Темное пророчество

1998 г. Темное, затхлое помещение было окутано мерзким смрадом обожженной плоти и резкого металлического запаха крови, а еще страданиями и страхом – словно сам воздух, которым дышали пленники и их мучители, был отравлен ядом боли. Тяжелое дыхание и протяжные стоны страдающих, в душе молящихся о смерти, окутывало темницу замка Лестренджей. Но умереть получалось лишь по счастливой случайности – опытные палачи высчитывали градус причиняемой боли с ювелирной точностью. Темницы располагались в самой высокой башне восточного крыла замка и представляли собой место, откуда был только один выход: по зачарованной винтовой лестнице вниз, которая находилась ровно в центре круглой башни, оставляя двухметровый зазор между темницами и ступеньками. Без окон, с зачарованными решетками и волшебной винтовой лестницей, что реагировала только на определенный круг Пожирателей, она являла собой склеп, в котором если пленники не умирали от пыток, то гнили заживо от голода и холода. Сложив руки за спиной, с надменным видом Драко поднимался по ступенькам зачарованной лестницы. Он уже не обращал внимания на стоны и крики боли пленников, из которых выбивали сведения не только Круциатусом, но и обычными маггловскими способами. Все здесь было привычно. Все это было привычно, потому что являлось неотъемлемой частью его жизни. Поднявшись к нужной темнице, он взмахнул палочкой, и лестница стала перемещаться в сторону, позволяя Пожирателю переступить узкий зазор пропасти. Дверь темницы была открыта. Переступив порог, Драко облокотился плечом на решетку и молча наблюдал, как палач с остервенением применяет Круциатус на пленнике. Тот скрючился на полу, изгибаясь в неестественной позе, заливаясь криками боли. На его руках были кованые цепи, сдерживающие магию, и крепились они к кольцам дальней стены. Длина была именно такая, чтобы пленник не смог подобраться к решетке и доставал максимум до середины помещения. Этот пленник был ценен. Он являлся не просто членом Ордена Феникса, он являлся членом Совета Ордена Феникса. На недавней стычке Пожирателям несказанно повезло – им удалось захватить несколько человек, обладающих информацией. И Драко рассчитывал ее получить, но смотря на монотонный Круциатус, он поморщился, осознавая, что эта пытка для пленника слишком проста. – Хватит, – повелительно приказал Малфой, отталкиваясь от решетки и доставая палочку. – Выйди, дальше я сам. Пожиратель опустил палочку, смиренно кивнул и вышел из темницы. Драко прищурился. Горевший у входа факел давал мало света, но придавал теплоты помещению, бросая блики на лица присутствующих. Взмахом руки Пожиратель потушил единственный источник света, и мрак поглотил темницу. Пленник, что лежал на боку, широко раскрыл глаза, пытаясь что-то увидеть, но после многочасовых пыток четкость зрения пропала, а сил, чтобы сосредоточиться не было. – Итак, – лениво протянул Драко, медленно обходя по кругу пленника. – Я мог бы дать тебе выбор, – продолжил он, вставая напротив лица Римуса Люпина, практически касаясь носками лакированных туфель его лица. – Но твоя позиция очевидна, и ты в выборе не нуждаешься. Римус Люпин находился в плену уже около недели, а из него так и не выбили никакой информации. Сначала его опоили сывороткой правды, но он так ничего и не рассказал, продолжая врать, что очень удивило Пожирателей. Как член совета он не мог не обладать информацией, и Драко был уверен – она просто слишком хорошо спрятана. Затем ежедневные круциатусы, которые скорее доведут его до сумасшествия, чем до признания. Поэтому здесь Драко – Пожиратель, обладающий выдающимися навыками легилименции. Его навыки способны были не только найти нужную информацию, но и создать пытку хуже Круциатуса. Опустившись на корточки, он сложил руки на коленях. Все лицо пленника было в сплошных синяках, словно одна сплошная гематома, и Драко брезгливо поморщился. Сейчас он чувствовал себя не высокородным чистокровным, а уборщиком мусора. Взмахнув палочкой, Драко произнес заклинание и пленника тут же подняло в воздух и припечатало к дальней стене с раскинутыми в разные стороны руками. – Что ж, сыграем по-другому, – сказал Драко, подойдя вплотную к пленнику. Чтобы проникнуть в запечатанные участки разума, необходимо