***
Первое время она держала глаза закрытыми, не планируя оглядываться по сторонам. Сердце колотилось, как обезумевшее; рана, появившаяся из–за крыльев, о которых девушка раньше даже и не мечтала, ощутимо пульсировала, покрываясь новой кожей. Ветер бил по лицу, только усложняя дыхание. Вики пыталась что–то крикнуть, но остервенелые порывы, которые создавались полетом Фыра, прерывали её, вынуждали задыхаться. — Эй, открой глаза! Ты же всё пропустишь! Голос Энди, противясь всем законам физики, был слышен очень хорошо. «Что ж, видимо, придется привыкать к тому, что в этом мире земные законы не играют совершенно никакой роли», — успела подумать девушка. Руки Уокер вдруг коснулись жесткие перья, вынуждающие её раскрыть глаза и обернуться. Как оказалось, парень летел рядом. Причем, настолько близко, что при желании мог забраться на Фыра верхом и продолжить полет до школы уже на морском драконе. Вики невольно засмотрелась на резкие движения крыльев, которые шевелили полы его одежды и волосы на лице девушки. «Неужели и я когда–то смогу летать… так?» Пальцы на шее Фыра сжались чуть сильнее, и этим девушка, по всей видимости, сделала ему больно. Дракон возмущенно фыркнул, выпустив воздух через ноздри, и резко вильнул в сторону, словно пытался этим отвлечь внимание Уокер от собственной чешуи. Откуда–то из горла вырвался ни то смех, ни то вскрик, сдержать который девушка не смогла. Тогда она провела рукой по шее и спине животного, пытаясь успокоить его — и себя заодно, — почувствовать под пальцами гладкую чешую дракона. — Фыр не любит, когда кто–то грустит, — пояснил Энди и развернулся в полете, теперь плывя по облакам на спине. Сердце девушки непроизвольно сжалось за него; Вики сразу подумала, что парень в любой момент потеряет равновесие и рухнет вниз, уже не имея возможности остановить падение. — Ты быстро научился летать? — Достаточно, — кивнул Энди. Его крылья крепко держали парня, и с каждой секундой страх за шатена пропадал, таял, подобно снегу на солнце. — Наверно, за пару дней. Но я летал постоянно. — И… какие были ощущения? — спросила Вики, чуть прижалась к Фыру, который, почувствовав человеческое тепло, довольно заурчал и особенно резво захлопал крыльями. Девушка снова захохотала, но страх упасть с такой огромной высоты всё равно встал в горле, вынуждая Уокер притихнуть. Энди чуть понаблюдал за её реакцией и улыбнулся; примерно так улыбались люди, которые следили за детьми, делающими что–либо впервые. Потом парень, словно вспомнив об изначальном вопросе Виктории, мотнул головой и произнес: — Неописуемые. Ради этого не жалко и умереть. — Умереть, — задумчиво хмыкнула Вики и посмотрела на собственные руки, а потом не сдержалась и заплакала. Тугой ком, который застрял где–то в горле, сдавил гортань слишком сильно; игнорировать тянущую боль стало невозможно, и тогда Уокер перестала храбриться. Она приложила руку ко рту, точно пыталась заглушить свои всхлипы, но те казались слишком громкими. «Как я могла умереть? Как?! Как оставила отца? Ведь он без меня станет совсем плохой…» — Вики, — протянул Энди, летящий совсем рядом. В его голосе прозвучала явная жалость, но тогда Уокер не противилась ей. Наоборот, девушке казалось, что, если она не расскажет кому–нибудь о пустоте, что засасывала в себя все её эмоции, всё прошлое Виктории Уокер, то она просто сойдет с ума. Парень поймал Фыра, коснулся его головы, останавливая его на месте. — Поверь, я понимаю тебя… Я тоже умер, и тоже здесь. «Умер» — это слово резало слух девушки, наполняло глаза новыми слезами, которые быстро — удивительно быстро — стекали по щекам и вынуждали нос краснеть и набухать. Черная дыра, появившаяся в грудной клетке, точно расширилась в размерах, засасывая туда всё больше и больше. — Это тяжело принять, но… ты должна. Позже тебе станет легче. — Когда? — спросила Уокер, не раскрывая зажмуренных глаз. Плечи содрогались от каждого всхлипа; Фыр недовольно качал головой и фыркал на Энди, который пытался успокоить морского дракона. — Думаю, что через месяц–другой. А то и раньше. Вики ничего не ответила, уже представляя, какими жуткими будут ближайшие шестьдесят дней. Она будет вынуждена вставать каждое утро, смотреть на эти крылья, которые болтаются за спиной абсолютно у каждого человека, точнее, высшего существа, и чувствовать, как что–то внутри