Маски, что мы носим. Решения, что мы принимаем.

      Она проснулась в полутёмном помещении, где отчётливо пахло плесенью и стояла ужасающая сырость. С потолка опасно свисали обломки конструкций, а сыплющаяся штукатурка набухла и потрескалась от влаги. Это явно был или особняк или помещение заброшенного банка в старой части города – слишком высокие потолки. Вздувшийся паркет когда-то был уложен очень аккуратно, а теперь или растрескался или вылетел с места.       В маленькой комнате стояла только прикроватная тумба, а вот самой кровати не было вообще, девушку уложили на матрац. В стоящей рядом сумке обнаружились и еда, и монеты. Что ж, забирать и без того скудные припасы не стали – это уже хорошо. Кинувшись к двери, она провернула круглую ручку, но створка не сдвинулась с места. Ну, да, кто будет её приносить неизвестно куда и не запирать замок?       Инна села обратно на лежанку и вспомнила, что случилось с ней в подворотне. Перед ней соткалась фигура в темном плаще и быстро перехватила за шею. Она уже не сомневалась, что это был Китобой, поскольку боковым зрением видела фильтр маски. Такие носят работники жироварен, защищаясь от испарений и тяжёлого духа китовьего жира. Поскольку на канцелярию Верховного Смотрителя окружающая обстановка явно не походила, на тюрьму и подавно, то можно сделать однозначный вывод о её местонахождении. Только вот зачем она понадобилась им?       Она не владела никакой интересной информацией, работала последние недели в «Горьколисте», и неизвестно что теперь сделают с Терезой, медсёстрами и несчастными, которым некуда идти. Решили убрать ненужного свидетеля? Тогда зачем её тащить неизвестно куда? Не проще ли было убить на месте?       Щёлкнул замок, раз-другой. Дверь, едва скрипнув, отворилась, и на пороге показался крепкий мужчина. Лицо скрывалось за маской с большими линзами и прикреплённым воздушным фильтром. Выглядел этот человек внушительно: застёгнутый синий макинтош из грубой китовьей кожи, под которым виднелась тёмная рубашка, через грудь шла портупея с подсумками. Длинные кожаные печатки с закатанными раструбами закрывали руки до локтя. На левой же виднелись три металлические полосы, что-то вроде крепления, девушка тут же вспомнила странный маленький арбалет на запястье Китобоя в особняке Тимша. Штаны и высокие до колен сапоги были вполне обычными, такие можно купить в любой кожевенной лавке.       Инна про себя усмехнулась, выглядел этот человек не только пугающе, но ещё и стильно.       – С тобой хотят поговорить, пошли, – грубо сказал он и скрестил руки на груди, ожидая.       Инна решила пока покорно следовать инструкциям. Вот только о чём с ней хотели поговорить – оставалось загадкой. Что от неё может понадобиться Китобоям?       Они оказались в длинном коридоре, где Инна с удивлением увидела рабочие столы, стеллажи с бесчисленным количеством мелких ящичков, конторки, разбитые настольные лампы. Завернув за угол, они оказались в ещё одном коридоре, только теперь их сопровождал солнечный свет, а ещё улавливался плеск воды. Интересно, сколько же она проспала?       Заброшенная контора, высокие здания, оставленные дома без нарисованного и ставшего обыденным символом чумы. А ещё плеск воды за окном и девушка отметила, что между зданиями проложены жестяные мостки. Это явно был Радшор, а ныне Затопленный Квартал.       Она осмелилась немного выглянуть в окно и отметила, что воды было не так уж и много, видимо, ещё не доползла до этих улиц. Ещё год назад императрица подписала указ о ремонте плотины в этой части города, но, после её смерти, указ отменили, пустив деньги на «более срочные нужды». Устроить логово внутри заражённой территории… Это опасно, но по крайней мере сюда никто не сунется, полчища крыс и толпы плакальщиков встанут живой стеной перед нарушителями.       