Утро добрым не было вовсе. Оказалось, чердачные окна выходили на южную сторону и первые же лучи солнца заставили Инну открыть глаза ни свет ни заря, а вот уснуть обратно она уже не смогла. На удивление, сегодня ей не снился Чужой или Бездна с её бесконечным сиреневым маревом.
Неспешно умывшись, девушка долго смотрела на сложенную на тумбе форму, не решаясь её надеть. Хотя бы теперь можно было определить, что светло-серый макинтош носили новички. Во всяком случае, именно такого цвета плащ лежал среди отданных ей вещей, рядом лежала камея, странно, она вроде вчера не выкладывала её из куртки. И в голову проникли сомнения, а брала ли она её вообще? После яростного и необоснованного напора той женщины, Инна хотела одного – быстрее свалить оттуда.
Она хотела было надеть свою привычную одежду, но её следовало выстирать, да и устраивать такой бунт с порога опасалась. В конце концов, сейчас стоял вопрос выживания, а с Дауда станется вышвырнуть её на чумные улицы, если начнёт демонстрировать характер. Что ж, делать ей было нечего, и потому девушка переоделась в эту форму. Сложности возникли только с противогазом, никак не получалось его нормально надеть. Один раз она его почти приладила, но он сел криво, а снимая, девушка едва не оставила половину волос. Решив перестать мучить себя, отбросила это орудие пыток, стянула золотистые волосы в высокий пучок и села на матрац.
Ждать долго не пришлось, к ней пришёл Китобой, но не Томас, а такой же новичок, как и она сама в светло-сером макинтоше. В отличие от её давнишнего провожатого, он не был столь отстранённым и вежливо попросил проследовать за ним. Может, экзамен сдавал на профпригодность и умение командовать? Разочаровывать его Инна не стала, в конце концов, она сидела уже минут сорок и отчаянно скучала, ведь заняться было нечем, а являться без приглашения или приказа опасалась.
Китобой с сомнением поинтересовался, не желает ли она всё-таки надеть маску, ведь старшие будет недовольны. Инна сказала, что ей всё равно, это они её сюда притащили, вот пусть сами теперь и разбираются. Смерть уже не пугала, больше страшила неопределённость и неясность будущего. Зачем им с ней возиться? Чего они от неё хотят? Никто за неё не заплатит, а становиться наёмный убийцей она желания не имела, да и способностей к этому, скорее всего, тоже.
В этот момент тревожной сиреной зазвучал висящий громкоговоритель. Он был уже потёрт жизнью и динамик скрежетал не смазанными шестернями в ржавом механизме, но, тем не менее, разносил послание от лорда-регента:
«Граждане Дануолла. Накануне был задержан весь персонал богадельни «Горьколист». Несколько сотрудников и пациентов сбежали. Всем предъявлено обвинение в колдовстве и создании секты. Если вы обладаете информацией, что приведёт к поимке опасных преступников, следует немедленно явиться к ближайшему посту городской стражи. Повторяю. В случае владения информацией о местонахождении преступников следует немедленно явиться на пост городской стражи».
Дальше Инна шла как в тумане, не обращая внимания на попытки заговорить с ней. Добились своего! Эти уроды выгнали всех пациентов в Радшор, чтобы те сгнили заживо, а медсестёр и немногочисленных докторов отправят в тюрьму или Аббатство для проповедей. А после заставят лечить тех, кого надо, а не бесполезный, подобранный с улиц мусор.
Чувство вины всколыхнулось в душе, заставив сжать руки, впиться в кожу ногтями. Вот только ладони вспышкой прошила боль, Инна змеёй зашипела и разжала пальцы. Ногти едва заметно уменьшились, заставив почувствовать удушающий приступ паники. Видение длилось всего мгновение, и девушка бы убедила себя, что ей показалось, но тому мешали мелкие кровоточащие раны на коже.
– Всё в порядке? – спросил её Китобой, чуть приподняв левую руку.
На предплечье блеснул металлом закреплённый арбалет. Заряжен он или нет, оценить было тяжело, но и провоцировать напряжённого струной парня не следовало, потому девушка улыбнулась и сказала, что слишком расстроилась из-за известия об аресте.
Её снова провели в торговую палату, но на первый этаж, где обычно располагался большой зал для посетителей, небольшие кабинеты для приёмки документов и оконца для их выдачи, обслуживания клиентов. Простая бюрократическая муть: получить справку, дать запрос в архив, узнать ответы на пару вопросов. Здесь же перегородки, отделяющие зал ожидания от этих кабинок-окошек снесли, убрали все скамейки и разделили огромный зал на четыре помещения. В одно из них её и проводил Китобой, напоследок дежурно и с заметной издёвкой пожелав удачи.
– И почему явилась без маски? – услышала она голос Дауда.