отмирает вместе с её истинным телом, что навеки осталось под землей… Уокер снова всхлипнула. «Господи, нет, это не правда. Не может быть правдой! Может, я сплю?» — Прости, ты… помнишь свою смерть? Вики затихла, задумавшись над вопросом Энди, и даже слезы по щекам побежали медленнее. Девушка с новой силой зажмурила глаза, копаясь в собственных воспоминаниях, которых вдруг стало совсем мало. Словно что–то очистило их, снесло, подобно компьютерному вирусу, который удалял файлы без какого–либо разбора. Тогда Уокер не смогла сдержать усмешки: «Подумать только… Как можно не помнить собственную смерть?» «Ну же, Уокер! Думай–думай–думай…» — Меня зовут Виктория Реббека Уокер, — зашептала девушка, старательно выстраивая цепочку событий в собственной голове. — Я живу… жила с отцом в Омахе на Паркен–стрит. Мама погибла, когда мне исполнилось пять лет. Я училась в старшей школе, занималась рисованием, поступила в художественную академию в Вашингтоне, закончила её. Получила диплом, и… — И? — И позвонила отцу, чтобы сказать, что…***
— …я защитилась! — прокричала в трубку Вики, не боясь, что проходящие мимо люди отшатнутся от неё и покрутят пальцем у виска. В конце концов, она была не единственной, кто бегал перед входом в академию с телефонной трубкой в одной руке и заветным дипломом в другой. — Что? — переспросил голос, сильно искаженный помехами, с другого конца провода. Уокер выдохнула, подумав, что отец снова включил телевизор на максимальную громкость, который, конечно, полностью перекрывал звук из динамиков телефона. — Папа, я получила диплом! — снова вскрикнула Вики, на этот раз чуть громче. Осознание того, что лучшая — но в то же время и худшая — пора её жизни осталось позади, сдавило легкие, вынуждая кричать о защите дипломной работы снова и снова и улыбаться до боли в щеках. Отец вскрикнул, от радости даже ругнувшись. Уокер только громче захохотала, подумав, что ещё пару минут — и она заплачет от радости. — Да ты что?! И, что, та грымза тебя даже не завалила? — Попыталась, — хмыкнула девушка, неверяще посмотрев на диплом в собственных руках. — Но у неё не получилось. Не зря я, всё–таки, учила эпоху Возрождения. Так и знала, что она будет валить меня вопросами про этого Боттичелли! — Вики, а как же… ваш мистер «Мои–очки–больше–моих–глаз»? — голос папы подскочил, точно это не его дочь окончила университет, а он сам. И Виктория не могла этого не заметить. — Он не попытался… — Нет, — хохотнула Уокер. — Он сегодня был в хорошем настроении. Вроде бы, он с женой уезжает на море, так что, мистеру Фрэю было не до пропорций моего рисунка. — Отлично, просто отлично! — мистер Уокер снова что–то вскрикнул, снова ругнулся, упомянув рыбьи головы и горячие поварешки и заставив девушку рассмеяться: папа старался не материться в присутствии дочери, но, если с его языка и соскакивало крепкое словечко, то Джонатан Уокер пытался сделать его максимально безобидным. И это выглядело более, чем забавно. — Ты, на самом деле, большая молодец, Вики, — выдохнув, словно переводя дух, признался отец. Радость из его голоса пропала, уступая место серьезности. — Ты на славу потрудилась. Думаю, что мать и сестра гордились бы тобою. Виктория замерла на месте и не сдержала тяжелого вздоха; счастье, сдавившее грудную клетку, разом сменилось печалью. Она опустила взгляд на носки своих туфель, и перед глазами сразу появился папа: стоящий возле камина и рассматривающий фотографии, стоящие на нем в дешевеньких деревянных рамочках. Папа, проводящий по двум женским лицам рукой, собирающий пыль на пальцы и печально вздыхающий. В глубине души прекрасно понимающий, что два этих родных лица больше никогда не улыбнутся ему вживую. Такой одинокий без неё… Без единственной девушки, оставшейся в его жизни. «И диплом уже как–то не радует» — подумала Уокер, до боли закусив внутреннюю сторону щеки и снова посмотрев на хорошие оценки, стоящие в ровный ряд. — Пап, не начинай, хорошо? — взмолилась русоволосая, и только через миг поняла, как резко могли прозвучать её слова. Она откашлялась, спешно запихала диплом в сумку и, оглядевшись, направилась в сторону ближайшего пешеходного перехода. — Не буду, — Вики не была в этом уверена, но ей показалось, что в тот момент папа кивнул и потер глаза, приподняв очки, восседающие на переносице с прошлого года. — Что будешь