Темное пророчество

За дверью раздался громкий звук пререкающихся голосов и топот шагов. Теодор Нотт, с трудом разлепив глаза, скривился в недовольстве и потер их пальцами. — Что за нарглы, мать вашу… — раздраженно пробормотал парень, откидывая одеяло и поднимаясь. Он хотел уже подойти к двери, резко распахнуть ее и наорать на тех, кто мешал ему спать после очередной ночи пьянства, но замер прямо посреди комнаты. — Открывай! Приказом Лорда Малфоя! — послышался голос снаружи, и Тео моментально проснулся. Его бросило в жар, а сердце заколотилось с удвоенной силой. Стучали не в его дверь, но очевидно, что доберутся до него тоже. Тео быстро подскочил к двери и приложился ухом к ней. — Что происходит? — недовольно спросил другой гость постоялого двора. — Проверка регистрации палочек. — Но я чистокровный! — Назовите ваше имя… Теодора словно ушатом по голове ударило. Он лихорадочно стал натягивать брюки, рубашку, застегивая абы как, накинул пиджак и, схватив палочку, полез в окно. Нужно было срочно валить отсюда, иначе он рискует быть пойманным. А если Малфой узнает, что он жив — ему точно конец. И конец его не будет быстрым. Адреналин в крови разбудил в нем дремлющий инстинкт самосохранения, и он, с легкостью перепрыгнув через раму, аккуратно приземлился на землю с помощью магии. Оглядевшись и пригнувшись, он наложил на себя маскирующие чары и рванул куда глаза глядят, пытаясь затеряться среди прохожих. Где-то на задворках сознания он отметил, что на улице уже сильно похолодало, а он слишком легко одет. Сколько он не выходил из комнаты? Проходя мимо витрин, Теодор мельком взглянул на себя в стекло. Отражение ужаснуло его. На него смотрел не некогда красивый темноволосый молодой человек, а помятый, опухший оборванец. Теодор застыл перед собственным отражением. Он протянул руку к своему лицу и провел ладонью по щеке, словно не веря в то, что это он. Сколько он пил? Сколько не мылся? Как долго он пребывал в собственной депрессии, совершенно потеряв себя в беспробудном пьянстве? Ему вдруг стало мерзко от самого себя. Он никогда не позволял себе выглядеть так отвратительно. Его мысли вернулись в гостиницу, куда пришли приспешники нового Лорда с проверкой постояльцев. Малфой кого-то ищет или это просто рядовая проверка? Могло быть все, что угодно. Тео засунул руки в карманы, вывернув их пустыми наизнанку. Он пропил все, что у него оставалось, до последнего кната. На что он жил последние дни в гостинице? Ах да, Империус… Ему нужно валить из страны. Теодор развернулся и, опустив голову, зашагал по полупустой улице района. Ранним утром прохожих было немного, но те, кто проходил мимо обращали внимание на оборванца. Из-за своего высокого роста и дорогого, но порванного костюма он не мог затеряться, поэтому зашел в первый попавшийся магазин одежды. С помощью ставшего уже привычным Империуса он выбрал новую одежду, менее вызывающую, и черную мантию с капюшоном. Куда ему теперь идти? Что делать? Парень шел вдоль дороги, по которой сновали вечно спешащие куда-то волшебники и волшебницы. Безучастным взглядом он провожал силуэты незнакомых людей, остро ощущая свою потерянность в мире. Теодор спрятался за одним из больших деревьев и закатал рукав левого предплечья. Темная метка молчала. Волдеморт действительно пал… Словно вновь проживая события последней битвы, словно не веря в произошедшее, он себя сейчас убедил в том, что все так оно и есть, и это, к сожалению, не сон. Не самый страшный кошмар в его жизни. Разочарованно, устало откинув голову на ствол дерева, Тео закрыл глаза. Перед глазами возникла Пэнси, сначала улыбающаяся, милая, а затем ее безжизненное тело в луже бордовой крови. И всепоглощающая злость, жгучая ненависть вновь стала подниматься в глубине его существа. Всему виной Малфой… Как он ненавидел его! Но странно, огонь этой ненависти вспыхнул с такой силой вновь, что она придала ему желание… Жить? Протяжно застонав, Нотт скривился в гримасе неприязни. У Малфоя все, у Тео — ничего… Нет ни дома, ни любимой женщины, ни богатства… Внезапная мысль, посетившая его разум, словно лампочка загорелась в голове. Как давно он не посещал ячейку Ноттов в Гринготтсе? Конечно, маловероятно, что там его ждут несметные богатства. Но вдруг там что-то осталось и что-то есть? Ему сейчас все будет на руку. Воодушевившись, Тео взмахнул палочкой и аппарировал в Косой Переулок, радуясь тому, что гоблины во все времена оставались и остаются нейтральной расой, не присягая на верность никому и ничему, кроме богатства. *** Драко склонил голову над омутом памяти, и серебряная нить закружилась в водовороте, утаскивая парня за собой в воспоминания. Ощущения падения и невесомости охватило его, а спустя несколько мгновений он оказался в подвальном помещении какого-то неизвестного ему замка. Каменные стены освещались тусклым светом настенных факелов. Кое-где слышалось шуршание мелких обитателей этого подвала, писк и скрежет в уголках стен, но Драко лишь мельком оглядел обстановку, полностью сосредоточившись на присутствующих. Вокруг длинного деревянного стола, повидавшего виды, явно с десятилетней, а то и вековой историей, стоят несколько человек в темных мантиях, в числе которых его родители, Снейп и Нотт-старший. На поверхности стола разбросаны различные пергаментные свитки, зелья, артефакты. Мрачность помещения для Драко была не нова — вся его жизнь прошла в древних замках, а тайные собрания всегда проходили в подобных подвалах, где стены не пропускали ни звука, а отсутствие окон гарантировало конфиденциальность. Малфой напрягся. Перед его глазами спиной к нему словно во плоти стоял сам Люциус Малфой. И хоть Драко понимает, что отец давно мертв, омут памяти воссоздавал настолько реалистичные картины, что где-то глубоко в груди сердце его невольно сжимается в ком. Люциус был именно таким, каким помнит его Драко: горделивая осанка, длинные, идеально прямые белые волосы, спадающие белоснежным шлейфом вдоль ровной спины. Он узнает его из миллиона прохожих. Люциус был примером подражания для своего сына, и его позорная кончина была поистине чудовищной катастрофой для почитавшего своего отца Драко. На лице парня в нервном напряжении дернулись желваки. Казалось, даже сердце его замедлило ритм, позволяя быть в стопроцентном внимании. Драко тут же обходит стол и встает рядом с отцом, вглядевшись в его лицо, которое кажется таким живым, пусть и без единой эмоции на лице. В этом был весь Люциус Малфой. Рядом с ним стоит мать, такая же напряженная и сосредоточенная. Проглотив ком в горле, Драко обращает внимание на того, к кому обращены все взгляды присутствующих — Северуса Снейпа. -…у меня есть предположения, что чаша и диадема находятся в Хогвартсе, — кивнул Северус, кому-то отвечая. — Хорошо, допустим, они там. Обыщем замок вдоль и поперек, но как их уничтожить? — с жаром спросил Нотт-старший. — Тише, Кассиус, — холодно сказал Люциус, — позволь Северусу закончить. Бывший зельевар перевел взгляд с Люциуса на Кассиуса Нотта и, взяв один из пергаментов, который представлял из себя явно очень древнюю реликвию, сказал: — В этом свитке по темной магии сказано, что крестражи возможно уничтожить лишь двумя способами: это чистейшая квинтэссенция белой магии и чистейшая квинтэссенция темной магии. — А, ну теперь все понятно, — саркастично выдал Нотт-старший, сложив руки на груди, за что Снейп смерил его надменным взглядом. — Так вот, Дамблдор уничтожил один из крестражей мечом Гриффиндора, но поскольку никто из нас не обладает задатками чистейшей белой магии, — Снейп сделал паузу, обведя присутствующих взглядом, — а Дамблдор мертв, как и Поттер, у нас остается надежда только на квинтэссенцию темной магии. — У тебя есть предположения, что это может быть, Северус? — взволнованно впервые подала голос Нарцисса. — Гарри Поттер уничтожил дневник Тома Риддла ядом василиска — чудовища, что было сокрыто в Тайной комнате. Но, к сожалению, у нас больше нет доступа к ней, чтобы даже провести исследования на предмет наличия остатков этого яда. Темный Лорд заблокировал ее на Парселтанге. По комнате прошелся тихий, но тяжелый вздох разочарования. — Но я уже веду исследования, какой яд может иметь схожее действие. — Прекрасно, Северус. Тогда нам остается пока разыскать остальные крестражи. К тому времени, я надеюсь, у тебя уже будет результат, — сказал Малфой-старший. — Нет, Люциус, сначала необходимо уничтожить нынешнюю оболочку Темного Лорда, — покачал головой Снейп. — Что? — изогнул в удивлении бровь Люциус. — Твои поиски яда могут продолжаться бесконечно долго, а за это время мы все перемрем как мухи. Каждый день кто-то из нас умирает по прихоти Темного Лорда. Мы не можем ждать. У нас ограничено время, и ты, как никто другой это понимаешь. — Главное, что мы действительно не можем себе позволить — это спешить, иначе потерянных голов будет в разы больше. А то и все присутствующие. Темный Лорд чувствует свои крестражи, Люциус. И вы попадетесь быстрее, чем успеете найти их. Вспомни, недавно Темный Лорд словно с цепи сорвался! Дамблдор нашел медальон… — Где он сейчас, Северус? — спросила Нарцисса. — В надежном месте. — У тебя? — Я спрятал его до момента, пока не найдем способ уничтожить крестражи. И я все-таки придерживаюсь того, что крестражи необходимо уничтожать только после того, как будет свергнут Темный Лорд… Неожиданно картинка воспоминания стала смазываться перед взором Драко. Он настолько погрузился в это воспоминание, что совсем забыл о том, что отрезок времени, сохраненный во флаконе, ограничен. Мир закрутился перед глазами Драко, и он вновь оказался в кабинете Северуса Снейпа. Он схватился за край стола, пытаясь прийти в себя от увиденного. Значит, они все вместе пытались свергнуть Лорда. Мать и отец… Почему никто ему ничего не рассказал? Почему Нарцисса бросила его на два года? На самые сложные два года в его жизни? Когда он так нуждался в ее поддержке… И что произошло на самом деле и почему казнили отца? Драко часто прокручивал у себя в голове слова Лорда о том, что Люциус подвел его дважды. Он знал о первом отцовском провале, но понятия не имел о втором. Драко, увлеченный этими мыслями, потянулся ко второму флакону и достал оттуда очередную серебряную нить. Окунувшись в омут памяти, спустя несколько мгновений, к удивлению Драко, он оказался в том же месте, где находился в реальности — в кабинете Северуса Снейпа. Перед ним вновь стоял его отец и напротив — крестный. Драко огляделся и понял, что они были наедине. Это была не тайная встреча, а встреча двух друзей. Драко перевел взгляд на стоявшего напротив Северуса, на лице которого было явно выраженное удивление, что встречалось крайне редко. Озабоченно нахмурившись, Драко подошел ближе к мужчинам и увидел, что