Зарисовки Иккстрид

***

      Любовь — такая вещь странная. И лечит, и калечит. Противоречивая, своеобразная, кортизол из-за неё буквально разъедает тело, голову с ума сводит, нервная система ни к чёрту, сон пропадает…       Астрид это знает. Но всё равно влюбилась в этого стрёмного качка Сморкалу. Вот просто взяла и влюбилась. Голову потеряла, бессонница наступила, мысли только о встрече с ним. А его это забавляет ведь, мотает её по вечеринкам, знакомит с друзьями, внимание оказывает… Только вот дальше флирта и странных подарков по типу жвачки или банки энергетика «Драйв» дело не шло.       Это была обычная вечеринка, да, с алкоголем, танцами, но куда без них-то? Астрид было весело, как и всем в округе, рядом сидел Сморкала, рассказывал какие-то байки, все смеялись. Вдруг он переключился, глянул куда-то в сторону. — А Выходной тут чё забыл, блядь? Он каким боком тут? — протянул руку Сморкала, явно недоволен каким-то незнакомцем, мелькнувшим где-то в коридоре. — Так это, его Дог пригласил. Друзья же, — говорит кто-то со стороны. — Чё пиздишь-то? У этого пискуна не может быть Дог в друзьях! Либо пиздишь, либо я Папа Римский!       Из коридора показалась тощая фигура, его латексные джинсы блестели от небольшого прожектора. Он улыбался, в зубах у него тонкая сигаретка, он показал Сморкале фак, и с гоготом свалил опять. — А кто этот «Выходной»? — тихо спрашивает Астрид у рядом сидящей девушки. — Это Хэддок, с твоей параллели. Певун который. Это его кличка, — шепчет в ушко девушке красивая рыженькая девушка. — Ладно, беру свои слова назад! — восклицает громко Сморкала, надеется, что незнакомец вернётся.       И он возвращается. Облокачивается боком о дверной косяк, всё покуривает. Он выразительно смотрит на Сморкалу. — Дог просил передать, что в следующий раз тебя на тусу не позовёт, — говорит наконец Выходной, затягивается, выдыхает дымочек, — У тебя отец мент. — А у тебя типо нет? — спрашивает кто-то из парней. — Нет. Мой — вояка, а это не то совсем.       Сморкала странно вздыхает, будто бы расстраивается. У Дога всегда самые лучшие тусовки, но они начали временами прикрываться ментами. И чтобы обезопасить себя, решил убрать из друзей таких вот типов, у которых родители в органах. — Но твой отец ещё даже выше Сморкалиного папаньки, — говорит та рыжая девушка. — Мой хоть и выше, хотя бы своих не сдаёт, — улыбается парень. Астрид заметила на себе его мимолётный блестящий взгляд. Из-за прожектора и тёмного света не понятно, какого у него цвета глаза. Но волосы темноватые, это видно. — А что, Дог сам не мог подойти мне сказать? — серьёзно спрашивает Сморкала, он берёт Астрид за руку, будто по привычке. — Так он это, хе-хе, на блядки погнал. Я тут за главного остался, — смеётся парень, всё стоит то ли в коридоре, то ли в комнате, ни туда ни сюда. — В смысле, блядь, за главного, — удивляются парни и девушки. — Ну, так вот вышло, я чё могу поделать. Через полчасика сворачиваться сказал, хату надо до полуночи пустой сделать. — Так сейчас пол одиннадцатого! — Он клининговую херню нанял, скоро приедет, — лишь пожимает плечами Выходной, — Так что, фьють отсюдова. По хорошему прошу, — рукой показывает парень.       Астрид встаёт с остальными, ретируется куда-то. Вдруг Сморкала уводит её куда-то в сторонку, грустно смотрит на неё. — Что такое, Сморкала? — интересуется Астрид, не понимая, почему парень так себя ведёт. — В общем, это, Астрид, тут такое дело… Разонравилась ты мне. Не чую я ничего к тебе. Не знаю почему… Прости.       