делать сегодня? Вы, наверно, собираетесь с курсом? — Да, но я не поеду. — Как это? Вики, ты получила диплом… — И отпраздную это с тобой, — закончила она; губы растянулись в улыбке. — Или ты против? Папа на том конце провода немного помолчал, а потом, шмыгнув носом, признался: — Нет. Как я могу быть против? — Вот и отлично, — старательно растягивая гласные звуки, прощебетала девушка. — Тогда я в общежитие, соберу вещи и сразу поеду в Омаху. — Хорошо, — папа, скорее всего, снова кивнул и улыбнулся. — Тогда пойду в магазин. Нужно купить индейку, которую так любит моя маленькая выпускница. Вики, звонко расцеловав воздух возле динамиков своего телефона, сбросила вызов и толкнула двери общежития. Второй раз Уокер сделала это через полчаса, вынося на руках пару картонных коробок, наполненных её вещами, и поправляя сумку, что так и норовила сползти с плеча. За ней, ругаясь сквозь плотно сжатые зубы, шагали девушка — соседка по комнате, отзывающаяся на имя Рейган и имеющая нездоровую манию к татуировкам — и парень — молодой человек Рейган, темноволосая макушка которого едва виднелась за башенкой из коробок Виктории. — Напомни, почему мы делаем это каждый год? — фыркнула Рейган, когда запыхавшаяся от тяжести своей ноши Уокер дошла до белого «Nissan», стоящего на парковке общежития. Вики открыла багажник, и Джастин практически сразу поставил в него коробки, не забыв громко ругнуться. — Потому что вы мои друзья, и я вас очень люблю? — улыбнувшись, уточнила русоволосая. Рейган в точности повторила движения своего парня, облокотилась о машину и снова фыркнула: — Если учесть, что ты перетаскиваешь все вещи из Нью–Йорка в Омаху по несколько раз за год, то тебе было бы проще переселить отца сюда. — Он не оставит могилу мамы и сестры, — уверенно мотнула головой девушка, и тогда соседка, чуть поджав пухлые губы, сдержанно кивнула, точно извинялась. — Действительно, Рейг, чего ты пристала к девочке? — Джастин помог Вики положить сумку со стареньким, почти не работающим ноутбуком, в дальний угол багажника и приобнял Уокер за плечи. — Если хочет, то пусть катается. Может быть, какая–нибудь нефтеперерабатывающая компания озолотиться за её счет. Виктория хихикнула, но не забыла ткнуть друга в бок, заставив того артистично скорчиться и закричать, «как ему больно!». Рейган усмехнулась с их перепалки, а потом, вдруг посмотрев на Уокер удивительно осознанным и серьезным взглядом, спросила: — Ты уверена, что хочешь ехать именно ночью? После серии выпускных экзаменов это… довольно рискованно. — К чему ты клонишь? — Не заставляй произносить это вслух, — огрызнулась татуированная соседка. С первого взгляда Рейган не казалась человеком, верящим в силу слова и прочую, как её называл Джастин, хреномантию, но девушка очень боялась плохих мыслей. Особенно плохих мыслей, произнесенных вслух. — Рейган, я справлюсь, — мотнула головой Вики. — Плюс, если я соглашусь и поеду завтра, то нам придется тащить все эти коробки обратно. Тогда вы меня точно сожрете, и даже костей не оставите. Джастин засмеялся и принял из рук своей девушки последнюю коробку с вещицами Вики. Рейган промолчала. Когда Уокер проверила все вещи и села за руль, заводя машину, соседка вытащила Викторию на улицу, заставляя ту удивленно захлопать глазами. Из кармана красных брюк Уокер выпал небольшой брелок, который никак не хотел крепиться к ключам от её дома в Омахе. Рейган порывисто, даже грубовато, обняла подругу и шепнула ей на ухо: — Прошу, позвони, когда приедешь. — Конечно, — кивнула Вики и скрестила руки на лопатках рыжеволосой. Рейган неровно выдохнула, и Уокер вдруг почувствовала, с какой силой колотилось её сердце. Словно хотело вырваться наружу. — Слушай, советую тебе отказаться от текилы сегодня. У тебя сердце бьется очень сильно, — дала последнее напутствие Вики, мягко сжала предплечья девушки, а потом повернулась к Джастину и дружеским жестом поцеловала того в щеку. Машина скрылась с парковки общежития в ближайшую минуту, оставив после себя только легкий запах бензина. Рейган посмотрела вслед белому «Nissan», задумчиво нахмурилась и сжала руку на собственной шее, потирая горло, которое резко свело тянущей болью. Джастин, в свою очередь, наклонился к асфальту и поднял с земли небольшой железный брелок. Покрашенная золотой краской буковка «V» поймала на себе лучи