Она не сразу обратила внимание, что находится в помещении не с новичками, а со старшими. По крайней мере, плащи у всех были чёрного цвета, а зал сплошь был завален поломанной мебелью: шкафами, столами, сверху крепились тяжёлые люстры и были протянуты балки. Похоже, это – полоса препятствий. Он что решил её погонять, как профессионала?! Да она завалится сразу же! Неужели ему так хотелось выставить её на посмешище? Вроде же взрослый мужчина, чтобы быть таким мелочным.
– Не хотелось снимать с себя скальп, – честно ответила она, стараясь сохранить невозмутимый вид.
Инна решила, что лучше явиться совсем без него, чем с надетым набекрень. И не желала позориться, снимая и выдирая при этом последние волосы.
– Поговорим потом, а сейчас – начали.
Дауд протянул левую руку вперёд и на тыльной стороне ладони сквозь перчатку загорелся свет. Девушка не знала, что это, но Китобои тут же начали исчезать из поля зрения и появляться в других частях зала. Послышался звон клинков, свист воздуха от летящих арбалетных болтов. А вот Инна застыла на месте и глядела на этот золотой отсвет на его руке и чувствовала странную вибрацию костей, по коже рук прошла дрожь и пальцы закололо.
Это без сомнения была сила Бездны, и убийца делился ей со всеми, кто находился рядом, вливал в тела подчинённых. Она не знала, насколько сильно это сказывалось на других, но для неё это был лишь жалкий чахлый ручеёк по сравнению с мощью Чужого и потустороннего крика страдающего кита. Сила наполняла тело, но её было мало, чудовищно мало, чтобы заполнить до краёв. Инна свела пальцы, в попытках ухватиться за эту тонкую пульсирующую нить энергии и потянула на себя. Резким ударом плети она порвалась, обрубая связь, заставив болезненно поморщиться, будто недодали наркотика. С трудом подавив желание крикнуть, что ей нужно ещё, обхватила себя руками.
– Ясно, – сказал убийца, протерев чуть красноватые глаза, похоже, он не спал всю ночь. – Пока повременим с этим. За залом есть архив, на столе лежат подготовленные для тебя книги. Советую прочитать их весьма тщательно. А вы чего уставились? За работу!
Девушка снова оказалась сбита с толку. Создавалось впечатление, будто убийца сам не понимал, что ему с ней делать, хотя явно что-то знал или же догадывался, но понятия не имел, с чего начать и как подступиться. Интересно даже, какую литературу ей подготовили, да и зачем?
Архив нашёлся сразу за залом тренировок, где во всю бурлила жизнь. Слышались отрывистые команды, ругань и звуки ударов. Где-то раздался плач, похоже, сюда приводили и беспризорников. Ну, конечно, надо же свои ряды обновлять регулярно. Мельком глянув на руки, Инна замедлила шаг, мелкие раны исчезли, будто их и не было, стараясь не запаниковать и не ринуться обратно, чтобы выяснить, какого черта тут происходит, девушка прошла за двустворчатые двери. Только она расслабилась, как уткнулась взглядом в ту самую женщину, которая пыталась поставить её на место вчера.
На этот раз она стояла без маски, выставляя недовольное лицо напоказ. Молодая девушка лет на шесть-семь старше Инны, крепкого сложения, жилистая. Кожа у неё была очень тёмная, видимо, родители были с Серконоса, причём из самых южных его областей. Короткие смоляно-чёрные волосы удачно обрамляли её вытянутое лицо со впалыми щеками, а вот во взгляде чёрных глаз читалось презрение и раздражение.
– Думаешь, он тебе это простит? – спросила она.
– Ты о чём? – не поняла Инна.
– Я тоже пыталась выпендриваться, дерзить даже, – она отлипла от стола, где и правда стояла стопка довольно увесистых и толстых книг. – Вот только он всем обламывает клыки и тебе тоже обломит. Хотя…
Билли смерила её оценивающим взглядом, будто кусок мяса на рынке.
– Ты – не Китобой. Не знаю, что Чужой нашептал ему во снах или видениях, но тебя наши ребята не примут никогда.
– А я и не собиралась становиться частью вашей банды. Или ты ревнуешь?
Девушка громко и беззастенчиво рассмеялась, явно наслаждаясь глупостью вопроса.
– И почему все бабы спрашивают об этом? Нет, солнышко, тут ты просчиталась. Наш главарь не интересуется ни женщинами, ни мужчинами, тем более среди Китобоев. Так что выторговать тёплое место раздвинутыми ногами не получится. И кстати, меня зовут Билли Лерк. Не волнуйся, я сделаю всё, чтобы превратить твою жизнь в ад. Приятного чтения.