ослабить волю противника. Пока он получал физическую боль – он держался. Но Драко знал, как заставить его страдать. Знал на своем опыте, что когда-то ломало его. Драко схватил Люпина за волосы на затылке, оттянув назад, заставляя запрокинуть голову, и прижал палочку к его виску. – Легилименс, – твердым, стальным голосом произнес Малфой. Точно такая же темница, но к стене прижата девушка, закованная в цепи. Ее одежда разорвана, оголяя грудь, а снизу задрана до пояса. Ее нежная кожа вся исполосована кровавыми порезами от кинжала и из них густым ручьем течет кровь. Ее фиолетовые волосы от грязи и пота стали коричневого цвета, на голове местами проглядывается плешь от вырванных клочьями волос. По ее лицу текут слезы вперемешку с кровью и грязью, а губы дрожат от нескончаемых криков, голос давно сорвался и тональность криков сильно скачет. – Нет, не надо! – кричала девушка, когда один из Пожирателей двинулся к ней. Его предвкушающая ухмылка заставляет сильнее сжиматься, но цепи не позволяют. Она полностью открыта и беззащитна. Пожиратель подошел к Тонкс, грубо задрал девушке ногу под коленной чашечкой и резко вошел в нее. – Круцио! – хриплым голосом говорит Пожиратель и девушка скрючивается в неистовых спазмах, дергается в конвульсиях, но больше не кричит, потому что спазм сковал горло тоже. Пожиратель насилует пленницу, упиваясь болью и страданиями в ее глазах. Хватает за горло, перекрывая кислород, заставляя ту беспомощно хватать ртом воздух, затем отстраняется, взмахивает палочкой и Тонкс безвольной куклой падает на пол. Пожиратель хватает ее за волосы и тащит по темнице вдоль стены, стирая нежную кожу на ногах и спине об острые углы каменной кладки пола. Девушка не кричит, она практически без сознания… – Нет! – закричал Римус. Он зажмурился, замотал головой, прогоняя видение, что показал ему Малфой. – Не может быть! – Может. Он знал, что может, но не мог в это верить. Было слишком больно смотреть, как издеваются и пытают его любимую, а он не может ничем помочь. Его глаза наполнились слезами безысходности. – Расскажи, где скрывается штаб Ордена Феникса, и я избавлю ее от того, что с ней сейчас происходит. Римус качает головой, отрицая и не веря в слова Пожирателя, и продолжает молчать. Словно безумец, он погрузился в свои раздумья, отвечая отказом своим мыслям. Драко схватил пленника за волосы и задрал его голову, смотря прямо в глаза. – Где штаб? – тихо, но угрожающе повторил Малфой и, взмахнув палочкой, заклинанием сломал Люпину все пальцы на правой руке. Тот громко заорал от неожиданной боли, но тут же стих, шипя сквозь зубы. – Пошел ты к черту. Пошли к черту все вы вместе с вашим Лордом, – слова ему давались тяжело, он скривился в демонстративном презрении и ненависти и зло посмотрел на Малфоя. Уголок верхней губы Драко дернулся, он прищурился, а затем его лицо снова приобрело непроницаемое выражение. – Что ж, так тому и быть, – ответил он и, надавив на щеки пленника, заставил того широко открыть рот, затем взмахнул палочкой, наставив ее на рот, и луч заклинания направился прямо в полость Римуса. Он громко и протяжно заорал, рот его наполнился густой массой тягучей крови, она полилась через край нижней губы, а вместе с ней вывалился следом кусок языка. – Он тебе больше не нужен. Малфой приставил палочку к виску Люпина и сам окунулся в его разум, находящийся в агонии боли. Проще всего было рыскать в таком слабом, занятом физическими страданиями, разуме. Драко нужна была информация о сыворотке правды. Почему Веритасерум не работал, ведь в способностях Снейпа невозможно было усомниться – зелье было сварено идеально. Большая светлая комната, посередине деревянный стол, вокруг люди, все они – участники Ордена. Практически всех Драко знал, либо хоть раз видел в лицо. В центре стола стоит маленький бутылек с прозрачной жидкостью, а рядом – большой графин с такой же прозрачной жидкостью. В маленькой наверняка Веритасерум, а в обычной что? Волшебник берет флакон с сывороткой правды, отмеряет палочкой мельчайшую каплю на весь графин, а затем разливает по половине стакана, и все выпивают. Вот оно что! – Ну хоть в чем-то ты оказался полезен, – недовольно произнес Драко. Нужно взять на заметку, почему сами Пожиратели не догадались попытаться