Темное пророчество

Faust - Pavel Dovgal Глухая чаща хвойного леса: высокие ели и кедровые сосны плотно прижимались друг к другу, скрывая звездный свет в своих ветвях. Полный мрак, но парень все видел. Он стоял неподвижно, прислушиваясь к шелесту листьев на деревьях, улавливал малейшее движение в кустарниках, слышал практически беззвучный хруст валежника под лапами диких животных. Любой зверь знал: день – для сна, ночь же создана для хищников. Вампир закрыл глаза и полной грудью вдохнул свежий ночной воздух. Он стоял в одних свободных черных штанах без верха, его белая кожа и волосы светились во тьме леса, он казался чуждым этому темному миру. Но было как раз наоборот – он был неотъемлемой частью тьмы. Хищник. Он начал медленно идти. Его окружал густой мрак нескончаемого хвойного леса. Под ногами пружинила палая хвоя. Он шел практически беззвучно, заранее рассчитывая каждый свой шаг. Он был голоден. Внезапно он замер, услышав где-то вдалеке слева легкий хруст сухих веток. Судя по грузности звука – это было большое животное. И вампир, криво оскалившись, рванул в ту сторону. Кровь в венах забурлила, хищный азарт захватил его, и он, быстро преодолев расстояние, с прыжка набросился на спину большого оленя, схватив его за ветвистые рога. Он обхватил могучую шею ногами, сжав коленями, клыки в миг вытянулись, и он вонзил их в животное, дырявя крупную шейную артерию. Чувство эйфории, подобно наркотическому опьянению, охватило вампира. Олень попытался дернуться, но Малфой на миг оторвался и резким движением рук вывернул ему голову в другую сторону, сломав шейные позвонки, и животное обмякло. Теплая кровь струилась из места укуса фонтаном, и вампир жадно глотал её всю. Чувство голода медленно отступало, принося спокойствие, умиротворение и осознание омерзения собственной натуры. Драко выпрямился во весь рост, осматривая обескровленную жертву. Тыльной стороной ладони он вытер рот и посмотрел вниз, на свой белый жилистый торс, испачканный в крови зверя. Только насытившись, Малфой каждый раз задавался вопросом кто из них двоих больший зверь: он или несчастное животное. *** Глубокая ночь. Свет луны еле проникал сквозь грузные тучи и дешевые занавески квартиры Захария Смита, комната практически полностью была погружена во мрак. Он спал. Это был один из самых тихих, забытых Мерлином маггловских районов Лондона, куда Смит недавно перебрался со своей матерью. Встретить здесь волшебника – большая редкость, а значит – максимальная безопасность. Но неприятности часто сами находят того, кто от них всякими способами пытается убежать. И как это часто бывает, при полном отсутствии шума или других раздражающих факторов, парень проснулся, ощутив охвативший его тихий ужас. Он широко открыл глаза и резко сел в кровати, оглядываясь, пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте. И тут же понял причину своего самочувствия. – М-Малфой? – затроил Захария, оглядываясь и вслушиваясь нет ли посторонних криков и в порядке ли мать. Драко стоял в паре метров от кровати парня, засунув руки в карманы, заполняя своим присутствием всю комнату. Он наблюдал за быстро меняющимся испуганным выражением лица только что проснувшегося парня. – Ч-что ты здесь делаешь? – попытался храбриться Смит. Руки, сжимавшие одеяло, затряслись мелкой дробью, а сбитое дыхание выдавало его с головой: от него исходил страх, витавший в воздухе, делая его почти осязаемым. – Смит, – лениво протянул Малфой и не спеша стал обходить кровать с правой стороны, склонив голову набок. Его расслабленная поза указывала на полное владение ситуацией, что еще больше нагнетало обстановку. – Смит-Смит-Смит… Я не люблю, когда меня пытаются обвести вокруг пальца. – О чем ты говоришь? Я… Я выполнил свою часть сделки, рассказал тебе все, что знал о вылазке отряда, я больше ничего не… – Тш, – остановил его Малфой, ткнув в него пальцем, и Захария сразу же затих. В давящей тишине Драко слышал сумасшедшее биение сердца Смита, а шум в его ушах от зашкаливающего пульса отдавался барабанной дробью в голове. – Где остальные? – Что? О чем ты, я не понимаю, – его глаза неестественно широко распахнулись. Драко достал из кармана палочку и с легким взмахом его руки Смит окунулся в свои воспоминания недавних событий… Захария и Эрни Макмиллан стоят в темном углу маггловского района Лондона между домами, скрытые большими мусорными баками. – Эрн, не возвращайся сегодня в убежище. – Что? – удивленно переспросил Макмиллан. – Ты о чем, Зах? – Сегодня будет нападение, не возвращайся, если жизнь дорога! – Что ты несешь?! – испуганно воскликнул Эрни, – откуда ты знаешь?! – Не важно откуда, я точно знаю. Эрн, ты мне как брат, мы с детства дружим, я не могу допустить, чтобы тебя схватили Пожиратели, пожалуйста, послушай меня, не возвращайся обратно! – Что за черт! Если будет нападение, я должен предупредить остальных! – Уже слишком поздно, единственное, что ты успеешь сделать – это спастись сам. – Но как они узнали? Смит тяжело вздыхает и опускает глаза вниз. – Зах? – зовет его Эрни. На него вдруг накатывает осознание, в голову закрадываются подозрения насчет друга, но он не верит. – Зах, скажи, что это не то, что я думаю. Смит молчит, понуро опустив голову и сжимает губы. Он пытается скрыть отчаяние. – Зах! – уже тверже говорит Эрни, хватая Смита за плечи и встряхивая. – Твою мать, Зах, откуда они узнали?! Смит долго молчит. Поднимает глаза и с болью в голосе говорит: – Моя тетка маггла умерла от рук Пожирателей на прошлой неделе. Моя мать маггла, Эрн. Я… Я должен был попытаться ее защитить. Макмиллан опускает руки и не веря качает головой. В глазах его разочарование, презрение, страх. – Не может быть, Зах… Я же верил тебе, как брату! Как себе… – Эрн, пожалуйста! Пойми и ты меня… – Смит протянул руку к другу, но тот резко отпрянул. – Нет! – качая головой он делает два шага назад. – Нет… Я же верил тебе, чертов ты ублюдок! Чертов предатель! Мы же все в одной лодке, Зах, как ты мог?! Черт-черт-черт! Он