Билли нацепила маску и вышла через двустворчатые двери архива, оставив её одну. Инна тяжело вздохнула, не понимая, с чего эта заносчивая женщина к ней цепляется? Она не просила приводить её сюда, не требовала внимания и тем более не желала становиться частью их сообщества. Дануолл был прекрасной иллюстрацией того, что случается, когда наёмник перестаёт видеть хоть что-то, кроме блеска золота.
Нерешительно сев за широкий стол и включив лампу, девушка взялась за первую книжку в потёртой обложке. Типографская краска давно смазалась, делая название и имя автора нечитаемыми, на страницах виднелись подтёки чая или кофе, а обложка в некоторых местах настолько затёрта, что удивительно, как книга ещё не расползлась на части. Судя по всему, её читали часто, или же она была популярна среди теперешних обитателей торговой палаты. Не став больше задаваться вопросами, девушка устроилась удобнее и принялась читать.
На первый взгляд Билли повела себя крайне по-детски, подсунув вместо учебника или какой-то нужной литературы сборник рассказов довольно фривольного содержания с откровенным описанием всех эротических фантазий автора.
Инна покраснела, как маков цвет, но решила, что в эту игру можно играть и вдвоём. В конце концов, последние несколько лет приучили быть изворотливой и хитрой. Несмотря на любовь к младшей сестре, рождённой уже во втором браке отца, у повзрослевшей Инны не сложились отношения с мачехой, как это часто бывает. Но девушка никогда не опускалась до публичных оскорблений, подстав или скандалов. Она быстро смекнула, что, устраивая подобные сцены, оскорбит и выставит в неприглядном свете в первую очередь себя. Потому их молчаливое противостояние было видно только им самим, да жаждущим слухов и горячих новостей прислуге. В общем, знал об этом весь дом, кроме отца и маленькой Анны.
Потому, не без усилий подавив чувство отвращения к подобной литературе, девушка погрузилась в чтение. И чем больше читала, тем больше восхищалась авторским слогом и выдумкой – он нигде не повторялся, на удивление её даже затянула эта книжка. Прерваться пришлось, когда пустой желудок ответил сильной резью и громким урчанием. Инна уже хотела отправиться домой в своё логово, но её остановил Томас, который помимо всего прочего занимал должность интенданта. Он проводил её на склад, выдал пачку консервированной миноги, порцию эликсира Соколова и сказал, что воду можно взять из-под крана, она чистая, затем аккуратно записал выданное, и отправил обратно в архив.
А вот тут пришлось нелегко. Конечно, за три недели в богадельне Инна слегка отучилась от чванливости, как это называла Тереза, высших кругов. Ей было не противно есть руками, постоянно обмакивая рот салфеткой, дабы не выглядеть свиньёй. К удивлению выросшей в аристократической семье девушки, обычным людям было наплевать, какой вилкой ты ковыряешь еду – десертной или закусочной. Главное – наполнить желудок и дожить до завтрашнего дня. А там хоть гарпуном ешь, если тебе так удобно и охота выделиться.
Есть в архиве она не стала, всё-таки не хотелось заляпать книги маслом. Потому выбралась во внутренний дворик, села возле высохшего яблоневого дерева позади жуткого алтаря и неспешно поглощала консервированную миногу. Вкус был специфический, но главное, что резь в желудке прекратилась, и организм мог с новыми силами впитывать знания. Инна усмехнулась этой мысли и взяла пустую банку с собой, поскольку не узнала у Томаса, куда они это всё выбрасывают. На помойку бывшая торговая палата не походила, значит, для мусора у них есть отведённое место. Но искать сейчас Китобоя не было смысла, он наверняка занят. К тому же бродить по зданию она опасалась из-за возможности наткнуться на Билли. Женщина чётко дала понять, что не желает видеть здесь Инну, потому следовало свести их контакт к минимуму.
К вечеру развратный сборник был отложен в сторону. Исключая довольно откровенные сцены и гадский посыл, автор был несомненно талантлив, с живой фантазией и прекрасным воображением. Правда, девушка очень надеялась, что фантазии эти излились исключительно на бумагу, а не претворялись потом в жизнь.
– Ну и как тебе книжечка? – спросил её какой-то Китобой, когда она поднималась по лестнице на второй этаж.
Что удивительно, он был без маски и вполне приятной внешности – голубоглазый блондин с пшеничного цвета волосами, волевое лицо, чуть вздёрнутые брови, прямая линия носа. Вот только девушке казалось, что его голос она где-то слышала, но вспомнить не могла. Впрочем, Китобои спокойно жили среди обычных людей и, наверняка, притворялись простыми рабочими или прохожими. Этот парень сидел на окне, покачивая ногой и задумчиво водил точильным камнем по широкому лезвию одностороннего клинка.
Инна сразу сообразила, что о подложенной книжке знают все в торговой палате, потому постаралась сделать максимально непринуждённый вид, скрестила руки на груди и пожала плечами:
– Вполне неплохо, у автора богатая фантазия и замечательное изложение. Особенно мне понравились эпизоды с девяносто второй по девяносто пятую страницу и со сто шестьдесят седьмой по сто семьдесят четвёртую. Очень советую ознакомиться, узнаешь много нового.
