***
Лиса царапает мелом по доске, написав домашнее задание под усталые вздохи учеников, у которых она только что взяла контрольную, и которые явно не желали теперь ещё одни задачи решать. Но ей, конечно, плевать, она лишь по графику действует. Отложив мел обратно, Лиса снова краем глаз оглядывается на учеников. Точнее на одну пустую парту, которая ей покоя не давала. Чон Чонгук в первый раз отсутствует на её уроке. И не то, чтобы она шибко волновалась из-за этого, она просто удивлена немного, ведь она была уверена, что он придет, особенно с его вчерашним колким намеком про то, чтобы она не опаздывала. Качнув головой, чтобы отогнать эти странные мысли, Лиса оседает на свой стул, и перестает на пустую парту смотреть. Ну, в принципе ей плевать. Она, наоборот, даже рада и спокойна, потому что хотя бы в этот раз не пришлось чувствовать себя зажатой в одиннадцатом «б» классе под напором взгляда Чонгука, который не слезал с неё целых мучительных сорок минут.***
Наконец большая перемена. У Лисы будто огромный камень с плеч падает, когда последняя ученица десятого класса выходит из её кабинета, закрыв по просьбе учительницы дверь за собой. Сегодня она очень сильно устала благодаря этим грёбаным контрольным работам и тестам, а ещё, голова болит сильно, ибо она даже свое утреннее кофе не пила из-за спешки — что поделать, боялась и сегодня опоздать. Что-то не очень хотелось создать о себе такую репутацию среди учеников с первых дней. Протянув к себе уже остывший латте, в спешке купленный по дороге в школу, Лиса принимается пить, получить наконец свою дозу кофеина, чтобы голова не так сильно болела. Конечно, она могла бы нормально перекусить в столовой, тем более с учетом того, что сейчас большая перемена, но ей что-то не хочется и на этот раз составить компанию Джину, у которого рот не замолкает рядом с ней, и который из-за этого сам не ест, и ей спокойно поесть не дает. Но наверное, она и сегодня не будет спокойно пить свой кофе, потому что дверь неожиданно открывается, и в кабинет заходит Чонгук. Грёбаный Чон Чонгук, при виде которого Лиса аж латте давится, и кашляет тихо. — Здравствуйте, учительница Манобан, — улыбается он, и наблюдает за тем, как Лиса кашляет. — Простите, что напугал, но мне нужно поговорить с Вами на важную тему, — продолжает, и оседает на первую парту, прямо напротив Лисы, которая, наконец успокоившись, на своего ученика таращится. Она думала, что он не пришел в школу, ведь он на её уроке отсутствовал. Ей богу, лучше бы реально не пришел окончательно. Что ему вообще надо? — И что за важная тема? — спрашивает она, разглядывая Чонгука, нахмурив свои брови. Хочет, чтобы он ушел поскорее, и дал ей блять спокойно выпить свой кофе. Хотя вряд ли, что у Чонгука есть ахуеть какая важная тема для разговора с ней. Наверное, опять просто так причину ищет, чтобы подойти. — Я хотел извиниться за то, что пропустил утром Ваш урок, — ну, что и следовало ожидать. И вроде бы, в любых других случаях с любыми другими учениками, Лисе было бы даже приятно от таких слов, но не сейчас, не с Чонгуком, который смотрит на неё с ухмылкой и азартными глазами, не с Чонгуком, пропуск которого она бы желала на каждый свой урок. — Чон Чонгук, а ты у всех учителей прощение за пропуск просишь? — спрашивает Лиса, устало вздыхая, и массируя свои виски от головной боли, которую прибавляет этот Чонгук, не перестающий лезть к ней. Будто в мире других девушек помимо его училки английского нет, ей богу. — А как Вы думаете? — иронично спрашивает он, и поднимается с места. Знает, что она уведомлена о его «особом» отношении к ней, и из-за этого, он забавляется. Потому что Лалиса такой спокойной старается выглядеть рядом с ним несмотря ни на что, такой строгой, хотя эти её большие глаза, в которых мелькает неуверенность, когда он подходит к ней, выдают её с потрохами. Больше её внешности Чонгука привлекает её этот немного детский, неловкий, скрытый характер. Такой загадочный и манящий. — Я думаю, что мне нужно сесть и