Люциус держал в руке небольшую сферу голубоватого цвета. Внутри у Драко все затрепетало, когда он понял, что это то самое пророчество. Волнительно переводя взгляд с отца на крестного, он ждал. — Ты совершил огромную ошибку, Люциус, — покачал головой Снейп. — Любой, кто прикоснется к чужому пророчеству, будет проклят! — Будь у тебя сын, ты поступил бы также. — Ты должен был найти и схватить Поттера, а не искать пророчества о себе или о ком-то еще. Тем более, о ком-то еще, — выделил Снейп и, сцепив руки за спиной, отвернулся к окну. Люциус надменно приподнял подбородок и чуть сжал сферу в руке. — Настали темные времена, Северус. И я исключительно верно поступил, позаботившись о сохранности данного пророчества. Оно… Весьма занятное. Северус несколько долгих секунд молчал, а затем обернулся и холодно ответил: — Настолько, что ты готов пожертвовать жизнью? — Это еще не доказано, — дернув в сторону головой, словно отмахнувшись, сказал Малфой-старший. — Пророчество я забрал уже давно, и все еще чувствую себя прекрасно. Так что, возможно, это лишь сказки для слишком мнительных. — К твоему сведению, Люциус, проклятия могут проявляться совершенно в неожиданной форме. Вовсе не обязательно ты должен об этом знать, — он сделал паузу, — к примеру, от тебя может просто отвернуться удача. Люциус коротко хмыкнул и криво ухмыльнулся: — Удача эфемерна и переоценена. — Скажи это изобретателю Феликс Фелицис. — Все это лирика, Северус, — с ноткой раздражения в голосе отозвался Люциус, — Послушай пророчество, — он пристально посмотрел Снейпу в глаза, — я хочу, чтобы он был готов к тому, что ему предстоит пережить. На этих словах Драко широко раскрыл глаза в удивлении воззрившись на отца. Люциус дотронулся волшебной палочкой до светящейся сферы, и она озарила приятным голубоватым светом комнату, а вслед за светом в воздухе появился текст пророчества, который читал глубокий, низкий мужской голос: Рожденный верными соратниками Темного Лорда, воспитанный его приближенным, обретет он силу, способную уничтожить Темного Лорда. Тьма одарит силой его, но и разрушит его. Поглотит тьма душу его, и повергнет он мир в пучину страха и отчаяния. Спасение свое найдет он в том, что так презирает. И лишь когда истинный свет потухнет во мраке тьмы — из тьмы же родится спаситель света. — Ты понимаешь, Северус? — пытаясь сдержать рвущееся волнение произнес Люциус. — Драко предстоит это сделать! Не нам, а Драко. Я хотел его уберечь… Но не вижу другого выхода. — Не может быть… — ошарашенно произнес Снейп и тут же подошел к Малфою-старшему. Драко замер, не менее ошеломленный, чем его крестный, услышав полный текст пророчества. Он удивленно смотрел на светящуюся сферу, не в силах отвести взгляд от того, что, буквально, было его судьбой. Тяжелой, полной тягостей, противоречий и, возможно, летального исхода. Он знал от крестного лишь последнюю часть пророчества. Парень перевел взгляд на Северуса. Снейп шумно вздохнул, на мгновение прикрыв глаза. Затем его брови сошлись на переносице, создавая глубокую складку. Он сложил руки на груди и опустил голову, в задумчивости уставившись в пол. Люциус положил сферу на край стола, а сам присел на стоявший рядом диван. — О какой Тьме речь? Темная магия? — вдруг задал вопрос Северус. — Несмотря на домашнее усиленное обучение Драко еще слишком молод и слаб, чтобы сражаться с таким выдающимся волшебником как Темный Лорд, а крестражи… — Я тоже долго думал об этом, Северус, — кивнул Люциус. — Поверь, все это время… Я не хотел никому говорить, но другого выхода не вижу, — он на секунду поджал губы, собираясь с мыслями, и продолжил, — Северус, ты ищешь яды, способные уничтожить крестражи Темного Лорда. И, кажется, я знаю, кто может помочь. Снейп вопросительно изогнул бровь, взглядом предлагая продолжать. — Как ты знаешь, родословная Малфоев берет начало с далеких веков, и в нашем роду был… Вампир. О нем нет информации в общедоступной родословной книге, но есть его дневники. Его звали Корвинус Малфой. Если бы не твои исследования, я бы не обратил внимания на тот факт, что Корвинус в своих дневниках описывал дружбу с одним вампиром-полудемоном. Его зовут Киллиан. — Он до сих пор жив? — Смею предполагать, что вполне возможно… — И тогда есть возможность уничтожить медальон. Но вампиры не участвуют в жизни волшебников, — сказал Северус. — Не участвуют, — кивнул Люциус. — Но что, если довериться пророчеству? Снейп подозрительно прищурился, в голове складывая пазлы из смазанной картины того, что было озвучено. — Драко… — тихо протянул Снейп. Внезапно мир перед глазами Драко вновь закружился. — Нет, нет, не сейчас! — эмоционально воскликнул Драко, пытаясь задержаться за стол, но рука его прошла сквозь столешницу, а следом словно в тумане рассеялась картинка пространства. Спустя несколько мгновений он уже стоял перед тайником в кабинете Северуса Снейпа в своем времени. Взволнованный, опустошенный. Злой. И бесконечно одинокий. *** Гермиона стояла на Тауэрском мосту, одетая в темные джинсы, черную тканевую куртку и такого же цвета шапку. На ее удачу, сентябрьский день выдался дождливым, промозглым и темным благодаря черным тучам, что заволокли небо. Натянув пониже шапку и спрятав лицо в распущенных волосах, она стояла в толпе фотографирующихся магглов, ничего не подозревающих о происходящей войне в параллельном им магическом мире. Стрелки часов медленно подбирались к двенадцати, и чем ближе подходило время встречи, тем волнительнее чувствовала себя девушка. Она постоянно оглядывалась в поисках возможных наблюдателей или преследователей. А возможно, и ловушки. Она сильно рисковала, послав Бьёрну весточку с просьбой о встрече, и сейчас была вся во внимании. Но ничего подозрительного она не замечала. А спустя несколько минут взгляд Гермионы уцепился за возвышающуюся над всеми прохожими фигуру высокого, широкоплечего мужчины. Бьёрн. Его лохматые черные волосы безбожно колыхал ветер, приводя его прическу в еще больший хаос. Он был одет в типичную для его расы коричневую мантию, и достаточно сильно привлекал внимание к своей персоне за счет неординарной внешности и одежды. Хмурый вид выдавал в нем сосредоточенность и настороженность. Его глаза блуждали по толпе, явно высматривая Гермиону, но девушка не спешила обозначить свое присутствие. Сначала она убедилась, что он один: обошла вокруг и не нашла никого из представителей его расы. Что ж, он мог взять с собой и кого-то из волшебников, но тут уже не угадаешь. Крепко зажав палочку в руке, Гермиона двинулась берберу навстречу. — Бьёрн! — позвала его девушка, подходя со стороны. Он тут же обернулся и посмотрел на девушку сверху вниз, и Гермиона вновь ощутила насколько сильна их разница в росте. Рядом с ним она чувствовала себя почти карликом. Подбоченившись, она сказала: — Спасибо, что согласился встретиться со мной. Надеюсь, ты прислушался к моей просьбе и пришел один. Бьёрн еще сильнее нахмурился и слегка прищурился, и Гермиона поняла по его виду, что он ей не доверяет. Впрочем, как и она ему. Риск встречи очень большой, но и она не из пугливых. — Здравствуй, Гермиона, — кивнул он. — О чем ты хотела поговорить? — сразу перешел он к делу. Они встретились в самой середине моста и Гермиона, подхватив Бьёрна под локоть, пошла с ним вдоль моста, в противоположную сторону от Тауэра. Остановившись за колонной, она повернулась к нему лицом. — Бьёрн, я знаю, что у тебя нет оснований мне доверять, но мне показалось, что во время боя ты… Ты поверил в мои намерения помочь Ополчению, — Гермиона перевела взгляд на Темзу, но Бьёрн продолжал молчать, и девушка продолжила, — Я никогда не предавала Ополчение. Мое сотрудничество с Малфоем было лишь с целью победить Темного Лорда. В то время, как Ополчение развлекалось Круциатусом, я узнала, что у Малфоя те же цели, что и у нас, только реальных возможностей для победы у него было больше. — Поэтому освободила его и сбежала с ним? — Я не сбегала с ним, — резко ответила Гермиона, — я освободила его, потому что… — она подняла на Бьёрна твердый, воинственный взгляд, — потому что я должна была ему. Это был долг жизни. Он спас меня… И не раз. Я не могла поступить иначе. Бьёрн шумно вздохнул и тяжело выдохнул. Он сложил руки на груди и продолжил внимательно слушать. В глазах его читалась явная заинтересованность. — Но вместо того, чтобы уйти самому, он похитил и меня, — Гермиона сделала паузу, углубившись в воспоминания. Они отдавались странными ощущениями: было горько и сладостно вспоминать прожитые моменты с Драко. При любом упоминании о нем где-то глубоко в груди сердце сжималось в ком. — В последствии мы пришли к определенному соглашению. Но несмотря на то, что у Малфоя были те же цели, он обманул меня. Я не знала, о том, что он собирался занять место Лорда. — Я чувствовал, что ты не могла предать своих. Ты не такая, — задумчиво кивнул Бьёрн, и Гермиона удивленно воззрилась на него. Она надеялась на какое-то малейшее понимание, или хотя бы шаткое доверие, но эти слова… Это были слова поддержки. И Гермиона внезапно ощутила прилив благодарности к этому большому, грозному мужчине. — Спасибо, — тихо сказала Гермиона, растерянная и смущенная. — Ты знаешь, что Джинни винит тебя в смерти Эрни? — вдруг задал вопрос Бьёрн, пристально следя за реакцией Гермионы. — Что? — ошеломленно вскинула брови Грейнджер и тут же нахмурилась. — Нет-нет, я не убивала его, как она могла подумать… — залепетала Гермиона больше самой себе под нос, чем говорила Бьёрну. Для нее эта новость оказалась как гром среди ясного неба. — Нет, не что ты убила его. Его убил Малфой, — пояснил Бьёрн и увидел, как ошеломление на лице девушки сменяется недоумением, а затем и пониманием. — Джинни считает, что ты рассказала Малфою о том, ради кого Джинни готова сделать что-угодно. — Что угодно… — глухо повторила Гермиона, воспроизводя события прошедших дней и вдруг вспомнила, как Драко, весь окровавленный, вернулся с их с Джинни встречи. Его нахальный, шальной взгляд говорил о полной уверенности в своей победе, пусть он тогда и вернулся без палочек. Значит, он каким-то образом узнал, что Эрни что-то значит для Джинни и воздействовал через него? Но… Зачем было убивать? Гермиона горько покачала головой, с невообразимой грустью и обреченностью убеждаясь, что Драко неисправим и точно потерян как человек. — Я ни о чем ему не говорила, — отозвалась Грейнджер. — Он как-то догадался об этом сам, и не удивляйся, он обладает весьма выдающимися способностями… Он провернул такую диверсию с Темным Лордом. Последние слова Гермионы прозвучали с плохо скрытым восхищением. И как бы она ни понимала, что Драко далек от идеалов ее принца, он поистине восхищал ее. Он был… Он был самым выдающимся для нее, особенным, единственным в