выработать резистентность к Веритасерум? Эти предатели крови далеко не глупые. Хотя Малфой признавал это и раньше. Если бы они были глупы, то давно бы проиграли темному Лорду. Драко окинул взглядом жалкого пленника: тот захлебывался в собственной крови, страдая от нехватки кислорода и удушья, глаза его были неестественно широко раскрыты и выражали почти безумие, и Малфой с толикой горечи подумал о том, сколько еще сильных людей погибнет за свои идеалы. От его руки или нет, это уж не так важно. У каждого свой путь в этом жестоком мире. С этого, пожалуй, уже достаточно. – Авада Кедавра! *** – Рассказывай! Худой долговязый молодой парень стоял на лестнице, спускающейся в темницу, повсюду расположились главнокомандующие Ополчения и берберской стороны. Лица их были напряженные, у кого-то разгневанные, но от каждого исходила такая сила и властная энергия, что парень чувствовал себя маленьким и ничтожным. – Я, как обычно, пришел сменить Рея ровно к 5 утра, – начал парень, – встал как всегда за полчаса, только начало светать… – Ближе к делу, – нетерпеливо перебил его Грюм. – Да-да, конечно, – он сглотнул, желудок его скрутило от волнения. Столько внимательных взглядов высокопоставленных волшебников! – Я спустился сюда, вниз и по тому, что факел был потушен, уже насторожился, подозревая, что что-то может быть не так. Сначала мой взгляд упал на Рея, – он посмотрел на уже окоченевший труп ополченца. – Он лежал на полу с неестественно вывернутой головой, вот также, как и сейчас… – Мы сами это видим, без лишних подробностей! Что-то было еще? Что-то особенное, необычное, что ты мог заметить кроме трупа?! – взревел один из берберов. – Я… – он широко открыл глаза, не зная, что добавить. А что он мог добавить к тому, что, придя на свою смену в темницу, увидел лишь труп напарника и открытые двери? – Понятно, молодой человек, – звонко сказала Макгонагал, – если это все – вы можете идти. Парень облегченно глубоко вздохнул, почтенно кивнул и тут же поспешил ретироваться подальше от главнокомандующих. Он понимал, что произошло невероятное ЧП и что теперь будет – он даже не смел предполагать. Лишь радовался, что не ему это расхлебывать. – Его кто-то выпустил, – констатировал Грюм, – дверь невозможно открыть изнутри! – он всплеснул рукой в сторону железной двери. – Никто не мог пробраться в Мэнор, ты знаешь об этом, Аластор… – задумчиво ответила Макгонагал. – Значит, это кто-то из ваших, – перебил ее Бьёрн, проницательным взглядом осматривая троих главнокомандующих Ополчения по очереди. Несмотря на союз, он не сильно им доверял, предполагая, что Ополчение, в случае победы, захочет кинуть берберов и не обеспечить то, что было им обещано. – Как это понимать? – взъерошилась Макгонагал, высоко задрав подбородок. – Вы спасли стольких из плена, а додумались ли проверить на наличие Империуса как минимум? Миневра только набрала воздуха в грудь, чтобы ответить, как рукой ее остановил Кингсли и ответил: – Безусловно, мы проверили всех на наличие Империуса, и никто из них не находится под его влиянием, – они с Миневрой переглянулись понимающими взглядами, ведь оба понимали, что в их проверках всегда могла быть погрешность: сыворотка правды не работает на тех, кто выработал к ней резистентность, а уровень владения легилименцией оставляет желать лучшего. Ведь эта темная наука плохо давалась светлым волшебникам и в их рядах не было искусных легилиментов. Но говорить об этом таким союзникам, как берберы, было нельзя, потому что очевидная слабость может повлечь за собой дополнительную борьбу за главенствующую роль в борьбе с темной стороной. – В любом случае, кто-то из ваших виноват в том, что Малфою удалось сбежать! Кто ему мог помочь? Вам нужно опросить каждого из Ополчения, пытать, если будет таковая необходимость! – снова взревел первый бербер. – О каких пытках вы говорите, мистер Торгорн?! – ошарашено воскликнула Макгонагал, – если у вас считается нормальным подвергать пыткам своих же, то прошу заметить, что вы не на своей территории, чтобы диктовать свои условия расследования! Маленькие глаза бербера сузились еще сильнее и он злобно оскалился, но Бьёрн остановил его: – Торгорн. Кингсли переводил взгляд с Бьёрна на Торгорна, затем глубоко вздохнул, и, взмахнув