Хлёсткий шлепок по лицу и гогот со стороны. — Что ж ты в дурах её держал, придурок? Сразу бы про Бланку сказал! — будто специально громко восклицает Выходной, стоящий около стеночки. — Бланка?! — завопила Астрид, хватая Сморкалу за грудки. — Она самая! Он с ней уже полгода как мутит, а тебе всё не говорил! — подливает масла в огонь Хэддок. — Я тебя, пидараса!.. — грозится Сморкала. — Только подойди, блядь! Я за справедливость топлю, и карма тебя настигла! Возмездие твоё заслуженное! И пидарас тут только ты! — выразительно выделяет слова Выходной, — Астрид-то тебе взбучку даст, и нехилую. Руку на неё поднимешь, я своих позову! Хочешь с Эксо связываться, а, блядь?! То-то же!       Астрид начистила лицо Сморкале. Тот быстренько ретировался со своими друзьями по мотоциклам, весь избитый вусмерть; девушка осталась одна — села на диван и заплакала. Ах, сердце так заболело. Рядом с ней вальяжно присаживается Выходной, опять достаёт сигарету, зажигалку и принимается опять покуривать тонкую трубочку. В двухэтажном доме, кроме них двоих, никого и не осталось. Повсюду мусор, розоватые лучи красиво падают на диван, освещают гостиную приглушённым светом. — Как он посмел мне врать? — тихо говорит Астрид, всё держа ладошки на своём лице. — Ну, он долбоёб. И пиздабол, — отвечает ей парень, — Я вообще не понимаю, как ты умудрилась в него влюбиться. Рыбьеног даже лицеприятней и умнее будет. — С чего ты решил, что я влюблена? — смотрит она серьёзно на Выходного. Он смотрит на неё немигающим взглядом, всё покуривает, слабо улыбается, хмыкает. — У тебя на лице написано. Да и мы все в курсе. Он сам говорил, мол, цыпочку подцепил неплохую, кажется, она меня любит. — Сморкала всем сказал?.. — Ну, у нас много общих знакомых, конечно все в курсе. Дог вот, например. Но он, кажется, Сморкалу отстранять от себя решил. И правильно делает. Он наших подставляет нехило так, вертится как уж на сковородке каждый раз, когда ему предъявляют за ложь. — Зря я с ним связалась, — вздыхает девушка. — Да ладно тебе, не переживай так. Все ошибки совершаем. Да и любовь — штука такая… — Тебе-то откуда знать? — фыркает Астрид, опять смотрит на него. Ей кажется, что он даже подсел к ней поближе. — Я ж не робот, тоже сердце имею. Я знаю это чувство как никто другой, не зря ж меня Выходным зовут, — улыбается парень. — А как тебя зовут-то? Я только твою фамилию помню, — интересуется Астрид из вежливости. — Обидненько, — цокнул Иккинг с ухмылкой, — Что если я скажу, что я тот чувак, которому сломали ногу в пятом классе и который потом полгода ходил на костылях? И который ещё на эстрадном отделении в музыкалке учился, бренчит на бас-гитарке в школьной группе как замена?       Повисла тишина. Астрид пытается вспомнить, утыкается взглядом в потолок, прижимается плотнее к спинке кожаного дивана. — Иккинг что ли? — Ты ж моя радость, — заулыбался ещё шире парень, — Ты не представляешь, как я рад, что ты помнишь моё настоящее имя! — залепетал он, аж руку к груди приложил, — Я всегда знал, что ты классная и хорошая девочка! — Меня больше интересует, почему у тебя кличка такая странная, — признаётся Астрид, скрестив руки на груди. — Так это, есть исполнитель такой. У него одной буквы нет в псевдониме, но его иногда Выходным зовут. Эйбел Тесфайе. Накрыло, Одинокая звезда, Заслужила?.. Не?.. Старбой, Холмы?.. — Астрид поняла, согласно закивала, — Ну вот, знаешь же? Я часто его треки исполнял, пока меня не поругали за маты и не заставили сменить репертуар, но с тех пор у меня так кличка и прилипла. Я и не обижаюсь, прикольно даже. Отсылает к его творчеству, а я его как исполнителя люблю очень… Душевненько, мрачненько, да и поорать можно нехило так, завыть аж на луну, — смеётся