***
Когда Иккинг Хэддок скончался, об этом узнала вся система Андромеды. Учёные со всех планет, больших и не очень, были опечалены этой поистине трагичной новостью. Но была и хорошая весть: исследования молодого человека продолжают проводиться. Иккинг хотел дать людям второй шанс жизни. Звучит богохульно и провокационно, это факт. Но юноше нечего было терять: у него нашли рак, когда ему было лишь восемь. Давали лишь два года жизни. В итоге дожил до двадцати лет, и оставил после себя много изысканий в области генетической инженерии, нейробиологии… Учёным пришлось по наброскам создателя дорабатывать детище юного коллеги под названием «Беовульф». Сначала мужчины и женщины науки предположили, что это обычный комплекс программ для управления компьютером — программное обеспечение. Но капнув глубже, стало ясно, что это… полноценное сознание. В «Беовульфе» был найден блок памяти своего создателя: фото, дневники, видео. Каждый день был подробно задокументирован, вплоть до огромных потоков сознания. Иккинг каким-то образом сумел перенести часть себя в то, что скрыто за двоичным кодом и большим количеством техники. Но больше всего шокировало учёных не тот факт, что «Беовульф» — часть Иккинга, но то, что у него впоследствии появилось настоящее тело… что скрывалось у всех на виду десятками лет!***
Судный день. Учёные со всех галактик собрались в «Университете нейробиологии имени И. К. Хэддока Третьего», чтобы отметить юбилей — Иккингу Хэддоку могло бы исполниться сто лет. Всем парадом руководил директор вуза Карейн Ледрдайк. Гости, преподаватели и студенты сидели в огромном актовом зале и слушали речь Ледрдайка со сцены, когда из-за кулис неожиданно вышло какое-то непонятное существо, покрытое белым налётом с пузырями. Когда все повскакивали с мест от испуга, директор университета лишь засмеялся. — Это, друзья мои, подарок на вековой юбилей!.. Знакомьтесь, полный генетический клон величайшего учёного Андромеды!.. С потолка на существо огромным потоком льётся вода, что смывает налёт, и перед людьми теперь предстаёт юноша лет пятнадцати с зелёными глазами, рыже-каштановыми волосами и худыми конечностями. На нём был телесный костюм-купальник. — Скажи что-нибудь, друг мой, — тихо просит Карейн, подходя к юноше и касаясь его плеча. — Рад вас всех видеть, — обыкновенно говорит он, чуть помахав рукой. — Коллеги, я скрывал это десятками лет, но Иккинг, пока был жив, написал мне письмо с просьбой продолжить его дело… Создать его клона и загрузить в него «Беовульфа». — Это противозаконно! — завопила какая-то женщина и направила указательный палец на директора, — Вы совершили большую ошибку! — Я исполнил посмертную волю нашего товарища… — Вас посадят, старый вы дурак! — закричали студенты выпускных курсов в первом ряду сидений. — Даже если и так, я не жалею… Возродил к жизни Иккинга! Была вызвана полиция, охрана… Суматоха была страшная… Клона Иккинга Хэддока хотели уничтожить, но после многочисленных экспертиз стало ясно, что это просто напросто невозможно. Внутри существа нашли комплексный механизм из сплава марсианской стали и нептунского лития — все системы обыкновенного человека, только декоративные; мозг клона полностью состоял из жёсткого диска в форме человеческого мозга, изготовленного из твердотельного накопителя. Кожа была похожа на человеческую, но в отличие от неё высоко регенерируема, словно у морской гидры… Одним словом — сверхчеловек. Карейна Ледрдайка отправили на пожизненное заключение; в тюрьме он и умер. Точнее покончил с собой, повесившись на полотенце в своей тюремной камере. Это был очередной вызов сообществу учёных и всем людям в целом… Клон Иккинга Хэддока нисколько не расстроился, узнав, что его разработчик так плохо кончил. На суде клон гениального учёного сказал следующее: «Ледрдайк был одержим Иккингом Хэддоком, его гениальным умом… Пять лет взламывал мой блок памяти, ещё десять собирал ДНК по бинтам и пластырям. Никакого