Они ступили на лестницу и оказались на третьем этаже здания. Через большие двери они прошли в комнату, где стояли высокие шкафы и столы-конторки. Их было всего четыре штуки, надёжно скрытых за перегородками. Дальше был большой зал, отделяемый от общего помещения стеклянными дверьми, и внутри кто-то был – слышались голоса. Сопровождающий жестом указал на стул возле одного из столов, а сам пошёл к кабинету. Интересно, а он не боялся оставлять её без присмотра? Девушка посмеялась над своим вопросом. Это место кишит Китобоями, они видят её, скорее всего даже сквозь стены. Если верить всем слухам об этой банде, то от них не укрыться даже в императорской сокровищнице.       – Проснулась уже? – услышала она до боли знакомый мужской голос.       – Да, мастер, – ответил её сопровождающий.       – Отлично, проводи сюда. А мы потом поговорим, Билли.       – Как скажете.       Мимо девушки прошёл ещё один Китобой, вот только на плечах его был не синий, а карминовый макинтош и это была женщина, во всяком случае, выступающая высокая грудь об этом явно свидетельствовала. Инну передёрнуло, когда та бросила на неё взгляд, хоть его не было видно из-под маски, но острый укол раздражения не ощутить было невозможно. В её руках была потрёпанная книга, но разглядеть её как следует не удалось.       Второй Китобой снова без слов указал на открытые двери в зал и растворился ворохом теней. Этого было вполне достаточно, чтобы вызвать очередной приступ удивления. Да, эти ребята активно пользовались чёрной магией, вот только почему-то её это совсем не испугало, но добавило уверенности, что бежать бесполезно, она лишний шаг тут не сделает.       Прогоняя позорный страх, девушка пошла в открытый зал. Это оказался обширный рабочий кабинет с минимумом мебели, внутри только никого почему-то не оказалось. Но унывать по этому поводу она не стала, была возможность осмотреться. В самом углу возле закрытых ставнями окон стоял широкий и очень дорогой, обитый зелёным сукном стол, на нём – большая настольная лампа, а в стороне – аудиограф. Кресло было потёртым от времени, и мягкий ворс истрепался от обильной влаги.       Потолок третьего этажа был в два раза выше, чем на втором. И в кабинете присутствовала ещё одна небольшая лестница, ведущая на широкий балкон, где стояли всё такие же шкафы с кучей мелких ящиков. Но все они перекрывали не закрытые ставнями окна. Пролезть-то можно, вот только шкаф гарантированно заденешь.       Но больше всего взгляд приковали поставленные на пол доски, такие вешают в школах и Академии Натурфилософии, чтобы чертить схемы. Эти стояли на полу и на них магнитами были прикреплены портреты и объявления, сорванные с информационных досок на улицах города. Большинство портретов были обведены в круг и перечёркнуты красной краской, некоторые же оставались нетронутыми. Девушка была ошеломлена и не заметила, как подошла ближе, протянула руку к самому большому из них – перечёркнутый красным крестом портрет императрицы Джессамины Колдуин. А рядом висел ещё один, намного меньше – её дочери Эмили.       Инна подошла ближе и взяла небольшой листок, с которого на неё смотрела маленькая девочка, которую так и не могут найти вот уже полгода. Это получается всё не лорд-защитник? Не он за этим стоял?       – Любопытство кошку сгубило, – услышала она мужской голос, от звучания которого тут же выронила портрет.       Она не стала его ловить, пристально глядя на знакомого ей мужчину. Пусть в тот день в особняке Тимша и было темно, но она запомнила этот холодный взгляд и шрам возле левого глаза. Плащ у него тоже был карминового цвета, как у той женщины, что вышла из кабинета.       Никто не видел его лица, поговаривали, он не оставлял свидетелей, чтобы ни один человек не смог его описать. Но ходили слухи, что он – единственный из Китобоев, что не носит маски. Слухи вообще ходили разные, от самых нелепых до откровенно бредовых. Что этот человек – призрак, богомерзкий колдун или сам Чужой. Находились и те, что утверждали, будто его давно нет в живых и Китобои просто поддерживают легенду, дабы было кого бояться.       – Дауд? – нерешительно спросила девушка и уловила, как тот улыбнулся уголками губ.       Улыбка эта ей не понравилась, хищная, оценивающая, хотя при его работе, где ему улыбаться открыто? Инна быстро вышла из-за стола, ощущая себя дичью, зашедшей на территорию хищника.       