хватается за голову, впиваясь в волосы и зажмуривает глаза, лихорадочно соображая, что теперь делать. Взглянув на бывшего друга, он презрительно морщится, затем взмахивает палочкой и исчезает. – Предупредил друга, значит, – констатировал Малфой, выныривая из воспоминаний Смита. – Твое счастье, что Макмиллан такой слабохарактерный, я бы на его месте тебя убил. Смит сидел на кровати, опустив глаза, и кусал губы. Он убивался из-за произошедшей ситуации, уже сто раз пожалел, что поступил так малодушно и заключил сделку с Малфоем, но просто не смог дальше молчать, зная, что его близкого друга детства убьют и решил спасти его, рассказав о предстоящем нападении. – Так он спасся? – с надеждой в голосе произнес Захария. – Что ты знаешь о берберах? Они приняли сторону ополченцев? – проигнорировав его вопрос, задал свой Драко и тут же окунулся в голову Смита, решив самому поискать необходимые сведения, но сколько бы он ни искал, лишь обрывочные сведения: люди-медведи, редкая раса, не выходят на контакт, сильны физически, свой вид магии. И на этом все. Типичные сведения из курса школы. Вынырнув из воспоминаний Смита, Драко потер подбородок, ощущая легкую щетину. – Ты убьешь меня? – дрожащим голосом задал вопрос Смит. Он до одурения боялся Малфоя. Чистокровный излучал почти осязаемую силу, давящую, подавляющую, внушающую ужас и парализующую. Просто своим присутствием. И насколько Смит боялся смерти, настолько же он боялся того, что Малфой его не убьет – выносить такое состояние рядом с Пожирателем было подобно круциатусу. Драко склонил голову набок, раздумывая… Смит уже был бесполезен, и его можно было устранить, но… За ним еще придут. Свои же. Предателей не уважает никто: даже те, кому они предали своих. Малфой последний раз взглянул на Смита: он представлял собой жалкое зрелище – понурая поза, дрожащие руки и трясущиеся губы. Взмахнув палочкой, Драко трансгрессировал в Мэнор, мысленно поставив на Смите крест. Предателю осталось жить недолго. *** Sweet Dreams (are made of this) - Emily Browning – Мисс? Мисс, очнитесь. Гермиона пошевелила головой и открыла глаза, прислушиваясь к своим ощущениям. Странно, но она чувствовала себя хорошо отдохнувшей. Дотронулась до разбитой губы и поняла, что ее подлечили, а долгий сон окончательно привел в чувства. Приподнявшись на кровати, она увидела склонившуюся над ней домовиху. Гермиона перевела взгляд за спину эльфа и увидела, что находится в небольшой комнатушке, в которой стояло в ряд три кровати, но кроме нее и домовихи не было никого. Где Эми? – Мисс, ваш господин приказал принять ванну. – Мой господин? – недовольно скривилась Гермиона. – У меня нет господина. Как тебя зовут? – Дора, мисс, я помогу вам принять ванну. Пойдемте, я провожу вас. Отказываться от душа Гермиона не стала, чувствуя, что вся пропахла потом и грязью после случившегося. Оглядев себя, поняла, что слава Мерлину, раздевать ее никто не стал, пока она была в беспамятстве, а значит, никто ее еще не тронул. Пройдя в ванную и раздевшись, Гермиона встала под душ, наслаждаясь горячей водой, придающей расслабление мышцам и в то же время бодрящей. Намыливая длинные волосы, она раздумывала, что ее ожидает. Учитывая, что не успел доделать Нотт ранее, скорее всего он захочет закончить клеймо, а помимо этого еще неизвестно, что ей предстоит пережить в его плену. Подумав о возможном побеге, девушка почувствовала волнение в груди и учащенное сердцебиение. Она ни за что не смирится с ролью пленницы, как это сделала Эми и воспользуется любой, даже самой малейшей возможностью сбежать. И пусть лучше ее убьют при попытке к бегству, чем жить в неволе. Все это время, что Гермиона купалась, эльфийка стояла рядом. Стерегла. Девушка не стала вступать с ней в разговор, боясь, что даже эльфы, бесконечно преданные своим хозяевам, могут выдать ее планы на побег. – Дора, сколько я спала? Кто меня вылечил? – Мисс Девис напоила вас регенерирующими зельями по приказу хозяина Драко, а они имеют седативное действие, вы проспали больше суток, мисс, – ответила эльфийка, подавая полотенце Гермионе. Глаза ее постоянно были опущены, она старалась не смотреть в упор на девушку. – Больше суток? – удивленно переспросила Гермиона. Еще бы она не чувствовала себя как новенькая, после такого-то отдыха, но на смену радости пришло осознание, что враги не могли ее лечить просто так. – А где Нотт и Малфой? – Господин Нотт сказал привести вас к нему, как только вы примете душ. Гермиону будто ледяной водой окатило. Значит ее готовили. Она не была наивной дурочкой, чтобы не понять, для чего пленниц купают и приводят в порядок. В комнате, как и в ванной, не было окон, и понять который час было невозможно. – Который сейчас час? – Половина восьмого вечера, мисс, – ответила эльфийка. Затем она с хлопком исчезла, и также быстро появилась, но в руках у нее была одежда. – Это для вас, господин Нотт просил надеть. Обернувшись полотенцем, Гермиона наклонилась и взяла в руки одежду, но полноценной одеждой это было сложно назвать… Полупрозрачный пеньюар, такой же, как был на Эми, вспомнила Грейнджер. – Я это не надену, – заявила Гермиона, всунув обратно в руки домовихе ткань. – Но… – Мне плевать, пусть сам это носит, – процедила сквозь зубы Гермиона, обошла домовиху и вышла из ванной комнаты, оглядываясь в поисках своего свитера и джинсов, но их уже нигде не было. – Где моя одежда? – Господин Нотт сказал, вашу старую одежду можно выкинуть, так как вам она больше не понадобится. – Что?! – воскликнула Гермиона. Ее лицо заполыхало от негодования, а грудь высоко вздымалась, намереваясь сдвинуть полотенце. Она схватилась за концы махровой ткани и придержала, затянув потуже. Девушка стала лихорадочно оглядываться. Нужно бежать и срочно. Из нее собирались сделать рядовую шлюху, подстилку под Пожирателя, нарядив в прозрачные тряпки. О, Мерлин, что же делать?! – Мисс, пожалуйста, вам все равно больше нечего надеть, – подняла на нее большие глаза Дора с просьбой