправимое. Тоска, сжигавшая его, была сильнее и голоса разума, и природного жизнелюбия. И громче тоски звучал только голос Килгарры, обещавший, что Артур вернётся. Драконы никогда не ошибаются, а у Мерлина в запасе достаточно лет, чтобы ждать веками. Но все эти века он вынужден будет провести без Артура, зато в компании с огромной виной на сердце. - Ты ни в чём не виноват, мой мальчик, - утешал его Гаюс. – Так было предначертано. Сами боги не спасли бы Артура от его судьбы. - Это я – его судьба, - безжизненно говорил Мерлин. – Я и есть. Ты так говорил. И Килгарра. И я должен был защитить его. Почему я этого не сделал? - Ты спасал ему жизнь сотни раз, вспомни. И только благодаря тебе Артур сделался великим королём, а Камелот – великим королевством. Если бы не ты, ничего этого сейчас бы не было. - Я бы предпочёл, чтобы этого и не было. Но был Артур. Короткие диалоги всегда завершались почти одним и тем же. Как ни старался старик-целитель, он не мог вытравить из головы своего воспитанника это бремя вины. Мерлин жестоко терзался не только потерей друга, но и осознанием собственного преступления. Которое всё заключалось в том, что он должен был что-то придумать, чтобы предотвратить произошедшее: или закрыть Артура своим телом в той схватке с Мордредом, или раз и навсегда отравить Моргану в начале всего, когда ещё только восстали рыцари Медиры, или много лет назад выдать Утеру самого Мордреда, маленького беспомощного друида. Но он ничего этого не сделал – и каждую минуту казнил себя за это. Однажды Мерлин, не поднимая глаз на собеседника, сказал, что уничтожит Камелот вместе со всеми людьми и с собой в том числе. Потому что если нет короля – то и королевство не имеет права существовать. Обеспокоенный Гаюс спорить не стал, но быстро приготовил сонную настойку и дал Мерлину выпить. Он знал, что во сне Мерлин часто видит Артура и, хотя просыпается всё такой же измученный, но после этих снов в его глазах уже нет отчаяния. Он верит в будущее и собирается с силами. Килгарра не знал, когда и как именно Артур вернётся, никто этого не знал, скорее всего, его уже не дождутся ни Гаюс, ни Гвен. Но Мерлин – способен пережить столетия. Только сейчас ему нужно помочь, чтобы горе от потери не заглушило надежду. Самая долгая дорога – в начале пути, но с каждым шагом она будет становиться короче. - Мне нужно уйти, - однажды сказал Мерлин. - Хорошо. Куда? - Не знаю. Просто уйти. Я не могу находиться в Камелоте. Гаюс растерялся, к таким новостям он был не готов. - Ты вернёшься к маме в Элдор? - Нет, - Мерлин мотнул головой. – Я не хочу никого видеть. Никого из знакомых. - Но тебе нельзя быть одному. - Я один с того самого мгновения, как лодка с Артуром уплыла на остров. - Мерлин… Гаюс не знал, что сказать. Он надеялся, что дома, в Камелоте, среди людей, которых он хорошо знает, Мерлин быстрее справится с горем и снова оживёт. Со временем утихнет отчаяние Гвиневры, и они снова станут лучшими друзьями. Но оказалось, что у чародея другие планы. - Почему? - Я не могу здесь быть. Это замок Артура. Мерлин замолчал. Слова и не требовались. Это замок Артура, и каждый камень здесь напоминает об Артуре. - Скажи мне только, что ты ничего с собой не сделаешь, - попросил Гаюс. - Хорошо. Я ничего с собой не сделаю. Я буду ждать его. - Я верю, что ты узнаешь его, когда он придёт. - Спасибо. - И ещё. Мерлин, пообещай мне, что ты также ничего не сделаешь, чтобы приблизить его приход. - А что я могу сделать? – спросил чародей. Гаюсу даже показалось, что в его глазах вспыхнул и сразу погас огонёк заинтересованности. - Да что угодно. Развязать войну. Наслать мор на всё королевство. Не нужно этого делать. Ты должен просто ждать. Если Килгарра сказал, что время придёт, значит, оно придёт само. Не торопи его. Вскоре Мерлин, бледный, задумчивый, с одной небольшой дорожной сумкой покинул Камелот. Он попрощался лишь с Гаюсом. Ни Гвиневра, ни кто другой не знали, что Мерлин уходит навсегда. И только старик-лекарь одиноко стоял на крыльце замка, подняв руку в прощальном жесте. *** Меня сны не пугают, я жду этих снов. Я теряю себя и края берегов. И на грани безумия снова «моё» станет «нашим». Только ты приходи в эти редкие сны На границе рассудка, на грани весны. Я всегда буду ждать тебя – и нет, мне не страшно. Кошка Сашка. Градиент. Самая первая мысль Мерлина была проста и понятна: ему нужно переждать будущие столетия, просто уснув зачарованным сном. Выбрать дерево на берегу того памятного озера и погрузиться в колдовскую дремоту. А в тот день, когда Артур вновь появится в Альбионе, чары рухнут, и Мерлин проснётся. Сначала эта идея показалась заманчивой. Ему не придётся переживать века одиночества, тяготясь