И не дожидаясь ответа, развернулась и продолжила путь к складу, дабы скрыть предательски загоревшиеся щёки. И ведь самое главное – она нисколько не соврала, на этих страницах действительно творилось что-то за пределами добра и зла.
Уже сгущались сумерки, когда девушка вышла из архива. Приступать к другим книгам она не стала, поскольку глаза и так слезились и болели, а ещё она стала чихать, поскольку архив давно не чистили, и там было полно плесени. Потому свежий воздух уже стал насущной необходимостью, наряду с припозднившимся ужином. На складе её встретил младший Китобой, вальяжно развалившийся на стуле и закинувший ноги на стол. Он спал, как младенец, и даже не услышал её довольно громких шагов.
– Уважаемый, – позвала его она, отчего парнишка дёрнулся и завалился назад. Но надо отдать должное, он не плюхнулся на пол морской звездой, а ловко перекатился назад и встал на ноги.
– Я надеюсь, никто об этом не узнает, – твёрдо сказал он. – В противном случае…
– Мне вот интересно. Почему вы все угрожаете меня прирезать? Может, хоть кто-то сделает это, в конце концов?! И вам легче и я от нервов избавлена?
Парень видимо не ожидал такой отповеди, потому молча выдал положенный паёк, записал в журнал и сел за стол, тяжело дыша сквозь маску противогаза. Инну это, правда, начало доставать до печёнок. Нет, выдавать его она не собиралась. Зачем? Ну, уснул на посту, с кем не бывает, не в дозоре же он стоял.
Поужинав консервированным китовьим мясом, девушка отправилась к своему жилищу, особо не скрываясь. Да и от кого? Плакальщики находились внизу, если конечно вообще вылезали из своих логов – заброшенных зданий и мусорных куч. Девушка порой слышала их утробный вой и запах разлагающейся плоти. Вторивший им писк крыс разносился в тишине и шуме ветра совершенно естественно. Но что было удивительно, пока плакальщики подавали хоть какие-то признаки жизни, крысы их не трогали, а вот стоило им умереть, тут же набрасывались и сжирали с удивительной быстротой.
Уже добравшись до места проживания, услышала хриплое и тяжёлое дыхание, а потом и укол силы. Из теней неподалёку показался Китобой, он зажимал рукой живот, припал на колено, но подняться уже не смог, плюхнулся на покатую крышу и стал медленно сползать. Инна едва успела его схватить за плечи и потащить к чердачному окну, в сгущающихся сумерках очень ярко виднелся тянущийся за ним кровавый след. Тащить бесчувственного человека было до ужаса тяжело, но разжимать руки Инна не собиралась.
Ей стоило больших усилий аккуратно спустить убийцу в чердачный люк, а потом и дотащить его до матраца. Первым делом она сдёрнула с него жуткий намордник, чтобы он мог спокойно дышать. Это оказался совсем молодой парнишка едва ли старше самой Инны, кожа у него была мертвенно-бледной, значит, потерял много крови.
Первым делом она скинула свой плащ и закатала рукава рубашки. Отстегнуть портупею с подсумками на груди Китобоя не составило труда, а вот с макинтошем и рубашкой пришлось повозиться. Снимать одежду с бесчувственного тела тряпичной куклой мотающего руками было тяжело. Она могла бы и разрезать рубашку, но опасалась орудовать острым клинком. Бегло осмотрев рану, кинулась потрошить его подсумки и мыть руки. Его подстрелили, пуля прошла на вылет, кровопотеря большая, но задето ли что внутри – неизвестно, сейчас надо было остановить кровь и обработать рану. В одном из подсумков нашлись два флакона – эликсир Соколова и бальзам Пьеро, в другом – бинты, но их было очень мало.
Судорожно вспоминая, как Тереза учила делать перевязки, Инна промыла раны эликсиром, затем положила смоченный в бальзаме кусок бинта и постаралась обмотать ему торс. Её опасения подтвердились, одного мотка оказалось слишком мало, чтобы сделать основательную перевязку. Да и постоянно приходилось поправлять слезающую с раны марлю, и всё равно остались заломы, кое-где бинт свалялся, но кровь вроде перестала идти. Китобой вдруг очнулся, глотнул воздуха, обвёл взглядом комнату и уставился на Инну, не узнавая её, но выдохнул:
– Она жива, – едва слышно прохрипел он.
– Кто? Кто жива? – осторожно поинтересовалась девушка, поскольку Китобой мог в любой момент снова потерять сознание или вообще умереть. Неизвестно сколько крови он потерял, пока бежал сюда.
– София, – прошептал парень и отключился.