своем роде, кому нет равных и даже жалких копий. Бьёрн, тихо наблюдавший за сменой эмоций на лице девушки, делал свои выводы о ней и ее отношениях с Малфоем. Он не верил, что она могла предать своих, интуиция подсказывала ему, что она не той породы. Но в то, что ее и Малфоя связывало только общее дело — также не верил. Было слишком очевидно, как встрепенулась Гермиона при одном имени нового Лорда. С каким скрытым благоговением она о нем говорит… Она была слишком откровенна в своих эмоциях, это видел даже Бьёрн. И в этом, пожалуй, они были похожи. Но он чувствовал, что насчет Малфоя она точно темнила. Что ж, возможно, сейчас и не лучшее время для подобных разговоров. — Ты хочешь снова в Ополчение? — резко перевел тему Бьёрн. — Извини, я не смогу помочь. Мы больше не в альянсе, — добавил бербер, тоже несколько расслабившись. Он повернулся к реке и свесил руки с парапета. — Нет, я не за этим просила тебя о встрече, — глухо отозвалась Гермиона. — Я прекрасно понимаю, меня в Ополчении при первой же возможности повесят как предательницу. И я не собираюсь оправдываться, — уже тверже сказала она. — Я в курсе, что вы больше не в альянсе, иначе бы я не просила о встрече. На лице бербера отразилось удивление и легкая догадка. — Так чего же ты хочешь? Гермиона нервно облизала губы и, вновь отвернувшись в сторону реки, сказала: — Несмотря на все ошибки, что я натворила… Несмотря на то, что я стала изгоем — я не могу просто сдаться и позволить узурпировать магический мир кому бы то ни было. Будь это Волдеморт или Малфой, — она поджала губы, прочувствовав каждое слово, что говорила. — Я буду продолжать бороться за мир, в котором такие, как я смогут жить. Достойно жить, учиться, растить детей, — Гермиона внезапно запнулась, когда перед глазами возникло воспоминание о ее выкидыше. О ее неродившемся ребенке. Дитя от единственного любимого… Но тут же взяла себя в руки, — Я хочу мира. И я буду бороться за него. Но для этого мне нужны единомышленники. — Если ты намекаешь на то, чтобы я призвал берберов драться за ваш мир, то прости, Гермиона, мы больше не участвуем. На несколько мгновений воцарилась тишина. — А почему вы вообще вступили в эту войну? — задала вопрос Гермиона, посмотрев на бербера. Бьёрн тяжело вздохнул и вновь уставился невидящим взглядом на другой берег Темзы, будто решая, взвешивая все за и против — говорить ли ей откровенно. Ведь подобная информация являлась слабостью их племени, и они скрывали свои истинные мотивы даже от Ополчения. — Потому что наши земли умирают, Гермиона, а условием нашего участия в войне были новые территории, — он грустно опустил голову. — Плодоносящих деревьев с каждым годом становится все меньше — они странным образом иссыхают. Животные, на которых мы охотились, покидают территории. Мои соплеменники стали много болеть, они чахнут на глазах. Дети рождаются больными и слабыми, многие погибают, не успев вдохнуть первый глоток воздуха. Гермиона недоуменно нахмурилась. — С чем это связанно? И как давно? — Точно не знаю. Несколько десятилетий. Именно поэтому мы решили привнести кровь волшебников в наше племя. Усилить род, — он посмотрел на нее глубоким и пронзительным взглядом и Гермиона вдруг поняла, насколько глубоки и основательны корни у его примитивного желания взять ее, Гермиону, в жены. Он заботится о своем племени, также, как и она думает о магглорожденных. Бьёрн криво усмехнулся. — Я давно присматривал себе женщину, Гермиона. Ты очень понравилась мне в первую нашу встречу. И мне жаль, что я оттолкнул тебя. Но Гермиона уже думала о своем. В ее голове крутились мысли о неизвестной причине гибели их земель, и в ней проснулся азарт. — Вы что-нибудь делали для того, чтобы узнать причину происходящего? — Как-то обращались к волшебникам, но никто не брался вникать. Чужие жизни никого не интересуют, — горько ухмыльнулся Бьёрн. — И мы решили сами думать над решением этой проблемы. Глаза Гермионы загорелись огоньком. Она предполагала, что ей придется предложить немыслимое, чему противилось все ее нутро, в обмен на его помощь. Но оказалось, что он сам нуждается в помощи. — Бьёрн, — начала Гермиона. Приблизившись к нему, она положила руку ему на локоть, — я могу помочь. Мы можем друг другу помочь, — уточнила она. — Ты знаешь, я сильная волшебница, лучшая в своем поколении, — добавила она с толикой гордости, — и я могу помочь разобраться в причине гибели ваших земель. Но в обмен мне нужно временное укрытие и твоя поддержка. *** Из дома крестного Драко вернулся лишь под самый вечер. Все его мысли занимало то, что он узнал и увидел в воспоминаниях Снейпа. Став Лордом, он почувствовал свою силу и власть над миром, несмотря на сложности: продолжающуюся войну и необходимость сложной перестройки системы управления. Но после открывшейся правды ему казалось, что он лишь никчемная марионетка того, кто не так давно покинул этот мир. И самое мерзкое было то, что кукловод умер, а кукла продолжала его дело. Малфою было противно от осознания того, что самый сложный период жизни — где ему приходилось изворачиваться, рисковать, сложно и хитро планировать на несколько шагов вперед свои действия, подстраиваться — был предсказан и подстроен заранее. Почему Снейп рассказал ему лишь о последней части пророчества? Он вспомнил, как крестный успокаивал Драко, когда тот стал вампиром. Когда Драко винил во всем Волдеморта истинный виновник смерти Драко сидел рядом с ним и успокаивал его. Доносил до него все преимущества, убеждал, что Драко все также остается человеком, волшебником, сильным и в будущем могущественным. Рассказывал о возможности сохранить душу и остаться человеком, если Драко примет то, что презирает. Драко презирал грязнокровок. Но сам не понял, как неосознанно, так глупо и случайно, проникся к Грейнджер. И, зная пророчество, принял свои чувства сразу. Позволил себе быть с ней честным, откровенным… Даже слабым. Но что теперь с того? И как вообще она могла помочь ему? Как спасти? Перманентное чувство злости овладевало Драко. Оно жгло его изнутри, как раскаленная лава, опаляя внутренности, покрывая все внутри огнем ненависти ко всем окружающим. Он чувствовал себя бесконечно одиноким в своей трагедии и это чувство все сильнее трансформировалось в ненависть ко всему живому. Он всех ненавидел. Драко задавался вопросом, что первостепенно повлияло на его жизнь и судьбу: пророчество, говорившее о том, что Тьма одарит его силой и разрушит его душу, или Снейп, претворивший все это в жизнь? Был ли Северус уверен, что Драко не убьют в ковене, а сам Киллиан обратит его в вампира? И еще отец… Его вечный пример для подражания. Столько вопросов, и ни одного четкого ответа. Одни догадки без возможности узнать истину. Что ж, Тьма одарила его силой… И то, что Драко сейчас ощущал — ту перманентную злость, что стала его вечной подругой — вполне была способна разрушить его душу. Но Драко было уже плевать. Этот мир предал его. Все вокруг его предавали… Но лишь одна мысль останавливала его от того, чтобы прекратить биение собственного сердца и упасть в бездну вечности. Гермиона. Он все еще верил, почти безнадежно и неисправимо надеялся, что найдет ее. Он так безнадежно отчаянно хотел ее увидеть, что даже узнав тайну собственного обращения в вампира, не переставал думать о ней. Он умел ждать, и он дождется. Либо узнает точно, что она сбежала сама, либо перебьет все Ополчение к чертовой матери. Одного за другим. Собственными руками. Don't get in my way (instrumental) Когда Драко вошел в замок Лестренджей в кабинете его уже ждали те, кого он приказал Блейзу привести к себе. Девушки сидели в ряд, бледные и перепуганные, уже осведомленные о том, за что они здесь. Драко был уверен, что Забини им рассказал. Малфой окинул их надменным, недовольным взглядом. Прошелся по каждой, заставляя съежиться под его пронзительным, откровенно злым взглядом. Блейз стоял рядом, засунув руки в карманы, напряженный и нервозный. Их взгляды с Дафной постоянно пересекались, и он лишь коротко кивнул той. Драко засунул руки в карманы и опасно оскалился в подобие улыбки, вызывая у девочек столб ужасающих мурашек по спине. Вот те, на ком он отыграется сполна. — Я так понимаю, они уже в курсе? — спросил Драко, переводя колючий взгляд с одного бледного личика на другое. Трейси, Астория, Дафна и Миллисента в силу своего происхождения старались держать лицо и не выказывать страх, но он был настолько очевиден, просто сквозил за метры от них, что Драко практически упивался производимым эффектом. Драко остановил взгляд на первой сидевшей девушке. — Драко, мы приносим глубочайшие извинения за произошедшее, — произнесла Дафна почти твердым голосом, но от волнения он все же пару раз сорвался, явно выдавая сильное переживание. Он удивленно изогнул бровь и криво ухмыльнулся, медленно переведя взгляд на Дафну. — Оставь любезности для светских раутов. Я в них не нуждаюсь, — лениво, но опасно протянул Драко. И в этот момент девочки поняли, что перед ними стоял не лидер их отряда, понимающий Драко, а Лорд магической Британии Драко Малфой. Далекий, чужой и опасный. И вновь волна страха прокатилась по присутствующим. — Драко, мы с тобой говорили уже… — начал Блейз, переживая, что Малфой забудет о своем слове, но тут же осекся, когда тот не оборачиваясь, поднял ладонь в останавливающем жесте. — Я все помню, Блейз. Но я все равно хочу побеседовать с Дафной тоже, — презрительно скривил губу Драко, посмотрев на бывшую лучшую подругу Пэнси. Та прерывисто вздохнула и побледнела еще сильнее, хотя, казалось, белее уже некуда. — Трейс, ты первая, — кивнул в сторону соседней комнаты Драко и, не дожидаясь ее, сам вышел. Девушка на мгновение замерла. Широко открыла глаза и перевела взгляд с Блейза на сидящих рядом. — Иди, — сказал Забини. На ватных, негнущихся ногах Трейси поднялась с дивана и, с трудом не падая в обморок от страха, проследовала за Драко. Во рту у нее от волнения пересохло, она не могла и слова вымолвить, настолько внушал панический страх и ужас Драко Малфой, пребывающий в скверном настроении. Даже не в настроении… состоянии. Трейси, как и другие девушки, чувствовала, как сильно изменился Драко после боя. А если принять во внимание причину их наказания, несложно было понять, что суть его состояния была не в прошедшем кровавом бою, а потере единственной его фаворитки — Грейнджер… — Сядь, — приказал Драко, когда Трейси вошла в комнату. — Драко, я… — Мне не нужны оправдания, Трейси, — вновь отмахнулся от нее Драко. — Я лишь напомню, что не оставляю ни одно оскорбление без ответа. А то, что сотворили вы — больше, чем оскорбление. Легилименс! Полумрак окутал комнату с детскими обоями. Белые волшебные зайчики скачут по стенам, игриво подмигивая и натягивая ушки. В середине