Будет больно

Адъютант его высочества цесаревича Александра Михаил Репнин стороной обошёл временную допросную и, проскользнув мимо шпиков в серых мундирах, поспешил на место преступления. Конечно, там уже успели нахраписто похозяйничать жандармы Бенкендорфа, но Михаил не терял надежды выяснить что-то стоящее. Так как начинало темнеть, по дороге Репнин захватил с собой факел и взял в помощники одного из лакеев. Жандармы своими сапожищами затоптали не только следы лошадиных копыт, но и так утрамбовали все близлежащие сугробы, что дворнику, которого мучили в Белом зале, о работе можно было не волноваться до ближайшей метели. По-хорошему следовало бы вытащить молодчиков-свидетелей на улицу и провести эксперимент, чтобы помощник кухарки встал именно на то место, где любовался лошадьми их высочеств, а дворник поскрёб бы метлой для виду, а затем двинулся за лопатой. Но зубы ищейки Бенкендорфа уже сомкнулись на шеях этих несчастных. Не выпустит, пока те от многочисленных переспросов забудут и себя, и империю. Михаил задумчиво прошёл вдоль обломанных кустов. Лакей подобострастно семенил за ним с факелом. Благодаря исполнению многих деликатных поручений императора князь Репнин открыл в себе недюжинный талант к сыску. За это Михаила ценили и Николай Павлович, и граф Бенкендорф. Хотя последний, даже в шутку, никогда в жизни не предложил бы Михаилу служить в Третьем отделении. Репнин обладал сильной интуицией, но старался игнорировать размытые намёки подсознания, предпочитая конкретные факты досужим домыслам. Зимний дворец не разорившееся имение господина Забалуева, где помимо оголодалой охраны и нет никого. День в Петербурге выдался морозный и солнечный. Не может быть, чтоб ни одна из фрейлин не соблазнилась прогулкой в парке. Пускай его, граф Бенкендорф занимается явными свидетелями. Михаил попытается вызнать о тех, кто испугался обилия серых мундиров и не решился пройти в Белый зал. Осматривая дорожки, Михаил гнал от себя честолюбивые мечты обнаружить что-то изобличающее сразу убийцу, а не скрывшихся с места преступления свидетелей. Раз за разом Михаил возвращался к треклятым кустам. Спину адъютанту прожигал неодобрительный взгляд лакея. Хоть что-нибудь. Оброненная перчатка, сломанный веер, потерянная муфта… Всегда при цесаревиче, Михаил мучительно скучал по своей супруге. Лиза носила их первого ребёнка, и не проходило ни дня, чтобы Репнин не думал о ней или о том, что напишет ей в новом письме. Вот и сейчас он не отдавал себе отчёта, что ищет следы женского присутствия, хотя в парке могли запросто оказаться и офицеры. С другой стороны, что за офицеры скрывались бы от дачи показаний? Нет-нет, это могла быть только впечатлительная барышня. Когда князю окончательно надоело слоняться по затоптанным дорожкам, Михаил прошёл к шлагбауму, где навытяжку стояли офицеры, вынужденные сменить караульных, которых забрал граф Бенкендорф. Михаил обошёл чёрно-белый заслон и задумчиво уставился на окна Зимнего дворца. – Ваше благородие, дозвольте факел сменить, – прокряхтел лакей, у которого уже зуб на зуб не попадал, а перчатки насквозь пропитались керосином. – Ступай, спасибо за помощь, – Михаил дал понять, что более не нуждается в услугах лакея и тот спешно удалился. Князь Репнин тем временем, к удивлению караульных, разбежался и перепрыгнул шлагбаум. Оскользнувшись на утоптанном снегу, но удержав равновесие, Репнин процедил: «Личный приказ императора» и прогарцевал несколько метров, представляя себя на лошади. На первом этаже зажёгся свет сразу в нескольких комнатах. Под ногами князя что-то блеснуло. Наклонившись и разрыхлив снежную крупу, Михаил поднёс к глазам бриллиантовую заколку. Это была простая шпилька для волос, увенчанная цветком, инкрустированным драгоценными камнями. Что и требовалось доказать. Заколка не могла попасть сюда до происшествия – ищейки графа перевернули вверх дном каждую снежинку. А слухи о ранении наследника престола распространились по дворцу с такой скоростью, что предполагаемые владелицы заколки носа на улицу не казали, сплетничая в малых гостиных. Подняв воротник шинели, Репнин двинулся во дворец. На лестнице князь столкнулся с принцессой Марией. – Михаил Александрович, здравствуйте! Вас император тоже прогнал от цесаревича? – Мари была чем-то расстроена и очень вяло отреагировала на молодцеватое приветствие. – Император небезосновательно решил, что я нужнее в расследовании. – А я, – не слушая объяснения Михаила, перебила Мари, – занималась Константином. Его высочество ужасно напуган и винит во всём себя. Я рассказала ему сказку о Железном Генрихе, потом о Верном Иоганнесе. Его высочество заснул прямо на диване. Я хотела просить Александра помочь мне. Но у него заперто. Михаил Репнин сглотнул. Сегодня Наташа вернулась из деревни ко двору, чтобы вновь стать фрейлиной принцессы Марии. За день сестра ни разу не попалась ему на глаза. В груди Михаила зашевелилось предчувствие недоброго, как тогда, когда Наташа рвалась во дворец, сбежав с собственного венчания. – Думаю, его высочество утомили шпики графа Бенкендорфа, – князь изо всех сил старался придать голосу уверенности, – к тому же у него перебита рука… – Я знаю, – сверкнув глазами, принцесса взглянула на него как на идиота, – я надеялась, Александр подскажет, к кому можно обратиться с просьбой перенести Константина. Вытянувшись по стойке смирно, Михаил сообщил принцессе, что для него было бы большой честью помочь ей. Он лично вынес его высочество из комнат принцессы Марии. У дверей детской их встретила Ольга Николаевна Романова. Девушка страдала о судьбе братьев и мучилась бессонницей. Пока укладывали Константина, принцесса Мария распорядилась о ромашковом чае для цесаревны. Михаилу было неловко находиться рядом с будущей императрицей. Репнин помнил, как сильно может ранить измена, знал, как больно бьёт предательство друга, не раз видел, какой опасный огонь загорался в глазах Наташи, если речь заходила о наследнике престола. – А что если Александру станет плохо, и он не сможет открыть дверь? – с напором переспросила принцесса, когда они остались одни. Немецкий акцент резанул по ушам. – Я думаю, – деланно безмятежно отреагировал Михаил, – его высочество выспится как следует и завтра вновь захочет взлететь на лошадь. До утра о нём точно не следует волноваться, ваше высочество. Ваши тревоги опасней любого ранения, – льстиво добавил Михаил, стараясь развеселить Мари. – Да, это так, – принцесса гордо вздёрнула точёный носик, – мои тревоги могут быть очень. Очень опасными. Благодаря мне ваша сестра снова служит при дворе. Вы уже навещали её на новом месте? – Не имел возможности. – Что ж. Надеюсь, вы правы и с цесаревичем вправду всё в порядке. Спасибо за вашу помощь. Князь вытянулся и кивнул, прощаясь с августейшей особой. Достаточно ли вымотана принцесса Мария, чтобы не выяснять, где поселили Наташу, и ловить любовников на горячем. Михаил помотал головой, смахивая наваждение. Разумеется, сестрица у себя в комнате, где бы та ни располагалась. Цесаревича утомили визиты сочувствующих. Нет никаких причин подозревать что-то другое.