Иккинг, — Грустновато с него правда бывает, да и депресняк пиздец накрывает, но чего я хотел-то?.. Жизнь не сахар. — Ты… Хорошо поёшь? — неожиданно для себя спрашивает Астрид. — Ну, даже отлично. Я пою ещё лучше тогда, когда набухаюсь. Так я аж прям фальцет беру на раз-два. Слова так сами и льются, голос сильный, бархатный, прям огонь, — трясёт руками Иккинг, явно одержимый этим чувством, — Я даже на одном отчётнике хлебнул чуточку, чтобы Ложную Тревогу спеть нормально, там есть такой резкий подъём голоса, а я на репетициях никак не мог его нормально сделать. Но смог-таки. После этого я Выходного не пел, — усмехается Иккинг, — Репертуар сменили, да и полгода до конца обучения оставалось. — Ты музыкалку закончил, получается? — Ага. С золотой медалью причём. Как эстрадный артист и бас-гитарист, как побочка. Фортепиано ещё пытался освоить, но мне потом настопиздело, подумал, нахер это дерьмо, устал, не могу. Учитель начал мозг трепать, мол, на консультации не ходишь, не сдашь ты итоговые контрохи по биологии. — Ты из химбио? — Да. Твоя подружка со мной учится. — Хедер, — кивает Астрид, — Знакомая. — Она очень за тебя переживает… Недавно с ней говорил, она такая: «Ох, мне Аську так жалко. Погорит она с этим своим Сморкалой». — Я знаю… Она пыталась меня отговорить от походов с ним на вечеринки. — И правильно делала. Тут тебе делать нечего. Ты приличная, умная девочка, а тусуешься со шлюхами. — А ты тут что забыл? Ты тоже вроде неплох… Не такой испорченный, — дополняет Астрид. — Я просто с такими связался. И вообще, я не люблю тусовки. Меня Дог попросил прийти, урегулировать тут всё. — Никогда не видела этого Дога, даже имени его никто не знает… Даже Сморкала.       Иккинг немного кашляет в кулак, опять тянется к сигаретам. — Джек. Джексон Оливер Фрост. — Этот?!.. — Агась. Он тоже в музыкалке со мной учился, на ритм-гитарке бренчал. На ней однажды струна порвалась, а я помог ему её заменить, так и сдружились. Это потом я уже узнал, что он тут всю округу в страхе держит. Но мне это даже на руку. Классный он, как бы там не говорили. Он, между прочим, тебя знает. — С чего это вдруг? От Сморкалы? — И от него тоже. У него отец с твоим, кажется, работают вместе в одной конторе. У Джека фамилия мамкина, если что. Батя у него Хенрикс. Тоже на слуху фамилия. — Эмма Хенрикс… — Спортсменка!.. Эх, молодец она, что сказать, и подтянутая, и парней отпиздит при желании, даже брата не подключив, вот же круто! — делится Иккинг, вновь затягивается. — Ты чего дымишь, как паровоз? — Так это лекарство. Вишь, — Выходной показывает пачку, которую держит в ладони. На ней нарисован красный крест и написано: «Симбикорт», — Замена ингалятора. И круто выгляжу зато. — Ты болеешь? — У меня астма. Вторая стадия. Вот и покуриваю лекарство, хе-хе. — Я уж думала… — усмехается Астрид. — Не, это я с виду такой весь из себя. На деле же я обычный чувак, который слушает песенки про любовь и мешает вещества в колбах в школьной лаборатории. Я просто пытаюсь соответствовать уровню ожиданий. Я артист? Артист. Чего хотят от артиста? Красивого прикида и сладкого голосочка. А большего и не надо. Амплуа создал — круто, вперёд, — жестикулирует рукой Иккинг, — И прости, если так часто матерюсь. Я обычно так себя не веду, просто так выходит, атмосфера, да и образ, понимаешь ли. — Никого же нет, — ухмыляется Астрид. — Ты здесь, — показывает рукой на девушку Выходной. — То есть, из-за меня ты всё ещё держишь образ? — улыбаются непонимающе блондинка. — Можно и так сказать. — То есть, допустим, если на твой отчётный концерт пришёл бы один человек, ты для него бы всё равно оставил амплуа? — Да! Даже бы спел! Таков уж я есть, — улыбается Иккинг. — Для меня споёшь? — Не вопрос, миледи! Вам какую? Грустную, весёленькую? — Ну, можно грустную. — Как скажешь.       