во взгляде. – Как будто «это» можно назвать одеждой! Эльфийка глубоко вздохнула. Домовые эльфы по большей части не были злыми существами, и в какой-то степени Дора сочувствовала этой девушке, как и всем, кто попадал сюда не по своей воле. Но внутренняя тяга к повиновению и патологическое призвание служить хозяину всегда заглушали сочувствие. – Как хотите, мисс. Я оставлю это здесь, господин Нотт просил привести вас в восемь, и я это сделаю с вашего согласия или нет. Решать вам, – сказала Дора и с громким хлопком трансгрессии исчезла. Гермиона бросилась к двери, но та была наглухо заперта, а палочки у нее больше не было, чтобы даже попытаться открыть. Дважды толкнув дверь плечом, она поняла бессмысленность затеи и стала осматривать комнату: лихорадочно прощупывать стены, отодвигать шкаф – но все было глухо. Толстые каменные стены вряд ли поддадутся хрупкой девушке без магии, а ее невербальных способностей к волшебству явно недостаточно. Посмотрев на настенные часы, Грейнджер осознала, что время неумолимо двигалось к восьми, а она все еще стояла голая, укутанная в короткое полотенце. Глубоко вздохнув, отбросила махровую ткань и взяла в руки пеньюар. Он был из прозрачной кружевной ткани, по длине еле закрывавший ягодицы, а прозрачные трусики были такими, будто их и не было совсем. Нет, она надевать это не станет. Даже полотенце казалось более закрытым, чем эта дрянь. Это было похоже на то, как если бы курица сама себя общипала и запрыгнула в кастрюлю, а хозяину осталось бы только включить огонь. Снова обернувшись в полотенце, девушка села на кровать в ожидании и эти минуты беспомощного ожидания своей участи были одними из самых худших в ее жизни. Безысходность ситуации, взаперти, в ожидании часа, подобно перед казнью на эшафоте. Сердце стучало как бешеное, дыхание частое, ее бросало то в жар, то в холод от мыслей, что ее ожидает. Меряла комнату от стены до стены, пыталась продумать свое поведение на предстоящей встрече, но чем ближе стрелки часов двигались к назначенному времени, тем сильнее охватывала ее дрожь, скручивая желудок от волнения, хотя казалось, больше уже некуда. Без пяти минут восемь и хлопок трансгрессии оповестил о прибытии эльфийки. Она смерила Грейнджер оценивающим взглядом и то ли с сочувствием, то ли с укором покачала головой, Гермиона не поняла. – Идемте, мисс, – протянула руку Дора, не сказав ни слова о том, что Гермиона не оделась. И тут Гермиону охватил панический страх. Спектр эмоций, испытываемый ею предыдущие полчаса, завершился апофеозом ужаса. Она широко распахнула глаза и воскликнула: – Я никуда не пойду! – и попыталась отодвинуться к ближайшее стене, но даже не заметила, как эльфийка внезапно исчезла, появилась рядом с ней и, схватив за руку, трансгрессировала вместе с Гермионой. Грейнджер не успела осознать, как оказалась в совершенно другой комнате. Не удержавшись на ногах, она упала на колени, но тут же поднялась и стала оглядываться. Она чувствовала себя загнанной в угол мышью и дико озиралась по сторонам. Большая комната была в черно-серых тонах, сильно напоминавших главный холл у Нотта дома, и девушка поняла, что она в его покоях. У изголовья большой кровати с резными, из темного дерева, колоннами находилось огромное окно, за которым уже не спеша вырисовывались звезды на темнеющем небе. Занавески зашлись волнами, подстраиваясь под ритм легкого вечернего ветерка. Оглянувшись назад, Гермиона увидела у левой стены большой платяной шкаф, а напротив – черный диван около настоящего камина, выложенного из декоративного камня. Ей пришла идея, что, возможно, камин рабочий и через сеть можно попытаться улизнуть, но пробежавшись глазами по каминной полке не нашла летучего порошка и от этой идеи пришлось отказаться. Подбежав к окну, она выглянула и расстроилась еще больше – комната была на третьем этаже. Сбежать не представлялось возможным. Нотта в комнате не было, как и Доры, которая сразу же ретировалась, доставив Грейнджер по приказу. Но он должен был прийти. Она боялась. Безумно боялась, но страх ее всегда мобилизовал, заставлял искать выход и побуждал к действию. Она еще раз осмотрела комнату, но уже внимательнее, пытаясь найти что-то маленькое, что можно спрятать в руке и нанести удар в случае защиты, потому что она не сомневалась – защищаться придется. Когда нечего терять, а отчаяние порабощает разум, защита становится особенно рьяной. Оставалось только молиться Мерлину, чтобы у нее была хотя бы возможность защищаться… Гермиона кинулась к прикроватной тумбочке и дернула за ручку, но она оказалась заперта. Несколько раз попытавшись, она бросила эту затею и подбежала к шкафу. Открыв дверцы, девушка увидела множество разнообразной одежды, в основном классической: идеально выглаженные рубашки, пиджаки, брюки. Ничего, что могло показаться колюще-режущим, но Гермиона не была бы Гермионой Грейнджер, если бы не догадалась выломать железный крючок с одной из вешалок. Перехватив полотенце плотнее одной рукой в другую, она спрятала свое оружие острием под мизинцем, чтобы с размаху всадить в того, кто попытается что-то с ней сделать. Она не почувствовала себя спокойнее, адреналин также бурлил в крови, заставляя ходить из угла в угол, а желудок все также крутило от ожидания безысходности, но кусок проволоки придавал какой-никакой уверенности. Тихий щелчок и дверь не спеша отворилась. На пороге показался Теодор. Закрыв за собой дверь, он развернулся и окинул пленницу оценивающим взглядом с легкой самодовольной ухмылкой на губах. Чувствуя себя загнанной в угол, под его взглядом хотелось съежиться, но Гермиона наоборот расправила плечи и вздернула подбородок. – Не приближайся ко мне, – зло прошипела девушка. Стоя в середине комнаты с распущенными, еще мокрыми волосами, завернутая в одно лишь полотенце, еле прикрывавшее ягодицы, она представляла собой милейшую картину, если бы не поза – широко расставленные ноги, горящие глаза и воинственный настрой. Но похоже, именно такой