закатного солнца и ослепила черноволосого парня. — Она обронила, — протянул старшекурсник, и тогда Рейган перевела взгляд с дороги на Джастина. Она вытянула руку в немом требовании отдать ей брелок Уокер. Брюнет так и поступил. — Отдадим перед началом учебного года, — решила татуированная и, развернувшись на длинных ногах, направилась в сторону общежития. Через три часа она собралась на встречу со своим курсом в одном из многочисленных клубов и шла по улицам ночного Нью–Йорка. Через пять часов Рейган, нервно заказывая уже третий шот злополучной текилы, в девятый раз набирала номер Вики. А через шесть сидела возле барной стойки, глотала успокоительное, которое ей так заботливо налил бармен, и, держа в крепко сжатой ладони малюсенький брелок, рассказывала одногруппникам об аварии, в которой Виктория Реббека Уокер разбилась насмерть.***
— Так… тебя подрезали? — Да, — девушка посмотрела на лицо Энди. Она не понимала, почему, но плакать ей не хотелось. Наоборот, после воспоминаний, что выстроились в её голове в ровную цепочку, пустота внутри даже перестала казаться такой уж жуткой. Вики снова посмотрела перед собой. — Я точно помню, что меня столкнули. Парень задумчиво потёр подбородок, и потом, точно решив не касаться больной для любого Непризнанного темы, взглянул на Фыра. — Этот гад получит по заслугам, вот увидишь. Уверен, в Аду для него есть отдельный котёл, — шатен улыбнулся ей, но не посмотрел девушке в глаза. Словно стеснялся Уокер. — Первое время будет непросто, но… — Мы ходим по кругу, — вдруг заметила Вики, вспомнив, что Энди уже говорил похожие слова о тяжести учения в небесной школе и принятии нового этапа своего существования. Тогда Уокер не сдержалась и рассмеялась, запрокинув голову чуть назад; русые волосы упали со спины, коснулись чувствительных крыльев, вызывая волну мурашек. Энди тоже засмеялся, и, не сказав больше и слова, погладил Фыра по носу, направился в небесную школу. Морской дракон сразу продолжил полет, вынуждая Вики смеяться и кричать одновременно. Забавно, но в тот момент она поняла, что никогда не ощущала себя такой… живой.***
Лёгкий стук мужских каблуков размеренным эхо раздавался по длинным коридорам. Было уже далеко за полночь, через огромные панорамные окна школу освещал лунный свет, наполняя каждую комнату таинственной, и в какой–то степени романтической атмосферой. Обладатель лакированных ботинок, отзывающийся на имя Эрнел, снова засиделся в общем зале и теперь возвращался в комнату по пустым коридорам. Астр и Зак снова заставили его сидеть до победного конца, завлекая юного ангела очередными историями. Конечно, он знал, что все это — не больше, чем выдумки, но то, с каким усердием друзья рассказывали байки о Субантрах, придавали историям особый шарм, перед которым даже бессмертным было тяжело устоять. Лёгкой, совершенно неторопливой походкой Эрнел прогуливался по ночному «замку» — ему нравилось называть так родную школу, потому что в ней он всегда чувствовал себя, как в средневековье. Порция глифта, выпитого тайком от Мисселины, заставила ангела окончательно расслабиться, поэтому по пути в мужское крыло парень спокойно размышлял о прошедшем дне, напевая какую–то незамысловатую мелодию. Перед глазами замелькали картины: вот Люцифер ударяет Дино кулаком, из–за чего на губах ангела проступают капельки крови, вот ангел Фенцио кричит на очередных Непризнанных, сорвавших урок, вот Зак, как обычно, подшучивает над Энди, подкидывая ему в кровать змей, которых парниша боится просто до чёртиков… Эрнел улыбнулся. Это был очередной день в его бесконечной жизни, который прошел так же весело и насыщенно, как и все предыдущие. Факелы, висящие вдоль всего коридора, освещали путь ангелу, образуя перед ним «световую дорожку». Языки пламени, играющие меж собой наперебой, то и дело извивались в самых причудливых формах, отбрасывая тени на каменные стены. Не раз Эрнел ловил себя на мысли, что при ночном свете эти тени выглядели совсем как живые, и даже порой пугали. Однако, сегодня ангелу сильнее казалось, что в игре пламени было что–то волнующее. Намного сильнее, чем в предыдущие дни. Эрнел зашёл за очередной поворот, когда сбоку от него что–то мелькнуло. Захмелевший ангел резко обернулся в сторону, где заметил шевеление. За одну секунду страх разлился по всему телу неприятным скользким