Инна застыла на месте не в силах переварить услышанное, таких совпадений просто быть не могло. Едва подавив желание вытрясти из него всю информацию, девушка села рядом и стала наблюдать за его состоянием. Китобой вскоре мерно задышал, уснув, она аккуратно прикрыла его одеялом и молилась, чтобы эликсиры действовали, и парень смог быстро прийти в себя. Побочный эффект гения королевского лекаря помогал быстрее заживлять раны и восстанавливать силы, но от серьёзных повреждений и обильной кровопотери не спасал.
София… Так звали мачеху. Но это невозможно, девушка сама видела, как офицер стражи ударил её по лицу, повалив на пол, и выстрелил. Да и Софий в городе наверняка много, не одну же мачеху так звали.
Вот только стоило начать вспоминать обстоятельства её гибели, как всплывали странности. Отца, её саму и сестру задержали внизу в обеденной зале, София тогда была наверху, сказала, что плохо себя чувствует. Услышав шум и испуганный плач Анны, та показалось на лестнице, к тому моменту их уже выводили из дома смотрители, а офицеры стражи приказывали прислуге убираться из дома, не дав даже вещи собрать. Мачеха сбежала по лестнице, попыталась помешать одному из офицеров выпроводить служанку, схватилась за рукав его мундира. Тот высвободился, ударом отбросил её в кухню, а затем выстрелил. Отец попытался выхватить у него пистолет, но был застрелен на глазах сестёр. Перепуганных Анну и Инессу увели в разные стороны, хотя сёстры упирались и кричали на всю улицу.
Может, София жива? Она ведь не видела момента убийства. Может ли такое быть? Но какой в этом смысл? Зачем ей сдавать их семью смотрителям и страже, она ведь ничего не выигрывала. Неужели их отношения с отцом стали настолько её тяготить, что мачеха решилась на такую подставу?
Уснула она нескоро, не представляя, сколько прошло времени. Измученная не только нервами и боязнью за жизнь Китобоя, но и вопросами, Инна просто отключилась, свернувшись калачиком на жалком клочке матраца, не занятого раненым убийцей.
***
– Они уже должны были вернуться, – Билли ходила по кабинету и бормотала себе под нос эти слова уже в третий раз.
Дауд отстранённо почитывал свежие газеты и висящие на стене сорванные с досок объявления. Он старался быть в курсе дел в городе, и его привлекло одно из них. Не все громкоговорители в Радшоре были исправны, потому не хотелось отставать от новостей. Надо быть готовыми ко всему.
И вот в руках он держал объявление о неизвестном нападавшем, что пробрался в Аббатство Обывателей и заклеймил Тадеуса Кемпбелла. Теперь на его нахальной круглой роже красовалось уродливое клеймо еретика. Видимо, смотрители взяли паузу на несколько дней, чтобы вычислить преступника по горячим следам, а теперь плюнули на это дело и объявили награду за поимку или информацию о преступнике. Дауда занимал вопрос, кто же был настолько ловок, что проник в Аббатство, клеймил Верховного Смотрителя и ушёл незамеченным. Тадеус не был идеалом благочестия: жил на широкую ногу, развлекался с проститутками. Вроде как даже оборудовал для этого специальную комнату в стенах Аббатства. И, правда? Чего далеко ходить?
По слухам всех собак хотели спустить на Джеффа Карноу – начальника городской стражи. Он оставался единственным человеком, что хоть как-то пытался поддержать порядок в чумном городе и ещё не забыл слово «честь». Это бы удалось, не найди его за стенами Аббатства в мусорном баке. Кто бы ни был этот неизвестный, о нём следовало узнать больше, недостаток информации может потом больно ударить по Китобоям.
Размышления Дауда и хождения Билли по кабинету прервал ворвавшийся внутрь Томас. Он был всклокочен, а бледное лицо раскраснелось. Парень поспешил закрыть двери, хотя они вряд ли смогли бы заглушить тот приступ смеха, который, похоже, он давил довольно долго. Ему даже пришлось привалиться к стене, чтобы не сползти на пол.
Дауд и Билли переглянулись, всерьёз опасаясь за психическое здоровье Китобоя, но, отсмеявшись и вытерев слёзы, наконец, смог выдавить из себя:
– Билли, она её прочитала! Даже посоветовала страницы, где можно узнать «много нового», – сквозь смешки выдавил Томас, приглаживая растрепавшиеся светлые волосы.
– Ты всё-таки подсунула ей эту книжонку? – строго, но с нотками веселья спросил Дауд.
Билли вытянулась по стойке смирно, уставилась на что-то очень занимательное за окном и нацепила на лицо каменную маску спокойствия.