своими воспоминаниями, эти века промелькнут мимо него незамеченными. Единственная проблема – как сохранить нетронутым место своего упокоения? За те века, которые пройдут, всё может измениться: заброшенный уголок освоят люди, вырубят деревья, может, пересушат озеро. Заклятие нерушимости могло бы действовать сотни лет – но лишь в случае, если бы сам Мерлин был жив. А зачарованный сон жизнью не назовёшь. Чародей может наложить такое заклятие лишь на себя, чтобы проснуться в определённый момент, – но с той минуты, как он отрешается от внешнего мира, его магия на внешний мир уже не действует. Однако на берегу озера, вновь обратившись взором на далёкий остров, место вечного сна его лучшего друга и его короля, Мерлин вдруг передумал. Артур подарил ему несколько лет, до краёв наполненных жизнью. Приключения, магия, путешествия, враги, друзья, любовные истории – всё это яркими цветами раскрашивало дни Мерлина, он чувствовал себя живым и хотел и дальше ощущать это. После всего, что довелось пережить, он не мог, не имел права похоронить себя в дереве на сотни лет, словно перечеркнув свою жизнь и задушив её в молодости. Нет, он не уснёт. Он будет ходить по Британии, он найдёт себе занятие, будет наблюдать и не вмешиваться в течение жизни, он увидит, как изменится этот мир, в котором больше нет его короля, и когда король снова придёт – Мерлин встретит его, по-прежнему готовый служить. Новая мысль поразила его, пока он сидел в тени дерева, всё так же глядя на далёкий, туманный остров. Если до их встречи пройдёт немало времени, Артур может его не узнать. Он ведь видел только смешного лопоухого парнишку. Кто знает, сколько веков уже будет Мерлину, когда они снова увидятся. А может быть и так, что молодого короля встретит седовласый старец, повинный, хоть и невольно, в смерти Утера Пендрагона, – и потому Артур не захочет его ни знать, ни видеть. Мерлин задумался. Он хотел встретить Артура таким же, как сейчас, чтобы всё стало так же, как было, а для этого нужно было что-то придумать. И хотя умом Мерлин понимал, что ничего уже не будет так, как было, ему очень хотелось вернуть назад хотя бы часть той своей весёлой и шебутной жизни, которая разбилась со смертью Артура. Опять он вернулся мыслями к заклятию нерушимости. Если наложить его на самого себя, процесс старения замедлится настолько, что десятки лет будут пролетать незаметно, как минуты. Пока однажды груз пропущенных лет на плечах не станет настолько тяжёлым, что чародей просто рассыплется под его весом. Наконец, ближе к полуночи решение было найдено. Возможно, не самое лучшее, но наиболее жизнеспособное из всех прочих. Тело мага может жить сотни лет – пока его поддерживает дух мага. Дух, наделённый самой природой магическим даром, – он и есть суть чародея. Опыт прошлых поколений магов, его собственные умения, тайные знания. Когда этого не станет, тело, обычная бренная оболочка, умрёт после того, как исчерпает отведённый ему ресурс. Но знания и умения можно передавать, а тело – может быть любым. С этой мыслью Мерлин спокойно заснул, а утром пробудился с готовым и понятным намерением. Он отвёл для себя полсотни лет, по прошествии этого времени, если ничего не случится, он отпускает своё тело и отправляет свой дух дальше, предварительно выбрав для него новый сосуд. В Англии рождается новый ребёнок с даром Мерлина, со всем его опытом и памятью прошлых дней. И так будет продолжаться до тех пор, пока Артур не вернётся. Первые сто-двести лет ожидаемо оказались самыми трудными. Англия вела многолетние войны с викингами, агрессорами с севера, и в конце концов пала под натиском датчан. Мерлин, встревоженный кровавыми событиями, изо всех сил не вмешивался в течение истории, хотя его жестоко раздирали противоречивые чувства. Одновременно хотелось и помочь своей родине, прекратить ужасные бедствия, - и усугубить весь этот кошмар, чтобы наверняка вызвать Артура. Не может же такого быть, чтобы король Альбиона продолжал спать в эпоху всеобщего горя, когда люди взывают к своему легендарному повелителю? Но Мерлин обещал Гаюсу ничего не делать – и хотя Гаюса уже много лет как не было в живых, он держал своё обещание. Время шло, Англию терзали беды одна страшнее другой. Четырнадцатый век принёс страшный голод. Люди продавали своих детей, чтобы купить еды, широко распространился каннибализм, все устои цивилизации рухнули, и люди в своём стремлении выжить больше походили на обезумевших от голода и злобы хищных зверей. Мерлин ждал. Спустя сто лет вспыхнула война Алой и Белой Розы, продлившаяся три десятилетия. Ещё через двести лет великая чума выкосила такое количество людей, что в одном только Лондоне умер каждый пятый. И