Никогда не увязывайтесь за подозрительными личностями!

— Дорогая, ты только представь, в этом учебном заведении более полусотни факультативных занятий, включающих театральный кружок и поло! Преподавательский состав тоже внушает доверие: у каждого несколько научных статей, если не трудов, и, конечно же, степени по педагогике. — восторженно сказал мистер Лейн, рассматривая очередную брошюру сидя в кресле в гостиной. — «Из стен данной школы вышли одни из лучших умов современности, включая…», да тут половина моих знакомых из университета! По-моему, просто отличный вариант, как думаешь, Мелисса? — А что насчет проживания? — поинтересовалась миссис Лейн, расположившаяся в кресле напротив с книгой в руках. — Тут и про это написано, слушай. «На время обучения студентам предоставляется место в общежитии на территории школы, в котором они будут размещены в комнатах по 2-3 человека.» — прочитал мужчина, — Даже фотографии комнат есть, причем довольно приличные. Пенни, милая, хочешь посмотреть? Ты доела ужин? Мистер Лейн оперся рукой на подлокотник и посмотрел в сторону соседней комнаты, где за большим столом спиной к родителям сидела его дочь и усердно закапывала брюссельскую капусту слоями картофельного пюре в надежде, что эти злосчастные шарики останутся незамеченными. — Энн, будь добра, посмотри, как обстоят дела с овощами в ее тарелке, — не отрывая глаз от страниц, попросила миссис Лейн. Гувернантка подошла к гипнотизирующей свою тарелку девочке и, заметив неестественные бугорки под желтой картошкой, хотела тут же объявить об этом хозяйке. Однако вместо этого она, услышав тихое шипение воспитанницы: «Расскажу о том, что случилось сегодня днем!», нервно вздрогнула и, нацепив улыбку, дрожащим голосом соврала: — Она все съела, мисс. Я сейчас отнесу посуду. Сопровождаемая торжествующим взглядом Пенни, Энн схватила тарелку и умчалась на кухню. Абсолютно довольная собой девочка слезла со стула, подошла к отцу и повисла на спинке его кресла. — Пап, а ты знаешь о школе Хогвартс? — Хогвартс? Если честно, то впервые слышу о таком учебном заведении? Это здесь, в Англии? — спросил мистер Лейн, все еще перебирая бумаги. — Вроде того. — Хм, я могу навести о ней справки, раз уж моя дочь так заинтересована ею. — Ты самый лучший, — воскликнула девочка и поцеловала отца в щеку, от чего он смущенно улыбнулся. Как только хлопнула дверь в комнату Пенни, ее мать закрыла книгу и, качая головой, обратилась к супругу: — Артур, таким отношением ты ее еще больше разбалуешь! Мы и так многое спускаем ей с рук, взять хотя бы те выходки, которые она выкидывала в прошлой школе. И да, тебе не кажется, что Энн в последнее время как будто боится ее? Мужчина пожал плечами. — Энн вздрагивает, даже когда ветер бьет в ставни, так что в этом ничего удивительного. А насчет школы… Просто, понимаешь, это первое образовательное заведение, к которому она самостоятельно проявила интерес. Такие мысли надо поощрять, особенно учитывая ее натянутые отношения с учебой. К тому же мне предложили место в совете директоров одного очень уважаемого университета тут, в Лондоне, и я подумываю над тем, чтобы его принять. Поэтому в скором времени нам придется перебраться жить сюда, и местная школа будет как нельзя кстати. Если, конечно, ты, дорогая, не имеешь ничего против, — добавил мистер Лейн. — Что же, все-таки Англия — моя родина, — вздохнула женщина, — к постоянным переездам мне не привыкать, да и в Нью-Йорке нас, что удивительно, ничего не держит… Будь по-твоему, только, пожалуйста, узнай все об этой новой школе. В то же время в одной из дальних комнат съемного дома Пенни с лупой в руках ползала по разложенной на полу подробной карте Лондона, которую ей купила гувернантка в обмен на молчание о недавнем происшествии. Спустя некоторое время девочка все-таки нашла «Чаринг-Кросс-роуд» и кропотливо стала изучать все отходящие от нее переулки. Даже будучи не особо сильной в картографии, Пенни сделала вывод, что ни одна из прилегающих улиц не была достаточно длинной и кривой, чтобы сравниться с той, где она побывала днем, и уж тем более ни одна из них не начиналась за каким-нибудь зданием. Нахмурившись, девочка оставила это занятие и зашагала по комнате. После недолгого мозгового штурма было решено как-нибудь «случайно» пройтись с родителями по центру Лондона, например, в поисках книги, и спросить про черную дверь, и, если уж совсем повезет, зайти внутрь. Таким образом она смогла бы и удовлетворить свое любопытство, и не подставить бедную гувернантку, которая не уследила за своей воспитанницей. Мысленно утвердив свой план, Пенни сложила карту и вместе с лупой кинула ее в верхний ящик тумбочки, затем сняла надоевшие за день туфли и с разбегу запрыгнула на кровать, еще не зная, что она окажется на Чаринг-Кросс-роуд раньше, чем предполагала.