настрой Теодору и нравился. Парень скрестил руки на груди и уперся спиной в дверь, поставив ногу на носок и не спеша рассматривал ее из-под полуприкрытых век. Thomas Bangalter - Night Beats Она ожидала действий, наступления, готовая к сопротивлению, но он своим бездействием лишь нагнетал обстановку, заставляя ее дрожать от нервного напряжения. – Я буду делать с тобой все, что захочу, и приближаться – это лишь сотая доля того, что я планирую с тобой делать, – скривив губы в ухмылке, протянул Нотт. Страшная угроза была произнесена будничным тоном. – Черта с два, – парировала она, с трудом скрывая волнительную дрожь в голосе. – Как будто у тебя есть выбор, – спокойно ответил Теодор, оттолкнувшись от двери и медленно направился к девушке, как хищник приближается к своей добыче. Девушка подалась к камину, намереваясь убегать, но Тео в два счета преодолел разделявшее их расстояние и неожиданно схватив за волосы, сильно дернул на себя. Гермиона спиной упала на пол, вскрикнула и отпустила полотенце, которое держала на груди. Оно, ничем не закрепленное, быстро съехало с груди и упало на пол, открывая голое тело. Девушка громко всхлипнула от отчаяния, понимая, что поза настолько неудобная, что не сможет ранить его проволокой от вешалки, что держала в руке, но попыталась изловчиться и начала наносить удары по его руке, держащей ее за волосы, промахивалась, и, наконец, попала в предплечье Нотта. Острая проволока вошла в мягкую ткань руки парня и Гермиона, давя на нее что было мочи, потянула вниз, раздирая руку. – Ах ты ж, тварь! – взревел Теодор от боли, резко отпустив раненной рукой волосы девушки, а другой схватил ее запястье с проволокой и сжал так, что Гермионе показалось, она услышала хруст собственных костей и почувствовала онемение кисти. Ее пальцы сами разжались и кусок проволоки выскользнул из руки. Теодор здоровой рукой намотал длинные волосы на кулак и потянул на себя невесомую девушку, волоча ее по полу. Он дышал как бешеный зверь: шумно, через ноздри, глухой рык прорывался из его горла. Гермиона дрыгала ногами, ногтями впивалась в предплечье Нотта, пытаясь ослабить хватку, но он, словно удав, намертво обволок ее и не отпускал. Он подтянул ее на себя, дернув вверх, и небрежно бросил на кровать. Гермиона тут же сгруппировалась и попыталась перелезть на другую сторону кровати, не оборачиваясь. Кровь била по вискам, сердце готово было выскочить из груди, состояние аффекта заставляло бежать, и она даже забыла о своей наготе, беспокоясь только за свою жизнь. Что ей делать? Она заперта в клетке со зверем. Он собирается ее насиловать? Издеваться? А потом убьет? Вопросы, как рой пчел в голове, но ни один из них не был важен – главное бежать. – Инкарцеро! – услышала Гермиона и не успела она перелезть через кровать, как руки оказались туго связаны волшебными путами за спиной, а сама она упала лицом в постель. – Нет!! Снова резкая боль от стальной хватки волос и вот насильник перевернул ее на спину, пристально и ехидно вглядываясь в лицо. – Я же сказал тебе, дрянь, я запомнил тебя, – сказал Нотт, криво ухмыляясь. С руки его ручьем текла кровь, Грейнджер поранила крупные вены на руке, но он будто не замечал этого, прижимая ее кровоточащей рукой за горло к постели, а в другой держал палочку. Вся ситуация доставляла ему удовольствие: эта борьба, ее страх и ужас в глазах, игра жертвы и охотника. И он действительно запомнил ту, что пыталась на него напасть и почему-то осталась безнаказанной из-за Малфоя. Теодор был злопамятен и мстителен, особенно к тем, кого считал ниже себя – к пленникам. Широко распахнутые, ошалевшие карие глаза с ужасом и воинственным отчаянием смотрели на него. А он лишь криво ухмылялся с маниакальным блеском в глазах. – Надеюсь ты девственница, Грейнджер, – с предвкушением сказал Нотт, и Гермиона начала неистово лягаться ногами и брыкаться, но он был хоть и худощавым, но крепким мужчиной, а она лишь девушка, и выдающийся ум против грубой силы был ей не помощник. Он наклонился к ее уху, продолжая давить на горло, и прошептал, – Чем больше крови, тем лучше. Она лежала под ним совершенно нагая, со связанными руками за спиной, дыхание из-за хватки затрудненное, волосы растрепались, во взгляде страх, ненависть и отчаяние. Ее губы вдруг затряслись и Теодору на миг показалось, что она заплачет, но и тут она его удивила – Гермиона плюнула ему в лицо, резко дернув головой. Она шумно дышала сквозь стиснутые зубы, ноздри раздувались от тяжелого дыхания, а грудь вздымалась. Ей было нечего терять, и она выдавала всё, что приходило в голову. Сумасбродно, не задумываясь о последствиях. И будь она чуть хитрее, возможно, избежала бы дальнейшей участи. Но годы войны изменили всех: в одних раскрылась сущность малодушия и жестокости, в других – отчаянная, безрассудная смелость и потребность отстоять свободу во что бы то ни стало, за что Гермиона и поплатилась. Теодор опешил от оскорбительного плевка, его лицо исказила гримаса злости и презрения. Как посмела та, что ниже его по происхождению, гребаная грязнокровка, так вести себя?! Он широко замахнулся от плеча и ударил девушку кулаком по лицу, разбив нос, а затем еще раз, попав в скулу. Перстень на его правой руке рассек девушке щеку и губу. Кровь из глубокой раны хлынула на лицо девушки, заливая всю левую сторону. От сильнейших ударов Гермиона потеряла ориентацию и практически отключилась, сквозь помутнение рассудка она открыла глаза, но ничего не видела: лишь мерцающие блики темноты. Голова налилась свинцом, пульсирующая боль в носу и противный, тошнотворный вкус и запах крови в носоглотке. Она замолкла и обмякла, чувствуя, как ее переворачивают на живот и заставляют принять коленно-локтевую позу. Грубые руки оставляли жесткие ссадины и синяки на нежной коже. Жесткая хватка на волосах и голова сильно запрокинулась назад, затрудняя дыхание. Гермиона услышала короткий звук щелчка железной пряжки, а между тем ее подтянули за бедра, заставив прогнуться в