палочкой, заколдовал свой голос и, произнеся заклинание мегафона, сказал: – Внимание, всем участникам Ополчения, подъем. Общий сбор в белом зале через 15 минут. Убрав палочку, он добавил: – Нужно обследовать место побега на наличие остатков магии, затем сообщить всем о побеге. Возможно, у кого-то есть сведения или может кто-то пропал вместе с пленником. – И допросить, – добавил Торгорн. – А с чего вы взяли, что это обязательно может быть кто-то из Ополчения? – надменно спросила Макгоногал. – Может, это предатель с вашей стороны? – О нет, мадам, – усмехнулся Бьёрн, – только не на счет Малфоя. Возможно, он еще не успел далеко убежать, нужно прочесать местность и найти его. – Вот и займитесь этим, а мы исследуем место побега, – ответила Макгонагал. Бьёрн коротко кивнул своим и направился вслед за ними вверх по лестнице, как вдруг остановился около Кингсли и сказал: – Если мы найдем Малфоя, то поступим с ним так, как считаем нужным мы. – Нет! Он нужен нам для допроса, – твердо отказал Кингсли. – Мы сами выбьем из него сведения. И если мы найдем вместе с ним предателя, то он также будет под нашей… юрисдикцией. Кингсли плотно сжал губы. Он не верил, что кто-то в их рядах мог оказаться предателем, но на войне могло быть всё и предатели не редкость. Он коротко кивнул и отвернулся от Бьёрна. Кингсли ожидал, что с берберами будет сложно, но то, что они так давят – уже становилось проблемой. Спустя 15 минут все главнокомандующие и члены Ополчения вместе с берберами собрались в белом зале. Все еще сонные, но взбудораженные неожиданным собранием ранним утром. Кингсли поднял руку вверх, призывая всех к тишине и, заколдовав голос, произнес: – Сегодня ночью сбежал Драко Малфой! По залу пробежался гул удивленных и испуганных голосов. Все начали переглядываться друг с другом, удивление, смешанное со страхом, отражалось на их лицах. Ведь, если он на свободе и ему-таки удалось сбежать из Мэнора, все в опасности. – Дверь темницы была открыта снаружи, и кто-то помог ему сбежать. Если кто-то из вас обладает сведениями, которые могут быть значимы – обо всем следует доложить любому из главнокомандующих, – Кингсли сделал паузу и продолжил, – после завтрака разделиться на отряды и прочесать местность и Мэнор. Возможно, он еще здесь. Все свободны! Джинни стояла в середине толпы рядом с Эрни. Она приложила руку ко рту и не веря покачала головой. – Ты думаешь, она с ним? – Она не могла… – тихо произнесла Джинни, – наверно, она под каким-то заклятием, пусть и не Империус. Я должна рассказать о Гермионе, ведь она наверняка в опасности! Джинни стала проталкиваться сквозь толпу, направляясь прямо к главнокомандующим. – Профессор Макгонагал! – позвала она. Женщина сразу обернулась, а вместе с ней и остальные, в том числе и главнокомандующие берберов. – Да, мисс Уизли, вам есть что сказать? – Да, профессор, это касается Гермионы, – девушка окинула неуверенным взглядом берберов, а затем снова посмотрела на Макгонагал. – Говорите, мисс, не томите. – Гермиона пропала. Я боюсь, она в опасности… Вместе с ней и моя палочка. – Гермиона? – переспросил Бьёрн. – Как давно? – спросила Макгонагал. – Не знаю, но я проснулась – ее уже не было. Бьёрн подошел ближе и посмотрел с высоты своего роста на рыжую девушку: – Ты говоришь о Гермионе Грейнджер? Рыжая нахмурилась, не понимая особенного интереса, проявленного бербером. – Да, мистер Бьёрн, именно о ней. Эта девушка была в плену Малфоя и… – Макгонагал была беспардонно перебита. – Наверняка эта девка и освободила Малфоя, – вставил Торгорн. – Еще ничего не доказано, мистер Торгорн. – В любом случае, если мы найдем ее, – сказал Бьёрн, – то ее дальнейшая судьба будет в наших руках. – Что?! – воскликнула Макгонагал. – Об этом не может быть и речи, мистер Бьёрн! Мисс Грейнджер – ценный член Ополчения и возможно она просто в опасности! – Это мы узнаем, только когда поймаем их обоих. – Еще ничего неизвестно, чтобы делать поспешные выводы! – горячо ответила Макгонагал. Берберы ее все больше напрягали. С ними было сложно договориться, они давили силой и неистово упрямым настроем. Несгибаемы и непреклонны. – Мы должны будем опросить их, узнать, что произошло и… – Судьбу Малфоя решаем мы, а если Гермиона помогла ему сбежать, то она, как