***

Утром следующего дня Пенни, держа за руки мать и отца, стояла напротив старого, но ухоженного здания, темные окна которого выходили на Грин-парк. Закинув голову так, что ее шляпка чуть не слетела, девочка мысленно посчитала этажи до шестого и остановила взгляд на окне, створки которого были настежь открыты и позволяли светлым шторам в цветочек развеваться на ветру. Отец последовал примеру дочери и тоже посмотрел наверх, а мать вздохнула так, как будто бы собиралась с силами, и потащила обоих к входной двери. Ведущая на шестой этаж узкая лестница из-за множества невысоких ступенек казалась невообразимо долгой, поэтому, когда семья наконец-то добралась до необходимого пролета, мистер Лейн ненадолго отпустил руку дочери и схватился за бок, стараясь дышать как можно тише, чтобы не снискать укоряющего взгляда жены. Но та, не обратив на него внимания, подошла к одной из массивных дверей и постучалась. Через минуту дверь ей открыла женщина средних лет в чепчике и переднике: — Добрый день, миссис Лейн, Вы очень вовремя, мы как раз успели позавтракать и принять лекарства, проходите, — прошептала она и отошла в сторону, освободив проход для семьи. Внутри мать девочки еще немного постояла в прихожей, а потом, на секунду сжав руку в кулак, вошла в гостиную. Повесив шляпу дочки и свою кепи на крючки, Артур Лейн поправил галстук и вместе с Пенни последовал за женой. В маленькой, но светлой комнатке левую и правую стены занимали самодельные шкафы, полки которых были забиты разнообразными книгами, каждая из которых периодически бережно протиралась от пыли заботливой рукой. Стопки книг стояли вообще по всему периметру: на ротанговой кушетке, над и под журнальным столиком, подпирали горшочки с растениями и соседствовали с креслом-качалкой, на котором мерно раскачивалась пожилая женщина, смотрящая в открытое окошко. — Здравствуй, мама, как у тебя дела — миссис Лейн подошла к ней и аккуратно дотронулась до плеча. Бабушка Пенни со стороны матери, Маргарэт Сеймур или, как ласково называли ее члены семьи, Мэгс когда-то давно была очень бойкой женщиной. Она практически в одиночку воспитала Мелиссу, отец которой появлялся всего несколько раз за ее детство, а когда девочке исполнилось 10 лет, вообще исчез. Но добродушная Маргарет, все-таки взявшая фамилию нерадивого мужа, не унывала, а даже наоборот оправдывала его поведения, придумывая разнообразные отговорки. Однако, в 11 лет, когда в рассказах матери отец-волшебник сменился на отца-шпиона, Меллиса заметила это расхождение и, с помощью злых одноклассников, столкнулась лицом с далеко не сказочной правдой: ее отец просто-напросто ушел от них. О бывшей главе семьи Сеймур ходили недобрые слухи между соседей: кто-то обвинял его в шпионаже, кто-то в простом алкоголизме, а кто-то, качая головой при виде странной татуировки на руке, делал вывод, что он находился в местах заключения. Стойко принявшая нищету и уход мужа Мэгс, видимо, не смогла выдержать обидные комментарии в адрес своей дочери и себя самой, и с начала 70х годов стала неестественно нервной и осторожной. Ее состояние доходило до паранойи: она могла не спать ночами, сидя у входной двери, шарахаться от незнакомцев и просвечивать каждое приходящее письмо над свечой, как будто бы ища какое-то тайное послание. Потом начались бесконечные переезды. Маргарет с дочерью приезжали в новый небольшой английский городок, но, в лучшем случае через полгода, а худшем через пару дней, они вновь собирали чемоданы и испарялись в неизвестном направлении. Несмотря на частую смену школ, Мелисса Сеймур в год своего совершеннолетия поступила в Оксфорд на факультет юриспруденции, где и встретила своего будущего мужа — Артура Лейна, который, будучи американским профессором, приехал читать сюда лекции. Ее никогда не смущала довольно существенная разница в возрасте — 12 лет — напротив, в своем избраннике она находила то, чего так ждала от