пояснице и упереться щекой в постель. – Нет… – тихо, практически не слыша сама себя, протянула Гермиона, на затворках сознания осознавая, что с ней делает Нотт. Где-то там, далеко, она понимала, что происходит, и панический ужас накрыл ее с головой, но физически она ничего не могла сделать, стоя в ужасно-унизительной позе, с трудом дыша, чувствуя член насильника, пристраивающийся у нее между ног. Резкая, как от ножа, боль пронзила лоно девушки, и она сквозь туманную пелену полусознательного состояния вскрикнула, а затем силы покинули ее окончательно. От физической боли и морального истощения. Она беззвучно всхлипывала, пока насильник терзал ее девственное тело, беспощадно надругаясь, ломая, как избалованный ребенок ломает новую игрушку, чтобы посмотреть, из чего она состоит. *** Dark Waltz Music - Masquerade of the Ghosts Наступила суббота. Пэнси стояла на пороге Бального зала в Мэноре, окидывая удовлетворенным взглядом интерьер, над украшением которого она полтора дня трудилась. Огромное помещение было украшено во все оттенки благородного белого: белые пионы как главное украшение зала были расставлены с особым расчетом по всему периметру зала. Небольшие столики с закусками и целая пирамида из шампанского, огневиски, пунша – на любой вкус. Шоколадный фонтан, как одна из особенностей банкета и главное, надпись на стене «Драко Малфой 19», которая должна будет по ее сигналу взорваться фейерверками и птичками. В тот момент, когда вывезут праздничный торт. Она улыбнулась в предвкушении собственным мыслям. Часы на стене показывали половину седьмого, гостей ждали в семь. Драко позволил ей заниматься всеми приготовлениями, у него даже в свой день рождения было много важных дел по работе, но он обещал быть вовремя. В принципе, думала она, это нормально, если сам именинник немного даже опоздает – гости успеют поболтать, выпить, расслабиться. Поскольку Драко имел собственный отряд в Аврорате и приносил ощутимую пользу режиму Лорда в Британии, с ним считались, но в силу того, что ему было всего девятнадцать, старшее поколение относилось снисходительно, чего Драко не терпел и мало с кем поддерживал общение. А это было необходимо для закрепления социальных позиций, считала девушка, но Малфой игнорировал ее домыслы. И поэтому Пэнси решила, что бал в его день рождения будет хорошим способом наладить контакты с теми, кто имеет власть, и не пригласить все сливки общества будет как минимум невежливо. Она разослала приглашения всем представителям священных двадцати восьми семей, а также тем, кто занимал серьезные посты в Министерстве: министр магии Яксли, его заместитель Эйвери, всем начальникам других отделов, а также его матери, тетке Беллатрисе и темному Лорду. Не особо надеясь, а вернее, даже желая, чтобы он не пришел, и поскольку его в последнее время стали сильно беспокоить международные отношения и управление Англией он отдал своим людям, то вероятность его посещения бала сводилась к нулю. Нарцисса Малфой после смерти мужа и принятия метки сильно изменилась. Она стала замкнутой, практически ни с кем не общалась, и, насколько знала Пэнси, присутствуя на общих собраниях с Лордом, всегда держалась отстраненно, хоть и выполняла все задания, порученные Лордом, идеально. Пэнси не знала какие отношения сейчас у сына с миссис Малфой, Драко никогда не говорил о своих родителях с ней, но девушка надеялась, что мать придет – для нее это было бы кощунством, не поздравить собственного сына. – Пэнси? Паркинсон обернулась и увидела стоявшую в дверях Дафну, одетую в белое длинное платье под горло. Верх был украшен множественным кружевом, а длинная юбка спадала пышными волнами к полу. Высокая прическа белокурых волос и длинные сережки с бриллиантами дополняли образ. – А ты не изменяешь себе, – окинула Дафна подругу взглядом, намекая на супер короткое белое платье с глубоким вырезом декольте. Паркинсон повела плечом и усмехнулась, тряхнув волосами: – Когда есть что показать, почему бы и нет. – По-моему, мы потрудились на славу, – окинула взглядом зал Дафна. – Думаешь ему понравится? – неуверенно спросила Пэнси, и если бы Гринграсс не знала, как сильно любит она Драко, то сказала бы, что такой заискивающий тон совершенно не свойственен Паркинсон. – Конечно, Пэнс, здесь просто невероятно красиво. – Спасибо, – чуть кривовато усмехнулась Пэнси, – а где остальные девочки? – В большой гостиной, где стоит камин, гости уже начинают прибывать, их нужно проводить. А Драко дома? – Нет, его еще нету, но я думаю это и к лучшему, пусть появится, когда все соберутся, ведь это сюрприз, – взволнованно сказала девушка, теребя руки перед собой. – Пойдем скорее. *** Драко сидел в глубоком кожаном кресле в небольшой гостиной своего крестного. Даже получив должность правой руки Лорда Снейп не переехал из своего скромного дома, хотя ему предлагали замок на выбор. – Так ты говоришь берберы? – медленно протянул Северус, пристально смотря на своего крестника. Драко по прибытии сразу рассказал Снейпу обо всех новостях, что произошли: о поиске военного отряда, о пленнице Грейнджер, и о нападении на особняк Нотта. – Да, что-то знаешь об этом? – За два года близкого общения их отношения превратились не просто в наставник-ученик, а почти отец-сын. Между ними не было нежности, мягкой заботы и задушевных разговоров, но было взаимопонимание, общие цели и тайны, которые сближали сильнее родственных связей. И Драко давно общался с бывшим зельеваром на «ты», чувствуя себя в равном с ним положении, находясь наедине. Снейпа также привело в недоумение появление берберов в компании ополченцев, потому что это вносило смуту в их с Драко планы. Заняли ли берберы сторону ополченцев? Какие у них планы? Что они собираются предпринять? – Об этом – нет. Но если берберы вступили в войну, нужно найти своих лазутчиков и разузнать их планы. Ты уже допрашивал Грейнджер? – он не спеша стучал пальцами по подлокотнику. – Еще нет, Нотт ее сильно потрепал, но Трейси уже занялась ее