комнаты стоит люлька, из которой раздается детский плач: надрывный, болезненный, зовущий о помощи. Трейси вдруг понимает, что это ее малыш так плачет и быстрым шагом подходит к люльке. Склонив голову, она видит, что пеленка, в которую укутан малыш — вся в бордово-красных пятнах. Личико его заляпано кровью, глазки зажмурены, ручки сжаты в кулачки, и он кричит, от боли кричит. Пятно крови на его животике разливается все больше. Он истекает кровью, а вместе с ней утихает его крик. — О, нет, малыш, — в ужасе шепчет Трейси и протягивает руки к нему. Она хочет развернуть пеленку, посмотреть, что за страшная рана у малыша, помочь ему, вылечить, но внезапно натыкается на невидимый барьер. Она ощупывает его, но стена словно из непробиваемого стекла. Девушка начинает стучать по нему, все сильнее и сильнее, пытается пробить, но ничего не получается. Девушка опускает руки к карманам мантии и находит палочку. Дотронувшись до невидимой стены, она произносит заклинание на рассеивание, но ничего не происходит. — Давай же! — в отчаянии кричит Трейси, — Вулнера санентур! — пытается вылечить малыша сквозь барьер Трейси, но сквозь него не проходит ни одно заклинание. Оно разбивается снопами искр о барьер, вводя девушку в состояние отчаянного бессилия. — Нет, нет, малыш! Не-е-ет! На ее глазах личико малыша расслабляется, ручки обессиленно падают, а голос утихает… Трейси внезапно широко открывает глаза и видит перед собой прищуренный взгляд стальных глаз и брезгливое любопытство. Она прерывисто вздыхает и хочет протянуть руку к лицу, чтобы стереть капельки пота со лба, выступившие от пережитого ужаса, но вдруг понимает, что обездвижена. — Как тебе путешествие? — хищно ухмыльнувшись произносит Драко. Трейси испуганно запрокидывает голову и смотрит на командира затравленным взглядом. Он всегда внушал ей страх и уважение. Опасная аура, окружающая его, вызывала трепет, но Трейси исправно служила в его отряде, никогда не подводила и гордилась его благосклонным отношением к себе, как к верному соратнику и помощнику. Но сейчас Трейси боялась его до дрожи в коленках. Дэвис не была глупышкой, чтобы не понять, за что Драко измывается над ее разумом. Его легилименция настолько сильна, что даже зная, что к тебе вламываются в разум — искренне веришь в происходящее. И испытываешь все ужасы, что он показывает. — Драко, прости! — взмолилась Трейси. — Прости! — За что ты просишь прощения, Трейс? — изогнул бровь в презрительном удивлении Малфой, постукивая палочкой себе по плечу. — За Грейнджер… За Грейнджер, прости, это было секундное помешательство… Это все Пэнси, я не была против нее, ты же знаешь… — лепетала девушка. — Неправильный ответ, Трейс, — прервал ее Драко. — Неправильный… Легилименс! И девушка вновь окунулась в свой кошмар, где на ее глазах умирает ее несуществующий ребенок, но от этого не менее родной. Поистине ужасающий момент в ее жизни, заставляющий сходить с ума от бессилия и отчаяния. Драко отрешенно наблюдал за муками, что испытывала девушка. С закрытыми глазами она дергалась, пытаясь пошевелить конечностями, мычала сквозь стиснутые зубы, но не произносила ни слова. Верхняя губа Драко дернулась в презрительном удовлетворении. Он планировал заставить страдать в ужасе собственных страхов каждую, кто посмел так глупо выступить против него. Против его Грейнджер. Грейнджер… Гермиона. От звучавшего в голове ее имени вдох его становился прерывистым, а лицо жестким и непроницаемым. Из этой комнаты Трейси вышла на негнущихся ногах, бледная, словно побывала за гранью жизни и смерти. В глазах застывший ужас, а от пота слиплись некогда убранные в прическу пряди волос. — Трейси… — шепотом воскликнула Астория, прикрыв рот рукой. Она тут же подскочила к девушке и, приобняв за плечи, посадила ее на диван. — Астория, — донесся голос командира из комнаты и цепенящий ужас обуял блондинку. Но она тряхнула головой, выпрямилась и собралась с силами. Странно, но она всегда знала, каким на самом деле был Драко. Видела насквозь его темную сторону, которую он обычно не показывал, подавлял в себе, будучи лидером и командиром отряда. Но, наверно, именно это и тянуло ее к нему. Тайная, загадочная сторона его личности. Его вампирская сущность… Он всегда был не такой, как все. А после того, как стал вампиром — стал необыкновенным. Астория не знала ни одного мужчины, кто был таким особенным. Или это она его так воспринимала? Гринграсс не знала. Но сейчас, стоя у порога комнаты пыток, в которой она даже не знала, чего ожидать, была полна решимости достучаться до Драко любым способом. Она тихонько вошла в комнату и выпрямилась, скрывая свой страх. Отчего-то ей казалось, что именно подобная выдержка может вызвать уважение Драко. — Сядь, — повторил ей Драко то же, что и Трейси. Под напором его давящего, колючего взгляда и опасной ауры, исходящей от парня, она уже хотела подчиниться и быстро выполнить приказ, но вмиг взяла себя в руки и, сцепив их перед собой, набрала воздуха в легкие и сказала: — Драко, я знаю, что мы натворили, и я бесконечно сожалею, что так получилось, — она взглянула на него из-под опущенных ресниц в ожидании. Но на лице Драко не отобразилось даже толики понимания или снисхождения. Он равнодушно смотрел в красивое лицо блондинки, и она, решив, что это знак к продолжению, сказала: — Это действительно была идея Пэнси. И хоть я скорблю по ее утрате, не могу отрицать, что мы все оказались жертвами ее уговоров и настоятельного требования. И… — И еще одно фальшивое слово из твоего гнилого ротика, и просто легилименцией ты не обойдешься, — шипящим голосом сказал Драко, и в то же мгновение у Астории засосало под ложечкой, и глаза расширились в таком искреннем удивлении и благоговейном страхе, что она замерла, застыла на месте, не в силах отвести взгляд от его пронзающих насквозь злых серых глаз. Отчего-то чем жестче был Драко, тем сильнее трепетало ее сердце перед ним. В следующий момент она сделала то, чего никак не мог ожидать Драко. — Если ты… Если ты считаешь, что я заслужила наказание сильнее, я готова принять твою волю, — склонила голову Астория, — я всецело доверяю тебе свою жизнь и подчинюсь любому приказу, — она сделала небольшой реверанс, опустив глаза в пол. Покорность, принятие и доверие… Властные мужчины приемлют именно такую манеру поведения, Астория это знала. Малфой коротко хмыкнул, удовлетворенно отметив, что она боится его, но хитрости в этой девке больше, чем у всех выпускников Слизерина вместе взятых. Он сложил руки в карманы и склонил голову на бок. Астория, словно почувствовав его скрытое удовлетворение, будто получила негласное приглашение и, сократив между ними расстояние, положила руку на его предплечье. — Позволь мне сполна заплатить за свою оплошность, за ошибку, которую я никогда больше не допущу, не ослушаюсь тебя. Я верно буду служить тебе, — Астория подняла на него томный взгляд, слегка увлажнила губы языком, чтобы этот жест выглядел соблазнительно, но не откровенно пошло. Она прижалась к Драко грудью, доверчиво заглядывая ему в глаза. «Какая немыслимая женская хитрость» — брезгливо подумал Драко и вдруг вспомнил до умопомрачения искреннюю и открытую Гермиону. В его восприятии она всегда казалась ему чем-то теплым и мягким, в то время как Астория представляла из себя… фарфоровую вазу — расчетливую и холодную. Все ее движения казались ему скользкими и отталкивающими. Он небрежно стряхнул ее руки со своего предплечья, и перехватил шею девушки другой рукой, чуть сжав. — Оставь при себе свои женские хитрости, Астория. Ты была в моем отряде, пока мне это было нужно. Но запомни одно, — он склонился над миниатюрной блондинкой, смотря прищуренным взглядом стальных глаз прямо в ее испуганные голубые, — я не прощаю предательства. Слова звучали как приговор перед эшафотом. Асторию словно ледяной водой окатило, и она вдруг поняла, что безвозвратно потеряла шанс завоевать Драко в попытке его отбить у соперницы. Поистине ироничная ситуация. А может, просто невозможно соблазнить мужчину, чье сердце безвозвратно занято другой женщиной. — Сядь, — повторил свой приказ Драко, и вновь небрежно оттолкнул девушку от себя. И Астория, послушавшись, плавной походкой прошла к креслу и медленно села, сложив руки на коленях. От волнения казалось, что сердце бьется в районе горла, но выдержки ей было не занимать, и она с хладнокровным выражением лица воззрилась на Драко. В ожидании, в беспрекословном принятии. — Легилименс! И Астория окунулась в главную, самую заветную свою фантазию, превратившуюся в ночной кошмар. Она стоит у подножия лестницы в Малфой-мэноре, в красивом пышном бальном платье в ожидании. Она ждет Драко… Повсюду ходят люди, такие же нарядные и красивые. На нее обращают внимание мужчины, и Астория плавится под их восхищенными взглядами. Она всегда любила мужское внимание, но по-настоящему желала внимания только одного мужчины. И вот он появляется на лестнице, но не один. Глаза Астории широко открываются в изумлении от того, кто рядом с ним. Грейнджер… Та самая рабыня, безвольная шлюха, которую она видела у Драко в особняке, которую посмела оскорбить, а затем и проклясть… Малфой протягивает руку и обхватывает изящную ручку девушки, притягивая к себе. На его лице довольная улыбка, он совершенно не замечает Асторию… Все внутри Гринграсс опускается, и она почти слышит звук разбившихся об пол надежд. Внезапно перед ней останавливается какой-то неизвестный мужчина. Он пристально смотрит на нее, закрывая собой Драко и Гермиону. Астория хмурится и пытается сделать шаг в сторону, но мужчина также делает шаг в сторону, не позволяя ей отойти, а потом резко подается вперед и обхватывает девушку за талию. Астория пытается вскрикнуть, но не может. Язык не слушается, и она лишь мычит в протесте, пытается отбиться от обхвативших ее рук. Откуда-то сзади ее обхватывает еще одна пара мужских рук, задирая юбку. И вот платье уже не пышное, а донельзя короткое, похожее больше на сорочку. Она не понимает, когда успела переодеться, и успела ли вообще. И что вообще происходит. Мужские руки ныряют под кромку платья, начиная бесстыдно щупать ее сокровенные, еще девственные места, и Асторию охватывает цепенящий, панический ужас. — Разве не этого ты добивалась? — шепчет мужчина ей прямо в ухо, но почему-то голосом Драко, злым и шипящим. — Разве не хотела, чтобы я трахал тебя также, как трахал ее? Астория оборачивается и видит перед собой безобразного мужчину, от которого хочется сбежать. Она дернулась в сторону, но стальная хватка не позволяет двинуться с места. Мужчина впереди нагло дергает лямки ее платья, оголяя грудь. Астория вскрикивает. Все присутствующие в зале гости окружают их и с презрительным любопытством наблюдают за тем, как ее насилуют. Мужчина