соучастница, также останется в наших руках, – не терпящим возражения тоном ответил Бьёрн, заставив Макгонагал умолкнуть. – Торгорн! Собрать отряды, прочесать местность. Мистер Кингсли, займитесь прочесыванием замка. Не поворачиваясь к Макгонагал, Бьёрн широким шагом направился на выход из замка. Значит, Гермиона пропала вместе с Малфоем… Не столь важно, помогала она ему добровольно или находится под его влиянием, поймать Гермиону теперь его личная задача. Пусть она не оценила традиций его племени при их первом знакомстве – он заставит ее изменить мнение как минимум о нем самом, Бьёрне – одному из генералов племени берберов. Он почувствовал прилив будоражащего предвкушения и с воодушевлением сделав кувырок в воздухе превратился в крупного, мощного медведя. *** Что она натворила? Осознание, словно объемная всепоглощающая сфера, надвигалось на Гермиону в процессе аппарации. Она освободила убийцу, Пожирателя смерти – нет, предводителя отряда Пожирателей смерти – из темницы, ведомая собственным чувством долга, логически никак не обоснованным! Гермиона сжала губы, качая головой ужасающим мыслям, которые топили ее в чувстве вины. Перед глазами стоял труп охранника с вывернутой в обратную сторону головой. Он, не успев выйти из клетки, сразу же убил человека, хоть и обещал этого не делать. Как она вообще могла ему поверить? Смерть того парня теперь на ее совести... как с этим жить? Почему она вообще решила, что он спокойно уйдет? Гермиона чувствовала, как колющее чувство начало подниматься из груди, с каждой безнадежной мыслью становясь все более осязаемым и превращаясь в камень с острыми краями. Грудь саднило и на психику надвигался шок. Нельзя было его выпускать, чувство долга, которое он ловко вызвал в ней, напомнив о собственном спасении не единожды, оказалось мнимым. Он – умелый манипулятор. Ведь он спасал ее жизнь не из желания сделать добро, а в своих корыстных целях, и еще посмел требовать возврат долга как услуга за услугу... какая же она дура! Разве можно было так полагаться на честность и благородство того, кто все делает только из выгоды?! В голове тут же всплыл случай в церкви, когда Малфой спас ее и... ничего не потребовал взамен. Но она отмахнула это воспоминание, списав на случайность, ведь отрицательных моментов было в разы больше. Да на что она вообще надеялась? Что он просто убежит из Мэнора? Да разве было что-то просто с Малфоем? А его слова, что она спустилась в темницу не из чувства долга, а из чувств… Каких? Гермиона ощутила прилив жара к щекам, вспомнив его дерзкие слова, что она спустилась ради поцелуя. Что за вздор! Зачем он так говорит? Снова манипулирует. Ему нельзя верить. Портал телепортировал их в темное, укутанное в полный мрак, помещение. Гермиона почувствовала лишь твердость под ногами и затхлый запах застоявшейся пыли. Драко тут же убрал руки от ее тела и куда-то бесшумно исчез, отчего Гермионе стало противоречиво легче и тяжелее. Легче, что этот самый убийца ее спокойствия исчез, но тяжелее от осознания того, что она ни черта не видела и ей страшно. Где она, что с ней будет, что теперь с ней сделает Малфой? Набрав воздуха в легкие, Гермиона позвала: – Малфой! – она порадовалась, услышав свой голос твердым, и стала оглядываться по кругу в поисках ее похитителя. Она переживала, что он оставил ее в темнице, а сам сбежал, но запах был сухой, как будто они находились в каком-то доме, и совершенно не ощущалась сырость, присущая помещениям в подвалах. Вдруг яркая вспышка света возникла в дальнем углу помещения и Гермиона тут же обернулась, увидев Малфоя. Из сундука, над которым склонился Драко, лился яркий свет. Грейнджер зажмурилась, но тут же открыла глаза и увидела, что он достал какой-то прозрачный пакет с темно-красной, почти черной жидкостью. – Что это? – она нахмурилась и тут же подошла к нему, и не успела заглянуть в сундук, как Драко его захлопнул, но холод, исходивший изнутри она успела почувствовать. Не сундук – холодильник. – Сама догадайся, – ответил Драко и Гермиона лишь услышала как с пакета сняли пломбу и дальнейшее его шуршание. – Кровь. Спустя несколько секунд, в течение которых слышались глотательные звуки, он ответил: – Твои соплеменники-ублюдки морили меня голодом несколько дней, принося на десерт