На этот раз ей удалось рассмотреть его лучше: немолодой, чуть за сорок мужчина с обветренным лицом, резкими чертами и тяжёлым взглядом карих глаз из-за полуопущенных век. Короткие каштановые волосы были неплохо острижены и зачёсаны назад. Для уроженца Гристоля кожа у него была смугловатой, тивианцем или морлийцем он тоже быть не мог. Выходцы из Тивии в большинстве своём голубоглазые блондины, а морлийцы – брюнеты и рыжие с едва ли не прозрачной кожей. Значит, оставался Серконос.       – Инесса Барнс, – назвал он её полное имя и прошёл мимо. - Родилась в 1818 году 13 числа месяца песен.       Он поднял с пола упавший листок с изображением Эмили и прикрепил его к доске.       – Старшая дочь Роланда Барнса, управляющего торговым домом «Кортик Гристоля», занимавшегося морской торговлей, в частности артефактами, драгоценными камнями и редкостями. Перед самой блокадой и установления карантина попал в сложное финансовое положение и был вынужден сосватать вас за Рона Гидони – прожигателя жизни и состояния своего отца, дабы получить поддержку. Однако после смерти императрицы имел неосторожность перечить лорду-регенту. В результате чего ваша помолвка была быстро расторгнута, отец лишен имущества, титула и всех денег. По официальной версии был убит, оказывая сопротивление при аресте, ваша мачеха стала же случайной жертвой. А вот ваша судьба и судьба вашей младшей сестры – неизвестны.       Повисло молчание, Дауд скрестил руки на груди и выжидающе посмотрел на девушку.       – Полагаю, – она быстро опустила глаза, будто маленькая девочка перед строгой гувернанткой, когда та корила за не сделанное задание. – Вы мне это рассказали не просто так. Иначе, зачем тащить меня сюда? Разговаривать со мной? Что вы хотите?       Она старалась ничем не выдавать свой страх и нервозность, силилась показать, что он имеет дело не с перепуганной девицей. Да, таким его вряд ли впечатлишь, раз уж у кого-то нашлись деньги оплатить убийство императрицы, а у него не дрогнула рука всадить клинок ей в сердце.       – Мне хватает забот, – он достал из ящика стола пачку сигарет, – смотрители в последнее время активно ищут моих людей. Пока Аббатство не выберет нового Верховного Смотрителя, взамен заклеймённого Тадеуса Кемпбелла, они будут рваться выслужиться перед орденом. Я бы не придал этому большого значения, если бы не ты.       – И чем же я могла заинтересовать Китобоев?       Убийца достал из пачки сигарету, а потом запалил латунную старую зажигалку. В воздухе тут же повис запах дорогого крепкого табака, Дауд сделал долгую затяжку и выдохнул облако сизого дыма.       – Ты каким-то образом обратила на себя внимание одного моего старого знакомого. Он является во снах, окружённый сиреневым маревом Бездны под далекие голоса левиафанов.       Девушка не смогла скрыть удивление, на что Дауд ответил кривой ухмылкой и сделал ещё одну долгую затяжку. Она-то думала, что все рассказы о связях этого неуловимого убийцы с Чужим лишь очередные раздутые слухи. В конце концов, мало ли способов получать силы из Бездны?       – Мои люди смогли узнать, что ты попала к Соколову. В последние месяцы лорд-регент поставляет ему человеческий материал для экспериментов. Какого толка – не знаю, Хайрему Берроузу всё равно, что этот безумец делает с людьми, лишь бы поставки эликсиров не прекращались. И, насколько мне известно, ты – единственная сбежавшая из его лаборатории.       – Ты ошибаешься, – она увидела, как тот вскинул бровь, видимо, считая, что только он может обращаться к ней на «ты».       Инна решила, что это всё равно ничего не изменит, из рук Китобоев она выйдет целой только в том случае, если за неё кто-то заплатит. А если нет, то разжиревшие миноги в каналах очень скоро будут выедать глаза из её трупа. Так какая разница, когда отправляться им на корм, сегодня или завтра? После того, что пришлось пережить, сам факт смерти, к удивлению, её уже не пугал.       