собственного отца и то, что абсолютно точно не могли дать ей ровесники: заботу, преданность и стабильность. Поэтому, когда он через два года после их знакомства предложил уехать в Америку и там сыграть свадьбу, Мелисса, будучи уже беременной, без колебаний согласилась, решив окончить учебу после рождения дочери. Но, как ни уговаривала она поехать мать вместе с ними, та наотрез отказывалась покидать родную страну. Мелисса, беспокоившаяся за одинокую мать, может быть, и не уехала бы никуда, однако настал август 1980 года и Мэгс как будто бы успокоилась: пропали ее дерганые движения, всхлипывания по ночам и желание сменить место жительства. В тот же месяц Артур нашел небольшую квартиру рядом с парком, где проживала мать его супруги и по сей день, обрастая книгами, и нанял горничную, чтобы та помогала ей по хозяйству. Не услышав от матери никакого ответа, миссис Лейн удрученно вздохнула и, погладив пожилую женщину по голове, спокойно сказала: — Мамочка, мы переезжаем в Англию, как ты и хотела, теперь мы сможем жить все вместе, представляешь? Но, услышав только скрип кресла-качалки, она больно ущипнула себя за тыльную сторону ладони и, развернувшись, ушла в соседнюю комнату. Краем глаза Артур заметил, как подрагивали плечи его жены, потому он попросил дочь: — Пенни, можешь, пожалуйста, поговорить с бабушкой, пока мы с мамой отойдем на минутку? — и, увидев кивок светлой головки, — пошел успокаивать жену. Еще одной причиной, по которой миссис Лейн была не против переезда, было ухудшающееся с каждым днем состояние ее матери. Мэгс едва-едва перевалило за 50, когда она впервые заблудилась в парке, в котором гуляла каждый день с момента отъезда дочери в Америку, если бы не добрый сосед, кто знает, смола бы она прийти домой. Потом из памяти начали исчезать небольшие отрывки времени, например, Мэгс могла по нескольку раз умыться или попросить завтрак сразу после того, как горничная унесла тарелки. Подобные выходки она с юмором пересказывала в письмах к дочери, списывая на собственную невнимательность, однако Мелисса почувствовала что-то неладное, когда в последнем письме ее имя было зачеркнуто, исправлено на «Маргарет», потом и это было зачеркнуто, и написано снова «Меллиса». И это был только первый тревожный звоночек. По результатам диагностики, проведенной, благодаря связям Артура, в одной из лучших больниц Лондона, в карточке Мэгс значилась запись «Деменция старческая (сенильная)», и от того, что ей было всего 53 года, становилось только тяжелее. Так рано пришедшая старость неумолимо опустилась на плечи Маргарет, отнимая не только ее память, но и когда-то приятную внешность. Сегодня, когда Мелисса увидела свою мать впервые за полгода, она чуть не расплакалась, потому что за этот относительно небольшой промежуток времени Мэгс внешне постарела на 5 лет. Место ямочек на щеках заняли глубокие морщины, тонкие руки практически безжизненно лежали на коленях, изредка подрагивая, поредевшие седые волосы выбивались из аккуратно заплетенной косы и колыхались на ветру, а серые глаза, в которых раньше горел огонек, выглядели пустыми и смотрели куда-то вдаль… Честно говоря, Пенни стала немного бояться бабушку, точнее того, как она в последние года иногда «приходила в себя», вскакивала с места и начинала судорожно рыться в шкафах в поисках каких-то писем и пыталась выбежать с ними из квартиры. Такие приступы стали настолько частыми, что новой сиделке приходилось каждый день давать Мэгс добрую горсть таблеток, среди которых было и успокоительное. Поэтому теперь все обходилось разве что ее несвязным бормотанием. Поборов все сомнения, девочка приблизилась к окну и встала напротив бабушки. — Привет, Мэгс, это я, Пенни. — Что… Мелисса, это ты? — послышался негромкий старческий голос. — Да нет же, это я — Пенелопа, твоя внучка, — чуть громче сказала девочка — Какое красивое имя — Пенелопа… — протянула Мэгс и замолчала. Девочка попыталась