Будет больно

Император Николай Павлович пожелал лично присутствовать при допросе свидетелей немыслимого преступления. Глава Третьего отделения граф Бенкендорф, совместно с двумя своими помощниками вот уже три часа гоняли по кругу одни и те же сведения, заставляя невольных участников этого преступления повторять свои показания слово в слово. Двое караульных, стоявших на страже ворот. Дворник, не знавший куда деть руки (метлу у него временно отобрали). Кухаркин помощник, вернувшийся с рынка. Картина преступления разворачивалась следующая. Александр Николаевич вместе с братом Константином возвращались с конной прогулки. Поприветствовав караульных, Александр кивком попросил не поднимать деревянный шлагбаум, задумав взять барьер. Его высочество Константин Николаевич в точности повторил за братом и оба царевича, довольные успехом своей ребячливой выходки, проскакали на территорию дворца. Дворник, сметавший снежную пыль с одной из дорожек, приветствовал августейших особ поклоном и ломанием шапки. Но, решив подровнять сугробы, он направился за лопатой и не видел, как цесаревич упал с лошади. И выстрела тоже не слышал. Помощник кухарки утверждал, что залюбовался статью императорских лошадей и видел, как всхрапнул конь Александра Николаевича, встал на дыбы и сбросил своего седока. Лошадь его высочества Константина Николаевича, тоже было вздрогнула передними ногами, но его высочество находчиво припал к холке своей лошади, обхватив шею животного руками, и смог её успокоить. Тут подоспели жандармы. Помощник кухарки клялся, что выстрел был один, что кроме себя, их высочеств и кинувшихся к ним жандармов он никого не видел. И откуда стреляли, он тоже не знает. Несмотря на строжайшую секретность, слухи уже поползли по дворцу. Кто-то видел, как раненого цесаревича вносили в покои, кто-то бежал за доктором, кто-то столкнулся с целой ротой серых мундиров Третьего отделения, заполонивших один из этажей, кто-то слышал проклятый выстрел. По-хорошему необходимо было допросить Константина. Но мальчик был так напуган, считал себя виноватым и перед братом, и перед взрослыми, что до сих пор не проронил ни слова. Даже на вопрос императора Константин мучительно нахмурился и бросился прочь, в покои принцессы Марии, надеясь скрыться от своего позора. Доктор, осмотрев Александра, настоятельно рекомендовал не тревожить ребёнка расспросами. Пережитое моральное потрясение могло лишить мальчика памяти или, не дай бог, рассудка. Его высочество не может говорить не потому, что не хочет этого. И чем больше на него давить, тем сложнее и дольше к нему будет возвращаться голос. Глава Третьего отделения поинтересовался, может ли его высочество изложить свои показания на бумаге, чем вызвал ещё больший гнев императора. Николай Павлович был в ярости. Тюрьмы, жандармы, слежки, муштра, высылка на Кавказ. Все тиранические зверства не имели абсолютно никакого смысла, если наследника могли пристрелить как стравленного зайца на охоте! Граф Бенкендорф старательно пытался вернуть расположение его величества, понапрасну мучая свидетелей покушения на цесаревича. Николай Павлович оставил Белый зал –временную допросную – желая говорить со своим старшим сыном. Подумать только! Мишень на пороге Зимнего дворца! Как понимать такую акцию? Бунт? Недовольство режимом? Месть наследнику за что-то личное, не связанное с делами престола? Путешествуя инкогнито и укрывая проклятую польку, Александр побывал и в трактире, и в цыганском таборе. Тогда один из бродяг тоже ранил его в руку! Ну конечно, это очевидно. Цесаревич чересчур беспечно относится к своим нынешним обязанностям и положению, оставляя своё будущее под большим вопросом. Князь Репнин, белый как полотно, навытяжку стоял возле покоев Александра. – Князь, вы ещё здесь? – удивлённо вскинул брови Николай Павлович, – вы что же, решили оставить расследование на совести графа Бенкендорфа? – Виноват, ваше величество, – промямлил князь, – разрешите идти. – Идите, – рявкнул император, – допросная в Белом зале, – по своей старой привычке мягко закончил Николай Павлович. Принцесса Мария сидела у изголовья постели Александра, держа цесаревича за руку. Когда вошёл император, Мари поднялась, сделав книксен. От императора не укрылись слёзы на белоснежном девичьем лице. – Принцесса Мария, как я рад вас видеть, – ласково заговорил Николай Павлович, – что сильно напугал вас этот оболтус? Ну, я задам ему трёпку, – принцесса Мария была в таком расстройстве, что шуточную угрозу восприняла всерьёз. – Ваше величество, Александр ни в чём не виноват, в него стреляли, – залепетала принцесса, опустив голову. – Ну будет, будет за него волноваться. Доктор утверждает, рана не смертельна, пуля прошла навылет, бояться нечего. Моя дорогая Мари, я просил бы вас позаботиться о Константине, он так подавлен случившимся, что лишился голоса. Скрывается от выдуманного им гнева императора, – Николай Павлович особо выделил саркастичное словосочетание, – не где-нибудь, а в ваших покоях. – Конечно, ваше величество, я помогу Константину, – Мари бросила печальный взгляд на своего жениха, присела в прощальном книксене и удалилась из комнаты. Александр перестал прикидываться спящим, поднялся с кровати, сделал стойку смирно и кивнул императору. – Ляг в постель, – зло приказал Николай Павлович, – если бы не ваши безрассудства прошедшей весной, то… – То вы бы подозревали попытку государственного переворота, а так первые претенденты на виселицу – цыгане Двугорского уезда, я прав, отец? Николая Павловича и радовало, и одновременно пугало, как хорошо Александр умеет чувствовать его настроение, как ловко у сына получается перечить в мелочах, но в главном всегда мыслить в схожем с императором направлении. Если бы не скверный характер и зацикленность на судьбах отдельных людей в ущерб мыслям о благе государства! – Бенкендорф и Репнин работают, – сухо отрезал император, – а вам я приказываю не выходить из дворца до тех пор, пока злоумышленник не будет найден и предан суду. – Отец! – Александр вскочил с постели, держась за саднящую руку, – вы же сами сказали, что ранение лёгкое. К тому же, выстрел был совершён на территории дворца. Возможно, злоумышленник прячется в одной из комнат, – предсказуемо запротестовал свободолюбивый цесаревич. Николай Павлович с огромным удовольствием запер бы сына в его покоях, но ему не хотелось огорчать Александру Фёдоровну и давать повод противникам режима думать и говорить о цесаревиче как о трусе. – Александр, это не обсуждается. Не хотите слушать вашего императора, так послушайте вашего отца, не тревожьте мать и сестёр. Нам всем и так хватает волнений. – Слушаюсь, ваше величество, – нехотя протянул Александр, бессильно откидываясь на подушки. – Я очень рад, Александр, что мы друг друга поняли, – император щёлкнул каблуками и удалился. В коридоре Николаю Павловичу почудились чьи-то шаги. Дворец полон слуг, жандармов, фрейлин, офицеров, титулованных особ. Какой скандал – покушение на цесаревича. Как такое будет воспринято на мировой арене? Задумавшись о реакции со стороны Запада, Николай Павлович двинулся к Белому залу и не услышал, как в покои к Александру, шурша юбками, проскользнула Натали.