Там, где темнота, Где стены, Где по нам течет река, Бежит по венам.
Конни почти каждый день приходит в свое прекрасное здание, свое пристанище. Там, среди этих полуразрушенных, пропитанных страхом, одиночеством и болью, бетонных стен, ему как никогда хорошо. Лунный сюжет все ближе, все явственнее перед его глазами. Почти осязаем. Конни не боится, что все выйдет из-под контроля. Конни старательно выстроил крепкие преграды, устойчивые стенки сознания. И теперь наслаждается бархатным мраком, своими горячими мыслями и планами. Ощущает, как вместо крови по всем артериями, венам, сосудам потоками разносится лунно-свинцовая уверенность. Сила. Контроль над его сюжетом.Там, где не уснем, Где половина нас Умрет огнем Эпинефрина.
Конни, не в силах заснуть, с восхищением и возбуждением чувствует, как с каждым вечером его сознание и тело наливается невероятной энергией. Адреналин переполняет каждую клетку. Выжигает часть идей. Тут же образует новые. Конни перенасыщен до максимума. Заполнен. Для Коннора больше нет места. Конни с удовлетворением наблюдает, как угасает Коннор. Затихает. Не сопротивляется. Не мешает. Вместо него толпятся, бьются в агонии, сгорают и, словно феникс, возникают снова, множество секундных мыслей. Одна лучше другой. Множество желаний. Одно безумнее другого. Конни нравится это. Но для его плана ему нужна, просто необходима, стабильность. Иначе ничего не выйдет. С трудом, насильно, часть идей застывает, выжигается до основания огнем переизбытка. Оставляя необходимое хладнокровие.Посмотри по сторонам – Тут не найти людей, Не выйти из игры, И ты потерян.
Конни нравится его уединение. Идеальное место, где только он один. А скоро, совсем скоро, будут двое. Скоро это безлюдное здание впитает в себя такой прекрасный лунный свет. Серебристые страдания. Лунные крики планет и созвездий. От мыслей об этом Конни почти захлебывается ртутным ожиданием. Тяжелым вынужденным терпением. Две сложнейшие недели дистанции от Лунной. Конни мог только с огромной осторожностью наблюдать за девушкой издали, не мог приближаться к ней. Не мог допустить того, чтобы его Лунная спровоцировала Коннора. Она могла все разрушить. А Конни не мог этого ей позволить, не имел права потерять долгожданный, ценный контроль. Конни больше не нужен Коннор. Конни был уверен, что он потерялся навсегда. Теперь это игра Конни. Его правила. И у этой игры существует только один, верный финал.Но вот-вот напополам Порвется круг идей, И мы воспламеним твой день.
Две недели тяжелого ожидания. Две недели тщательных наблюдений. Две недели тянущего возбуждения от невероятных, сладких фантазий. И все почти готово. Конни любовно оглядывает деревянный крест, с восторгом смотрит на стальные, немного поржавевшие браслеты. Вспоминает каждую неровность покрытого лаком черного икса из лиственницы. Конни не может не отметить с грустью, что новые изменения слегка нарушают ностальгическую боль, но было необходимо перенести наручники выше, чем рост ребенка. Теперь они идеальны под размеры хрупкого женского тела. Почти все готово. Распорядок ее дня, выведенный аккуратным, несмотря на распирающую энергию, вдумчивым почерком на множественных желтых стикерах, заполнившим целую стену всегда темной квартиры, выучен наизусть. План до невозможности безупречен. Идеальное место ожидает встречи с идеальной Лунной. Коннор не существует. Более чем замечательно. Конни, наслаждаясь шелестящим шепотом демонов в его венах, ощущает горящее, пламенеющее предвкушение.Когда ты кому-то по нотам жизнь ломаешь, Будь смелым и помни, что надо улыбаться.
Не так трудно, как предполагал Конни. Поймать на половине пути к ее дому, на обычно малолюдной улице. Окликнуть. Словить уничтожающий, цепляюще-ненавидящий взгляд голубых глаз. Такой сладкий. Не так трудно, как это делал Коннор, неловко поздороваться, усмехнуться, растерянно провести рукой по волосам, будто подбирая подходящие слова, подходящую причину разговора с ней, такой идеальной. Не так трудно притвориться уязвимо искренним. Кое-как извиниться за колючие слова, с наивной, как сам Коннор, надеждой вернуть все как раньше. Не так трудно. И она верит. Она соглашается. Ледяной взгляд становится едва уловимо теплее, как и улыбка парня. Такая привычная, долгожданная, для Ричи. Такая, как у Коннора.И если не плачет уже, то все нормально – Увидит, запомнит и будет улыбаться.