сзади подхватывает ее под талию и бросает животом на холодную поверхность стола. Она чувствует, как ей заламывают руки и задирают платье, нагло шаря между ног в промежности… — Ты мне не нужна… — словно в тумане слышит Астория… *** Гермиона и Бьёрн аппарировали на территорию, приближенную к землям берберов, и пробирались сквозь осенний лес к их стану. Большую часть пути они провели в молчании, погруженные каждый в свои мысли. Бьёрн периодически бросал заинтересованные взгляды на Гермиону, которые не ускользали от внимания девушки. Она же пребывала в скрытом волнении перед встречей с соплеменниками Бьёрна. Гермиона помнила лишь несколько ключевых фигур в его окружении, остальных же видела мельком. Сейчас, ступая по палой листве, дыша чистым лесным воздухом, Гермиона все четче осознавала какому риску подвергает себя, поверив берберу и самостоятельно придя к нему в стан. Там, на Тауэрском мосту, казалось, что они пришли к взаимопониманию. Между ними проскользнула невидимая ниточка доверия, которую сложно было подкрепить логикой, лишь интуицией. У Гермионы она была неплохо развита, и девушка часто доверяла внутреннему чутью. И все же было страшно и волнительно. Она ловила себя на мысли, что продумывает ходы отступления, и это даже неплохо, учитывая, сколько раз она непредсказуемо попадала в опасные ситуации. Вдалеке показался какой-то силуэт, и Гермиона напрягла зрение, пытаясь разглядеть фигуру. — Обойдем с другой стороны, — пробасил бербер, невзначай схватив Гермиону за руку. Она напряглась, и напряженно продолжила всматриваться в силуэт. — Думаешь, это кто-то из врагов? — Нет… Это труп, Гермиона. Ты забыла наши традиции? — криво усмехнувшись, ответил Бьёрн. — Оу, — скривилась в гримасе отвращения Гермиона. — Я никогда этого не пойму, — покачала она головой. — Все может быть, — философски произнес бербер, незаметно пожав плечами. Оставшийся путь они вновь продолжили молча. Но как только они вошли на территорию самого поселения, им навстречу тут же стали выходить зеваки, заинтересованно разглядывая гостью. — Это же Гермиона Грейнджер! — донеслось откуда-то со стороны, и Гермиона, чувствуя на себе презрительное любопытство, высоко подняла голову и постаралась выглядеть максимально твердо. Но в душе она вновь почувствовала себя затравленно. — Не обращай внимания, — шепнул ей Бьёрн и взял за руку. Она не стала выдергивать руку, потому что — как странно — так она ощутила себя в безопасности, под его покровительством. — Интересно, они закидают меня помидорами? — попыталась пошутить девушка, горько хохотнув. — Я не позволю, — твердо ответил ей Бьёрн, и по его интонации она поняла, что это могла оказаться вовсе не шутка. Они шли мимо небольших построек: какие-то были сделаны из глины и соломы, другие — из камня, но все было явно сделано своими руками. Двор был общий, ни один дом не был огорожен забором, все племя жило дружно и по-семейному. Женщины были одеты в длинные коричневые платья, а мужчины в мешковатые штаны из простой ткани и такого же покроя кофты и куртки. Некоторые из них — явно из военного отряда — носили знакомые Гермионе коричневые мантии. В целом, устройство их быта было очень похоже на феодальную общину какого-то далекого в истории человечества периода. — Заходи, — пропустил вперед Гермиону Бьёрн, когда они подошли к одному из каменных строений. Гермиона поспешила войти под крышу, радуясь тому, что избавится от этих любопытных взглядов. Войдя в помещение, она поняла, что находится в каком-то военном кабинете. — Мне нужно представить тебя Торгорну и Стейну. Сама понимаешь, я не могу держать в секрете твое присутствие здесь. — А если они окажутся против? — взволнованно спросила Гермиона, вдруг подумав, чем ей грозит их отказ. — Не окажутся. — Откуда такая уверенность? Бьёрн неловко почесал затылок и, опустив глаза в пол, ответил: — Потому что несмотря на то, что их мнение важно, последнее слово за мной. Гермиона удивленно посмотрела на Бьёрна: — Постой… Я же помню, главный у вас Ормарр… — Он погиб в битве при замке Лестренджей. И теперь я главный. — Оу, — сочувственно протянула Гермиона, но тут же поняла, что в этом плане удача на ее стороне.  — Жди здесь, я скоро приду. — Угу, — кивнула Гермиона и проводила взглядом командира племени берберов. Обернувшись, она решила мельком осмотреть кабинет. Деталей было немного — интерьер был максимально минималистичен: широкий круглый стол, вокруг него стулья с высокими спинками, на столе карта местности, письменные принадлежности. По периметру стены стояло несколько грубо сколоченных скамеек, покрытых шерстяным покрывалом. Гермиона присела на одну из них, и нервозно поежилась в ожидании. Спустя несколько мучительно долгих минут послышались голоса, дверь отворилась и в помещение буквально влетел Торгорн, а следом за ним Бьёрн и Стейн. Глаза Торгорна пылали от негодования, он впечатался взглядом в сидящую девушку и ей показалось, что еще мгновение и она под его гневным напором расплавится. Он вскользь прошелся по ней от макушки до пят, словно сканируя, а затем повернулся к Бьёрну, но на удивление продолжил молчать, хотя Гермиона четко слышала повышенные тона между ними до того, как они вошли. Глубоко вздохнув, набираясь смелости, Грейнджер поднялась и, крепко сжимая палочку в кармане джинсов для уверенности, сказала: — Добрый день, — голос ее звучал как натянутая струна. — Да неужели, — съязвил Торгорн, сложив руки на груди. Он был смутно похож на Бьёрна: также широк в плечах, но чуть ниже ростом, темноволосый. Черты лица крупные, а глаза маленькие. В целом, Гермиона отметила, что все берберы имеют схожие черты лица, как и люди в зависимости от национальности. — Торгорн, ты не можешь не согласиться, что мы нуждаемся в помощи, — твердо сказал Бьёрн, мельком взглянув на Гермиону, и вновь перевел взгляд на бербера. — Да, но не предателей, — с жаром откликнулся Торгорн. — Она своих предала, — он вскинул руку и грубо указал пальцем на девушку. — Что стоит ей сейчас выведать все в нашем лагере и побежать рассказать новому Лорду? Ты знаешь, что за этим последует. — Может, стоит дать ей шанс, — подал голос Стейн. Он, на удивление, выглядел самым беспристрастным среди них. Гермиона отметила, что все они возраста были примерно одинакового — по человеческим меркам около тридцати, но понятия не имела, так ли у них считают прожитые года. — Только если в темнице, — непримиримо отозвался Торгорн. — Я верю ей, — сказал Бьёрн, — а ты должен верить мне. — Я бы и рад, только все мы тут знаем, чем продиктовано твое доверие. Гермиона перевела взгляд на Бьёрна и заметила, как резко его густые брови сошлись на переносице и на спокойном до этого лице отобразилось напряжение и легкое раздражение. — Торгорн! — рявкнул Бьёрн. — Разве я не прав?! — ни разу не испугавшись предостерегающей интонации в голосе Бьёрна отозвался тот, подавшись вперед. Назревал явный конфликт, и Гермиона больше не задумываясь встала между ними, вытянув в стороны руки, словно разнимая их, и повернулась лицом к Бьёрну. — Он прав, Бьёрн, я понимаю его, — твердым голосом сказала Гермиона, увидев удивление на лице Бьёрна. — Я ценю твое доверие, и безмерно благодарна за это, но он прав, — Гермиона обернулась лицом к Торгорну и встретилась с его презрительным взглядом, — Я знаю, у меня нет прав требовать от тебя доверия, ни на чем не основанного, но я все же выскажусь. Гермиона смотрела на Торгорна снизу вверх, но взгляд ее был тверд и непоколебим, что вызвало невольное уважение бербера. Они ценили стойкость характера. — Я никогда не предавала Ополчение, но да, я пошла на сделку с Малфоем во имя победы над Темным Лордом, — Гермиона говорила настолько уверенно и твердо, что практически сама верила, что это была лишь сделка. Без чувств, без эмоций, без любви. Закрыла свое сердце на сто замков, и говорил в ней лишь разум и необходимость выжить. Никому не нужно знать, через что она прошла и что скрывает глубоко в душе. У нее новая страница в жизни. Ее любовь осталась в прошлом. — И моей ошибкой было довериться ему, потому что я не знала о том, что он сам собирается стать Лордом. — Пф, — пренебрежительно фыркнул Торгорн, — я тебе и не такие сказки еще рассказать могу. — Я здесь, чтобы помочь вам разобраться в том, с чем вы сами совладать не можете, — проигнорировала его саркастичный выпад Гермиона. — Магия — это по части волшебников, разве ты не знаешь? А я — лучшая ведьма своего поколения, и я даю слово, что помогу вам справиться с проблемой ваших земель! Конечно, она не была уверена. Но говорила это так непоколебимо, что невольно загордилась собой. Звучало убедительно и сильно. — Мне всего лишь нужно временное убежище. Да, я изгой для любой из сторон в этой войне, но я так просто не сдамся. Я признаю свои ошибки, я живу с ними, — выделила Гермиона последнюю фразу. — Я не прошу многого. Укрытие. Временно. В обмен я не останусь в долгу. Взгляд глаза в глаза, оба — горящие от пылающих эмоций. У одного — от гневного возмущения, у другой — от воинственного настроя отстоять свое. Казалось, сам воздух в помещении нагрелся до состояния адовых температур. Гермиона почувствовала, как пот выступил на лбу, но она не двинулась с места, не прерывала зрительный контакт, в котором происходила негласная война. Первым отвел взгляд Торгорн. — Плевать, — в итоге сдался он. — Но я не буду следить за тем, чтобы ее не убил кто-нибудь из наших в переулке между домами и не закопал в лесу, — сказал он Бьёрну и, не дожидаясь ответа, покинул кабинет. Гермиона тяжело, но облегченно вздохнула. Отстояла… Она стянула шапку и почесала лоб, стирая капельки пота. Большие мужские руки легли ей на плечи и Гермиона удивленно обернулась. На нее довольно смотрел Бьёрн. В глазах сквозило явное удовлетворение, и еще что-то непонятное, что Гермиона не смогла объяснить, уловить суть. — Я в тебе не ошибся, — мягко улыбнувшись, произнес он, и Гермионе его улыбка больше не казалась хищной, животной или опасной. Сейчас она показалась ей теплой и даже заботливой. *** Гермиона шла по Косому Переулку в сторону магазина с ингредиентами для зелий. Она предложила свою помощь берберам не только в поиске решения проблемы с проклятием земель, но и в варке лечащих зелий. Бьёрн говорил, что его люди болеют, и Грейнджер не могла остаться в стороне. Список необходимого был велик, ведь ей, чтобы попасть в библиотеку также необходимо сварить Оборотное зелье. Беспечной прогулкой и не пахло: Гермиона была донельзя сосредоточена. Она повсюду замечала одетых в военную форму волшебников и старалась максимально обходить их стороной. Отчего-то Гермиона чувствовала, что Драко все еще может ее искать. Низко опустив голову, накрытую капюшоном, Гермиона шла вдоль витрин, пытаясь не привлекать