открыто с тобой поговорить хорошенько, — говорит Лиса, смотря прямо в его глаза. Не хочет показать себя неуверенной, даже тогда, когда он подходит к ней максимально близко, кладя одну руку на её стол, а сам наклоняясь к ней, стоя напротив. Так нагло. Его и вправду манерам не учили, и об личном пространстве не говорили. Хотя вряд ли у такого, мягко говоря, «сложного» парня, как он, нормальные родители. Или не в родителях дело, а в нем самом. — А можно мне перейти с Вами на «ты»? — губы кусает Чонгук, и ближе к ней наклоняется, отчего она немного назад поддается. Но всё ещё старается казаться невозмутимой, чтобы его на место поставить. Доказать, что эти его глупости её совсем не волнуют. — Ну или хотя бы называть Вас Лисой. Бесспорно, Ваше имя прекрасное, как и Вы сами, но слишком длинное. Да и мне хочется как-то выделиться среди других учеников по обращению к Вам. — Отойди от моего стола, Чон Чонгук, — всего лишь хмурится Лиса, которая уже даже устала возмущаться из-за его наглости и подкатов. Но Чонгук не отходит, а продолжает стоять напротив неё, всё больше забавляясь. Ну блять, она реально его привлекает, так смешно строит из себя строгую, даже несмотря на то, что её щеки краснеют от его близости, да и голос немного подрагивает. — Ты будешь относиться и обращаться ко мне, как и к другим учителям, в ином случае я открыто поговорю не с тобой, а с Ким Намджуном, — и для полной картины, она даже спокойно пожимает плечами и делает глоток своего кофе, отворачиваясь от него. — Или даже с твоими родителями, — добавляет уже после, и губы облизывает от пенки, даже не задумываясь, что Чонгук будет за этим так открыто наблюдать. Когда она резко смотрит на него, то немного даже смущается, уловив его внимательный взгляд на своих губах. — Поверьте, Лиса, — он как будто специально делает акцент на её имени, игнорировав её недавний запрет насчет такого обращения. — Моим родителям будет глубоко похуй, если я даже трахну Вас на их глазах — с этими словами, засматривается он в её глаза и кусает губу. Наступает молчание. Лиса переваривает его слова, затаив дыхание, и почему-то внутри всё переворачивается от его слов. Несмотря на довольно прохладный кабинет, становится по странному жарко, тем более, под напором его внимательного взгляда. Она руки сжимает и старается отогнать наваждение. Медленно в себя приходит, доходит до неё наконец суть всей ситуации, и поэтому, она чуть ли не задыхается от возмущения. — Да к-как… — голос немного подрагивает от перемещенных в голове эмоций. — Да как ты смеешь говорить про меня о таком?! — Лиса реально возмущена уже в край этой наглости. Да, она понимает, что он просто пример о своих безответственных родителей привел, понимает, что с первой встречи этот малолетний паршивец думает о ней в таком плане. Но чтобы открыто говорить при ней о сексе… Это уже слишком. И в попытке встать с места, чтобы поговорить с ним окончательно, вразумить блять уже, Лиса рукой задевает свой латте, и в следующее мгновение ощущает, как напиток впитывается в её белоснежную рубашку. Она охает, и отходит от стола, смотря на пластиковый стакан, который уже лежал на полу, то на запачканный стол, то на свою рубашку. — Лиса, Вы не обожглись? — Лиса и не сразу замечает, как Чонгук уже обошел стол и стоял рядом с ней, со встревоженным видом. Не сразу обращает внимание, как он, чисто автоматически кладет руку на её рубашку, и сам не понимая, что творит. Просто рефлексивно вышло. Но потом оба понимают ситуацию в целом. —… Кофе холодное, — одними губами проговаривает Лиса, и почему-то зависает, смотря прямо в глаза Чонгука, который стоял максимально близко. Она не спешит отталкивать, а он не спешит убирать руку с её груди, скрытой за белоснежным бюстгальтером, который просвечивается через её мокрую от латте рубашку. — А Вы горячая, — шепчет Чонгук, нервно кусая губы, и шумно сглатывает, немного сжав её аккуратную грудь. И Лиса и сама не ведает, что творит, не знает, почему не отталкивает этого наглеца, на