Перед глазами всплыло воспоминание о вечере, когда, возвращаясь с дежурства из «Горьколиста», она увидела на набережной плакальщика. Молодой мужчина, больше похожий на мертвеца, вокруг которого роились насекомые выедающие плоть. Из его глаз текли кровавые слёзы, марая и без того замызганную рубашку. И единственное, на что он был способен – издавать нечленораздельные звуки. Его заметили двое стражников, стоявших на посту и, вместо того, чтобы упокоить бедолагу быстро, решили устроить тир. Они с наслаждением палили в и без того мёртвого человека, отстреливая ему ладони, ноги, стараясь попасть по коленным чашечкам. И только, когда измученное существо подобралось совсем близко, выстрелили в рот. Тяжёлая пуля разорвала череп, как гнилое яблоко, отрывая голову. До чего же мерзкое было зрелище. Китобои же были профессиональными убийцами, они не питали слабость к вивисекциям. По крайней мере, Инна очень надеялась на правдивость хотя бы этих слухов.       – Я не была у Соколова.       – Правда? Тогда почему тебя нашла Тереза на набережной Клеверинга три недели назад, а выселили вас из дома за пять месяцев до этого? Где ты была всё это время? – он затушил фильтр в керамической пепельнице и снова посмотрел на девушку.       Инна старалась не думать над этими вопросами, считая, что сойдёт с ума, если будет искать ответы. Память же не хотела подкидывать никаких образов. Потому она просто приняла новую жизнь как данность, обучилась делать перевязки, уколы, массажи. Всё, что должна была знать младшая медсестра. Но не это стало самым сложным в её жизни, а тот факт, что она больше не изнеженная дворянка. Пришлось отринуть неприятие грязной работы: учиться готовить, стирать одежду, убирать за собой. И единственное, что не давало окончательно сойти с ума – вопросы об Анне. На фоне этого, все тяготы правил новой жизни меркли. Ведь что может случиться с маленькой девочкой на улицах чумного города, даже представить страшно.       – Наш общий знакомый не даст тебе ответов, он предпочитает говорить загадками. Ты встретила его совсем недавно, а со мной он периодически общается. Юноша с чёрными глазами.       – Так мне не привиделось…       – Нет, он мне рассказал кое-что интересное о тебе. Но на остальные вопросы можешь ответить только ты. С первым шагом я помогу.       Он пошёл на выход из кабинета, но не к лестнице, откуда привели Инну. Часть третьего этажа обрушилась, но Китобои пробили небольшой коридор во внутренний дворик конторы.       Похоже, его когда-то высадили, чтобы персонал не сидел в душном помещении во время обеденного перерыва, а выходил дышать свежим воздухом. Хотя, с учётом находящейся неподалёку Жироварни Гривза, свежим воздух был вряд ли. Пока Радшор не начало затапливать в пугающих масштабах, Гривз мог поспорить размахом бизнеса только с Бандри Ротвильдом, чьё исчезновение до сих пор остаётся загадкой для властей. Потому запахи вывариваемого жира, тухлой воды и разлагающихся внутренностей наверняка стояли над всем районом.       Дауд прошёл по галерее второго этажа, затем по винтовой лестнице спустился во внутренний дворик, где находилось довольно странное сооружение. Девушка очень настороженно отнеслась к нему. Нагромождение острых балок, укрытых сиреневым саваном и светильники, что источали яркий фиолетовый цвет, живо напомнили об океане Бездны.       Оно уродливой яркой кляксой смотрелось в запущенном дворе, где давно не подстригали траву и та росла, как попало. Скамейки давно облюбовали птицы, следы их жизнедеятельности бело-чёрными пятнами выделялись на лакированном когда-то дереве. А вот данную конструкцию предпочитали не трогать, видимо, ощущая давящую энергетику потусторонней силы.       Подойдя ближе, девушка поняла, что это был алтарь, небольшой выступ, куда следовало класть подношение, об этом свидетельствовал, но сейчас там было пусто.       – И что мне делать? – спросила Инна, вставая рядом с Даудом.       Они остановились довольно далеко, потому девушка не понимала, зачем он вообще её сюда привёл.       – Не знаю, – пожал плечами он. – Подсказку он оставлял тебе, а не мне. Думай.       Убийца растворился ворохом теней, оставив недоумевающую девушку посреди внутреннего дворика. И она стояла, ощущая себя, как деревянная колода в бальной зале Башни Дануолла. На неё все смотрят, ожидая, когда же она начнёт танцевать, а ноги не идут, из головы разом вылетели все движения, па и повороты. И вот-вот пойдут шепотки, а за ними издевательский смех, мол постыдилась бы прийти в приличное общество, не умея танцевать.       