Но Коннора больше не существует. А убедительно искренняя улыбка, с которой Конни предлагает девушке прогуляться, делая взгляд холодно-голубых глаз еще на тон теплее, зажигая во взгляде тонкие полупрозрачные искры, прекрасно выполняет свою задачу. Ведь благодаря этой улыбке Ричи Эркер, добровольно и непривычно-доверительно сжимавшая парня под руку, не плачет, не вырывается, не зовет на помощь, когда в пустом, окутанном пугающей романтикой парке Конни вкалывает ей альтезин, крепко прижимая к своему телу. Надеясь увидеть и запомнить ответную улыбку от нее чуть позже. Вместе с Лунным сюжетом.Жесткая судьба Все не добила. Да, она одна В себя влюбила.
Конни любуется на хрупкое, почти светящееся тело на темном фоне дерева, на холодном фоне серо-грязных бетонных стен. Лунная замечательно смотрится в его пристанище. Конни, оглаживая взглядом прикованную к иксу девушку, усмехается. Коннор так пытался избавиться от своих демонов, так боялся их, вечно сбегая. И не добил, не уничтожил. Теперь уничтожен он. И больше никто и ничего не помешает Конни. Только, разве что, одежда. Да, Конни слишком не нравится одежда, закрывающая волшебную кожу. Конни это исправит. Конни любуется на поразительно белые волосы, на пока что закрытые глаза с подрагивающими ресницами, тушь с которых немного осыпалась. Ричи Эркер. Единственная подходящая. Коннор не мог в нее не влюбиться. Конни тоже. Она идеальная. Прекрасная. Пара аккуратных движений острым лезвием. Обнаженная. Притягивающая к себе. Также незримо, неуловимо, как Луна притягивает воду.Холодом ее Ты дышишь. Бьются лампы с потолка Под твоею крышей.
Теплое размеренное дыхание греет пальцы, пока парень на расстоянии, едва не касаясь, оглаживает розовые губы. Конни интересно, почему же Коннор считал ее холодной, если от всего ее тела шло тонкое, живое тепло. Почему Коннор так сильно любил этот искусственный, иллюзорный лед, дышал им. Задыхался. Конни снова усмехается. Глупый, наивный Коннор. Сегодня твоя ледяная леди станет такой, какой ты ее хотел. Такой, какой Конни уже мысленно видит ее. Такой, какой она должна быть по сюжету. Лунной. И мертвой. Конни кажется, что дарившие свет мрачному закоулку здания множество свечек – словно стеклянные лампочки, непрерывно мерцают, раздражая зрение, перегорают, лопаются, разлетаясь на осколки. Чувствует, как в сознании, под кожей головы, под черепом одна за другой разбиваются мысли, снова смешиваясь между собой в четкий, осознанный силуэт. Конни, сопротивляясь отголоскам паники, что все сорвется, усмехается еще шире. Нет, Коннора больше нет.Поднимись по этажам – Тут не найти людей. Никто не помешал Твоей идее.
Никто не помешает его плану. Конни понимает, что нужно отвлечься. Нельзя позволить наивному Коннору занять его место. Не сейчас. Ведь совсем, совсем скоро это безлюдное место впитает в себя такой прекрасный лунный свет. Ее свет. Ее страдания. Он слишком долго ждал, он слишком хорошо все продумал. Более чем идеально. Конни переключается на ртутно-сладкие мысли о том, как девушка, висевшая перед ним, будет кричать под холодным лезвием. Как будет захлебываться в собственных соленых слезах и металлической крови. А он будет захлебываться в наслаждении. Никто не помешает этому. Ярко-розовые горошины сосков такие приятные на ощупь. Ее тело покрывается мурашками. Ресницы по-прежнему подрагивают, шелковая грудь почти мерно вздымается. Конни делает шаг назад. И любуется. В голове так отчетливо возникает картина, как на этом изящном теле оплавляется горячий воск. Как на аккуратно выбритой нежной коже лобка выступают капли крови, наливаются красным порезы. Прямо по голубым линиям ее татуировки. Коннор бы задохнулся, узнай об этом. Нет, Лунная точно далека от походов в церковь по воскресеньям. И у нее, хоть и закрепленной на жестком кресте, точно нет нимба над головой. Но даже без этого, она все равно божественно прекрасна в его воспалившемся, горящем воображении. Конни чувствует, как ощутимо больно охватывает возбуждение. Нестерпимо. Парень резким движением приспускает джинсы, крепко обхватывая себя рукой. Невероятно ярко представляет, как Идеальная, святая для глупого Коннора, Ричи Эркер сосет у него, у Конни, давясь, но все равно насаживаясь ртом до основания, натыкаясь губами на недочитанную им когда-то книгу в черной обложке, нанизанную на его влажный, горячий член. Он ненавидел ее читать. Он ненавидел ее не дочитывать. Конни рвано дышит в такт движениям собственной руки, в такт мысленным розовым, почти красным, губам, готовый вот-вот другой рукой придушить чертову идеальную Лунную, а потом с наслаждением кончить. Но чертова книга, а затем заменившие ее бархатные пальцы, внезапно пронзают резкой болью в сознании. И Конни слышит сладкий, короткий и приглушенный восклик ужаса в реальности.Я почти тебя поймал в свое поле. Дай, я посмотрю, Чувствуешь ли ты боль.