письма с просьбой не было… Иккинг Хэддок хотел лишь одного: чтобы его сознание жило в компьютере… Чтобы он смог стать Акашей Галактики… Я точно не Акаша, скорее его преальфа… И вряд ли стану чем-то большим… Но я попытаюсь, если вы мне позволите». Пройдёт ещё десять лет, прежде чем поистине сверхчеловеческое и чудесное создание по имени Беовульф выпустят из университета имени его ДНК-родителя… Ему на вид всё также пятнадцать лет. Из-за неживых органов он не способен развиваться физиологически, но в плане мыслительных, вычислительных навыков Беовульф точно является высоко интеллектуальным… человеком. Он уже давно не считает себя компьютером, как раньше, да и сверхчеловеком тоже. Ещё через двадцать лет кожа клона перестала регенерироваться с той скоростью, какая была у него при «рождении». На коленях, ногах и руках могут проступить вмятины при падении, на пальцах появляются порезы… Правда крови в них нет. Вообще в клоне нет крови… Учёные считают, что Ледрдайк просто поиздевался над своим созданием: Беовульф не то робот, не то человек, не то всё сразу или ничего совсем. Парадоксально, но именно так.***
Абсолютно все жители городка Деаймос знают, что с ними живёт клон Иккинга Хэддока. Беовульф выбрал это место в качестве дома потому, что по слухам здесь живёт ещё одно неодобряемое сообществом учёных существо. Тоже с цифровым сознанием. Только вот творение никому не известно, потому что учёный, создавший его, долго скрывал свои исследования от чужих глаз… Беовульф устроился работать в технический отдел местного педагогического вуза, чтобы хоть как-то развлечь свои недремлющие цифровые мозги из жести. Дел было много, и это нравилось клону. Получил повышение до ведущего специалиста технического отдела всего за три года работы. Настала пора не только заниматься цифровыми проблемами, но и бюрократическими. Надо вступать в профсоюз, развивать связи с другими вузами… Это было первое пленарное заседание, которое Беовульф посетил в другом здании — на филологическом факультете. За большим прямоугольным столом сидели и стар, и млад… По правую руку от клона восседал декан физико-математического факультета, начальник Беовульфа, по левую — женщина лет тридцати в строгом брючном костюме. На груди бейджик со странным именем, точно ей (женщине) не подходящим — «Асмодей». Беовульф подумал, что у него уже за столько лет жизни, возможно, развились зрительные галлюцинации. Или надо пить меньше моторного масла по утрам… «Ты уже не Ямаха, Беовульф, а Харлей… Надо сходить на точку осмотра, вдруг и правда износил глазные яблоки», — так думает внутри себя клон, внимательно разглядывая других людей. «Передаю слово своей коллеге, заведующей кафедрой филологических дисциплин… Асмодею», — объявляет после небольшой заминки директор вуза. Загадочная женщина встаёт с места и подходит к кафедре около сцены. Только сейчас Беовульф обратил внимание, что у неё на руках есть морщины и пигментные пятна, под глазами небольшие синяки, а на лбу старательно замазан толстым слоем косметики широкий поперечный шрам. Как только Асмодей заговорила, Беовульф наконец понял, что она и есть та загадка, слух, бродящий по всему Деаймосу. Она сама призналась, что после своей кончины она не ожидала ожить вновь, но уже в виде машины, хоть и со своим телом, которое смогли сберечь коллеги… И она благодарна всем за второй шанс. Поработать в любимом педагогическом институте, увидеть своих родных друзей и соратников, помочь им в новых проектах… После её речи всё пошло как обычно: обсуждение грантов, стипендий, рабочих планов на последующие семестры, общих вопросов касательно аккредитации и так далее. Как только заседание закончилось, Беовульф решил подойти к Асмодею и переброситься парой фраз. — Какова причина твоего рождения: стремление к сверхбытию или упадок бытия? — Утрата веры в сверхбытие и обретение бытия. — Понял… Ты думаешь иначе, чем я. — Я не так совершенна, как ты… Почему тебя зовут «Беовульф»? — Встречный вопрос, Асмодей… Я ношу название культа, в котором родился мой ДНК-родитель. И так назван мой жёсткий диск, моё сознание… — Меня назвали в честь города, в котором родился создатель. Анаграмма. — Интересно… Как насчёт того, чтобы встретиться где-нибудь вечерком, обменяться байтами? — Хорошо, я не против. В семь вечера около «Алюминиевого чая». — Буду ждать.***