только круциатус по нескольку часов, – его голос отдавал злостной хрипотцой, будто в нем снова возникла всепоглощающая ненависть к противоборствующей стороне. – Естественно я голоден и слаб. Моя магия до сих пор не вернулась, сколько времени я пробыл у вас? – Шесть дней, – кротко ответила Грейнджер, сглотнув. Она хотела бы дерзко сказать, что никто не стал бы кормить кровью вампира, но осеклась. Гермиона нахмурилась и поджала губы, пытаясь подавить рвущееся сострадание к нему, но ничего не могла с собой поделать. – Шесть дней… – протянул Драко, допивая кровь из пакета, а затем бросил пустой пакет в угол и открыл холодильник за еще одним. – Хотел бы сказать, что я зол, но уже нет, – Гермиона услышала легкую ухмылку в его голосе. – Ты и впрямь меня порадовала. Гермиона застыла от его слов и закусила губу. Она совершенно не хотела его радовать! Она отвернула голову в сторону, радуясь, что в комнате темно и ее лица не видно. Она испытывала противоречивые чувства к Малфою: сострадание, что его пытали почти неделю, смущение за слова, в которых сквозила особая интонация, выражая их особые, странные отношения, и злость – что он соврал, не сдержав слово. Она ощутила прикосновение руки к своей щеке. Поглаживающее, ласкающее... и тут же дернулась, сделав шаг назад: – Почему ты убил охранника?! Ты же обещал не убивать, если я наложу на себя Силенцио! – Эта сволочь чаще всех применяла на мне Круциатус, неужели ты думала, что я оставлю это безнаказанным? – его голос снова приобрел стальные нотки с привкусом надменности. – Ради тебя я убил его быстро. Была бы моя воля, я бы распорол ему брюхо, чтобы подыхал в собственной луже крови медленно и мучительно, пытаясь собрать свои кишки обратно. Гермионе вдруг серьезно поплохело. Конечно, она прекрасно знала, что такое месть, и сама боролась не только за всеобщую победу светлой стороны, но и во имя собственной мести за потерянных близких. Но как принять, что твой же соплеменник погиб из-за тебя? Она почувствовала подкатывающую к горлу тошноту, а запах донорской крови из пакета добавлял ощущение дезориентации. Холодильник снова открылся и Драко достал оттуда еще пакет, мельком бросив на девушку взгляд. – Ты ужасен, – тихо прошептала Гермиона. – Что я натворила, освободив тебя... – она приложила руку ко рту, и не верящим взглядом продолжала смотреть в сторону Драко. – Это я виновата в его смерти, – прошептала она скорее себе, чем ему. Мерлин! Как теперь жить с этим?! У нее вырвался рваный всхлип, и она почувствовала осязаемый комок подступающий к горлу, все ярче и сильнее у нее вырвался второй всхлип, и она поняла, что больше не в состоянии контролировать собственные эмоции. Чувство вины поглотило ее и даже то, что будет теперь с ней было ничуть не важно. Она освободила монстра и по ее вине умер человек. И наверняка не последний. – Грейнджер? – вопросительно протянул Драко, задрав бровь. Он недоуменно смотрел за ее неконтролируемыми рваными всхлипами и понял, что ее накрывает. Он тут же бросил пакет на крышку холодильника и двинулся к ней. – Грейнджер, не поверю, что та, кто в угоду мести размозжил Пожирателю череп, не понимает причины, по которой я убил того, кто кормил меня Круциатусом, – он дотронулся до ее плеча, но она дернулась, сбросив с себя его руку. – Не трогай меня! – взвизгнула Гермиона и это было зря – плотину эмоций прорвало. Она забилась в истерике, крича и отступая назад. Комната была практически пуста, поэтому пятясь назад прижалась спиной к стене, продолжая кричать. – Ты ужасен! Ты – кошмар во плоти! Как я могла поверить, что ты правильно оценишь мой поступок! Она надрывно кричала, срываясь на писк, плохо придавая значения фразам, вырывающимся из ее рта, но Драко слышал другой подтекст. Он ведь оценил ее поступок правильно, а вот она не может себе признаться… Он подошел к ней и протянул руку к лицу, но она тут же ее отбросила в сторону, продолжая размахивать руками. Чувство вины и безысходности накрыло ее с головой, затмевая инстинкт самосохранения, ведь перед ней стоял сильный мужчина, вампир, способный на самые страшные и гнусные поступки. Гермиона вдруг почувствовала, как руки, которыми она отмахивалась, беспорядочно попадая по лицу и телу Драко, вдруг сжали на запястьях и придавили