посмотреть туда, когда был направлен взор бабушки, однако она не смогла заметить ничего примечательного кроме крон деревьев и щебечущих ласточек. — Мэгс, ты смотришь на птиц? Тебе нравится, как они летают? — Летают… Да, они летают… Туда и обратно… И все ищут… — Кого ищут? Мошек? — Нет, нет, они… Тут Мэгс быстро заморгала глазами, потом как будто бы вздрогнула от удара и тяжело задышала. Тонкими руками она оперлась на подлокотники кресла и попыталась приподняться. Ее волосы встали дыбом, а зрачки быстро забегали. — Они летают и ищут нас! Меня и Финеаса, — громкость ее голоса стала нарастать, — Они хотят нас убить! — Кто «они»? — испуганно спросила Пенни, сделав назад несколько шагов. — Пожиратели Смерти! — закричала Мэгс так громко, как ей позволял голос. Девочка изо всех сил пыталась вжаться в шкаф, когда к ней подбежал отец и вывел в коридор. Она едва успела заметить, как рядом с бабушкой оказалась мать, усаживающая ее на кресло, и сиделка с пузырьком в руках. Мистер Лейн схватил их с дочерью вещи, и они выбежали из квартиры. На лестничной площадке Артур перевел дух, нацепил на Пенни ее шляпу и повел вниз по ступенькам. — Пап, а кто такие «пожиратели смерти»? — спросила девочка, — Почему они летают? Кто такой Финеас? И почему их с Мэгс пытались убить? Мистер Лейн вывел дочку на улицу, присел напротив нее на корточки и с серьезным видом заглянул в глаза. — Пенни, дорогая, — начал он, — когда твоя бабушка была совсем-совсем маленькая, в мире была ужасная война. Плохие люди убивали хороших людей. Этих злых людей называли по-разному: большинство — фашисты, но, видимо, твоя бабушка решила назвать их по-своему… Были тяжелые времена: на Лондон чуть ли не каждый день совершались налеты вражеских самолетов, они сбрасывали бомбы, которые разрушали целые кварталы… Такое тяжело забыть, понимаешь? Девочка утвердительно кивнула. — Вот и молодец! — он погладил дочь по голове, — Сейчас мы дождемся маму и сходим куда-нибудь выпить чашечку кофе и подкрепиться, да? Ну и хорошо. После недолгого молчания Пенни спросила вновь: — Пап, ну а кто же такой Финеас? — Финеас Сеймур — это имя твоего пропавшего деда. Только прошу, не заводи о нем разговор при маме… События этого утра омрачили настроение всех членов семьи, сейчас все трое шли по Лондону и каждый думал о своем. Незаметно они вышли на какую-то широкую улицу. — Чаринг-Кросс-роуд, — прочитал Артур указатель, — чуть ниже по улице есть одно уютное заведение, может, зайдем? Увидев еле заметную улыбку на лице своей жены, он сам улыбнулся, и троица двинулась вдоль витрин. Насколько помнила Пенни, совсем скоро они должны были подойти к заветному бару, поэтому, немного пораскинув мозгами, она начала разговор издалека: — Пап, а есть такие улицы, которые начинаются из ниоткуда? — Как это «из ниоткуда»? — удивился мистер Лейн. — Ну, допустим, что не «из ниоткуда», а от стены какого-нибудь здания, например бара… — Улицы иногда заканчиваются стенами или тупиками, но чтобы начинаться… — А может быть так, что внутри этого паба есть арка, которая открывается секретным кирпичом и ведет на секретную улицу? С этими словами девочка остановилась и указала на неприметную черную деревянную дверь, располагавшуюся на противоположной стороне улицы между магазинами книг и компакт-дисков. — Милая, я не понимаю, о каком баре идет речь, — прищурился Артур через очки. — О том, над которым висит вывеска «Дырявый котёл»? — вмешалась с вопросом мать. — Да! — Пенелопа Лейн, в таких злачных местах никогда не бывает ничего хорошего, туда ни в коем случае нельзя заходить, — миссис Лейн с подозрением посмотрела на дочь, — Ты ведь туда не заходила? — Нет, конечно же нет, — замахала руками девочка, — когда бы я успела?.. — Не знаю, чем вы обе вообще говорите, но, раз мама сказала, что это место опасно, то так и есть! Ладно, пойдемте уже дальше. И семья двинулась вниз по улице, оставляя таинственный бар позади.