Эта книжка неизвестного автора стала в некотором роде реликвией и поводом пошутить над новичками. Как только она появилась и стала гулять по рукам Китобоев, Дауд хотел отобрать её, но решил этого не делать. Они все оставались людьми, а им надо было развлекаться, выпускать пар, а ещё в любом сообществе должна быть традиция, пусть и специфическая. Вот Китобои и читали эти рассказы, заботливо подброшенные старшими товарищами. Он знал, что Билли его подбросит, но всё равно приказал этого не делать, как и десятки раз до этого. Жизнь наёмных убийц нельзя назвать радужной и полной вседозволенности. Дауд держал их силой своего авторитета, жесткой дисциплиной и каплей чёрной магии, но бесконечно завинчивать гайки не следовало, когда-нибудь сорвёт резьбу. Так что он сквозь пальцы смотрел на эту «традицию». По крайней мере, пока она не начнёт вредить дисциплине и не раскачивать их небольшое сообщество.
– Что ж, она не безнадёжна, – коротко прокомментировала Билли, скрывая тщательно подступающее бешенство. – Но я своего мнения не изменила.
– Ты о многих так говорила, – передразнил её Томас. – Ладно, пойду в караул.
– Не в караул. Отправляйтесь на поиски Фёдора и Монтгомери, уже давно должны были прийти.
***
Проснулась она только через пару часов от ощутимого тычка в плечо. Грубо выдернутая из сна и не понимая, на каком свете находится, Инна увидела двоих Китобоев, склонившихся над раненым товарищем. Что ж, он не умер, во всяком случае пока, а вот над ней возвышалась недовольная Билли.
– Что произошло? – без предисловий спросила она, указывая на руки девушки, где виднелись потёки крови.
– Я не знаю, возвращалась сюда, а он показался на крыше, раненый, – зевая, ответила Инна. – Кое-как его спустила, да перевязала, его подстрелили, пуля прошла насквозь.
Билли скривилась, глянув на грубую перевязку девушки и фыркнула, видимо ожидала большего от медсестры. И всё равно, что работала она в таком статусе лишь три недели.
– Забирайте его в палату, а когда придёт в себя, пусть доложит всё Дауду. А ты что смотришь? – тут же возмутилась Билли. – Пошла привела себя в порядок и читай себе книжки. Надеюсь, они хоть немного помогут в твоём образовании.
– Не сомневайся, – огрызнулась она и поняла, что двое Китобоев с интересом смотрят на них и уходить не спешат.
Конечно, когда ещё можно будет посмотреть на настоящую бабскую свару? Решив больше не доставлять удовольствия ни им, ни Билли, девушка пошла в ванную комнату, быстро умылась, причесала волосы и собрала в высокий хвост. На отброшенном вчера в панике светлом макинтоше всё-таки осталось несколько мелких кровавых пятен, но можно потерпеть.
Вернувшись в комнату, она уже никого не застала, решила, что торопиться не стоит и взяла выданные Терезой вещи, налила воды в ванную и оставила одежду отмокать, вечером выстирает, и только после этого понуро поплелась в торговую палату. А ведь могли бы хоть поблагодарить, что первую помощь их товарищу оказала!
Впрочем, придя на своё место, она не заметила каких-то изменений, никто не был встревожен, все продолжали заниматься своими делами: стоять на посту, дежурить на подступах к логову, тренироваться и даже возвращаться с заданий. Дануолл жил своей жизнью и то, что власть взял ублюдок Хайрем Берроуз, не означало, что на местах не следовало избавиться от кого-то надоедливого.
Инна старалась не вникать в подробности внутренней кухни, она не желала становиться одной из них, не собиралась ходить в подчинении у другого ублюдка, что ударом клинка сломал жизни сотен людей и фактически уничтожил государство. Но она понимала, что рано или поздно Дауд потребует платы за всё. Ведь не случайно он это делает, не случайно Чужой заставил его привести её сюда.
Как она и ожидала, того фривольного сборника, оставленного Билли в стопке подготовленной литературы, не оказалось. Девушка села за стол, включила лампу и открыла следующую, не расстроившись такому повороту событий, лишь удовлетворённо улыбнулась. Этот раунд она выдержала.
Так прошло три дня. Раненый паренёк наверняка давно проснулся или всё-таки умер от кровопотери, но никто не соизволил поделиться с Инной хоть какой-то информацией. Она уже начала приучать себя к мысли, что Китобой говорил о совершенно другой Софие. Действительно, ну мало ли их в городе?
Жизнь вошла в довольно скучную колею. Девушка читала книги по большей части мифологического содержания. Там описывались предания Пандуссии, открытия исследователей и переведённые со старинного языка надписи. Только лишь въедливость и упёртость не давали ей просто всё бросить и перестать заниматься по её мнению, чушью. Останавливало только то, что её просто насильно вернут в архив, чтобы не мешалась под ногами и всегда была на виду.