к стене над головой. Металлическое дыхание обожгло щеку девушки, а злой шепот опалил ухо: – Я однажды сказал, что не насилую женщин, но только если хочу от них секса. А если я захочу тебя наказать, то сделаю с тобой все, что мне придет в голову, – затем он прикусил мочку ее уха, оттягивая так, чтобы стало больно, а потом зализал укушенное место, оставляя следы донорской крови с языка. Она застыла в немом удивлении. Драко заставил ее рассудок вернуться, но лишь за тем, чтобы она прочувствовала каждое сказанное слово и действие на себе, и истерию сменил страх. Гермиона задрожала в его руках, ее стала бить мелкая дрожь, а дыхание сбилось в прерывистое и рваное. Теперь, когда он привлек ее внимание, Драко стал говорить размеренным тоном, чеканя каждое слово: – Твои ополченцы, Гермиона, такие же Пожиратели Смерти, только под другим названием. Ты же не веришь, что будь они по-настоящему благородными, применяли бы Круциатус для развлечения. Он не спрашивал, он утверждал. Откуда он узнал ее мысли? Ведь именно это сомнение и колебание веры побудило Грейнджер спуститься в темницы... – Если ты действительно хочешь положить конец этой войне, что ж, – он сделал паузу, глубоко вдохнув запах ее волос, – я дам тебе такой шанс. Гермиона почувствовала, как давление на руки пропало. Она опустила руки вдоль тела, продолжая прерывисто дышать, а сквозь эмоции до ее разума стал доходить смысл его слов. – Что… Что ты имеешь в виду? Какой шанс? – переспросила она. – Как только моя магия вернется ко мне, я покажу тебе. А пока что, – он замолчал и вдруг комнату озарил яркий свет люстры, отчего Гермионе пришлось зажмуриться, – располагайся и чувствуй себя почти как дома. Гермиона огляделась: это была небольшая комната-холл, с правой стороны находилась лестница, ведущая на второй этаж, прямо – кухня с гостиной, а слева – еще комната. Дом был небольшой, но достаточно уютный. Проблема была лишь в окнах и двери: они были по-маггловски заколочены досками снаружи. – Что это за место? – Убежище, Грейнджер, – ответил Драко, упершись спиной на перила лестницы и сложив руки на груди. – Предполагая, что однажды мне понадобится резко исчезнуть из мира магов, я подстраховался. Это заброшенный дом в маггловском районе Лондона. Снаружи он выглядит старым и ветхим. Здесь есть все необходимое для меня, – он провел рукой, указывая на большой холодильник с донорской кровью. Гермиона удивленно оглядывалась. Малфой полон сюрпризов. Оказывается, она ничего о нем не знает. – И в каких случаях тебе могло такое понадобиться? – отзеркалив его позу, Гермиона сложила руки на груди, но состояние у нее было опустошенное, она с трудом отвлеклась от накрывших ее эмоций, но открывшиеся подробности секретов Малфоя заставляли собраться. – А об этом я тебе расскажу, когда вернется магия. Вернее покажу, потому что словам я бы не поверил сам, – он оттолкнулся от перил и, подхватив рюкзак, стал подниматься наверх, – на втором этаже две спальни и ванная комната. Моя слева. Он скрылся за поворотом лестницы, а Гермиона осталась стоять одна в холле маггловского дома. Кем она теперь здесь была? Он ясно дал понять, что может сделать с ней все, что захочет, и ее передернуло от осознания, что она целиком в его власти. Но даже если он решит что-то с ней сделать, так просто она ему не сдастся! Но, с другой стороны, он лишь угрожал. Что он имел ввиду, говоря о шансе положить конец войне? Неужели он тоже… Этого хочет? Ей не верилось. Как такое могло быть, что верный последователь Лорда… Предатель? И он все еще не причинил ей вреда. Она должна узнать, что скрывает Малфой, а потом она примет решение, как вести себя дальше и что делать. Возможно, это на самом деле ее шанс. Ведь ее никто не обязывает играть по правилам Малфоя, она будет вести свою игру. *** Идти. Высокий дуб с раскидистой кроной и широким стволом, ей обязательно нужно туда попасть. Это дерево настолько четко вырисовывается в голове Ханны, что она, подгоняемая острым чувством необходимости, срывается с кровати, накидывает мантию и бежит по замку к выходу. Весь замок еще спит, кроме охранников, поэтому она старается идти незаметно, проскальзывая по стеночке. Голос в голове придает ей уверенности, смелости и ловкости. Она умудряется пройти охранников