Инна чувствовала на себе чужие взгляды, за ней явно наблюдали, а та не знала, куда себя деть и боролась с постыдным желанием убежать и униженно попросить показать «как это работает». Собранный из подручных материалов алтарь больше отталкивал и вызывал в душе чувство ужаса перед полётом в сиреневое марево. Но вместе с тем росло понимание, что из сетей Чужого уже не выбраться. Из всех легенд, слухов и проповедей смотрителей, она знала одно – любой, кто контактировал с капризным богом, повреждался рассудком. Иногда это случалось быстро, иногда проходили года, а человек ничего и не замечал.       Девушка всё стояла и старалась унять колотящееся сердце. Сложив руки на груди, почувствовала во внутреннем кармане твёрдый предмет. Вытащив на свет камею, где был изображён её портрет, с сомнением посмотрела на алтарь. Может, именно это она должна сделать? Ведь не случайно украшение снова оказалось у неё в руках, не случайно Дауд тогда оставил его на столе. Но вот вопрос – он всё знал заранее или же решил просто не брать чужого?       Она усмехнулось этой мысли. Не брать чужого? Что за порывы благородства у человека, привыкшего убивать того, за кого заплатили? Даже понимая, что город покатится в пропасть, он взял деньги за Джессамину и нанёс удар. Разве такой человек может испытывать хоть что-то, кроме тщеславия и жажды наживы?       Сжав камею в ладони, Инна шагнула к алтарю, потом ещё раз и ещё… Всего три шага. Но до чего же тяжело было их сделать, будто прорывалась сквозь плотный кисель из страхов и сомнений. Разум кричал изо всех сил: «Беги! Беги, не оборачивайся!» И лишь осознание, что от взора хозяина бездны ей не укрыться нигде, не дало это сделать. А ещё не хотелось веселить наблюдавших за ней Китобоев, им-то не до смеха в обычной жизни, так что наверняка будут рассказывать своим друзьям о пугливой клуше, что к укрытым саваном деревяшкам подойти побоялась.       Положив вещь на алтарь, Инна инстинктивно сделала шаг назад, будто её сейчас что-то убьёт: алтарь взорвётся, прирежет Китобой из-за осквернения святыни, лампы ослепят. Она уже была готова к любым последствиям и, не то чтобы не удивилась им, а просто решила принять это. Какая разница, где умирать? В логове наёмных убийц, которым всё равно кого отправлять в Бездну, лишь бы заплатили, или в казематах смотрителей, настроенных сейчас исключительно радикально?       Однако ничего не происходило, алтарь оставался безжизненным куском дерева, светильники всё так же источали мерный сиреневый свет. Инна решила, что выставить себя полной дурой не слишком хороший вариант, но уже ничего не поделаешь. Правда стоило ей обернуться, как тут же едва не полетела вниз. Она с ужасом осматривалась по сторонам, понимая, что осталась стоять на маленьком клочке земли рядом с алтарём. Светильники поднялись в воздух и, будто воздушные шары, повисли в пространстве неподалёку. Чуть в стороне из-под куска мостовой торчал обрезок трубы, оттуда шла вода, но почему-то устремлялась не вниз, а вверх, против всех законов природы.       – Опрометчиво оставлять столь ценные вещи на алтарях, – заметил насмешливый голос.       Повернувшись назад, она увидела ровную площадку сада. Это был кусок внутреннего двора какой-то знакомой семьи. Инна прошлась по газону, где замерли в полёте светлячки, а один из телохранителей застыл, пока тайком наливал себе бокал. Вино продолжало литься, но не заканчивалось и не наполняло тонкий фужер.       Она определённо знала это место – аккуратно подстриженный газон, низкая декоративная изгородь, высокий забор, хищно уставившийся в небо пиками. Каменные круги на засыпанной мелким гравием песочного цвета площадке явственно обозначали места, где должны встать соперники. Сейчас дуэли не в чести, но официально их опасалась запрещать даже Джессамина.       – Сад Бойлов? – удивилась Инна.       