которого она орала только что, и который сейчас её лапает. Просто… он красивый. Лиса завороженно пялится на его лицо, и дышит шумно, пока он осторожно, будто боясь получить пощечину в любую секунду, ласкает её грудь через тонкую ткань, чуть сжимая. Или не в нем дело, а в том, что Лиса уже давно не получала такие ласки. — Простите, учительница Манобан, я тут свою тетрадь… — дверь её кабинета неожиданно открывается, и появляется Ли Мирэ, которая пришла за своей тетрадью, и которая тут же замерла на месте с широко распахнутыми глазами, увидев, как Чон Чонгук лапает их учительницу английского. —…забыла… Лиса и Чонгук, в свою очередь, будто током пришибленные, отлетают друг от друга. — Н-не волнуйся, Чон Чонгук, кофе уже остыл и я не обожглась, — проговаривает Лиса, у которой сердце уходит в пятки, и смотрит на Мирэ, которая всё ещё шокировано стояла рядом с дверью. — А ты можешь забрать тетрадь, я сейчас вернусь. Только очищу этот след, — шагает Лиса к Мирэ, чтобы пройти мимо, в уборную. — Просто я неуклюжая немного, — и для полной картины, даже старается улыбнуться своей ученице, и выходит нервно из кабинета, чувствуя, как сердце стучится бешено. Что она, черт возьми, наделала? Почему не оттолкнула грёбаного Чонгука? Лишь бы Мирэ не заподозрила. Лишь бы поверила. Иначе у Лисы будут большие неприятности. — Эм… — Мирэ хлопает глазами, и смотрит теперь уже на Чонгука, с которым осталась совсем одна в кабинете. Он брови хмурит и тоже на неё смотрит, каким-то недовольным кажется, потому что блять, эта девчушка весь их кайф обломала. Он хочет как-то ей пригрозить, чтобы не смела рот открывать о случившемся, но думает, что так поступит неправильно. Только подтвердит её догадки. А может, Мирэ реально ничего особого не заподозрила, а если и заподозрила, то быстро отогнала эти мысли благодаря недавней сцене Лисы? Тем более если учесть, что Мирэ сейчас замечает и вправду пролитый кофе на столе учительницы. — Я… заберу тетрадь, — поднимает она взгляд со стола Манобан на своего одноклассника, который всегда пугал её, а сейчас особенно, и подбегает к своей парте. Чонгук по прежнему ничего не произносит, даже когда Мирэ пулей вылетает из кабинета. Щурится, смотря ей вслед, а потом немного успокаивается. Она же трусишка. Даже если заподозрила что-то неладное, то все равно рот не откроет. Не то, чтобы Чонгук ахуеть как боялся за сплетни о себе и о Лисе, ибо привык все-таки к неприятностям. Но он переживает за репутация Лисы, ведь она явно не привыкла. И у неё явно будут большие проблемы из-за этих слухов. Но суть даже не в этом, а в том, что переживать не о чем. И поэтому Чонгук усмехается, и запускает пальцы в длинные волосы. Просто не думает больше о Ли Мирэ, а думает о том, что Лалиса Манобан только что позволила ему облапать свою грудь. Блять. Сама же его манит, а потом отталкивает. Это нечестно.***
— Мирэ, что с тобой? — спрашивает Мунбель, когда из кабинета английского выходит подруга, какая-то вся запуганная и тяжело дышавшая от бега. Мунбель и Хёна ждали её снаружи, пока она заберет тетрадь, и они уж точно не ожидали, что Мирэ выйдет обратно в таком состоянии. Да и Лалиса Манобан вышла только что в таком же состоянии, с пятном на рубашке, и буквально в уборную убежала вся красная. В кабинете явно что-то произошло. — Да всё нормально, — губы кусает Мирэ, не понимая, что делать. Может, она реально поторопилась с выводами? И Лалиса и вправду просто кофе на себя пролила, а Чонгук помог ей… Но нет. Когда Мирэ зашла, то эти двое как-то по-другому выглядели. Да и вряд ли Чонгук помогал ей тем, что ласкал её грудь. Но… стоит ли об этом говорить? Разум говорит, что не стоит, тем более вспоминая тот угрожающий взгляд Чонгука из под густых бровей, но Мирэ с детства не держала язык за зубами, да и секреты тоже. По крайней мере, от близких подруг. И поэтому, она посылает всё к черту и смотрит на Мунбель с Хёной. — По правде говоря нет, не нормально. Я только что такое видела… Но обещайте, что никому не расскажете.