Это утро ничем не отличалось от предыдущих. Она встала ни свет ни заря, поплелась в логово Китобоев, но на подступах к архиву снова уловила поток силы, пальцы заныли, скрипнули зубы. Это походило на наркотический бред, тело просто требовало, чтобы его наполнили этой силой до краёв. И она уже двинулась туда, вглубь тренировочных залов, когда Дауд снова обрубил этот поток. Инна буквально вбежала в архив, захлопнула двери, оглашая здание протяжным грохотом. Это уже не смешно, надо было что-то решать, иначе в очередной раз она вломится туда и выставит себя последней наркоманкой.
Немного придя в себя, девушка взяла очередную книгу и приступила к ознакомлению. Это было больше похоже на записную книжку или дневник с гравюрами, и вряд ли её вытащили из Академии Натурфилософии. Инна сомневалась, что в ней хранятся подобные рукописи, с такими страшными рисунками и с явно оккультным содержанием. И она очень надеялась, что потрёпанный кожаный переплёт сделан из китовьей, а не из человеческой кожи.
Рисунки изображали магические круги, костяные амулеты, присутствовали описания различных жутких ритуалов. Это была запрещённая литература и, скорее всего, хранилась в закрытых библиотеках. Интересно, Китобои случайно нашли это или же выкрали из библиотеки Соколова? Насколько она знала, этот безумец настойчиво, как уличная девка, привлекал к себе внимание Чужого, проводил в его честь подобные ритуалы, даже жертвы приносил.
На этих мыслях, Инна оторвалась от разглядывания гравюр. А откуда она это знает? Она ведь никогда не интересовалась жизнью этого человека, славившегося не только своим гениальным умом, но ещё и любовью к женскому полу и выпивке. И это несмотря на его почтенный возраст. Да и никогда в его доме и лаборатории не была.
Девушка перевернула несколько страниц, и взгляд застыл на одном из существ. Оно было изображено схематично, но очень жутко. Получеловек-полурыба: вместо ног был рыбий хвост, из спины торчал плавник, руки были вполне человеческие, но заканчивались острыми, пусть и небольшими когтями. Лицо походило на жуткую маску – широкий рот был наполнен острыми иглами-зубами, ушей не было видно, волос – тоже, но рядом была ещё одна почти не отличавшаяся от предыдущей, но только без спинного плавника и с шикарной длинной шевелюрой. Глаза же были вполне человеческими, но полностью чёрными.
Описание рядом гласило: «Навь. Народ, почитаемый пандусскими колдунами и являвшимся гарантами равновесия в океане. Умели общаться с левиафанами, слышать океан и петь песни, заманивая моряков на скалы и пожирая их. Считается вымершим, как и цивилизация Пандуссии». Проведя пальцем по гравюре, уловила болезненный укол, ослепляющим ударом вонзившимся в разум, захлестнувшим штормовой волной воспоминанием.
В свете мигающих ламп её вели на цепи, будто зверя в просторный сухой подвал, где стояли две установки на два бака с ворванью. Она едва переставляла ноги, исхудала, хотела пить и есть. А ещё тело было измучено заразой, Соколов инфицировал её, как и других в клетках, держал, будто животных, кормил с миски объедками. «Человеческий материал» – называл он их, и давал порядковый номер. Своего номера она вспомнить не смогла, но по коридору, где стояли отвратительные запахи разложения, дерьма и гнилых водорослей её вёл не безумный учёный, а кто-то другой. Босые ноги скользили по влажному кирпичу, а ошейник давно перетёр кожу, душил. Так ещё и идущий впереди человек с садистским удовольствием дёргал её вперёд, вырывая хрипы из горла.
В помещении стоял каменный стол с выбитыми там нечестивыми знаками: рунные круги с запечатанными внутри колдовскими символами. Девушка тогда не удивилась этому, хотелось, чтобы её оставили в покое или прекратили мучения. Но она постоянно спрашивала: «Что с сестрой?»
В очередной раз тихо спросив нарвалась на сильную пощёчину. Она упала на пыльный пол, во рту почувствовался солоноватый привкус крови, а измученное тело ответило болезненной ломотой. Учёный или безумец поднял её, разодрал остатки платья и положил на каменный стол, защёлкнул кандалы, а затем выложил вокруг несколько костяных амулетов и парочку рун. Да зайди сюда любой смотритель, его бы удар хватил.
– Ты должна согласиться, иначе будет больнее, – предупредил её неизвестный.
– Что с сестрой? – снова повторила она, больше всего на свете желая услышать ответ. Она приняла бы любой, но не желала умирать, пока не узнает его.
– Ладно.
Он отошёл в сторону, взял какой-то листок и включил машину. Загорелись лампы, заработал механизм подачи ворвани, зашипели сверкающие молниями разряды. Почему-то лежащие неподалёку руны стали красными, раскаляясь и заставляя отстраняться, чтобы не обжечься. Учёный читал заунывный текст, то ли молитву, то ли заклинание, а руны и амулеты продолжали нагреваться. Холодный камень под спиной девушки тоже становился горячим, а поеденное болезнью тело вдруг стало наполняться лёгкостью и силой.