к себе внимания. Но внезапно ее внимание привлек громкий болезненный вскрик откуда-то сзади. Внутри тут же ёкнуло, и она неосознанно обернулась. Посреди улицы какая-то волшебница, одетая в дорогую мантию и широкополую шляпу, использовала Круцио на миниатюрной девушке. Гермионе даже показалось, что это совсем подросток… Негодование овладело Грейнджер. Острое чувство несправедливости жгло в груди и она, не долго думая, развернулась. Идя также вдоль витрин, стараясь оставаться незамеченной, она поравнялась с ними. — Больше не посмеешь сбежать, мразь, — донеслось до слуха Гермионы, и она сразу поняла, что девушка — рабыня, какой и сама недавно была Грейнджер. Чувствуя, что не может остаться в стороне, она огляделась. Все вокруг упрямо делали вид, будто ничего выдающегося не происходит, и даже волшебники в военной форме проходили мимо. В очередной раз Гермиона почувствовала укол острой боли в груди от того, что произошло с их миром. Пытки среди белого дня считаются нормой, а Круциатус больше не является запрещенным. Подобравшись максимально близко к чистокровной волшебнице сзади, она незаметно достала палочку и наставила на нее: — Экспеллиармус, — красный луч неожиданно выбил палочку из рук старой чистокровной волшебницы, и та, скривившись в гримасе презрительного недоумения, стала осматриваться, не понимая, кто посмел напасть на нее. Гермиона резко рванула к сидящей на брусчатке девушке и, схватив ее за руку, дернула на себя. Девушка подняла голову, удивленно взглянув на свою спасительницу, и Гермиона увидела на удивление не затравленный как у большинства рабынь взгляд, а восторженный, воодушевленный блеск в глазах. Перехватив покрепче руку, Гермиона взмахнула палочкой. В этот момент капюшон с головы Гермионы падает, старая волшебница в шоке открыла рот, но прежде, чем ей удалось произнести хоть слово, Гермиона уже трансгрессировала вместе с девушкой из Косого Переулка. Спасла. Адреналин пульсировал в крови. Тяжело дыша, пытаясь привести дыхание в норму, Гермиона поставила руки на бедра, склонив голову. Девушка-рабыня в платье из мешковины, перетянутой обычной бечевкой, упала на колени от неожиданной трансгрессии. — Ты в порядке? — спросила Гермиона, подняв взгляд на девушку. Миниатюрная девушка азиатской внешности, с собранными в неряшливый пучок черными прямыми волосами подняла голову и уставилась не верящим взглядом на Грейнджер. — Ты… ты спасла меня, — произнесла она факт, как нечто невероятное, волшебное, что просто не могло быть правдой. — Слава Мерлину, нам удалось сбежать, — облегченно улыбнулась Гермиона, присев рядом с девушкой. Она заглянула ей в глаза и сочувственно сказала, — ты была рабыней, да? Девушка коротко начала кивать, не отрывая восхищенного взгляда от Гермионы. На ее лице все еще было удивление, смешанное с восторгом. — Мне тоже как-то пришлось побывать в плену, — Гермиона тронула девушку за холодное плечо и поняла, что та вся продрогла до костей. — Мерлин, ты от холода заболеть так можешь… Она протянула палочку к девушке и, взяв ту за ладонь, наколдовала обволакивающее волшебное тепло, согревающее организм изнутри. — Согревающие чары действуют недолго. Тебе есть куда идти? Нужно спрятаться. Тебя могут искать? — задавала вопросы Гермиона, выпрямившись и посмотрев на девушку сверху вниз. — Мне некуда идти, — пожала плечами девушка. Обхватив себя руками, она стала растирать конечности. — Кто ты, спасительница? Гермиона смущенно улыбнулась и отвернулась в сторону. — Не называй меня так, — сказала она, — меня зовут Гермиона Грейнджер, — представилась она, протянув руку. На лице девушки отобразилось явное удивление, говорящее о том, что девушка знала это имя. А следом и понимание. — Я слышала о тебе, — произнесла девушка, протягивая руку в ответ. — Эватэ Тошимуро. Но здесь все зовут меня Ева. Настала очередь Гермионы удивляться: — Что же ты обо мне слышала? — Наверняка, только ложь, — скупо улыбнулась Ева, выпрямившись во весь свой небольшой рост. Затем резко посерьезнела и сказала, — я обязана тебе жизнью, Гермиона. — Перестань, — отмахнулась Грейнджер, — наш мир давно сошел с ума. Кто-то должен оставаться в трезвом уме и пытаться поставить его обратно с головы на ноги. — Если ты именно этим и занимаешься, я буду рада присоединиться к тебе, — отозвалась Ева. И хоть голос у нее был тихий и мягкий, твердость в словах говорила о непоколебимом намерении. — С чего ты взяла, что я занимаюсь этим? — Говорю же, слышала о тебе. Смотря в черные раскосые глаза спасенной девушки, Грейнджер вдруг подумала, что сегодняшний ее поступок — наконец-таки первый из всех ее поступков за последнее время, которым она может гордиться. И который может принести плоды в будущем. Она ощутила, как слова Евы отозвались в груди приятным чувством подъема настроения, словно она воспряла духом. Гермиона думала начать собирать единомышленников позже, когда решит свои проблемы, когда утихнет молва о ней и Малфое, когда Драко сможет забыть и отпустить ее… И хоть сама плохо верила в то, что Драко забудет ее — как и она его вряд ли — спустя время она сможет действовать более уверенно. Сейчас же, скрываясь ото всех в племени берберов, она сама нуждалась в помощи и покровительстве. Ее первый единомышленник. И пусть это была на вид слабая девушка, Гермиона видела в ней отчасти себя. Даже пройдя через плен, не потеряла стойкость духа. Разве не это главное в борьбе за правду? *** — Теодор Нотт, — представился Тео гоблину, сидя в отдельном кабинете для приема особо важных волшебников. Гоблин подался вперед, всматриваясь в лицо парня, и подозрительно переспросил: — А ключ от ячейки у мистера Нотта есть? — Утерян. Можете проверить по крови, — недовольно ответил тот и откинулся на спинку кожаного кресла. — Хорошо, мистер Нотт, — подозрительно смотря на гостя, отозвался гоблин. — Сейчас все подготовлю к процедуре проверки и приглашу вас, — он встал с кресла и скрылся за соседней дверью. Пусть Тео потерял все, но имя и статус у него все же остались. У каждого чистокровного рода подобная процедура являлась запасным вариантом на случай утери ключа от ячейки и это сильно облегчало жизнь. Благодаря этому, его приняли в отдельной комнате и ему не пришлось светить лицом перед другими посетителями. Тео нахмурился и скривился. Он сильно надеялся, что в Гринготтсе хоть что-то осталось, иначе придется изворачиваться каким-то другим способом. Спустя несколько долгих минут гоблин вернулся с помощником, который нес в руке колбу с прозрачной жидкостью внутри. — Каплю вашей крови, мистер Нотт, — проскрипел противным голосом гоблин, продолжая подозрительно сверлить взглядом Тео. Теодор незамедлительно сделал надрез на руке, поставив ее над горлышком колбы. Он обвел взглядом гоблинов и недовольно отметил, что несмотря на то, что они остались непредвзятой, нейтральной расой, сервис у них отсутствует напрочь. Кровь капнула в колбу и жидкость окрасилась в приятный розовый цвет, что свидетельствовало о принадлежности молодого человека к роду Ноттов. Тео поднял взгляд на главного гоблина и увидел, что тот еще больше стал недоволен. — Но насколько нам известно, мистер Теодор Нотт мертв, — сквозь зубы процедил он. — А насколько мне известно, гоблины не вмешиваются в дела волшебников и своих почетных клиентов, — парировал Тео, надменно прищурившись, — веди к ячейке! Гоблин исподлобья посмотрел на Тео, но не стал отвечать. — Следуйте за мной. Тео поправил манжеты пиджака и мантию, и вышел следом за ним. Дорога до ячейки Ноттов была долгой. Она находилась глубоко в подземельях, куда пришлось добираться на специальной тележке по железной дороге в шахте. Когда они прибыли, гоблин подошел к двери, достал свой собственный ключ от ячейки Ноттов и, открыв дверь, пропустил хозяина. — Жду вас за дверью. — Давай уж, — небрежно откликнулся Тео и вошел внутрь. Помещение, выбитое в скале шахты, оказалось небольшим и… до безобразия пустым. Из груди Нотта вырвался разочарованный вздох. Отец явно не был фанатом несметных богатств. Тео прошел вглубь помещения, решив осмотреть его на всякий случай, и его взгляд упал на небольшую доску, вбитую в стену, отдаленно напоминающую стол. Теодор заинтересованно нахмурился и быстро подошел к нему. Там лежала всего одна книга в потрепанном кожаном переплете. Нотт взял книжку и повертел в руках. Вдруг это артефакт?! Он прикоснулся к ней палочкой, проверяя на наличие магии, но вновь разочарованно вздохнул. Это была обычная книжка… Тео раскрыл ее и, прочитав первые строки, понял, что это личный дневник его отца. В груди нервно затрепетало сердце. Он с настороженным любопытством скользил глазами по строчкам, удивляясь все больше и больше, пока его глаза не зацепились за неизвестные ему ранее слова, такие как «крестражи» и «яд». — Мистер Нотт, поторопитесь, я не могу весь день сторожить вашу ячейку. Берите, что вам нужно и уходите! — проворчал гоблин. — Иду, — раздраженно огрызнулся Тео, захлопнув записную книжку и спрятав ее во внутренний карман мантии. Его ум лихорадочно обрабатывал те кусочки информации, что он узнал из дневника отца и, забравшись в тележку вместе с гоблином, открыл книгу, продолжая читать. У Волдеморта были (а может и есть до сих пор?) крестражи, на которые охотился его отец совместно с другими единомышленниками. «О, Мерлин, да они были сумасшедшие» — подумал Тео, продолжая узнавать все новые и новые подробности последнего года жизни отца. Об их тайных встречах, о поисках ядов, о поисках самих крестражей… Крестражи в Хогвартсе?! Интересно, они забрали их оттуда? Что, если так и не успели? А ему сказали, что отец погиб в стычке с Ополчением. Так ли это? Ведь Люциуса казнили, он помнил. Никто не знал, за что, но Лорда никто не смел просить о справедливом суде. Может, он погиб совершенно не так? Может, сам Лорд его и убил? Ошарашенный, Теодор не мог поверить в то, чем на самом деле занимался его отец… К концу пути, парень уже задавался вопросом, а нужна ли вообще ему эта информация? О крестражах и ядах, способных их уничтожить… Он пришел за деньгами, чтобы скрыться, а в итоге вновь окунулся в это дерьмо, под названием игры за власть. Он хотел отомстить Малфою, а узнал о каких-то частичках души Волдеморта… Уже выходя из здания банка Гринготтс, Теодора неожиданно осенило. А может, это шанс все исправить?.. Возродить Темного Лорда? Шанс отомстить Малфою.? Из глубочайшей задумчивости его вывел пронзительный крик боли молодой девушки. Неосознанно он обернулся на него и увидел, как рабыня корчится в ногах около своей чистокровной хозяйки. Брезгливо скривившись, Тео подумал, что ведьма могла бы предварительно наложить Силенцио на рабыню и не отвлекать окружающих. Но внезапно произошло нечто, что окончательно выбило почву из-под его