Только эти заносчивые женщины хранили верность старым традициям и не убирали из своего сада это упоминание о «варварских временах». В эпоху индустриализации привычнее решать споры в судах, нежели призывать кого-то к барьеру. Но сёстры Бойл мотивировали это историей своего рода и потому не стали стирать его из своей памяти. Их подхода не одобряли, но ничего сделать не могли. Их родители забрали когда-то всё имущество семьи Морей – единственных, что могли поспорить богатством с ними, а потом на выкупленном участке земли нашли богатые залежи алмазов. Даже её высочество с большой осторожностью вела дела, где упоминались сёстры Бойл. Что уж говорить о других аристократах?       – Заносчивые, богатые и неприкосновенные женщины, – продолжил меж тем Чужой, прохаживаясь по газону и поводя пальцами по узору камеи.       Это абсолютно естественное действие вводило её в ужас. Живо представлялось, как этот худощавый и с виду хрупкий юноша сейчас сожмёт тонкую кисть, раздавит украшение и вместе с ним раздавит и её жизнь. И это – в лучшем случае.       – Долгие века считалось, что давать власть женщинам – плохая идея. Они не смогут сделать ничего, что могло бы помочь людям. Ведь они эгоистичны и не способны идти на компромиссы, – продолжил он. – Но императрица была другой, она доказала, что женщина может быть мудрой, заботливой и отзывчивой для всех. Ирония в том, что именно это её и сгубило. Бойлы другое дело – они упиваются своей властью, неприкосновенностью и возможностью устраивать пиры во время чумы. Им всё равно, кто сидит на троне, ведь им никто не смеет перечить.       – Зачем это всё? – решилась спросить девушка.       Тело прошила вибрация. Наполненная печалью и болью песня прозвучала в пространстве, отозвавшись в душе страхом и мольбой. Инна обернулась и увидела того самого детёныша левиафана, что потерялся в бесконечности Бездны. Она не сомневалась, что это был тот же самый огромный кит.       – Он уцепился за тебя, как за якорь, его страх пронизывает тебя. А ты, так беспечно давшая ему надежду, лишила её.       – Мне надо привести его к маме? Какой в этом смысл? – не понимала окончательно сбитая с толку Инна.       – С одной стороны – добродетель, что привела к пропасти. С другой – вседозволенность, что ведёт к безграничной власти над умами и сердцами, – он медленно направился к ней, и Инна застыла не в силах отвести взгляда от его холодных чёрных глаз. – Джессамина Колдуин и Леди Бойл… Чью маску ты предпочтёшь? Какую песнь ты будешь петь, скрываясь в глубине океана? Какую из судеб Меченых ты разделишь?       Детёныш подплыл совсем близко, жалобно завыл, прошивая тело Инны вибрацией, прося о помощи, моля не уходить в темноту, снова коснуться его.       – Ты встала на путь, и пока что он ведёт прямо, но скоро ты дойдёшь до развилки. И твоё решение может повлиять на судьбы многих. Выбирай, – на этих словах весь мир заполнила непроглядная тьма.       – Мне всегда было интересно, по какому принципу он выбирает вас, – Инна не сразу поняла, что её спрашивает кто-то из Китобоев.       Она даже не сразу сообразила, что снова находится в реальном мире, а не в Бездне. Алтарь просто внезапно появился перед ней, перекрыв весь обзор. Интересно, она туда провалилась полностью или же Чужой забрал лишь её сознание?       Обернувшись, Инна столкнулась взглядом с той самой женщиной, вышедшей из кабинета Дауда. Во всяком случае, фигура похожая, да и голос вроде тот же, хотя девушка слышала всего лишь одну фразу.       – Как именно он определяет, кто достоин заговорить с ним?       Женщина подошла ближе, положив руку на рукоять длинного клинка. Отступать Инне было некуда, и почему-то росла уверенность, что у этой женщины на неё зуб. Вот только почему - они виделись второй раз.       – Почему не кто-то из нас, что оставляют ему дары, что пользуются его силой или же взывают к нему молитвами? Почему этого удостоилась какая-то пугливая соплячка, как ты, изнеженная в роскоши и жившая в своё удовольствие?       