чувством. Однако, через миг парень убедился, что движение с правой стороны было ничем другим, как очередным всполохом пламени, что, словно смеясь над ним, продолжало извиваться в факеле. –Черт бы побрал Астра с его историями про Медузу Горгону, — недовольно буркнул себе под нос ангел, скрестив руки на груди и нахмурив брови, словно ему было стыдно за собственный страх, свидетелями которого стали лишь неугасающие факелы. Тогда Эрнел, последний раз окинув коридор взглядом, вздохнул, продолжил идти в сторону мужского крыла, насвистывая песенку. Но практически сразу слева от ангела снова шевельнулось нечто, и в этот раз он был просто уверен, что это была чья–то тень. Ангел вновь обернулся, с усердием осмотрел голые стены, но не обнаружил совершенно никаких признаков движения. –Кто здесь? — негромко крикнул Эрнел, словно надеясь — но в то же время опасаясь, — что пустота ему ответит. — Это не смешно. Ангел попятился назад, точно ожидал удара, но в какой–то момент наткнулся на одну из стоек с огнем. Пламя слегка подпалило белоснежные крылья, и запах жженых перьев заполнил коридор. Парень поморщился, похлопал себя по крыльям, туша огонь, и только хотел развернуться, чтобы полететь в собственную комнату, как что–то прижало его к стене за горло. Эрнел даже не мог понять, что именно это было. Большой… Нет, огромный темный силуэт находился рядом перед ним, словно это был и не бессмертный вовсе, а сама смерть. Лицо скрылось под чёрным капюшоном мантии, что висела на теле; от самого существа исходил густой дым, будто он из него и состоял. Ангел чувствовал, как тяжело ему становится дышать, как лёгкие начинает неприятно жечь, но ничего не мог с этим поделать. Попытки оттолкнуть существо были чертовски жалкими, а с каждым мгновением стали даваться с большей тяжестью. Вдруг глаза Эрнела озарил яркий, очень яркий свет, а тело начал бить мандраж. Что–то невероятное сильное и темное буквально переполнило его. Что–то такое, с чем он не сталкивался никогда в жизни! Это была энергия… энергия того, кто на него напал. Настолько сильная, что при желании могла бы разорвать тело на куски. Вдруг ангел почувствовал дьявольский холод, что разлился от пальцев ног до головы, до кончиков светлых волос, что плавно растекался по всему телу, словно Эрнела живьём засунули в холодильник. Затем появилась невероятная слабость, боль в глазах; чувство, совершенно новое для ангела оказалось таким неприятным, что терпеть его уже просто не было сил. Когда запас воздуха Эрнела был совсем на исходе, хватка вдруг ослабла, а нечто и попросту исчезло. Бедняга упал на колени, судорожно откашливаясь и потирая слезящиеся глаза. Эрнел бегло оглянулся, трясясь от страха и желанного воздуха, наполнившего легкие; ангел боялся, что нападавший ещё тут, но рядом с ним никого не было. В какой–то момент ему даже показалось, что это — всего лишь его фантазия, вызванная слишком большим количеством глифта, однако ангел готов был поклясться, что все происходило на самом деле; не проходящее чувство удушения было тому доказательством. Облегченный выдох слетел с губ, и ангел хотел подняться на ноги, как внезапно острая, точно рваная боль пронзила все тело. От болевой вспышки все перед глазами заплясало, а после замерло; парень без каких–либо сил завалился на бок. Он, едва найдя в себе силы, поднял голову и оглядел тело, которое быстро становилось красным. На торсе, руках и ногах — рваные раны и глубокие порезы были везде, словно блондин побывал в мясорубке. Ангел чувствовал, что с каждой секундой становился все слабее, пока потяжелевшая голова не упала на холодный каменный пол.Сил шевелиться больше не было. Эрнел поднял взгляд вверх. Последним, что он увидел, снова стал этот дымящийся силуэт, что прижимал его к стене. Ангел посмотрел в тьму капюшона, а потом перед глазами снова появилась та же вспышка света, повлекшая за собою неимоверную боль, буквально разрывающую тело, а затем — короткое умиротворение. И всё. Казалось, что ничего и не произошло. Это был всё тот же коридор, освещаемый луной и огненным светом, всё та же тишина и покой, нарушаемый лишь звуком ангельской крови, что, булькая, заливала пол, и треском языков пламени, отбрасывающие свет на синеющее лицо и ровные стены. Школа спала, даже не догадываясь, что пролитая кровь обещала стать началом серьезной войны.