лечением. – Когда кто-то из отряда препятствует продвижению дела, это нужно пресекать, – строго произнес Снейп. Он постоянно поучал Драко, но был единственным человеком, кому Малфой это позволял. После Лорда, конечно. Темный Лорд был совершенно нетипичным случаем для любого. – Я сам позволил ему, – жестко парировал Драко, – еще успеется. Тем более, что сегодня Пэнс устроила вечеринку в честь моего дня рождения… Я займусь ею завтра. – Да, я в курсе. Как раз собирался посетить ваше торжество… – произнес Северус, вставая с кресла. – Что? – недоуменно скривился Драко. Он не ждал никого кроме своего отряда и, может, еще нескольких приближенных к его окружению людей. Более того, Нотт обещал устроить свою заварушку для парней в своем стиле, для чего Малфой отвел тому одну комнату в западном крыле замка. Он рассчитывал со всеми вежливо поздороваться и пропасть в обители алкоголя и разврата. – Северус, это небольшая вечеринка, вряд ли там тебе будет интересно… Бывший зельевар в недоумении вскинул бровь: – Вообще-то, у меня есть приглашение. И тут пришла очередь Драко впадать в ступор. Зачем Пэнс пригласила крестного? Никого его поколения Драко не ждал. Малфой не понял. Но виду постарался не подавать, что оказался не в курсе того, что, похоже, намечалось. – Понял. Тогда… Увидимся, мне пора, – и не дожидаясь ответа, резко поднялся с кресла и вышел из дома. Завернув за угол, где можно было аппарировать, он перенесся домой. *** Как хозяин замка, он мог появляться сразу в своем доме, поэтому, оказавшись в холле Мэнора, Драко замер, прислушиваясь к звукам. Благодаря обострившимся чувствам, он мог слышать далеко сквозь стены и сейчас он явственно слышал доносящиеся из правого крыла поместья мелодичную музыку и приглушенные множественные голоса. Ощутив усилившееся недоумение, он быстро переместился по коридору и уже здесь притормозил, видя огромное количество народа, слоняющихся по его замку. Что за твою мать? – О, Драко, с днем рождения! – к нему подбежала какая-то брюнетка с бокалом игристого в руке и поднявшись на носочки, чмокнула в щеку. Она была одета в красивое белое платье, предназначавшееся явно торжественному случаю. Малфой окинул ее взглядом, но даже не смог вспомнить кто она. От поднимающейся внутри злости заметил лишь быстро бьющуюся артерию слева на шее девушки. Драко дернулся, даже не удостоив ее ответом и быстрым шагом направился в бальный зал. Подойдя к огромной, высокой во всю стену двустворчатой двери, он ошалел: полный зал народа, все в белом, улыбаются, смеются и выпивают. Он слышал все их бессмысленные разговоры даже на дальних концах зала, и все больше накалялся. Их голоса, их лица, движения, улыбки – они бесили его, раздражали, усиливая чувство злости в груди. Какого черта все эти люди делают в его замке? Пэнси?.. – О, Драко! – Паркинсон тут же оказалась рядом, будто почувствовала его появление. – С днем рождения, дорогой! Как тебе сюрприз? Девушка обняла его за плечо и потянулась поцеловать в щеку, но Драко даже не подался к ней навстречу, а из-за своего роста Пэнси не дотягивалась сама. Лицо Драко не выражало никаких эмоций, но внутри бурлило недоумение, негодование и злость. Он медленно повернул к ней голову, и улыбка тут же сошла с лица девушки. В его убийственном взгляде явно читалось то, чего она боялась больше всего: ему не просто не понравилось, он был взбешен. И, возможно, тот, кто не знал бы Драко так хорошо, как она, не заметил бы этого. Но не она. – Драко, – пролепетала девушка. Лицо ее исказила виноватая гримаса. – Драко, я думала тебе понравится… Малфой отдернул руку и скривился. Он чувствовал, как чешутся десна над клыками, как ускоряется его собственная кровь по венам от злости, как неумолимо возрастает желание рвать и метать. Рвать шеи, перекусывая их хлипкие сосуды. – Что понравится, Пэнс? Фальшивые улыбки никчемной кучи народа?! – зло прошипел Драко, скривив верхнюю губу. – Драко, – испугавшись, пролепетала Пэнси, – я пригласила важных персон на твой праздник. Социальные контакты очень важны для закрепления позиций… – Тш, – заткнул ее Драко, прикрыв глаза. Вот очередной прокол той ситуации, что у Паркинсон не было истинных воспоминаний. Потому что помни она об их истинных планах, всего бы этого не случилось, и она бы не беспокоилась о каких-то социальных контактах. Не желая ничего объяснять, да и не мог он найти правильных слов, чтобы объяснить, почему это все лишнее, он просто резко развернулся и быстрым шагом пошел по коридору в другое крыло поместья, где, по уговору с Ноттом, должна была состояться чисто мужская вечеринка. И не найдя взглядом в бальном зале ни Нотта, ни Забини, ни остальных, Малфой надеялся, что они были уже там. – Драко! Подожди! – сначала бросилась за ним Пэнси, но Малфой передвигался слишком быстро, и девушка на высоких каблуках не могла его догнать. Остановившись в середине коридора, она разочарованно опустила руки. К ней подошел кто-то из гостей, увлекая разговором, и она подумала, что стоит дать ему время остыть, а потом она все же его найдет. В конце концов, торт нужно вывезти в его присутствии. *** Imprisoned Angel - Mattia Turzo Гермиона очнулась в той же комнате для прислуги, что и в прошлый раз. Приподняв голову, она ощутила небольшое головокружение, а между ног сильно саднило, и девушка протяжно глухо застонала. Приподняв одеяло, она увидела, что лежит полностью нагая, но чистая: ожидаемой крови между ног и на теле не было. Как долго ее насиловал Нотт после того, как она отключилась? Вспомнив его лицо, почувствовала поднимающуюся волну страха, гнева и всепоглощающей ненависти. Раньше Гермиона думала, что ненавидит темного Лорда за то, что убил Гарри, и за то, что сделал со всеми ними, но сейчас Грейнджер поняла, как сильно ошибалась. Только сейчас она поняла, что значит по-настоящему ненавидеть. Она приподнялась на кровати и в голове одним за другим стали всплывать воспоминания ее изнасилования. Боль, унижение, беспомощность, отчаяние… Эмоции