когда она улеглась, словно мало было бед, в столицу Англии пришёл большой пожар, продолжавшийся 4 дня и уничтоживший несчётное количество домов и других строений. Мерлин ждал, каждый раз надеясь всем сердцем. Болезни и катаклизмы, внешние и внутренние военные конфликты – Англия видела и пережила столько горя, что хватило бы на десять королей Артуров. Но нужен был только один, и он не приходил. И когда очередная буря успокаивалась, Мерлин, узнавая себя в новом теле и проживая очередную бессмысленную без Артура жизнь, сжимал зубы и приказывал себе ждать дальше. С каждым новым горем родной страны он всё больше терял надежду. Люди слагали легенды и песни о великом короле Артуре, но многие уже не верили в то, что он когда-то существовал. Это был героический образ, пленявший умы, но мало похожий на реальный. Мерлин мог бы многое рассказать о настоящем короле, но не хотел, да и кто бы воспринял его слова всерьёз. С течением времени его сны об Артуре стали реже, пока почти совсем не прекратились. А непреходящая тоска лишь слегка успокоилась и приобрела вид заснувшего отчаяния, которое не режет болью, а давит камнем на грудь. Это тяжело, но жить с этим уже можно. Гораздо страшнее оказалось то, что Мерлин начал забывать Артура. Каждая новая жизнь понемногу стирала из его памяти прошлое – и оно вспоминалось теперь смутно, как давний сон. Ругая себя, чародей мысленно возвращался к давно прожитым временам и снова, и снова воскрешал для себя образ друга и короля. Он уже не понимал, что начинает романтизировать этот образ, приписывать Артуру положительные черты, которыми молодой Пендрагон отродясь не страдал, и воспринимать прожитое в гораздо более розовом свете, чем оно было на самом деле. Умом Мерлин знал, что Артур постоянно его третировал. Знал, что было и постоянное публичное унижение, и ведро с грязной водой на голову, и много чего ещё. Но когда он думал об Артуре, ему хотелось вспоминать почему-то совсем другое. Когда тролль в облике красавицы Катрины заявила, что Мерлин украл царскую печать её дома, Артур даже разбираться не стал, виноват Мерлин или нет, – сразу выпроводил слугу из Камелота, спасая ему жизнь, и направил стражу за беглецом по ложному пути. Когда стараниями охотника на ведьм Гаюса приговорили к костру, Артур в нарушение закона короля сам приволок Мерлина в темницу, чтобы его слуга смог попрощаться со своим учителем. Когда Моргана выкрала кристалл Ниотида для друидов, это целиком была вина Мерлина, не уследившего за ключами. Но, зная, как суров может быть отец с провинившимся, Артур взял всю вину на себя и молча расхлебал последствия этого. А история с цветком смерти осталась выжженной у Мерлина на сердце до скончания всех веков. Будучи едва ли месяц знакомым со своим слугой, Артур в одиночку отправился в дальние земли искать противоядие для отравленного Мерлина. Сто раз мог погибнуть, не говоря уже о том, что посмел открыто бунтовать против короля и после возвращения загремел в темницу. Но самое главное и дорогое воспоминание Мерлин вынес из своего самого горького дня. Простое слово «спасибо». Последнее, что сказал Артур. Простил его за магию и даже поблагодарил, вложив в короткое слово и признательность, и искренность, и все тёплые чувства, на какие был способен. Уже больше десяти веков пролетело с тех пор, как закрылись глаза великого короля. Уже Англия перебрала все мыслимые и немыслимые беды. А Мерлин ждал и ждал. Килгарра сказал, что когда придёт нужда, и Альбион позовёт – Артур придёт снова. Тысячи раз звал Альбион, погибая в огне, в крови и болезни, но ничего не случалось. Мерлин ждал Артура и во снах, и наяву, он бродил по Британии, опасаясь удаляться от неё далеко и надолго, узнавал себя в новых людях и столетие за столетием ощущал, как угасает его магический дар. Времена менялись, человечеству уже не нужна была магия, оно требовало острых и изобретательных умов, решительных поступков, способных перевернуть историю. Но каждый новый человек, рождённый с даром Мерлина, слышал в себе неясную тягу к давно ушедшим временам, читал и перечитывал древние сказания, очаровывал людей живостью характера и открытым и добрым сердцем. Прошло уже так много лет ожидания, что первородная магия начисто выветрилась и забылась, осталась только весёлость и лёгкость на подъём, и готовность помочь, и живой блеск в глазах, ничего необычного. Таких людей миллионы. Мерлин и на это был согласен. Пусть он больше не чародей, пусть ничем не отличается от других – лишь бы только Артур пришёл. Артур непременно его узнает и снова захочет быть его другом, ведь были же они друзьями, когда он и понятия не имел о магическом даре своего слуги. Только бы дождаться.