Ее вопрос-выкрик разрезает воздух, заглушает его стон. Конни, отгоняя яркие неоново-синие вспышки под веками, пытается сфокусировать взгляд на очнувшейся девушке, что теперь, не сводя с него расширившихся глаз, в шокированном безмолвии, как мотылек на паутине, панически дергает руками и ногами, лишь позвякивая цепями металлических браслетов. Бесполезно. Конни поймал ее. Лунную бабочку. Испуганную. Не осознающую, что происходит и почему она здесь. Не знающую, что перед ней не наивный, глупый, беззаботный Коннор. Не ее Коннор. Не знающую, пока еще не понимающую свою замечательную судьбу. Конни медленно проговаривает шепотом план действий. Вспоминает, где оставил нож. На кончике языка чувствует жжение от своей фантомной, ее скоро-реальной, боли, пока Ричи сменяет панику на шокированное бездействие. Пока шепчет одни и те же вопросы, пока тревожно, скрываемо дрожащим голосом спрашивает, почему она здесь, почему она связана, что он от нее хочет.Когда ты кому-то по нотам жизнь ломаешь, Будь смелым и помни, что надо улыбаться.
Натянув джинсы на место, а на лицо улыбку, собравшись с мыслями и предвкушением, Конни медленно подходит к девушке. Ласково шепча, оглаживая пальцем ее замершую в напряжении шею, вызывая крайне испуганное отвращение и невероятное чувство тревоги, заглядывает в испуганно-злые, с плещущимся страхом глаза. И, сдерживая себя, чтобы не исцеловать до крови, не искусать ее губы, просит девушку замолчать. С той же пугающе-теплой, типично-конноровской улыбкой, которую Ричи, замирая сердцем, не могла не отметить. Знакомой, родной улыбкой, от которой девушке стало в разы страшнее, в разы больнее. Холоднее. Словно тысячи острых ледяных осколков пронзили ее единственное доверие. Оставляя злость, внезапно слегка потеснившую ужас и панику.И если не плачет уже, то все нормально – Увидит, запомнит и будет улыбаться.
Конни, находясь так близко, видит, чувствует пальцами, как девушка дрожит, то ли от холода, то ли от страха. Видит, каким лихорадочным румянцем стыда пылают ее щеки. Ей не прикрыться, ей не спрятаться. Открытая, неприлично доступная. И ничего не может с этим сделать. Конни видит, что ее глаза абсолютно сухие, а в них – головокружительная гамма эмоций. Злость, разочарование, обида, страх, много страха, боль, недоверие тому, что происходит. Конни нравится. Направляясь к приготовленному, оставленному позади до нужного момента, лезвию с красивой резной ручкой, он хочет верить в то, что и Лунной понравится играть с ним. Она увидит всю красоту его идеи, она запомнит, прочувствует каждый момент. Она с улыбкой завершит его прекрасный, запретный Лунный сюжет. Блеск металла отражает пляшущий огонек свечи. Конни смотрит на нож, с недовольством вспоминая, сколько некрасивых геометрических отметин оставил он на его коже. Впереди его ждут желанные красные созвездия на бледном светло-нежном шелке. Это выход. Она покончит с его желаниями, его мучениями, его болью, никак не отпускавшей ни на минуту. Покончит. Своей смертью.