На весь дом раздаются высокие ноты, такие красивые, хотя песня грустная. Иккинг пел про некую Одинокую Звезду: девушку, у которой могло бы быть всё, но у неё ничего нет, кроме сожаления и боли. Чем-то похоже на Астрид… Наверное, именно поэтому парень выбрал эту песню. «Детка, ты могла бы быть звездой»…       По телу Астрид бегут мурашки, но она старательно не подает вида, что ей нравится, как Иккинг поёт рядом с ней. Он всё завывает, но потом стихает… — Но в четверг, — тихо завершает Иккинг, следом лыбится как чеширский кот, — Понравилось? — Ну… Прикольно, — уклончиво говорит девушка с улыбкой, даже немного посмеивается. — Запишу это себе в рецензионный блокнотик как вернусь, — вздёргивает голову Выходной от гордости и довольства собой, — Спасибо, что выслушала, это было честью для меня спеть для девушки, у которой буря на личном фронте, — следом клонится. — Ой, зачем ты напомнил? — крушится Астрид, мотает головой, но с улыбкой. — Прости… Зато забываешь. Значит не так сильно любила. — Я всегда люблю как в последний раз, — признаётся Астрид. — Сердца потом не останется. — Ну и что? Любить — это дар. — А любить придурков — такой прямо дар. Астрид, не ври, всё ясно. Запудрил он тебе голову своими мускулами. — Может быть, — пожимает она плечами.       В дом кто-то постучался. — О, клининговая компашка. Нам пора валить, — Иккинг выкидывает сигарету на пол, встаёт, Астрид — следом.       Иккинг и Астрид выходят на улицу. Парень платит за очистку дома, оставляет ключи рабочим. — Хозяин дома вернётся в час ночи где-то, — комментирует Выходной, уходя. Астрид стояла около дороги и задумчиво смотрела куда-то в темноту, на будто неоновую из-за света фонарей листву деревьев. Иккинг кладёт ей ладонь на плечо, — Давай провожу что ли. — Ты сам где живёшь-то? — Не далеко, в верхах. Ты самое главное где живёшь? Поздно уже, тебя одну нельзя отпускать без сопроводителя в такие потёмки. — В центре. — У-у-у-у, ближний свет! Но ничего, дойдём, куда денемся. Хорошо ты не на каблуках, а то туго бы было, — улыбается Выходной.       Где-то половину часа парочка идёт по пустым улицам. Иккинг что-то болтает про себя, Астрид его молча слушает, посмеивается иногда. Забавный он, этот Выходной. Дойдя до пункта назначения, он обнимет хорошую знакомую, даже наставление скажет: — Ты это, нос не вешай. Не хватало ещё нервный срыв заработать. Расслабься, послушай музыку, чай попей, с Хедер поболтай. Она, думаю, рада будет услышать, что ты наконец избавилась от этого гада.       Астрид согласно кивает ему с улыбкой. Не такой уж он и плохиш, каким со стороны показался; милый паренёк. Так ещё и талантливый, вон как завывал для неё одной, не постеснялся. — Можешь глаза закрыть на минутку? — интересуется он с милой улыбкой. Астрид вновь кивнула, прикрыла глаза.       Где-то в глубине души она ожидала, что он её поцелует. И когда это совершилось, тепло быстро полилось по всему телу, ноги чуть онемели, наверное, от волнения. Это не был простой поцелуй, какой был, например, со Сморкалой, нет. Это что-то более приятное, более живое и открытое, честное и искренное, в конце концов. Это было началом чего-то нового, такого таинственного, но уже понятного для Астрид. Да и для Иккинга тоже.       Ведь любовь та ещё штука. Она и лечит, и калечит. Как говорится, от чего слёг, тем и лечись. И Астрид в этом убедилась на личном примере, кажется, неожиданно влюбившись в парня со странной кличкой «Выходной».