Стало очень тесно. В спину девушке уже упирался выступ алтаря, где всё ещё лежала её камея. Но женщина-Китобой не собиралась отступать, и её такое положение вещей нисколько не смущало. Да чего ей вообще надо? Инна не просила себя похищать, приводить сюда и показывать это место! Да она всё бы отдала, лишь бы Чужой так и остался в её представлении страшной сказкой и дымным безликим призраком, которого рисуют книги смотрителей.       – Что он тебе сказал? – спросила она.       – Это личное, – отрезала Инна, не собираясь говорить, о чём упоминал хозяин бездны, хотя с трудом понимала смысл его слов.       – Нет, ты на нашей территории и всё, что касается тебя, теперь касается нас всех, – строго сказала она, резко ставя руку возле головы девушки. Совсем как в тот вечер, когда судьба свела её с Даудом в особняке городского поверенного.       – Я – не одна из вас, – зашипела Инна, устав от этих игр, угроз и тайн. – Хочешь прирезать меня – давай. Мне всё равно умирать, не от ваших рук, так на костре смотрителей. Моё лицо наверняка на всех плакатах Дануолла и, куда бы я ни пошла, меня будут преследовать. Если тебя так бесит моё присутствие, то доставай меч и покончим с этим.       На удивление Инны, женщина склонила голову набок, внимательно осмотрела её, хотя из-под затемнённых линз было не разглядеть глаз. Откуда взялась смелость для такой отповеди, девушка сама не понимала. Может, ей просто надоело испытывать этот страх, кислотой разъедающий разум? Когда создаётся ощущение абсолютно враждебного мира, то выходов не так много – смириться и попытаться жить дальше или же лезть в петлю. Второе было решительно отметено, по крайней мере, до того момента, пока не будет выяснена судьба сестры.       Женщина вскинулась, когда рядом мягко, по-кошачьи приземлился ещё один Китобой, одетый в синее. Инна не знала, был ли это её давнишний провожатый или же другой, но угрожавшая ей женщина тут растворилась осколками тьмы.       – Идём, тебя устроить надо.       Что ж, убивать её сию секунду никто не собирался, это уже было хорошо, и придётся дальше играть в покорную овцу. Да и был ли выбор? Бежать? И куда ей податься? Даже если каким-то чудом удастся скрыться от глаз Китобоев, то убежища она нигде не найдёт. Головорезы, давно поделившие опустевшие кварталы, поймают её и сдадут смотрителям или страже за награду. Дауд же явно что-то задумал, вряд ли он бы стал тратить время на непонятную медсестру из «Горьколиста». Ещё и большой вопрос, говорил ли с ним Чужой или он соврал. Вся его жизнь – это жизнь полумифического персонажа, о котором все знают, все боятся, но никто в глаза не видел.       Парень представился Томасом и, выйдя к окну на втором этаже, взял девушку за руку и мир вокруг размылся. Он сузился до неприметной точки, в лицо ударил ветер, голова загудела, а от резкого порыва скрутило желудок. Хорошо, что там было пусто, потому, когда мир снова обрёл понятные очертания, Инна не согнулась, исторгая всё, что ела до этого.       Они оказались на соседней крыше разваливающегося дома. Девушка окинула взглядом широкую улицу. Пять углов. Довольно необычное архитектурное решение, но Радшор славился им. Торговая палата стояла в самом центре небольшой площади, а на неё взирала статуя императрицы Джессамины Колдуин. Выполнена она была безупречно, именно в том царственном величии, какими и принято изображать таких особ. Длинное платье под горло, в руках скипетр, на голове зубчатая корона. И в безумной иронии одна рука изваяния, та, что сжимала державу, лежала на грязной, покрытой мусором и илом земле. И вместо утра густой темнотой опускались сумерки. Это сколько же она была в Бездне? Вроде не так много, от силы десять минут, а здесь прошли часы...       От статуи расходились две улицы, одну перегородила упавшая стена подтопленного здания. Вторая вела вглубь квартала, но вряд ли там можно было встретить что-то хорошее, кроме плакальщиков, куч мусора, дерьма и разлагающихся трупов. Ещё один проход вёл в сторону Ткацкого Квартала, но и он пострадал от затопления. Томас выждал немного, пока она осмотрится, и повел к Жироварне Гривза. Видимо, Дауд решил отселить её подальше, но недостаточно далеко, чтобы та осталась без присмотра.       