вдруг захватили ее и накрыли с головой. Она снова легла на кровать, подтянула коленки к груди и лежала, тупо смотря перед собой. Ей хотелось плакать. Она хотела рыдать, кричать, выплеснуть всю боль через слезы, но в глазницах было сухо и даже нос не щипало. Что-то надломилось в ней, в такой всегда стойкой Гермионе Грейнджер, и она, как ни старалась, больше не могла плакать. Облегчение, как это обычно бывало, через слезы не приходило. Лишь боль в груди, комком сжатая, давящая, острыми концами впивалась в живое мясо. За годы войны ей многое пришлось пережить: она видела смерти близких людей, видела расчлененные тела, отрубленные конечности и изрезанные лица. Изуродованные жизни, которыми они жили – казалось, она уже ко всему привыкла, но физически она оставалась девственна и изнасилование, надругательство над телом было чем-то иным. Новым уровнем. Ей часто приходилось ловить боевые заклинания в схватках, но все это было ничто… Личная, глубокая травма изнасилования дала понять, насколько она слаба и беспомощна. Её ум, чем она так гордилась, не спас ее перед обычной грубой силой. Она вдруг почувствовала себя одинокой и слабой. Нет, одернула себя Гермиона, я не могу сдаться сейчас. Особенно сейчас, когда знаю, что меня здесь ждет. Лучше смерть при попытке к бегству, чем жизнь в плену. Перевернувшись на спину и выпрямив ноги, Грейнджер силой воли заставила себя воспрянуть духом. Страх всегда был для нее побуждающим к действию, а не парализующим. Так пусть же так и остается. Она стала обдумывать, как ей дальше вести себя. Больше нельзя поддаваться панике и придется быть хитрее. Сколько она так лежала, в раздумьях, Гермиона не знала, как вдруг снова появилась Дора, держа в руках белую одежду. – Мисс, хозяин приказал привести вас в порядок и надеть это платье. Гермиону как ледяной водой окатило. Несмотря на свои думки, ее снова бросило в жар, а тело предательски заныло, отзываясь памятью о перенесенном насилии и она испытала животный страх. Неужели снова? – Вам нужно принять душ, я помогу вам уложить волосы, – проговорила эльфийка. И тут до Гермионы дошло. Платье. Платье? – Платье? – Да, господин Нотт зайдет за вами через полчаса. – Сам? – удивленно переспросила Гермиона. Даже находясь в стрессовом состоянии, она продолжала анализировать происходящее. Перед изнасилованием он хотел нарядить ее в прозрачные тряпки, а это платье. Длинное и непрозрачное. Что он задумал? Она хотела снова отказаться переодеваться и во всем противиться, но вдруг вспомнила, что решила для себя: раз тактика протеста не работает, имеет смысл попробовать другую… Она встала с кровати и направилась в душ. Гермиона стояла под горячей водой долго, пока эльфийка не позвала ее. Закутавшись в полотенце, она вышла в комнату и села на стул, а Дора начала колдовать над ее прической. Волосы у Гермионы были длинные, до середины спины. Эльфийка их магией расчесала и уложила красивыми блестящими волнами, распустив вдоль спины и помогла надеть белое длинное платье в пол с открытой спиной, с вырезом практически до самых ягодиц, которое застегивалось сзади на шее. Оно было облегающее, а белый цвет придавал сексуальный подтекст, ярко очерчивая полушария груди. Гермиона взглянула на себя в зеркало. Ее снова подлечили: нос был ровным, а на скуле, где была глубокая рана от перстня Нотта, остался лишь белесый, почти незаметный шрам. Наверно, она никогда в жизни еще не выглядела так прекрасно, несмотря на слишком большой вырез на спине, и девушка усмехнулась про себя, что ее готовили к очередным издевательствам, как корову кормят на убой. Несмотря на душевные и саднящие в теле раны, она была настроена воинственно. Где бы она сейчас не оказалась, она постарается быть сдержаннее и умнее. Находясь среди змей вести себя нужно подобно змее. Спустя полчаса, как и говорила эльфийка, пришел Нотт. Гермиона сидела на кровати, ожидая его, а он, войдя в комнату, подошел к ней и окинул ее оценивающим взглядом. – А Трейси неплохо тебя подлатала. И даже на скуле еле заметная царапина, – сказал он, дотронувшись большим пальцем. – А как твоя? – сжав челюсти парировала Гермиона. Какой бы страх ни владел ею перед этим человеком, она не была сломлена, а желание и настрой сбежать лишь усилились. Он только оскалился и перевел руку к ее распущенным волосам на затылке. Ей хотелось отпрянуть, дернуться в сторону, так противен он ей был, но она сдержалась, терпя это легкое прикосновение. – Идем, – сказал он, и пошел вперед сам, дав знак, чтобы она следовала за ним. И Гермиона пошла, чуть приподняв платье, чтобы подол не волочился по полу. Они долго шли по коридорам, и Гермиона пыталась запоминать дорогу. Половину она точно запомнила, но потом коридор стал петлять и к великому расстройству девушки, она немного растерялась. Но вот они завернули за угол и остановились у одной из дверей, как тут же подоспела с другого конца коридора Пэнси Паркинсон и встала прямо перед Ноттом. Shameless - The Weeknd (cover) Она потянулась рукой к ручке, но Теодор легко скинул ее руку, немного оттолкнув. Он повернулся к Грейнджер и, открыв дверь, небрежно втолкнул ее в комнату, быстро закрыв за ней дверь. – Пусти, – Пэнси недовольно сжала пухлые губы, накрашенные яркой красной помадой. Она мельком проводила взглядом Гермиону, вспомнив, что Трейси рассказывала о ней, и посмотрела на Нотта. Ее дыхание было немного сбито, а грудь в глубоком вырезе призывно вздымалась. Блики от факелов причудливо плясали на лицах, стоявших в коридоре, освещая лишь одну сторону лица, а другую скрывая в тени. Из комнаты доносилась мелодичная музыка и приглушенные мужские голоса вперемешку с женским смехом. Пэнси явно не терпелось войти в комнату. Ее беспокоило, что Драко разозлился на нее и ушел. Беспокоясь и переживая, она стояла в нетерпении и лишь накалялась от того, что не может получить то, что ей сейчас было нужно. – А волшебное слово? – губы Нотта растянулись в загадочной ухмылке. Его твердая поза выражала