«Я выживу! Я узнаю!» – говорила она сама себе, поскольку перед глазами всё плыло. Она чувствовала, как стягивает кожу, будто она в миг пересохла, зубы ныли от тянущего чувства, а кости ударом молота пронзила боль. Их заломило, словно в лихорадке, потянуло вверх так, словно скелет пытались силой вырвать из плена плоти.
Очередной рывок вырвал крик из пересохшего горла.
– Соглашайся! – крикнул ей учёный.
Блестела белым ворвань в баках, перегоняемая в механизме, что тянулся змеями проводов к камню. И только сейчас девушка поняла, что раскалённый жир разливается под ней, наполняет силой руны и заставляет краснеть, а потом и плавиться амулеты, чтобы те растекались по выбитым в камне желобам магического рисунка, сливаясь с ворванью. Боль не давала выдавить ни слова, кандалы впились в кожу, разрезая и выпуская кровь, белый свет сменился красным.
Девушка повернулась к неизвестному и прошипела: «Ты заплатишь!» Боль ненадолго отпустила, дав бешенству и страху воплотиться в крике. Со стен полетела пыль, затряслись машины, полопались провода. Мужчина попытался удержать выпавший из ослабевшего механизма полупустой бак с ворванью, но не успел.
Взрыв сотряс помещение, из порушенной кладки потекла вода, сталкиваясь с раскалёнными магическими атрибутами, поднималась паром. Инна уже не видела ничего, темнота заволакивала всё вокруг, неподалёку метался пойманный в ловушку естествоиспытатель. Взрыв обвалил единственный выход, а вода стремительно прибывала. Учёный не пытался отпереть кандалы, спасти несчастную, нет. Он ценил свою шкуру превыше всего.
– Ты заплатишь, – снова прошипела девушка в пространство.
Вода почти накрыла её, и Инна кричала где-то внутри, что она должна жить, должна узнать, что случилось с сестрой. Вода окончательно закрыла лицо, девушка рефлекторно задержала дыхание, но на лёгкие давило, они горели огнём и без того измученный организм просто не выдержит ещё и это. Мутная вода стремительно окрашивалась в красный, смешанный с сиреневым, танцевала в завихрениях. Красивое и жуткое зрелище. Особенно, когда осознаешь, что это – последние впечатления в жизни, и как бы тебе ни хотелось жить, ничего не получится.
Вспышка света прошила и без того содрогающееся от боли и болезни измученное тело, а потом неожиданно нахлынуло ощущение свободы, девушка выдохнула и сделала рефлекторный вдох, не ощущая тяжести в лёгких. Через мутную воду она увидела, как неподалёку бьётся учёный, он барахтался в судорожном желании жить и не утонуть. Инна смотрела на него, беспомощного, жалкого и тошнотворно визжащего, как последняя девчонка в уличной драке.
– Ты заплатишь, – прошипела она и кинулась к нему, вынырнув у самого носа.
Мужчина закричал от ужаса, а захлёстываемая яростью и болью девушка вонзилась зубами в его шею, выпуская горячую и пульсирующую в артериях кровь. Учёный забился, глотая воду, пытаясь оторвать от себя чудовище, что медленно сжимало в зубах шею, голодным зверем выпивая кровь. Когти впились в тело, затрещали раздираемые кости, не в силах сдержать напор чудовища, тянущегося к пока ещё бьющемуся сердцу.
Парень умер, видя перед собой монстра, что сам же и породил, и которое само завершило ритуал, наполнив себя до краев жизненной силой. Вода полностью затопила помещение, мерцая тугими жилами крови и ворвани. А затем они свились тисками в удушающих объятиях, вырывая последний крик.
Болезненное воспоминание иглой пронзило сознание, и Инна отбросила от себя дневник. Она посмотрела на руки, вспоминая, как с лёгкостью раздирала плоть, ломала кости, пробираясь к сердцу, разрывала на куски живого человека. Пусть он и был подонком, пусть заставил её помучиться, но он не заслужил такой страшной смерти.
Снаружи творилось что-то странное, пол шёл вибрацией, а голова болела, слышался раздирающий сознание шёпот. Инна сжала голову, упала на колени, пытаясь успокоиться, унять колотящееся сердце, но не получалось, ей нужна была сила, хоть откуда-нибудь, хоть из чего-нибудь или кого-нибудь. Снаружи были люди, в них билась так нужная ей жизнь, молодая и зрелая, опытная и не очень. И так хотелось наполниться ей, пока разум окончательно не угас.
Правда, стоило ей встать, как затылок отозвался резкой болью, а потом она лбом встретилась со столешницей и всё заволокла темнота.