ног. — Экспеллиармус! — некий силуэт хрупкой девушки в капюшоне неожиданно напал на чистокровную волшебницу. Та, не ожидая нападения, потеряла свою палочку. А следом нападавшая бросилась к рабыне, схватила ее за руку и дернула на себя. И в тот самый миг, в мгновение перед трансгрессией, перед тем, как испариться в воздухе, капюшон с неизвестной нападавшей падает и Теодор понимает, что это была не кто иная, как сама Гермиона Грейнджер. *** Гермиона и Ева шли через лес, пробираясь к стану берберов. Она отдала девушке свою мантию, чтобы хоть как-то ее согреть, но беспокоил Грейнджер сейчас далеко не холод. Она переживала о том, что берберы вряд ли разрешат остаться еще одной магглорожденной волшебнице у них. Гермиона и так чувствовала, что она еще ничего не успела сделать в обмен на укрытие, а тут еще просить позаботиться еще об одном человеке. Нужно было что-то придумать. — Ева, расскажи о себе. Как ты попала в плен? — вдруг задала вопрос Гермиона. Девушка, поежившись от внезапно нахлынувшего порыва ветра, взглянула на Грейнджер и сдержанно улыбнулась. — Моя мама магглорожденная волшебница, англичанка, а папа — японец. Я жила с папой и… приехала на каникулы в гости к маме в то самое время, как Темный Лорд восстал, — девушка горько вздохнула, углубившись в воспоминания. — Все произошло так быстро… Они ворвались к нам в квартиру, начали все рушить… Мать убили сразу, на моих глазах… Потом проверили мою кровь, и узнав, что я магглорожденная, сломали палочку и отправили сначала в темницу, а потом в дом к одним богачам. Мне довелось побывать у нескольких хозяев. К сожалению, женатые мужчины были бесконечно похотливы, а их жены — ревнивы, и мне сильно доставалось… Пока в очередной раз меня не передали мадам Ваалем. Но она оказалась донельзя кровожадной женщиной, — Ева покачала головой, и, откинув растрепавшиеся волосы, показала следы удушья на шее, а затем закатала рукав одной руки, показывая порезы. — О, Мерлин, — сочувственно протянула Гермиона, — это ужасно. — Уверена, тебе пришлось пережить не меньше, — участливо отозвалась Ева и Гермиона вновь ощутила симпатию к этой девушке. Между ними стало зарождаться что-то вроде легкой дружбы на фоне одинаковых пережитых ужасов плена. — Всякое бывало, — отвернулась Гермиона. — Может, тебе постараться вернуться в Японию? Ева поджала губы, мгновение помолчав. — Знаешь, до встречи с тобой я столько раз прокручивала в голове фантазии. Мечтала о том, как возвращаюсь домой к отцу, забуду весь этот кошмар, как страшный сон… Но сейчас… Встретив тебя, я понимаю, что не хочу убегать. Не хочу и не могу оставить все, как есть. Они убили мою мать у меня на глазах. Эти чистокровные выродки обращались со мной словно с вещью, их собственностью, куклой. Больше всего на свете сейчас я желаю… — ее глаза вдруг прищурились, их заволокло паутиной капилляров, и голос прозвучал ее на удивление зло и кровожадно: — Я желаю мести, желаю им страданий и смерти. — Месть — плохой советчик в делах, Ева, — нахмурилась Гермиона, вспомнив свою роковую ошибку, когда она отомстила за смерть Рона. — Уверена, ты направишь меня в нужное русло, — просто отозвалась Ева, вновь став той милой девушкой, какую увидела Гермиона впервые. — За мной долг крови перед тобой. И не знаю, как у англичан, но у японцев это вопрос жизни и смерти. Помимо мести, я хочу помочь тебе. В любом деле, чем бы ты ни занималась. Гермиона смущенно отвернулась. — Знаешь, не уверена, что там, где я сейчас живу, тебе позволят остаться. Ева расстроенно поджала губы и опустила голову. — Я не отказываюсь от твоей помощи, — Гермиона положила руку на плечо Еве, — и… по правде говоря, я нуждаюсь в тебе не меньше, чем ты во мне. Но возможно, на некоторое время нам придется разделиться… Я сама здесь на птичьих правах. Ева молчала. Замолчала и Гермиона, приняв решение постараться попросить Бьёрна о помощи и Еве. *** — Бьёрн, можно тебя на минутку, — позвала Гермиона, войдя в лагерь и отыскав командира. Он сидел в кабинете вместе с Торгорном и Стейном, обсуждая бытовые вопросы племени. Бьёрн, коротко кивнув, сразу поднялся и вышел за дверь к Гермионе. — Бьёрн, у меня… У меня возникли определенные обстоятельства. Бербер лишь нахмурился и продолжил молчать. Глубоко вздохнув, Гермиона быстро начала говорить: — Бьёрн, сегодня я спасла одну девушку, ей нужна помощь… Я знаю, что не вправе тебя просить о приюте еще и для нее, но пожалуйста, хотя бы временно, укрыть, одеть, накормить, на пару дней, и потом она уйдет. Казалось, нахмуриться еще больше было нельзя, но у Бьёрна это получилось. Его густые брови нависли над глазами, практически скрыв их в тени. Он задумчиво поджал губы и внимательно посмотрел на Гермиону. Та сделала максимально невинный взгляд, на который только была способна, ожидая его решения. — Прости, Гермиона, но нет. Я не буду за нее ответственен. Мне и так непросто доказывать, что твое нахождение здесь необходимо. — Я понимаю, — кивнула Грейнджер, приблизившись на шаг к нему, — и ей не обязательно оставаться здесь надолго. Всего пару дней. У меня лишь просьба помочь ей… — Гермиона нашла взглядом глаза Бьёрна и проникновенно посмотрела: — Я знаю, что у Ополчения есть центр по реабилитации людей, побывавших в плену. Ты говорил, что вы с Джинни нашли общий язык… Поговори с ней насчет Евы. Уверена, Джинни не откажет. Она поможет чудом сбежавшей рабыне. Бьёрн, все это время стоявший со скрещенными руками на груди, в задумчивости стал кусать губы. Гермиона, видя его колебания, чувствуя, как он мечется между обязательствами перед племенем и желанием ей помочь, и решилась на то, что никогда делать не умела. Просить по-женски. Она просунула свою руку ему под предплечье и слегка прижалась щекой к его плечу, уткнулась носом, а затем мягко потерлась щекой, прикрыв глаза. — Бьёрн, пожалуйста, — мягким, грудным голосом прошептала девушка. Это был такой хитрый, такой женский ход конем, что простодушный Бьёрн, испытывая глубокую симпатию к Гермионе, не распознал и попал в сети, расставленные ею. Его хмурое лицо вдруг разгладилось, а скрещенные руки расслабились, позволяя объятиям Гермионы окутать его могучую руку плотнее. Он положил ладонь на голову девушки и дрожащей рукой погладил, пропустив прядь мягких волос сквозь пальцы. — Хорошо, Гермиона. Ради тебя я постараюсь пристроить эту девочку. *** Спустя несколько дней, когда утихли разговоры о новой гостье племени берберов, Гермиона вновь отправилась в Косой Переулок с той же целью, что и в прошлый раз. Ей необходимы были ингредиенты для зелий. Ева была сбежавшей рабыней, и ее могли искать, поэтому Грейнджер наотрез отказалась брать ее с собой. За время, проведенное вместе, Гермиона дала Еве несколько уроков по окклюменции, и в свое отсутствие приказала тренироваться. С каждым днем солнце садилось все раньше, середина осени была в самом разгаре. Свинцовые тучи скрывали рассвет и закат, пропуская сквозь себя лишь толику солнечного света. Склонив голову, скрытую капюшоном, Гермиона шла вдоль стеклянных витрин, изредка поднимая голову и сверяясь с маршрутом. От волнения и нервного напряжения сердце клокотало в груди, а под ложечкой красноречиво подсасывало. Конечно, выплеснувшийся в кровь адреналин был помощником: помогал быть более сконцентрированной и готовой к любому нападению. Вскоре она оказалась в том же месте, где не так давно спасла Еву. Немного нервозно оглядевшись, Гермиона пошла прямиком в магазин «Твоё лучшее зелье», поперек движению. Зайдя в магазин, она прошла к правому стенду, попутно оглядываясь. В магазине было многолюдно, что было далеко не на руку Грейнджер. У нее не было ни кната, и, естественно, она была готова к использованию не совсем гуманных заклинаний. Но даже готовясь к вылазке, она успокаивала свою совесть тем, что это необходимость, и иначе никак. Делая вид, что выбирает ингредиенты для зелий, она невзначай стала складывать их в сумку с заранее наложенным заклинанием Расширения. Пройдя несколько полок, Грейнджер подошла к одной из самых важных и остановилась рядом с другой ведьмой. Та долгое время выбирала ингредиенты, а Гермиона стала нервно оглядываться, боясь быть обнаруженной в любой момент. Вконец, не выдержав, она, взмахнув палочкой, под Империусом приказала той покинуть магазин. Быстро покидав необходимые ингредиенты, Гермиона уже собиралась покинуть магазин, как вдруг ее остановил голос продавца: — Эй, уважаемая! Вы брали ингредиенты, я видел! А расплачиваться кто будет?! — недовольно, громко воскликнул он. И Гермиона вмиг замерла, лихорадочно обдумывая, что делать дальше. За доли секунды пронеслось несколько вариантов развития событий: от того, как она бросает Петрификус в продавца, а на нее следом набрасываются другие посетители, до того, как она выскакивает из магазина прямо в лапы приспешников нового Лорда. Ни один из них ее не устраивал, поэтому она, взмахнув палочкой, прокричала: — Бомбарда! Высокие стеллажи с ингредиентами стали взрываться в разнобой, падая друг на друга, словно фигуры домино. Не теряя времени в суматохе, Гермиона быстро проскользнула в открытую другим посетителем дверь и не оглядываясь, уже хотела взмахнуть палочкой, трансгрессируя, как вдруг кто-то зажал ей рот сзади, и, грубо заломив руки за спину, потащил в переулок между домами. Сердце в груди клокотало словно бьющаяся об клетку птица, адреналин пульсировал в крови и зажигал вены. Кто?! Неужели ее поймали?! Драко?! Пытаясь совладать с подобием приступа панической атаки, Гермиона начала брыкаться, пытаясь ударить похитителя по ногам, но все было напрасно. Она истошно кричала в сжимающую рот руку, но лишь глухо мычала. С трудом ей удалось чуть разжать челюсти, и она укусила мягкую ладонь похитителя, что было мочи. Но он будто не почувствовав боли, лишь сильнее сжал девушке челюсти и нос, перекрывая доступ к кислороду. Силы постепенно стали ее покидать, и Гермионе уже начали видеться мушки перед глазами, как обычно бывает, когда падаешь в обморок, как вдруг ее похититель резко толкнулся ей в спину, а затем ослабил хватку, и совсем отпустил ее. Не удержавшись на ногах, она упала на колени, хватая ртом показавшийся таким сладким воздух. Спустя мгновения обернулась и увидела, как ее похититель — военный в темной мантии — лежал без сознания, а над ним возвышался светловолосый мужчина. Он был высок и широкоплеч, и Гермионе пришлось сильно запрокинуть голову, чтобы разглядеть его. Его лицо было настороженно и сосредоточенно, но несмотря на серьезность, милая ямочка на квадратном, волевом подбородке придавала лицу некую располагающую к доверию мягкость. Он подошел к Гермионе и, присев рядом, заботливо обнял ее за плечи. Протянув руку к ее лицу, он дотронулся до ее подбородка и, внимательно осматривая