уверенность и властность, а в глазах плясали бесы, явно свидетельствуя о том, что парень издевается над ней. – Ммм... дай подумать, – вскинув брови и приложив указательный палец к губе, ответила Пэнси. – Пошел к черту? – уже жестче сказала она, практически скрипя сквозь зубы. – Если тебе сложно даются слова, – проигнорировав ее выпад, Тео смерил Пэнс выразительным, оценивающим взглядом, пробирающим до голой кожи, – ты можешь по-другому попросить меня. – Он поднял руку и положил ей на талию, чуть сжав, плавно переходя на бедро и наклоняясь к девушке, сокращая сантиметры расстояния между ними так, что на вдохе она ощутила запах древесного, терпкого одеколона и тепло, исходящее от мужского тела. Девушка тут же скинула его руку и зло посмотрела на Нотта. – Что непонятного было во фразе "пошёл к черту", Нотт? – она высоко задрала голову и еле сдерживала раздражение. Обстановка накалялась: Паркинсон уже была на грани выплеснуть все раздражение на того, кто как Цербер стоял, не пуская ее в комнату. А, собственно, почему? Почему Драко никогда не пускал ее в эту чертову комнату, где парни трахали шлюх? – А в моей? Он снова поднял руку на талию девушки и скользнул взглядом по выразительному вырезу груди, опускаясь ниже. Паркинсон на секунду замерла, а затем с новой силой скинула его руки от себя и отступила на шаг с глухим, недовольным и разочарованным рыком. Тео поднял на нее взгляд, а в глазах его – желание. Потаённое, почти пугающее, тщательно скрываемое ото всех, но не от нее. Для нее. Да, единственная девушка, которую он действительно хотел и желал, как настоящую девушку, а не просто забаву, была Пэнси: такая утонченная, аристократичная, с кукольным личиком и чертовски колким характером. Все, что так нравилось Теодору в девушках. Но она, какого-то черта, была по уши влюблена в Драко. Сердце девушки застучало быстрее, она немного растерялась, хоть и не было его вожделение сюрпризом. Она, топнув ногой, резко развернулась и поспешила убраться оттуда, пока никто не увидел двусмысленности действий между ними. И стоял бы здесь кто-то другой, а не Нотт – она бы добилась своего и вошла в комнату. Но Нотту было опасно слишком открыто дерзить, ибо он мог выдать то, что навсегда отвернет Драко от нее. А этим она рисковать не могла. *** The Weeknd - Starboy (OFFICIAL INSTRUMENTAL) Гермиона вошла в комнату, услышав, как за спиной резко хлопнула дверь. Сначала обрадовавшись, что избавилась хоть ненадолго от общества Нотта, она обернулась и обомлела, раскрыв рот. Небольшая, но уютная комната, обставленная мягкой мебелью из серебристо-бордового бархата; левитирующие высоко под потолком свечи в середине, бросающие изысканные, красивые блики в сумраке; большой круглый стол, за которым вальяжно сидели пьяные мужчины, а на коленях некоторых – полуголые девушки. Все о чем-то разговаривали, смеялись, обстановка царила непринужденная и дружественная. И никого не смущали занимающиеся сексом парочки в дальних уголках помещения, от которых доносились явственные стоны удовольствия и характерные звуки сплетенных тел. О, Мерлин, она попала в притон. Вмиг бросило в жар и даже открытое, из легкой ткани платье, не могло спасти от нахлынувшей духоты. Она вдруг почувствовала себя такой же голой, как и остальные девушки в комнате – добыча среди охотников. Но не позволила себе выказать даже толику тех чувств, что испытала. Напомнив себе, что находится в стане врага, высоко подняла голову, расправила плечи и отыскала глазами стол, на котором стояли бутылки. Молясь про себя, чтобы там была обычная вода, она, тряхнув головой, уверенной походкой направилась в ту сторону. Драко сидел за столом почти напротив входной двери, а на коленях его – симпатичная полуголая девица, обнимавшая его за шею. Грудь ее была оголена, и Драко, смеясь над какой-то шуткой, подпаивал ее алкоголем прямо из бутылки, а та тихо посмеивалась, поддерживая общий настрой компании. Не услышав из-за играющей музыки, но внутренним чутьем ощутив движение у входа, он поднял взгляд от стола и улыбка сошла с его лица, он замер. Quite like - Her В сумраке дальней стены, где практически не было свеч, он увидел ее: невесомо грациозная фигура девушки, в длинном белом платье с открытыми острыми плечами, обворожительная и изящная, с длинными волнистыми волосами, окутывающими ее подобно плащу из темного шоколада. Драко, как зачарованный, забыл о чем шел разговор за столом и пропустил мимо шутку Блейза, любуясь ее походкой – прямой, со свободно развернутыми плечами, придававшей величавость ее невысокой хрупкой фигуре. Девушка подошла к столу и развернулась спиной, собрала волосы в жгут и оставила на спине, открывая взору плавную линию манящих бёдер, а выше – глубокий вырез струящегося платья, открывавший бархатистую кожу спины и ровную осанку. Лишь на правом плече виднелись белесые три полосы, явственно указывающие на давно зажившие шрамы. Несколько небрежно столкнув с себя девицу, Драко встал из-за стола, охваченный желанием узнать кто эта незнакомка. – Возьму еще огневиски, – бросил он в никуда, не отводя взгляда от очаровавшей его особы. Ее темные волосы в полумраке казались еще темнее. Белое, легкое как утренний туман платье, красиво оттеняло кожу, и Драко нестерпимо захотелось дотронуться до нее. Плавной походкой он стал приближаться к вожделенной девушке, она запрокинула голову, что-то выпивая, от чего ее пышные волосы распустились из жгута и пошли волной, и Драко на расстоянии двух метров почувствовал исходивший от нее цветочный аромат. Глубоко вдохнул, ощутив полной грудью желание, а ниже пояса – объяснимое вожделение обладать. Внезапно девушка, будто кожей почувствовав какое-то внимание, оборачивается и Драко натыкается на большие карие глаза, в которых отражается испуг с... воинственной смелостью. Той самой. Он резко останавливается, будто спотыкнувшись об ее взгляд, и лишь высшая степень его удивления позволила не выдать своих эмоций – он был обескуражен. Грейнджер.