Зарисовки про Ширса

В Кондоре пылило, в Айсикле мело, а в Вутае как всегда лило. Судьба это что ли у «Лавины» такая – в сезон дождей сюда попадать? Ширс задумчиво побарабанил пальцами по стене пагоды, за которой ливень стеной стоял, носа не высунешь, насквозь за секунду вымочит. Ну хоть прохлада да ветерок вместо маятной влажной духоты – и то дело. Давно они тут не были, а всё знакомо до последней половицы. Да только не собираются уже ребята так беспечно у каменной жаровни в главном зале, даже новички, всё уже серьёзно. И он сам не придёт к общему огню с гитарой, не то, чтобы разучился, желания нет. И Эльфи не присядет к бойцам, слушая их разговоры, теперь у командира круги под глазами от недосыпа, постоянная слабость и приступы. А про Фухито лучше и не вспоминать, и так тошно, хоть матом матерись. Дождь с силой лупил по покатым крышам, резным карнизам, утоптанной земле, деревянным надгробиям, а слышался в его шуме стук пуль о переборки корабля, о стены реактора, о камни шахт. Дождь больше не успокаивал, как раньше, тревожно от него было и тоскливо. Раньше в такие дни к общей жаровне приходил вутайский врач Мисато, невысокий, полноватый, весь какой-то округло-ладный и говорливый. Но вопреки обыкновению, сидя у общего огня, он молчал, щурил и без того узкие глаза-щёлочки да катал в руке перезванивающиеся шарики, то ли стеклянные, то металлические, Ифрит их разберёт. Давно это было, а всё же вспомнилось, как от этого звона спокойно на душе становилось, благостно как-то, мирно, а вместе с перестуком дождя походило на музыку. Ширс хмыкнул, где он, а где поэзия и романтика, чокобо не смешите, а? Эльфи разве бы что не посмеялась, но она особенная. Улыбка сама собой скользнула по губам, воспоминание было тёплым, живым и нежным. Вначале подумалось, что вырвавший из размышления звук ему померещился. Захотелось аж головой тряхнуть или уши прочистить. Ан нет, где-то на самой грани слуха, еле-еле уловимо, но всё же явно звенели-перекатывались вутайские шарики. Неужели Мисато вернулся? Или из ребят кто схожую привычку отрастил? Биггс, например, или костанка Мария, эти могли. Прогадал он и с одним, и с другим, и с третьей: на террасе внутреннего двора (мудреное местное название так и не вышло за все годы запомнить) сидел Хи Янь-Фэн. И Ширс замер, чтобы не тревожить боевого товарища. Лицо вутайца было умиротворённым и даже счастливым, губы чуть изгибались в улыбке, дышал он ровно, а в руке с мерным звоном и постукиванием друг об друга катались те самые шарики. Что он видел там, - в своей грёзе не грёзе, трансе не трансе, а, медитации! – Второй не взялся бы даже предполагать. Явно что-то хорошее, их победу над Шин-Ра, например, ну или хотя бы усиление дождя так на недельку (им-то местные новости принесут, а вот корпорантам разведку вести несподручно будет). Прислонившись к столбику, подпирающему крышу, рукопашник подумал, что покараулить бы, а то вломится кто, помешает ещё, поймал мысль, хмыкнул снова: вот ещё себе-то врать не хватало. Не, от бесцеремонных товарищей постеречь всё-таки подрывника надо, да только и уходить из этого островка покоя, где поют металл и дождь, совсем не по этому не хочется.