лицо, спросил: — Ты как? Живая? — Да, — коротко ответила Гермиона, недоверчивым взглядом осматривая мужчину. На вид ему было около двадцати пяти-двадцати семи лет. И Гермиона могла бы даже назвать его красивым, если бы не настораживающие глаза. Что-то было в них… Неподходящее его красивой, располагающей внешности. Она снова оглянулась на оглушенного военного и вновь перевела взгляд на мужчину: — Спасибо, — поблагодарила Гермиона, а затем поймала себя на мысли, что за спасение ее жизни эта благодарность звучит слишком скупо: — правда, спасибо большое… Но почему ты мне помог? Мужчина вдруг широко улыбнулся, и на его щеках образовались очаровательные ямочки, а мелкие морщинки в уголках глаз придавали ему дополнительного шарма. Его открытая улыбка вмиг стерла все внутренние подозрения Гермионы и она почувствовала, как напряженный комок нервов в груди тоже расслабился. — Я просто не смог остаться в стороне, когда на честь красивой девушки посягнул какой-то урод. Меня зовут Отто, — так просто и откровенно ответил голубоглазый парень. *** Драко, Блейз, Энтони и Малькольм сидели в кабинете Драко в замке Лестренджей, не спеша потягивая огневиски после кровавой битвы великанов с великанами. Пришлось изрядно попотеть, а также пролить немало крови, помогая своим союзникам взять власть под свою руку. И уставшие, они вальяжно развалились на диванах. — Черт, Драко, надо бы возобновить вечеринки в стиле Тео, — произнес Энтони. — Я, конечно, помню, что он чертов ублюдок, что сдал тебя, но он знал толк в развлечениях! Блейз скептически хмыкнул, уткнувшись в стакан с огневиски, что не ускользнуло от внимания Тони. — Что, Блейзи, уже неинтересно трахаться и играть в карты? Скоро примешься за изучение бэйби-заклинаний? Ну там, задницу подтереть, укачать… — Заткнись, Тони, — раздраженно ткнул в плечо его Забини. — А что, — встрял в разговор Драко, сидевший в своем рабочем кресле. В белой рубашке, расстегнутой на несколько пуговиц, с небрежно свисающей челкой на лбу, он представлял собой саму безмятежность для любого, кто не знал, что творится у него в душе. Частично знал лишь Блейз. Драко закинул прямые ноги на стол. — Я, между прочим, все еще жду приглашения на свадьбу в качестве шафера. — Я не собираюсь еще жениться, отвалите от меня, — скривился Забини. — А вдруг уведут? — загадочно подвигал бровями вверх-вниз Драко, криво ухмыльнувшись. Забини немного поднапрягся, но тут же ответил: — Как только все более или менее устаканится — так сразу. Не хочу делать Дафну вдовой в первый же год свадьбы, — сказал Блейз и сделал большой глоток огневиски. Слова, сказанные таким простым, будничным тоном, на самом деле были полны горькой правды. Им приходилось участвовать в боевых действиях чуть ли не каждый день. И если Малфой бросался в гущу битвы с яростным остервенением, рвал глотки, пил кровь и наслаждался ужасами сражения, то Забини все это делал лишь потому, что так надо. — У-у-у, малыш Блейз хочет на покой? — саркастично протянул Драко, — так может, тебе подать в оставку? — отсалютовал Драко стаканом и выпил до дна. Блейз изогнул бровь: — Черта с два, не дождешься, — ухмыльнулся он в ответ. Dead man's bones - Lose your soul — Пустите меня! Да что вы себе позволяете?! Я Нарцисса Малфой! Мой сын — Лорд! Донеслось из-за двери кабинета. Парни недоуменно переглянулись и только Драко перестав улыбаться, напрягся, но даже не сменил позы. Спустя мгновение в комнату ввалилась Нарцисса Малфой, которую за локти держали два волшебника. — Отпустите меня, я сказала, — прошипела женщина и, увидев сына, выпрямилась и надменно задрала подбородок. — Ну что вы так невежливо, — вновь саркастично произнес Драко. Такой тон, полный яда и пренебрежения, стал же нормой его общения с окружающими. — Это же все-таки Нарцисса Малфой, — выделил он последнее слово. — Оставьте нас, — скомандовал Драко и кивнул Забини в знак того, чтобы все покинули помещение. Когда дверь за спиной Нарциссы захлопнулась, Драко поднялся с кресла и, сцепив руки за спиной, отвернулся от женщины к окну. — Хорошо же ты спряталась, раз мои люди тебя так долго искали. Полагаю, ты знаешь, зачем я приказал разыскать тебя. Она молчала. Драко чувствовал исходившее от женщины опасение, где-то даже искренний страх перед собственным, теперь уже могущественным, сыном. — Не ожидала, что ты захочешь меня видеть. Теперь у тебя есть все, зачем тебе я. Ты ясно дал понять, что я тебе больше никто. Ее слова словно ножом полоснули по сердцу Драко, но ни единый мускул не дернулся на его лице. Всю информацию о пророчестве и крестражах он давно переварил, но злость, возникшая в тот момент, ни на миг не отпускала его. Скрытая в глубине его сердца, он проявлял ее по отношению к врагам и ополченцам, в частности, которых пытал сам. — Я и не хотел, — ответил Драко, медленно поворачиваясь к Нарциссе и встречаясь с ней взглядом. — Но наш общий знакомый оставил мне наследие, о котором я и хотел с тобой поговорить. — С чего ты взял, что я могу что-то знать? — С того, что я видел тебя в воспоминаниях Снейпа. И ты была активным участником поиска крестражей. Нарцисса поджала губы и, сцепив руки перед собой в замок, опустила взгляд в пол. — Ты все-таки охотишься за ними… Драко криво ухмыльнулся и горько хмыкнул: — А у меня есть выбор? Или ты хочешь видеть своим Лордом Волдеморта? — Я хочу видеть своего сына, Драко, а не поглощенного жаждой власти жестокого безумца! — воскликнула Нарцисса с воинственным и отчаянным блеском в глазах. — Скажи мне, что это не так? Что ты не поглощен Тьмой, злобой и жаждой власти? Драко несколько мгновений безучастно смотрел на Нарциссу, а затем легко пожав плечами, ответил: — А разве не я – та темная квинтэссенция темной магии, что вы так долго искали и нашли во мне? — его спокойный, но от того еще более устрашающий голос вызывал мурашки по коже. — Я не знала о его плане, Драко… — тихо прошептала Нарцисса. — О ком мы сейчас говорим, мама? — склонил голову на бок Драко, — о Северусе или… об отце? Нарцисса нахмурилась и удивленно спросила: — При чем тут Люциус? — О, ты правда не знаешь? — наигранно удивился Драко, но голос его был наполнен мерзким ядом. Ядом, отравляющим простые слова. Его душа с каждым днем покрывалась все более толстым слоем льда, и все, что он чувствовал — это холодная злость в груди. Лед. Лед. Лед. — Не знаешь, что это Люциус навел Северуса на мысль о том, чтобы сделать из меня вампира-полудемона? — Что?! Нет, он не мог, — замотала головой Нарцисса, нервозно усмехнувшись. — Люциус всегда желал тебе только добра. Мы только ради тебя пошли против Темного Лорда, чтобы защитить тебя! — Да-да… — лениво протянул Драко с отчетливыми нотками сарказма и неверия в голосе. Он вновь усмехнулся и стал неспеша вышагивать вокруг Нарциссы. — Конечно, лучший способ спасти от смерти — заставить умереть и возродиться в объятиях Тьмы, что одарит силой и позволит свергнуть Темного Лорда, — процитировал Драко пророчество. Он остановился за спиной у матери и наклонившись к ее уху, прошептал, — вот только спасения нет. Нарцисса широко открыла глаза в изумлении. По ее откровенной реакции Драко понял, и даже поверил, что мать не знала о том разговоре между Люциусом и Снейпом. Почему-то на душе у него стало чуточку теплее от того, что она в этом не участвовала. Но как бы то ни было, все эти два сумасшедше тяжелых года она делала вид, что у нее нет сына. — Драко, я… — Как сказал бы отец, — грубо прервал ее Драко, — все это лирика, — он прошел к столу и, упершись в столешницу, сложил руки на груди. — Я искал тебя по другому вопросу. Ты знаешь, где медальон? Она вдруг подняла на него влажные глаза, в которых плескался странный блеск. Драко продолжал следить за матерью, не выдавая своих эмоций. Он вообще перестал показывать свои истинные эмоции. Держал все в себе, давая выход только злости, ненависти и жажде крови. То, чему так рада была Тьма в его душе. — Северус держал его у себя. — Где именно? — Я не знаю, Драко. Возможно, тебе стоит осмотреть его дом. Драко устало потер переносицу и скривил губы в недовольстве. — Ты мне ничем не помогла. — Если бы я только могла… — Угу, совершенно бесполезная. Она вдруг запнулась, часто заморгала, ошеломленная таким оскорблением, открыла рот, как немая рыбка, и снова закрыла его, не найдя, что ответить. — Можешь больше не скрываться, тебя никто не тронет. Все-таки ты Малфой, как сама недавно вспомнила, — он отвернулся от нее к столу, давая понять, что разговор окончен, но не слыша удаляющихся шагов, он, не поворачиваясь, больше сказал, чем спросил: — Ты все еще здесь? А спустя мгновение ощутил окольцевавшие его талию тонкие женские руки. Нарцисса прижалась к сыну со спины, и его словно жаром обдало. Он замер, не зная, как реагировать на ее действия. — Драко, прости, — прошептала она, и парень почувствовал, как со стороны спины его рубашка стала быстро намокать от горячих слез. Он вдруг поймал себя на мысли, что на мгновение перестал дышать. Объятия… Как давно его никто уже не обнимал? Последний раз он утопал в нежности объятий Гермионы. Но это было так давно, будто в прошлой жизни. Он один, всегда один. — Я не должна была отворачиваться от тебя, никогда. Но после того, как Люциуса и Нотта поймали на поисках крестражей, а Лорд прилюдно казнил Люциуса, я думала, что поступаю правильно. Что спасаю тебя от ошибки, совершенной нами! Что если ты будешь вдали от этой тайной, внутренней войны, то уберегу тебя! Я — ужасная мать, — снова прошептала Нарцисса, сильно зажмурившись. — Позволь мне остаться с тобой. Позволь поддерживать тебя сейчас! Что сподвигло Нарциссу так поступить — Драко не знал. В груди у него вдруг защемило всего на секунду, он почувствовал, как стены изо льда вокруг его сердца немного подтаяли, выпуская желание развернуться и обнять ту, что была его матерью и дарила ему материнскую любовь на протяжении семнадцати лет. Он все еще помнил нежность ее рук, заботливый, мягкий голос из детства. Но вслед за такими чувствами пришло осознание, что сейчас он Лорд всей Британии, и разве не выгодно ей будет дружить с Лордом? Разве не выгодно ей признать себя его матерью, его родней, и быть в почете в новом мире? Объятия вдруг приобрели мерзкий привкус корысти, от которой Драко стало воротить. Он с силой разжал руки женщины и небрежно оттолкнул от себя, словно прокаженную. — Я больше не нуждаюсь в твоей поддержке, мама. Видимо, ты плохо старалась, раз я оказался в эпицентре вашей «тайной» войны. Теперь я Лорд магической Британии и последнее, что меня интересует — фальшивое раскаяние той, что предала меня и бросила. Драко резко развернулся и быстрым шагом вышел из кабинета, оставив мать с горящими от дорожек слез щеками. Раскаявшуюся и не менее одинокую, чем ее сын.