Как и предполагала девушка, жестяные мостки между зданиями были протянуты для удобства перемещения по крышам. Но Китобой часто уходил в сторону, путая следы, у Инны была хорошая зрительная память, потому маршрут она старалась запомнить досконально, даже с учётом наматываемых кругов.       Когда солнце почти скрылось за горизонтом и Радшор погрузился в темноту, они дошли до очередного многоквартирного дома, где Томас открыл верхнее чердачное окно и пропустил вперёд девушку.       Инна не ожидала увидеть там роскоши, потому не расстроилась, когда ей предстал просторный, но вычищенный чердак, где из мебели была только небольшая тумба со светильником, скатка матраса с худой подушкой и одеялом, а на нём – комплект одежды. Девушка даже не сомневалась, какой именно, и подозрения подтвердились. Это что? Дауд решил её одной из Китобоев сделать? Она была окончательно сбита с толку, но предпочла пока не задумываться над этим. Благо, в этом помещении был плюс – просторная ванная комната с работающим водопроводом.       – Дауд попросил узнать, не было ли чего странного, когда твою семью арестовали, – Томас спустился следом и теперь статуей стоял посреди комнаты.       – Я смотрю, у вас у всех привычка сразу переходить на «ты», – съязвила девушка.       Китобой ничего ей не ответил, оставаясь невозмутимым. Инна ещё раз огляделась, даже забавно вспоминать, что раньше такие большие пространства угнетали её. В особняке Барнсов ей казалось, что половину мебели можно смело выбросить на помойку. А сейчас, оказавшись в большом помещении, где из мебели находились только тумба и матрац, ощущала нехватку этого излишества. Слишком много места...       – Я не знаю, как проходит эта процедура на самом деле. Пережила её всего один раз, – мрачно хохотнула девушка. – Не знаю, насколько это было странным, но… Вроде как этими вопросами занимается городская стража, а не смотрители. А к нам пришли именно они в сопровождении пары офицеров, что и продемонстрировали решение об отчуждении имущества, выселении и обвинили меня и мачеху в колдовстве.       – Ещё что-то? – буднично спросил он.       – Да вроде всё.       – Завтра с утра за тобой придут, – с этими словами Томас растворился ворохом теней.       Девушка неспешно разделась и полезла в ванную, дабы смыть с себя двухдневную грязь. Следовало бы потом банными принадлежностями обзавестись, их не оставили Китобои, видимо, обустраивали в спешке и принесли только самое необходимое, а о подобной мелочёвке просто забыли, но иметь доступ к горячей воде – уже можно посчитать за счастье.       Вернувшись обратно в комнату, девушка разложила матрац. Из подушки нещадно лезли перья, одеяло было вполне сносным, но всё в заплатах. Постельного белья не было, видимо, ей специально навязали столь суровые условия. Дауд вряд ли станет проводить инспекцию и заботится о комфорте какой-то девчонки, у него и без того полно дел. В углу же стояло несколько консервных банок, при одной мысли есть солёную миногу желудок скручивало. Но в «Горьколисте» питались примерно тем же, да и вряд ли рацион Китобоев сильно отличался от него.       Сейчас в Дануолле достать свежие продукты довольно трудная задача, только богатые семьи могли себе позволить покупать тивианские груши или морлийские яблоки. О свежем мясе не следовало и мечтать, с тех пор как пошла чума, владельцы китобоен вообще перестали поставлять его в магазины, делая лишь консервы. Они дольше хранятся, а значит, и спрос на них будет всегда. О фруктах и овощах, привозимых с берегов Пандуссии или Серконоса говорить нечего. А шоколад, кофе и чай вовсе перешли в раздел деликатесов. Их и раньше было нелегко купить, продавались только в специальных лавках, а теперь и подавно. Только если не знать контрабандистов, возящих этот товар.       Уже ложась спать, Инна вспоминала перечёркнутый красным крестом портрет Джессамины Колдуин и висящий неподалёку портрет её дочери. В голове набатом стучала мысль о недопустимости этого. Нельзя дать Дауду совершить что-то страшное с маленькой девочкой. Но если он уже всё решил, вряд ли Инна чем-то поможет Эмили Колдуин. Убийца прирезал её мать, так что говорить о слабой медсестре, если у той хватит дурости попытаться ему помешать?