и стремительно бежит по территории Мэнора к тому дереву. Оно далеко, но ей нужно туда бежать, нет ничего важнее в жизни, чем достигнуть этого места. Это ее долг, обязанность, цель. Ханна бежит, взгляд ее устремлен вперед и наконец губы расплываются в улыбке, когда она понимает, что на горизонте маячит то-самое-дерево. Она приближается к нему и вдруг видит знакомую темную макушку в черной мантии. Губы ее палача словно крадут ее собственную улыбку и вот его рот растянулся в кривой усмешке, а ее – пропала словно и не было. Но Ханна не может ничего с собой поделать – она идет к дереву, к месту, в которое ее вело внутреннее чувство необходимости. – Здравствуй, дорогая, – лениво приветствовал ее Нотт, протягивая руку к лицу Ханны. Губы девушки вдруг затряслись, когда она поняла, что оказалась в ловушке. Она опустила глаза, смаргивая накатившие слезы. Что он с ней сделал? Почему она пришла? Его голос в голове... Нотт погладил щеку девушки и спустился к горлу, открывая мантию, дотрагиваясь до собственной метки. Его глаза зажглись маниакальным блеском и он воодушевленно произнес: – Я знал, что она так должна работать, но, признаюсь, даже сам удивлен, насколько точно и… прекрасно. Тео не просто так ставил метку на рабынях – эта метка была заколдована его собственным заклятием, в которое он вложил свое главное желание: ментальное подчинение и блокировка любых поползновений в воспоминания его рабынь, связанных с ним лично. И видел метку лишь тот, кто знал о ней. Отвлекшись от собственного произведения, Нотт перевел руку на горло девушки и чуть сжал, припечатав ее к дереву. – Ну что, дорогая, интересного мне расскажешь? – Я не смогла узнать много, потому что основные планы держатся в строжайшем секрете и обычным рядовым не рассказывают… – начала Ханна, но рука Тео сильнее сдавила ее горло, она осеклась и захрипела. Он наклонился к ней ближе, сгибая локоть и тихим, пугающе спокойным, голосом произнес: – Ты, похоже, забыла, что я могу с тобой сделать, – он красноречиво потер большим пальцем шрам на горле Ханны, напоминая об ужасах плена в руках Тео, – мне нужна нормальная информация! – Я расскажу… все… что знаю… – прохрипела Ханна и почувствовала, как рука немного ослабла. – Ополчение и берберы постоянно грызутся между собой, они не могут прийти к решению, кто главный. – Хм… Это хорошо. Что о планах? – Я краем уха слышала, что собираются каким-то образом направить силы на поиск замка Лестренджей, но из-за нехватки отрядов сейчас, когда ищут Малфоя с Грейнджер, эти планы отложили… – Что?! – недовольно скривился Тео, – в смысле ищут Малфоя и Грейнджер? – Малфой сбежал, говорят, Грейнджер ему помогла, – Ханна поджала губы, боясь каждого произнесенного своего слова. Но если она не будет говорить, ей грозит кое-что намного хуже. – После того, как у него нашли две палочки, работающие на полную мощность, его пытали круциатусом почти неделю, и я слышала в столовой, как Грейнджер возмущалась о его пытках. Поэтому, вероятнее всего, она правда ему помогла, – с каждым словом ее голос становился тише, она видела, как лицо Тео багровеет, то ли это от поднимающегося солнца, то ли от гнева и недоумения, испытываемого парнем, – берберы теперь охотятся на Грейнджер с таким же остервенением, как и на Малфоя. – Две палочки… – он неосознанно сильно сжал горло девушки, поглощенный своими эмоциями. Невероятно! Этот ублюдок использовал две палочки! Нотт так и знал, что было что-то темное и неладное в этом всегда-во-всем-лучшем Малфое. Если Тео донесет эти сведения до Лорда, то Драко не поможет даже то, что он сбежал из темницы. Тео почувствовал прилив возбуждающего восторга от полученной информации, его глаза загорелись от бушующего роя мыслей и идей, возникших в голове. Он почувствовал отвлекающие от размышлений девичьи пальцы на своем запястье, сжимающем ее горло, и увидел, как она пыталась ослабить хватку. Тео убрал руку, и девушка скатилась вдоль дерева, осев на землю, хватаясь за горло. – Возвращайся и продолжай. Я вызову, когда понадобишься, – коротко сказал он и аппарировал, оставив девушку давиться немыми слезами и паническим страхом. Появившись аккурат на территории замка Волдеморта, Нотт быстрым шагом направился прямо ко входу, на аудиенцию к темному Лорду.