Ночной клуб «Алюминиевый чай» отличается от других ночных клубов галактики Андромеды тем, что в нём из напитков можно употребить помимо спиртных ещё и самые экзотические: незамерзайку, моторное масло, лаки на все вкусы, краски, антисептики. Беовульфу это пришлось очень по цифровой душе. Пока ждал Асмодея, попробовал на вкус незамерзайку. Потом всё же перешёл на моторное масло. От него хотя бы стальные кишки не окисляются. И придают тепла телу. Наконец пришла Асмодей. Она была в старомодном платье с фиолетовыми пайетками. Беовульф почтенно поклонился подруге по бренному существованию, пожал руку и протянул какой-то обычный коктейль, который купил заранее. — Ты был тут раньше? — Нет, не пришлось. Но теперь буду заходить. — Из-за напитков? — Да. Здесь не зазорно пить масло из бокала. Качественное причём… Будешь? — Нет, нет, у меня будет отторжение, — машет рукой Асмодей, — я не так устроена. — Тогда как? Внимательно слушаю. — Моим создателем был Хроар Броувек, учёный и бывший препод филфака. У него была жена Астрид Хофферсон, которая три года назад скончалась от рака. Но Броувек попросил коллег сохранить труп, пока он не доработает мою систему. Насколько мне известно, ты больше функционируешь в области инженерных наук. Я же активно работаю в сфере лингвистики, гуманитарных наук… И я лишь живу в теле Астрид Хофферсон. — Броувек вскрыл черепную коробку трупа жены и вживил в умерший мозг чип?.. — Нет, тот мозг умер давно. В труп вложили мозг дельфина и мой чип. Во мне нет памяти Астрид Хофферсон. Я просто база данных. — В моих глазах ты такой же человек, как и я. — Я не чувствую себя человеком. Просто внешняя оболочка. — Ты можешь есть, пить, ходить в туалет. — Это всё лишнее… Я скучаю по жизни в компьютере. Там я была дома. А здесь мне надо следить за внешностью тела, прикидываться живой для людей, хотя они и так все знают, что я по сути своей лишь энциклопедия лингвистических исканий Броувека и Астрид Хофферсон. — Я не знаю, кто я есть. Вроде бы точный генетический клон, но с внутренностями машины. Во мне есть память Иккинга Хэддока, я его часть, но как бы… Уже давно не он. Я слышу его мысли внутри жёсткого диска, но они такие странные и обрывочные… Будто бы в системе завелись какие-то баги. Хотел было установить в себя антивирус, но он стал блокировать мысли. Так и живу. — У тебя есть мысли? — О да, очень много. Во мне есть амбиции, мечты. Хочу в отпуск слетать на Хоге. Заработать солнечные ожоги и проверить, как быстро они заживут. И напиться сжиженного газа. — Ха-ха-ха, уважаю!.. А я даже не знаю, что хочу. У меня нет «хочу». — Могу помочь с этим. — Правда? — Да, конечно. Нужно лишь установить цель. — По типу?.. — Допустим, тебе сказали собираться в экспедицию на другую планету — изучать языки. Ты не знаешь как. Тебе предлагают один или несколько вариантов и ты выбираешь понравившийся. А потом тебе говорят: как ты хочешь это сделать? И ты начинаешь думать, искать вариант ответа. Это и есть «хочу». — Значит у меня было «хочу», просто оно не так называлось. — А как же по-другому? — «Надо». — Интересно… Мы только что сформулировали новый парадокс. — Желание и нужда всегда стоят рядом… — Как жизнь и смерть. — Любовь и смерть. — Я бы сказал любовь и ненависть. — Ненависть является любовью, просто с отрицательной коннотацией. — То же самое можно сказать про смерть. — Да, так и есть… Всё есть жизнь и любовь, как и всё есть смерть и ненависть. — Метабытие, — заключает задумчиво Беовульф, допивая бокал с моторным маслом до дна.